Скандал

Драко впивался пальцами правой руки в бедро Поттера почти до боли в собственных костяшках, но отпустить не мог, как и отвести взгляд от спины Гарри, опоясанной его творением. Левая рука увязла в ремне подпруги на лопатке, будто натягивала поводок, а он, отстранившийся, насколько позволяла близость их тел, наблюдал за тем, как Поттер пытается прогнуться, как мелко дрожат его мышцы, и как собственный член скрывается в заднице Гарри. Получалось уже не стонать, а только хрипеть, и когда последнее терпение лопнуло, Драко смог лишь выдохнуть «Гарри», и улетел выше неба. Муж под ним сжался до болезненной судороги, но ни звука не издал. Когда галактика перестала утягивать его сознание куда-то ввысь, Драко прижался к Гарри всем телом, обнял его, буквально оттаскивая от стены, и спросил: — Я задал вопрос, Гарри… Может ответишь? Поттер так и не шелохнулся, и Малфой напрягся. — Ты в порядке? Гарри… Он заглянул в глаза любимого и прочитал немой укор. Гарри открыл рот, но ничего не произнёс. — Ох, прости, я случайно… Я не… Малфой снял заклинание и теперь уже более уютно сжал мужа в объятьях, одновременно поддерживая того на трясущихся ногах. Осторожно вышел из его тела, развернул к себе и поцеловал. — Теперь ответишь? — Ты садист, Малфой… Настоящий… — Поттер пошатнулся и сделал шаг к стене, надеясь устоять ровно, ища в ней опору. Драко тоже опустился голой задницей на кресло. Его халат, тот самый, что он успел накинуть после ванной, висел на локтях, абсолютно ничего не скрывая. — Ты поэтому так разозлился? Из-за того, что я рассказал Люциусу? Ярость на мгновение вернулась в глаза Малфоя, но после такого яркого и сумасшедшего секса злиться стало лениво. — Что, трудно тебе это далось, отдохнуть бы не помешало… — горько бросил Поттер и размазал по низу живота свою сперму. — Я никогда не думал, что на это потребуется столько сил… Я будто сам вытрахан по самую макушку… — Зачем тебе это? — Что, это? — блаженная нега расползалась по телу. — Зачем ты это сказал? — Что? Что люблю тебя? — очень хотелось улечься, по возможности прямо на грудь мужа, и уснуть. Потому что исполнение мечты всегда отзывается сильными эмоциями. Потому что хочется ещё ласки после такого секса. С мужем. С тем, кто твой. Малфой мечтательно вздохнул и сполз по спинке, почти укладываясь в мягкое нутро мягкой обивки. — Не ожидал, да? Что врать мужу настолько тяжело и затратно энергетически? — повторил Гарри фразу самого Малфоя и отвернулся. — Только я не понимаю, зачем тебе это? Я тебя люблю. Я в этом признался, зачем обязательно убеждать меня во взаимности? Зачем? Хоть убей, цели твоей не пойму. — Ты думаешь, что я тут лужицей растекаюсь, потому что солгал?! Да ты сам попробуй трахнуть меня стоя, после того как тебя час будет носить по мэнору, и все силы уйдут, чтобы ничего не разнести! Ты идиот, Поттер! Самый настоящий! Что, моих поступков недостаточно, чтобы ты понял эту простую вещь! Я! Тебя! Люблю! Малфой уже подскочил с кресла, запахнул бесполезный халат и снова наяривал круги по гостиной. — Да как ты мог подумать что-то другое! Да как тебя можно не любить! Когда ты такой… Такой… Вот весь такой! — последнее прозвучало обвинительно. Поттер не реагировал. Стоял тупым бараном прямо посреди голубой гостиной, голый, в портупее, низко склонив голову и сжимая кулаки. Малфой понял, что что-то серьёзно не так. — Гарри… А почему ты думаешь, что я тебя не люблю? — аккуратно, мягко спросил Драко, боясь сделать лишнее движение. Он начаровал Поттеру домашний уютный халат, не чета этому произведению шёлкового нашествия на гардероб чистокровных, оставляя портупею под ним. Не сейчас. Можно будет позже над этим поработать. Медленно, нежно, аккуратно избавить Гарри от этих ремней, застёжек, перевязей… Сейчас важно другое. — Нет, ты не уйдёшь от разговора, любимый. Садись, Типпи принесёт сэндвич с индейкой и хороший бокал глинтвейна с корицей. Мы перекусим немного, и ты мне расскажешь, почему ты думаешь, что я тебя не люблю? А я тебе отвечу на все твои аргументы. И разнесу их в пух и прах, потому что знаю правду. Гарри сразу не двинулся с места, но аромат вкусной еды заставил его всё же сесть за стол. — Итак… — Меня невозможно любить, Малфой. Драко поцокал языком. — Ты знаешь моё имя, Гарри. Не надо так… — Ладно, Драко, меня невозможно любить, потому что я никогда и никому не показываю, кто я. Что у меня внутри, что в мыслях. Джинни мне сказала об этом как о главной причине, почему она так вольно вела себя в наших отношениях. — То есть она оправдала свою неверность тем, что тебя невозможно любить? Ты же должен