warmth.

Хосок смирился с тем, что он влюблен в Мин Юнги. Если представить, как он сидит посреди гостиной в одном носке, с шестью пустыми бутылками соджу, одним кусочком пиццы, оставшимся от недавнего заказа, и романтической комедией, играющей на заднем плане, — это выглядит прекрасно. Юнги весь день провёл у Намджуна и остался на ночь, это дало Хосоку время и свободу, чтобы делать то, чего он желает. Единственный способ, который знал младший, чтобы забыться, — это попытаться увязнуть в грязи и алкоголе, рыдая на диване поздно ночью. Он уже прошёл стадию отрицания. Хосок взял мобильный и позвонил человеку, проживающему в его голове совершенно бесплатно. Прошло семь часов. Семь часов с того момента, как он ушёл, — подумал Хосок, неуклюже поднося телефон к уху, слушая гудки. Хосок был сразу двумя из двух типов пьяных людей: эмоционально пьяным и пьяным с экзистенциальным кризисом — одна из главных причин, по которой он отказывается пить на следующее утро после попойки. Он закрыл глаза, свет стал слишком ярким. Где-то в его логически трезвой части мозга он знал, что это ужасная идея, но проигнорировал эту мысль. Она прозвучала еще два раза, прежде чем Юнги поднял трубку с веселым приветом. — Привет, — выдохнул Хосок, чувствуя себя расслабленным, услышав голос старшего. — Хосок? — недоверчиво спросил Юнги. — Да? — Что значит да? — Юнги, посмеиваясь, сказал, — это же ты позвонил. — Да, — пьяный мозг Хосока отказывался соображать. — Ты пьян? — задумчиво произнёс Юнги, по ту сторону послышались шорохи. — Я скучаю по тебе, — прошептал Хосок, и по его щеке скатилась единственная слеза, — я должен ненавидеть тебя, я не должен так сильно скучать по тебе, — всхлипнул он. — Эй, эй, — попытался успокоить младшего Юнги, — милый, хочешь, чтобы я вернулся домой? Милый. Ещё больше слёз скатилось по щеке Хосока. — Почему ты мне так нравишься? — еле слышно прошептал Хосок, лёг и схватился за подушку, — ты так низко думаешь обо мне, — он фыркнул, — для тебя, я — человек, с вечными проблемами, верно? — Сок, что ты такое говоришь? — произнёс Юнги напряженным голосом. — Я слышал, как ты говорил это, — сказал он, — Намджуну, — Хосок закусил губу, пытаясь сдержать слёзы, — «почему люди тратят свою жизнь на глупые мечты, вроде того, чтобы быть танцором» — так ты сказал? — Хосок пытался передразнить голос Юнги, — ты ведь знал, что я танцор, Юнги. Он сел, взяв последний кусок пиццы. — Ты как пазл, но все кусочки неправильные, — он откусил кусок и бросил его обратно в коробку, — ты смеялся. Говорил про то, как можно быть настолько зависимым от других в еде и деньгах, быть обузой, я слышал, — Хосок горько рассмеялся, сделал ещё один глоток соджу, жар обжигал горло, — достигнув своих собственных мечтаний, ты взял меня, бремя. Поселил в своей квартире, готовишь мне еду, заботишься обо мне, — обиженно перечислил Чон. Юнги просто тихо слушал, может, он повесил трубку. Хосок не был уверен. Год назад — Она снова мне звонила, — вздохнул Юнги, — моя мама. — Чего она хотела на этот раз, — ответил Намджун, протягивая Юнги кусок жевательной резинки из своей сумки, прежде чем положить одну в свой рот. Когда Хосок пришёл в библиотеку, на улице лил сильный дождь. Он быстро встряхнул свой зонтик, прежде чем положить его в пластиковый пакет. Он знал, что опаздывает. Чон вошёл в маленькую кабинку, зарезервированную Намджуном, и снял наушники. Через окно двери было видно, что двое уже внутри. Он намотал шнур наушников на телефон и тихонько приоткрыл дверь, прежде чем остановиться. Брюнет поднёс телефон к лицу, используя экран, как зеркало, дабы взглянуть на себя со стороны; слегка взъерошил волосы, поправил пиджак, расстегнул две верхние пуговицы на рубашке, чтобы выглядеть, как можно лучше. Убедившись, что он неотразим, Хосок сунул телефон в сумку и приблизился к двери. — Я не понимаю, почему люди тратят свою жизнь на глупые мечты, вроде того, чтобы стать танцором, — усмехнулся