Скандал

Проникнутый тщеславием, он обладал сверх того ещё    особенной гордостью, которая побуждает признаваться    с одинаковым равнодушием как в своих добрых, так и    дурных поступках, — следствие чувства превосходства,    быть может мнимого

Когда Драко впервые прочитал этот эпиграф, он узнал себя. Узнал и ужаснулся. Прикосновение к прекрасному вылилось для него ужасающей по масштабам депрессией. Ему сложно было осознавать себя таким, сложно было принять своё призвание, точнее, сложно было признать себя достойным его. Хорошим человеком он себя не считал, и ему казалось, что магия просто ошиблась. Что он не может быть Искрой. Не может посвятить свою жизнь служению магии самой. Но время шло, и с каждым днем сила творения рвалась на волю. Рвалась, терзала его, мучила, и время превратилось в постоянную борьбу с собой. Когда Искра окрасила его магию в лиловый, Драко испугался. Он понял всё уже спустя полчаса, в конце концов, он чистокровный волшебник, и сказки читал полезные. Но чтобы понять, чем именно его одарила магия, почему это проявилось только в этот день рождения, нужно было ждать. Теперь, помимо неизбежного суда, Драко ждал, когда же Дар позовёт его. По крайней мере, так это описывалось… Так он и взял в руки что-то необычное, русское — он всегда тяготел к страданиям, которые его не касались. Но «Евгений Онегин» так и не был прочитан. Эта фраза в самом начале его пути будто разломала Малфоя изнутри. И тогда, после письма Гринграсса, когда его отец рвал и метал в кабинете, родился первый артефакт. Безделушка. Пуговица от мантии, которую он крутил в руках, за какие-то полчаса стала тем магическим атрибутом, который все звуки преобразовывал в красивые звуковые волны, расцветающие бутонами и причудливыми узорами в воздухе. Когда Люциус узнал об этом, он озверел. Натурально. Возможно, со временем он бы смирился с тем, что его сын пишет музыку или стихи, в крайнем случае, создаёт здания. Или общается со звёздами, предсказывая будущее. Но артефактор! Мастеровой, на заказ изготавливающий амулеты и ремонтирующий старые порт-ключи… Позор! Позорище! Драко же заперся в своей комнате, периодически посылая Типпи за книгами. Всё, что он знал об артефакторике, он повторял, искал новое, сравнивал свои ощущения, интуитивно чувствуя, как можно лучше и правильнее направлять магию, менял что-то в заклинаниях, с удивлением дополнил свои заметки новыми свойствами материалов… Он, найдя своё призвание, готов был без сна и еды изучать его, не решаясь однако к созданию чего-то ещё долгое время. Он едва заставил себя прийти в суд. Мысли о будущем оставили его почти разом, когда душу заполнило понимание, что он может рождать что-то прекрасное, полезное. После увиденного в войну, катастрофичного, разрушающего влияния Тёмного Лорда, ужаса Адского пламени, он обещал себе и магии, что никогда не станет вторым Гриндевальдом. Что его создания будут защищать, радовать, оберегать. В то утро перед судом он впервые и успел испугаться, что не сможет принести в мир ничего доброго, потому что будет мёртв или в Азкабане. Но нет. Поттер его поддержал, и это стало для него надеждой и новым рождением. Обретя цель, он не мог остановиться, потому и принял решение пойти против отца. Впервые в жизни. Впервые Драко не мог согласиться с его мнением о себе. Зная, какое чудо живёт внутри, ничтожеством и посмешищем он себя не признавал. Пусть весь мир и считал иначе. Путь к Архитектору был долгим. Целых два года Драко пробовал создавать защиту. Это казалось самым важным — сделать так, чтобы люди чувствовали себя в безопасности. Ещё год он делал небольшие амулеты, проверить которые мог только сам. Необходимость узнать, насколько его артефакты работают, привела его в Лондон под оборотным, где он продал несколько своих детищ, с любопытством наблюдая за их использованием, когда была такая возможность. Целых две недели он провёл в Косом переулке, и вернулся в мэнор с новыми идеями. Одиночество никак его не коробило, а поиски обязательной супруги отошли на второй план. Он иногда приглашал в мэнор кандидаток или их родителей, но беседовал всегда в родовом зале, откуда никто не мог вынести ни слова, ни воспоминания. И да. Отец был прав. По крайней мере пока. Никто не хотел его без магии