понимать, что это бред… — Нет, это она оправдала желанием быть счастливой. И не в этом суть. Я не оправдываю её, и вряд ли кто-то в здравом уме сможет это сделать. Но она сказала чистую правду. Меня никто не знает по-настоящему. «Как можно полюбить тебя, — сказала она, — если ты скрываешься под слоем того, каким тебя хотят видеть и действуешь исходя из этого?» Я не могу, не умею по-другому, Драко. Показать себя, открыться кому-то. Я даже не знаю как. Я даже не знаю до конца, что у меня внутри… Просто предпочитаю не заглядывать. В работе всё по-другому. Там работа. Мои личные качества играют второстепенную роль, но в отношениях… Не только романтических. Дружеских. Официальных… Джинни так точно описала, что происходит… Буквально мысли мои мне же и процитировала. Так что, если ты и любишь, то того, кого перед собой видишь ты, своим глазами, а не… Меня настоящего… — Гарри, мне сейчас очень хочется рассмеяться, но я знаю, что это тебя обидит. Не знаю, что там по поводу дружбы, но как по мне, Гермиона тебя любит не за образ. Она при желании тоже может твои мысли тебе прочитать. Но это не значит, что она не знает, что ещё ты думаешь, помимо того, что ожидают от тебя другие. А вот про Уизли… Уже Томас… А ты не думаешь, что ты не хотел, не мог открыться, потому что ты её просто не любил? Не доверял достаточно где-то глубоко в душе. Боялся, опасался, защищался, — Малфой накрыл его руку своей и погладил по пальцам. — Я знаю тебя, Гарри. Знаю, когда ты смеёшься искренне. Знаю, когда ты молчишь о важном, и когда лучше не торопить тебя с ответами… Знал ещё до того, как ты стал рассказывать мне эти мелочи про бордовый цвет и тётушку с глупым цветочным именем. — Петунью… — Видишь, Гарри? Её имя не важно, важно, что ты мне показывал себя настоящего, если не с самого начала, то… Спустя какое-то время… Всё о себе показывал мне. Осторожно, понемногу, иногда в ответ на мои откровения, а иногда и просто так… И я не спорю, когда ты начал делать это осознанно, мне было очень радостно это понимать. Я этого ждал, Гарри. Но… Как можно не любить тебя, Гарри? С твоей силищей, властностью, уверенностью и робостью почти детской и наивной? Ну как? И это не слепое восхищение твоей красотой — тут просто объективное наблюдение. И не глупое трепыхание, чтобы тебя впечатлить или вызвать одобрение… Это всё глубже, качественно по-другому, Гарри. У меня к тебе качественно по-другому. И я надеялся, что правильно понимаю, правильно трактую то, как менялось твоё ко мне отношение. Но ведь и ты не мог не замечать, что я к тебе тоже меняюсь… То, как стремлюсь найти общий язык, и как легко на самом деле мне это удаётся. Будто мы на одной волне. Гарри, ну откуда ты такой идиот у меня, а? — Почему раньше не говорил? Почему не сказал? А когда ты понял, что это оно? — Понял давно. А удостоверился, когда изучил получше консуммацию. И тебе тоже предоставил эти данные. Только это же филькина грамота для тебя? Ты так и не понял ничего, да? Магия, ощутив взаимную любовь между волшебниками, создаёт единый поток. Это не о роде или семье. Это о двух магах, которые вместе могут чувствовать всё великолепие мира. И она просто подтверждает, что эта связь между ними тоже есть. Показывает её без купюр — как есть… Вот, что такое консуммация. — Драко… Но я не… Не понимаю… Я ведь ничего не делал такого… Чтобы тебе открыться. То есть, да, мы были правдивы друг с другом. И даже больше, мы стали искренними, мы делились, но я не делал ничего такого, чего не делал бы с Джинн… — Мне не нравится сама идея сравнивать меня, — он высокомерно поднял подбородок, — и её. Но могу сказать только одно. Я смотрел. Я старался рассмотреть. И я видел. Тебя. За всеми этими… Чем угодно… Видел, хотел, удивлялся, восхищался, любил. И люблю. И очень надеюсь, что мы в последний раз об этом говорим. — Даже не надейся, Драко. Когда захочу, так и признаюсь тебе снова. Сейчас, например, я люблю тебя. За то, что ты так доходчиво мне объяснился в чувствах… — Ты ведь сейчас не об этом разговоре говоришь, да? — Не о разговоре… Ты вообще поступками лучше умеешь объяснять… — Поттер, тебе в Аврорат через несколько часов. — Гарри, и мы уже договаривались, что Старшего супруга нужно слушаться… Марш в постель, Драко. И покажи мне это заклинание… Не сковывающее связки, ты понял, да… — Ну уж нет… Сам… Палец за пальцем… Медленно и ласково растянешь, а потом уже возьмёшь… А ремешки я сниму после… Да… Не снимай моё создание… Ты такой… Всё это было уже на пути в спальню. Уже на пути к ночи удовольствий. А Аврорат… Они же волшебники… Есть, в конце концов, Восстанавливающее…