Юнги, — как можно быть настолько зависимым от других в еде и деньгах, быть обузой, — он горько засмеялся, покачивая головой. Хосок замер, рука остановилась возле двери так и не дотронувшись до неё. — Разочарование в тебе семьёй из-за того, что не выбрал стабильную жизнь, как управление компанией, — продолжал старший. Хосок стиснул зубы, он знал Юнги чуть больше полугода, их познакомил Сокджин. Старший был настолько хорош, что заставлял младшего испытывать эмоции, о которых он до этого не знал, не знал, что он способен такое чувствовать. Он влюблялся в него. В последние время это была не совсем любовь, но это было что-то близкое к этому, нечто более глубокое, чем влечение. Хосоку казалось, что он задыхается, он злился, злился на Юнги, злился на Сокджина, но, что наиболее важно, злился на себя. За то, что он был таким слепым, слепым к своим чувствам, слепым к заботливым глазам и нежным прикосновениям Юнги. Гнев сменился разочарованием. Чон послал Намджуну сообщение, в котором говорилось, что он не сможет прийти. Слова, что он обуза, повторяются в его голове, как заевшая пластинка, постоянное эхо. Ты обуза, Хосок. — Она никогда не понимала жизни студента. Смелости, необходимой для того, чтобы совершить этот прыжок, зная, что ты можешь потерпеть неудачу, но при этом всё равно оставаясь достаточно храбрым, — вздохнул Юнги, откидываясь назад, — я думаю, она не знала, что это такое — просто чувствовать, а не жить для других, жить для себя, — Юнги скривил лицо от отвращения, — даже я был запланирован и не был желанным. Я просто ребёнок, о котором говорят СМИ, чтобы повысить её чёртов статус. — Даже если это означает, что она заберёт у меня всё, — он сжал кулак и ударил по столу, — я стану музыкальным продюсером, Намджун, — заключил Юнги, — я не позволю ей контролировать меня. Настоящее. — Скажи мне, что ты шутишь, — прошептал Юнги, затаив дыхание, — скажи мне, что есть более серьезная причина, по которой ты меня ненавидел. Он встал, надевая куртку, — Отвечай мне, Хосок!» — крикнул он в трубку. — Я устал, Юнги, — проговорил Хосок, зевая. — Я так устал и мне грустно, — он остановился, подумав, — и я очень сильно скучаю по тебе. Юнги вздохнул. Он знал, что споры с пьяным Хосоком ничего ему не дадут. Он был так зол, очень зол. Всё это время вся эта боль и беспокойство были из-за недопонимания, простого недопонимания. Он зол на глупость Хосока. — Оставайся там, я сейчас вернусь, — резко сказал Юнги, блокируя телефон, прежде чем пожелать Намджуну и Сокджину спокойной ночи. Он вернулся к спящему на диване Хосоку. Бутылки с соджу на полу, в комнате царил беспорядок, очень не характерный для Хосока, которого он знал. Он подошёл ближе и увидел слезы младшего, высыхающие на подушке. Юнги был расстроен. Он хотел разбудить его и потребовать объяснений, извинений, чего угодно. Юнги прошёл через ад и почти вернулся обратно на землю. Терпел оскорбления и насмешки Хосока, принимал холодные взгляды младшего. Он влюбился в его смех, он влюбился в младшего, несмотря на всё это. Он присел перед Хосоком, наблюдая за ним, глаза сосредоточились на том, как он вдыхает и выдыхает. Юнги снял одинокий носок Хосока, правильно положил голову на подушку и накрыл его одеялом. Мин глубоко вздохнул и покачал головой. Несмотря на обиду, желание провести руками по волосам Хосока всё еще присутствовало. Его чувства преследовали его, даже несмотря на боль и гнев. Юнги хотел утешить младшего, почувствовать его кончиками пальцев. Он отдернул руку от головы младшего и провёл ею по своим волосам, слегка потянув и быстро пошёл в свою комнату. Всю ночь он ворочался в постели, после нескольких часов Юнги сдался и до утра смотрел в потолок. Он ждал и ждал, пока снова не взойдет солнце. Хосок проснулся в тишине, в полной тишине и от сильной головной боли после вечерней попойки. Его горло было сухим и ужасно кололо. Он сел на диване и увидел две таблетки обезболивающих и бутылку