Малфоев. Но вот настал момент, когда его самая глобальная идея нашла своё воплощение. Он нашёл старый заброшенный родовой особняк. Семьи давно уже не было как таковой, возможно, за пределами Британии и нашёлся бы дальний родственник, но это не имело значения. Драко почти месяц работал над домом, вплетая свою защиту в стены, в родовой зал, на практике теперь применяя всё, что узнал за эти годы, всё, что воображал, фантазировал и вычислял. И у него получилось. Спустя несколько месяцев, когда Драко на время отложил свои изыскания, восстанавливая силы и радуясь первому успеху, старым домом заинтересовался покупатель. Но не смог войти. Обратился к властям, потом в Аврорат, и через полгода как Искра создала своё первое Творение — настоящее произведение артефакторики, там пострадали авроры. Неизвестного, который создал эту защиту, назвали Архитектором, и признали его виновным в этом происшествии. Вот так, за глаза. Не разбираясь, что ни одного боевого заклинания не было вплетено в стены дома. Драко принял это стоически, взял паузу, принялся с новым энтузиазмом искать себе жену, рассматривая теперь и варианты супруга, но всё было безуспешно. Зато это время без экспериментов дало ему чистый взгляд на себя и своё творчество. Он вложился в несколько предприятий, чтобы обеспечивать себя материалами, информацией, ресурсами. По сути, всё, что у него осталось от былого богатства, ушло в казну или забрал отец. Его же скромные финансы хоть и приносили доход, но не сравнимый с прошлыми цифрами. Хотя и более чем достаточный для спокойной жизни. Он выкупил теплицы, наладил поставки из-за океана и пролива, создал потрясающую базу для своих будущих творений. Имя Архитектора разлетелось по Британии, теперь уже совсем другим камертоном. Его небольшие защитные артефакты на рынке стоили очень дорого, и каждый, кто носил его наручи или зачарованные монеты, гордился тем, что смог ухватить редкость. Ведь эти безделушки на первый взгляд спасали не только от атаки. От душевного терзания тоже. От плохого слова. От косого взгляда. И это было субъективно — только для того, кто имел этот артефакт, но именно это делало работы Драко такими востребованными. Он отдавал их в мир, следуя зову своей души делиться своей магией с людьми. Ведь в конечном итоге именно для них он и создавал это. Теперь Архитектор стал символом безопасности для определённого круга людей. И да, Малфой знал, что не все его артефакты попадают в хорошие руки. Но он верил в свою магию и знал тайну, которую не ведал никто иной. Найдя своего владельца, его создание чувствовало его мысли и намерения. И теряло свои защитные свойства, если в душе у покупателя было черно и пусто. Именно поэтому Драко никогда не пытался подарить такой артефакт аврорам. Они как никто другой ходят по краю, и кто знает, с какими мыслями они пойдут в бой. Сможет ли магия принять их двойственную сущность защищать и наказывать. Однако Поттеру он не мог подарить ничего другого. Не только потому, что родовые артефакты, оставшиеся во владении Малфоев, забрал отец, лишая Драко последней возможности привлечь в брак кого-то, падкого на деньги и власть былого величия Малфоев. Сам Драко не был беден. Его капитал рос неуклонно, но это было не то богатство, что раньше. Совсем другого порядка. И купить Поттеру он тоже ничего не мог. Ничего достойнее своего творения он не видел во владении жениха. А идея с портупеей пришла к нему очень скоро. Он видел, как Поттеру неудобно. Как трётся, как заминает шею и плечи, эти потрясающие, широкие плечи, как впивается в бёдра ремешок, сдавливая и отвлекая. Он намеренно оставил место для ремня в перевязи портупеи, зная, что Поттер всё сможет использовать правильно. А когда услышал про опасность, вообще не подумал о том, что может выдать себя. И уж точно он не думал о том, что свою тайну он выдаст вот так. В истерике от паники осознания, что и Поттер считает его преступником. Выдав свою необдуманную, с горяча сорвавшуюся с губ отповедь, он замер. А потом просто ушёл. Сбежал в свои спальни, оставив мужа самого разбираться с тем, что теперь делать. Он не лгал. Сколько бы времени ему ни оставил Поттер, каждый миг свободы он принимал с благодарностью. И врать Драко точно был не намерен. Теперь дело было за супругом.