Скандал

— Насколько ты хороший легилимент? Вопрос, который прозвучал в гостиной на Гриммо устами Заббини, поставил Поттера в тупик. Вот так, без предисловий и приветствий, началось их общение. — Критерий? Блейз какое-то время молчал, но было видно, что ответный вопрос ему понравился. — Проницательность и гибкость. Нужно чувствовать, какая сфера поддаётся, а какую лучше обойти. Он сейчас овощ, но если ты не хочешь, чтобы он, и когда очнётся, остался таким же, нужно быть уверенным в себе. Астория сказала, что у него ещё пару суток будет восстанавливаться кровоснабжение. Лучше подождать. — Я не уверен, что могу. Не знаю, какие последствия могут быть от промедления. Сухой, но поэтому чёткий разговор. Робардс слушал его из библиотеки, и про себя отметил, что Поттер молодец. — Даже не заикайся о Непреложном. И никаких магических контрактов я не намерен заключать. Могу стать проводником. Ты используешь заклинание на мне, а я на нём. Одновременно. Последствия разглашения мной любых сведений я понимаю и без ваших цепей и оков. — Принимается. Как я буду давать тебе знать, что именно я ищу? — Словами, Поттер. Естественно. И убери свидетелей. Старые сплетники… Прабабуля мне жизни не даст… — А Блэк — твоя… — Хочешь изучать мою родословную? Гарри осёк себя на полуслове. Кивнул и попросил Кричера скрыть портрет за занавесом. — Что ещё нужно? — Астория. Ему она помогла, если что, поможет и мне. А ты, Поттер… Если хоть тенью почувствую, что лазишь в моей голове… Найду способ поквитаться. Поттер не ответил. Они сели на кресла рядом с лежащим на диване Роном и достали палочки. — Вы там, на Слизерине, что, все друг другу что-то должны? — вдруг спросил Гарри. — Мы там, на Слизерине, помним добро. И можем быть благодарными. Тебе в том числе. Три, два, раз, Легилименс! Поттер так резко оказался в голове Заббини, словно тот его сам туда затянул. — Ищем первый раз, когда он использовал суслика, чтобы поговорить с тетушкой Мюриэль. В голове у Рона было будто пусто. Только ощущения. Тягучие, тоскливые. Ощущение неудовлетворённости и собственной ущербности. Недооценённости. Глупости. Безразличия. Нелюбви. Постоянный поиск, как стать счастливее. И тупик. Вечный тупик. Редкие вспышки радости и довольства, ощущения успеха. Всё это — адреналин. На острие. Желание бежать, прятаться, но не в этом мутнящем разум запале оно возникает, а наоборот, рождается это желание в спокойствии быта. А потом, неожиданно, надежда. «Билли, дорогой, я так рада, что ты нашёл меня…» Долгий трёп с отголосками былой злобы и чётким звеном сумасшествия. И обещание открыть тайну… Эти беседы невозможно было слушать. Они были наполнены разным: и больным, и печальным, и эта едкая, чудовищная злость на всех… Сочилась каплями по венам бедного животного. Но в конце концов Гарри, а точнее, Блейзу, удалось размотать этот клубок. И Мерлин великий, если бы мисс Скитер услышала эти речи, она бы написала десяток книг. Сейчас же многое стало ясным. Не всё. Но очень многое. Малышку Мюриэль родители мистера Прюэтта очень любили. Брали с собой везде, где присутствие ребёнка могло быть уместным. А иногда и туда, где девочке столь юной лучше не бывать. И одно из этих мест было таким. Да… Летающие в воздухе камни без толики магии от волшебников. Любые металлические предметы, становящиеся накопителями только от того, что побывали в периметре этих земель. Жуткие, кошмарные ощущения от дальней границы, к которой девочка даже подойти не могла от ужаса, который та в себе таила. А потом свадьба и та самая кража. Та самая, где обет на собственность растворился в чьих-то руках. И это скорее проклятие, чем дар, — говорили бабуля с Дэ, как она называла Сэра Прюэтта, однако только в такой форме — в письме — он мог принести пользу. Потому что сила, которую хранят эти земли, слишком велика для пользования. Стихия в чистом виде. Власть, деньги, ресурсы, могущество. Это для Рона стало камнем преткновения. Он продолжал ходить туда в мечтах, что узнает, где же эти места можно отыскать. Но главное, как ими завладеть. Несколько лет безуспешных попыток, а потом пьяная вечеринка. И неожиданный Роск с его вниманием. С его осведомлённостью о тех превышениях, что Рон себе позволял. С его предложением. Ещё несколько лет. И бесчисленное количество попыток. И почти отчаяние, если бы не помощь офицера. И кого-то ещё. Незнакомого, но такого же целеустремлённого. И вот, в руках у Рона кусочек прошлого. Маленький осколок камня. За который ему дали баснословные деньги. Гарри тут же вспомнил то время, траты Рона на дорогие поездки и подарки Лаванде и его приподнятое, почти истеричное настроение. И бредни о чём-то. И странные слова. Всегда спьяну. Всегда обтекаемо, будто мечта или образ в голове. — Непреложный хранит себя сам Поттер. Не отвлекайся. Я устал. Я долго не удержусь. — Дальше. Давай по времени дальше. Год назад. Что-то должно было измениться. И снова муторное, странное ощущение. Непонимание. Отрицание. Злость. Обида. Куча эмоций, и позитивная только одна — ожидание чуда. А ещё страх. Понимание. Осознание. Или последствий, или результата. Неясно. Как и самому Рону. Он запутался. Он ищет выход. Потому что понимает, кто такой Хамелеон. Встреча почти