воды, оставленные на столе напротив. Он улыбнулся и сделал несколько глотков. Когда он встал с дивана, дабы потянуться после долгого сна, Хо увидел, что Юнги сидит за кухонным столом, скрестив руки на груди, кофе перед ним стоял совсем нетронутый, а сам парень невозмутимо смотрел перед собой. — Юнги? — позвал Хосок, подходя ближе. — Сядь, — потребовал старший, — садись, Хосок, — повторил он, когда на первую просьбу Хосок не среагировал. Хосок с опаской подошел ближе и сел, положив руки на колени, выжидая. — Прошлой ночью, — начал Юнги суровым голосом, — это правда? — спросил он. — Что «правда»? — спросил младший, наклонив голову. — Скажи мне, что есть более веская причина, что-нибудь менее глупое для того, чтобы ты так ненавидел меня, — потребовал Мин, наконец, глядя на Хосока, его глаза дрожали, — скажи мне, пожалуйста, — умолял он. Рот Хосока опущен в грустной улыбке, глаза широко открыты, он ничего не отвечал. — Пожалуйста, — умолял Юнги. — Менее глупая причина?! — Хосок резко встал, руками опираясь на поверхность стола, — ты называешь меня жалкой обузой — это по-твоему глупо Юнги?» — выплюнул он. — Я так тебя не называл! — рявкнул в ответ Юнги, — я думал, что сделал тебе что-то ужасное. Все эти месяцы я думал, что сделал что-то настолько плохое, что хотел причинить себе вред, — он горько засмеялся, — думал, что я правда заслужил ту боль, которую ты мне причинял, — он встал следом за Хосоком, — и все потому, что ты не удосужился спросить меня? — спросил он не совсем спокойным голосом. — В ту ночь, год назад, я пересказывал Намджуну слова своей матери, Хосок, это не имело ничего общего с тобой. Юнги подошёл к раковине, поставил в неё чашку с недопитым кофе и повернулся обратно к младшему. — Ты никогда не верил в меня и не считал меня кем-то важным в своей жизни, не так ли? Хосок подошёл к Юнги, широко раскрыв глаза и протянув руки для успокаивающих объятий, но старший увернулся. — Не надо, я побуду у Намджуна несколько ночей. Думаю, пока нам следует пожить раздельно, — произнёс он чужим и холодным для ушей Хосока тоном. — Я не знал, — наконец сказал Хосок, — мне очень жаль, Юнги, — он попытался извиниться, снова потянувшись к старшему, на этот раз взяв его за руку. Юнги отстранился. — Пожалуйста, не уходи, — сказал он, пытаясь почувствовать нежную кожу снова. — Мне нужно время, — сказал Юнги, прежде чем оставить Хосока одного стоять посреди кухни, ошеломленным и расстроенным. Прошла пара дней с тех пор, как Хосок видел Юнги в последний раз. Мучительно приходить в пустую квартиру, не слышать, как Юнги принимает душ поздней ночью, не чувствовать запаха завтрака, который Юнги готовил. Хосоку не хватало его, его рук, его дыхания на коже, его улыбки. Он потерял то, чего никогда не имел, он упустил то, чего никогда не было. После особенно тяжелого дня воспоминаний о старшем, он решил, что дал Мину достаточно времени для размышлений. А если точнее, то 77 часов 36 минут, если быть точным, не то, чтобы Хосок считал. Он стоял перед дверью Кимов, стуча, чтобы его впустили в квартиру. Чон слышал шарканье и приглушенные голоса за дверью, но не мог разобрать, о чем говорили, поэтому он просто ждал. Намджун открыл дверь, скрестив руки на груди, сказав, что Юнги нет дома, ужасная ложь. Любимые кроссовки Юнги были наспех засунуты в тумбу для обуви слева от двери, Хосок знал, что он здесь. Намджун прошептал извинения и сказал что-то о том. что ему очень жаль. Решив не спорить со старшим Хосок молча развернулся и ушёл. Следующие четыре дня, он приходил домой к Кимам умоляя Намджуна впустить его только для того, но получал отказ. Не достигнув прогресса, Хосок изменил свою тактику и решил прийти тогда, когда по его расчётам дома должен был быть только Сокджин. Воспользовавшись тем, что он является любимым другом Сокджина, жалостливый взгляд и надутые губы наверняка проведут Хосока внутрь, поэтому он решил подождать ещё два дня. Хосок снова стоял перед дверью квартиры друзей. После того, как он постучал в неё, услышал тихий голос Юнги: — Скажи ему, что меня нет. Еще через несколько секунд дверь со скрипом открылась, и показалась голова Сокджина. — Привет, Сокджин-хён, — надул губы Хосок, широко раскрывая глаза. Сокджин оглядел его с головы до ног, повернул голову внутрь квартиры и посмотрел в коридор, и снова вернул глаза на Хосока, о чём-то размышляя. — Привет, Хоби, Юнги внутри, входи, — сказал он, улыбаясь, и до конца открыл дверь, впустив его. Хосок снял обувь, услышав громкий стон Юнги. Он наконец увидел его, он выглядел так же, как и Хосок, растерянным и с кругами под глазами. Волосы в беспорядке, Юнги был в толстовке с капюшоном, которую раньше носил Хосок. — Юнги, — выдохнул Хосок. Старший мужчина встал и направился в свою комнату, а Хосок последовал за ним, пока не оказался лицом к лицу с холодной твердой поверхностью двери. Хосок попытался повернуть ручку, чтобы войти внутрь, но она была заперта, вместо этого он ударился лбом о дверь, продолжая стучать кулаком. — Пожалуйста, хён, извини, позволь мне объяснить, — заскулил он отчаянным голосом. — Объясни, — Юнги горько засмеялся, — а ты позволил мне объяснить? Из комнаты доносились громкие звуки, было слышно, как на пол летят книги. — Уходи, я не хочу тебя видеть, Чон. Хосок со всей силы ударил по двери. — Не называй меня так! Я не Чон, я Сок-и. Я твой Сок-и! Ты всегда меня прощаешь. Воцарилась тишина, Хосок снова попытался повернуть дверную ручку, она не сдвинулась с места. — Это было до того, как я осознал твою глупость, — пробормотал Юнги себе под нос, но Хосок услышал. Он опустил плечи и повернулся к Сокджину. Хосок прошёл к входной двери и обулся, снова оглядываясь на комнату Юнги, надеясь, что он выйдет, но когда младший понял, что этого не произойдёт, он повернулся к Сокджину. — Я буду приходить каждый день, пока он меня не простит, — решительно сказал Хосок. — Хочешь дам тебе ключи? — спросил Сокджин, уже роясь в тумбочке. Хосок улыбнулся, отрицательно покачивая головой и помахал другу на прощание. Следующий день прошёл так же, как предыдущий. Сокджин открыл дверь, а Юнги пошёл в свою комнату, отказываясь говорить. — Если бы ты не заботился обо мне, Юнги, — прошептал Хо, упираясь головой в закрытую дверь, — ты бы вышвырнул меня из квартиры, — произнес он приглушенным тоном, — я вернусь завтра и на следующий день, пока ты меня не простишь. Он обернулся и увидел, что Сокджин сидит на диване и играет в телефон. — Если от этого тебе станет легче, Хоби, — сказал он, очищая банан и откусывая от него кусочек, — он — Рыбы. — Что? — Обычно, когда ты делал что-нибудь глупое, Юнги оправдывал это тем, что ты Водолей, — небрежно закончил он, откусывая ещё кусок, не отрываясь от телефона. — Спасибо, хён, ты всегда знаешь, как поддержать, — невозмутимо ответил Хосок, прежде чем покинуть квартиру, и пожелать Юнги спокойной ночи, зная, что ответа не будет. На третий день, когда Юнги всё ещё отказывался слушать Хосока, младший сел на пол перед закрытой дверью, рассказывая ему, как сильно он скучает по старшему. — Мне правда очень жаль, — сказал он, обнимая свои колени, — я знаю, что делал тебе больно, называл тебя ужасными словами, думал о тебе плохое, — перечислил он, положив подбородок на колено, — но ты всё равно заботился обо мне, любил меня. Хосок грустно рассмеялся: — Я этого не заслужил, ты этого не заслужил. Он встал, зная, что его время истекло, и ему нужно было вернуться домой: — Я влюбился в тебя. Хосок замолчал, опёршись головой о дверной косяк, пытаясь услышать какие-либо движения. Ничего. Он вздохнул и достал из своей сумки контейнер. Чон осторожно поставил её на пол перед дверью: — Я принёс бутерброды с яичным маффином, которые ты так любишь, — громко сказал он и не дождавшись ответа продолжил: — в любом случае, мне пора идти. Я скучаю по тебе, Юнги, пожалуйста, вернись ко мне скорее. Он схватил свою