случайная. Почти невнятная. Но Уизли начинает понимать, что у него уже нет выбора. Ни письма, ни места нет. Есть обязательства. Есть долг. Перед теми, кому должен, и ещё один — перед супругой. Конфликт в душе между намерениями и выводами. Паника. Крах. — Красная тревога. Это… Прошлое Рождество. Посмотри там. Холод. Намёки. Желание защитить и уберечь. Вопросы о ресурсах и о затратах. Долги. Удивление и ненависть к себе. Новости явно не из лучших, но не это страшнее. Страшнее реальность угрозы. И побег. И мордредово письмо. Бес-по-лез-но-е. Бесполезное. Потому что открытое. Прочитанное. Изученное вдоль и поперёк. И снова поиски. Теперь места. Новая ненависть к Лестрейнджам. Не за Беллу. Не за войну. За то, что украл. Надежду. Украл путь. А потом полнейшее разочарование. Тотальное. В степени Абсолюта. Потому что по сути, он — песчинка. Сожаление, катастрофическое сожаление. И неизбежность. А потом ощущение всепоглощающего спокойствия и завершения. Гарри даже подумал, что Рон спит в эти моменты его прошлого. Камеры. Допросы. А потом колючее предощущение конца. Страх смерти. Растянутый, выворачивающий жилы. Облегчение, почти сразу боль, острая, сковывающая, и пустота. — Подожди, вернись туда, где бесполезность. Нужно видеть. Это, скорее всего Хогвартс. Да, он! Рон вчитывается в какие-то старые письма. Или возможно, чей-то дневник. Это непонятные Гарри формулы, невнятные, бессмысленные фразы, слово Артазал, несколько раз подчёркнутое красным. А потом их с Блейзом будто выбрасывает куда-то. Понять, где они — невозможно. Даже видно словно сквозь завесу или пелену, и да, Гарри узнаёт по описанию Мюрриэль Прист летучие камни. Рон был там! И он был внутри, недолго, но был… Всё обрывается. — Поттер… — хрип Блейза сразу показался каким-то нереальным и оторванным от адекватности, но в следующую секунду его ладонь сжала плечо Гарри, а сам Заббини завалился на него, оседая на пол. В мозгу вспыхнуло название на обложке того, что читал Рон, и Блейз потерял сознание. Астория подбежала к нему, сразу вливая в приоткрытые губы зелье. Поттер, едва отойдя от такого жёсткого сеанса Легилименции, вылетел из гостиной. Сообщил Робардсу ключевые моменты и тут же, без дальнейших объяснений отправился в Нотт-Гарден. Ещё никогда он не чувствовал себя таким идиотом. Пожалуй, постоянные забегания автора по ходу повествования вперёд, вольные, но чаще невольные, уже вполне можно отнести к стилю изложения и перестать себя за это корить. Но всё же вероятно, крайне остро сейчас для читателя стоит вопрос о том, как в фамильном особняке на Гриммо, 12, защищённом, ограниченном в помещениях, да и просто спрятанном ото всех вот уже много лет, в один вечер появилось целых три слизеринца, включая Нотта, заглянувшего на огонёк только по каминной связи. Ну, Астория Гринграсс — понятно — пришла по первому зову Тео отдавать долг. Хотя судя по её любопытному лицу, не так уж и сложно её оказалось заставить помочь Уизли. Даже тот факт, что она была в гостях у супруга её несостоявшегося мужа, её не остановил. Хотя радушным приём в доме Поттера язык не повернётся назвать даже у лояльного автора. А вот Заббини — это отдельный разговор. Потому что по поводу его участия в этом деле Гарри с Робардсом спорили. И сошлись на том, что Глава Аврората побудет в библиотеке, пока Поттер не определится с его включением или наоборот исключением из этого вопроса. Но оба аврора не понимали всей картины, несмотря на то, что Поттер покидал Аврорат вчера в уверенности, что понял всё. Только информация, что дал ему Тео, а потом и покушение на Рона полностью поменяли точку зрения. И если сразу Гарри был убеждён, что вопрос здесь стоит о ценностях материальных в большей степени, и плоскость интересов Роска лежит в международном шпионаже и политике вообще, то сейчас стало очевидно — политика играет ключевую роль, а шпионаж сам по себе является не целью, а всего лишь средством к достижению цели. Только вот последний кусочек паззла всё никак не находился. Да, Роск и Уоттер, казалось, работали ради собственной выгоды, но в интересах ОМА, причём официальной его власти. Рон с его мечтой оказался прекрасным источником информации, той, к которой Роск с его кадровой должностью доступа не имел, а в то же время — отличным инструментом и потенциальным ресурсом. И даже, когда Гарри поломал все планы своим расследованием и отстранением Уизли, это не повлияло кардинально на методы Уоттера и Роска. Зато сейчас осталось понять одно — причину. Причину того, что эти волшебники идут ва-банк. Зачем? Смерть Рона дала бы им возможность выиграть время. Но для чего именно? Связь с ОМА была очевидной, но тонкости… Эти грёбаные тонкости… Поттер выходил из камина, полностью погружённый в размышления о деле. И замер истуканом, когда увидел Драко. Его взгляд — уже без намёка на алкоголь, уже без той ярости и обиды, скорее растерянный, осторожный и напряжённый. — Прости, любимый, я не захватил коньяк… Попрошу Кричера… — Что бы ни было, Гарри, я люблю тебя, — ясно, ярко, но всё ещё закрыто и коротко сказал Малфой, будто это единственное, что он вообще хотел сказать. Поттер подошёл к нему, и со всей дури прижал к себе. — Драко… Очень… Ты такой идиот иногда, такой… Очень…