куртку и ушёл. Как только Юнги услышал звук захлопывающейся входной двери, то вышел из своего убежища и поднял с пола контейнер с любимой едой. — Ты идиот, — еле слышно сказал он, качая головой и улыбаясь. К четвертому дню Юнги так сильно скучал по Хосоку, что это было невыносимо. На самом деле простил младшего на второй день, но подумал, что, может быть, ему стоит почувствовать боль, так что да, Юнги было достаточно и одного визита Чона для того, чтобы прыгнуть в руки Хосока и целовать его, затаив дыхание. Но, увы, Юнги также был упрямым дерьмом, поэтому он ждал на диване, пока младший придёт и извинится. В этот раз Юнги бы встал, сказал младшему, чтобы он отвалил, а затем схватил Хосока за рубашку и грубо поцеловал его в губы. Легкий. Он ждал и ждал, но ничего, ни стуков в дверь, ни извинений, ни Хосока. Юнги запаниковал, грыз ноготь, сел на единственный стул, думая о худшем, а пара гостеприимных друзей заняла место напротив него. Он то и дело поглядывал на дверь в ожидании, было уже поздно и он снова проверил время на телефоне. — Чего ты боишься больше всего? — спросил Намджун у своего парня, бросая ему в буквальном смысле сердечки любви, которые он вырезал из пустой коробки от хлопьев. Прямо сейчас Юнги хочет умереть. — Боюсь, что почтальон увидит меня голым, — не подумав и пяти секунд ответил Сокджин, — а ты? — Умереть от одиночества — невозмутимо сказал Намджун. Может быть, Хосок сдался и больше не вернется. — Вау, теперь мой страх звучит глупо. — Не волнуйся, Сокджин-ни. Я всегда буду открывать дверь, когда ты голый. — Не волнуйся, любовь моя, я всегда буду рядом с тобой, — закончил Сокджин, поцеловав Намджуна в нос. — Что, чёрт возьми, это было, — сказал Юнги, с отвращением наблюдая за парой, сидящей напротив, — прекрати это делать, — сказал он, глядя, как Намджун прижимается к шее Сокджина, заставляя его хихикать. — Прекратить что, — сказал Намджун, все ещё не сводя глаз с любимого. Юнги застонал, уткнулся головой в ближайшую подушку и закричал. Он хотел к Хосоку, он хотел вернуться в свою квартиру в объятья Хосока. — Может быть, если ты достаточно сильно вдохнешь, то почувствуешь запах Хосока, который спал на этой подушке шесть месяцев назад, — поддразнил Сокджин, обвивая руками талию Намджуна. Юнги пристально посмотрел на подушку, которую держал в руках, и усмехнулся, он не был ребенком. — Отвали, — ответил он, пододвигая подушку к лицу и слегка понюхав её, она не пахла Хосоком. — Подожди, я не могу поверить, что он на самом деле это делает, — потрясённо сказал Намджун. — Я сказал, отвали, — крикнул Юнги, швыряя подушку в Намджуна. Мин достал телефон из кармана, набирая номер Хосока, он поднял трубку после первого гудка. — Юнги? — с искренним удивлением в голосе спросил Хосок. — Где ты, чёрт возьми? Уже десять минут девятого, ты опоздал, — воцарилась тишина, вполне понятная. — Мне-мне жаль, тренировка закончилась позже обычного, один из ребят сломал ногу и я ему помогал, — объяснял Хо, тяжело дыша, — мне жаль, но я так счастлив. Я наконец-то слышу твой красивый голос. А куда я опаздываю? От неожиданного комплимента Юнги покраснел. — Я скучал по тебе, — сказал Юнги, хватая зубную щётку из ванной и бросая её в сумку: — Я всё ещё злюсь, но мы будем целоваться, а потом поговорим о том, как я злюсь на тебя, — он направился в свою комнату, запихивая в сумку свой ноутбук, — я, наверное, буду кричать на тебя и называть тебя идиотом, но потом мы можем обниматься сидя на диване, идёт? — закончил Юнги. — Да! — Хосок радостно крикнул: — Мне очень жаль, Юнги, — сказал он, в его голос было слышно, что младший говорит это искренне. — Я знаю, — прошептал Юнги, улыбаясь, — поторопись, или меня вырвет, — он притворно закрыл рот рукой, глядя на пару на диване, прежде чем закончить разговор, он мягко крикнул: — Хосок. — Да? — Будь осторожен, малыш. Юнги завершил разговор, когда услышал, как выдохнув, Хосок еле слышно прошептал: «малыш».