Проклятые души (The Great Tits World I)

      — Выпить есть? — первое, что произношу, закончив изучать себя.       Теперь я понимаю, почему у меня раскалывается голова — действие проклятия Асмодеуса. Мне срочно нужно бухнуть, или я опять сдохну.       — Погоди, сейчас в пизде посмотрю, — с сарказмом произносит Хельга.       Она разводит ноги, опускает руки в промежность, разводит ими половые губы и широко раскрывает вагину. Мой взгляд привлекает гипертрофированный клитор нордки, похожий на маленький член, а вот торчащей из влагалища бутылки со спиртным я не замечаю. А жаль. У меня так сильно разрывается голова, что, несмотря на сарказм в голосе девушки, я до последнего надеялся, что она вытащит оттуда флягу нордского самогона или на худой конец эля.       — Нет, да? — продолжает глумиться Хельга. — А давай ещё у Токкаты в заднице посмотрим. Может, она вставила себе бутылку в качестве анальной пробки.       — Ладно-ладно, я понял, что у вас нихрена нет. Но это значит, что нужно срочно возвращаться на Эйверн, на меня действует проклятие Асмодеуса, и я чувствую, что если сейчас не ёбну чего-нибудь, то реально сдохну и потеряю три уровня.       — Ну что же, пойдём, пока тебя не накрыла ещё одна «жажда», — говорит Токката, показывая на мой член, который отреагировал на вид растянутой пизды с огромным клитором и начал вставать.       Пытаюсь одеться, но кожаные штаны разваливаются на лоскутки, когда я натягиваю их на яйца. Мироздание сообщает, что предмет уничтожен из-за нарушения условия проклятия.       — Ебать! Так вот как это работает, — произношу вслух и надеваю сапоги, наручи, набедренные накладки из прессованной кожи и такие же наплечники, ремешки от которых пересекаются над грудью крест-накрест.       — Где у вас привязана точка возвращения? — уточняю у своих спутниц по ходу дела.       — Милая, у нас её нет. У нас вообще ничего нет, — отвечает Токката. — Если ты ещё не заметила, у нас даже уровни слились до твоего четырнадцатого.       Уровни? А ведь точно, раньше я не обращал на это внимания, но сейчас вижу, что обе девушки четырнадцатого уровня.       — О-ху-еть! А я уж было обрадовался, что у меня появились грозные боевые подруги максимального уровня. Это с какого вас резанули?       — С пятидесятого. Ты правильно предположила, но не будем о грустном. Главное, что мы не обратились в демонов. Опыт — дело наживное. Так куда идём, дорогая? — вступает в разговор Хельга.       — Выбор небольшой, у меня привязка к Белому городу, но появляться там в таком виде я пока не готов, остаётся гостиничный номер в трактире Кронберга, — говорю я и добавляю: — Ради всех богов! Не обращайся ко мне в женском роде!       — Ты себя хорошо в отражении разглядела? — Хельга делает ударение на последнем слоге. — Извини, зеркала у меня с собой нет. Тебе стоит привыкать к тому, что все к тебе обращаются в женском роде. Более того, я бы рекомендовала тебе задуматься над именем.        Как ни прискорбно это осознавать, я понимаю, что вынужден согласиться с ней, несмотря на то, что всё моё естество сопротивляется. Так и хочется заорать: Я му-жи-ик! Значит, прежде чем выходить из Святилища, нужно взять новое имя. Голова раскалывается, никакие путёвые мысли в неё не лезут.       «Бля-я-ять, как же всё не вовремя! Выбор имени это весьма ответственное мероприятие, с бодуна такие вещи не делаются!»       Моя память вываливает на меня имена и их значения.       «Это не то, тоже не подходит, дальше… Ах, как же больно! Вот, нашёл! Наверное, это будет то, что надо, со смыслом. Буду теперь Аурелия Стэллион».       — Аурелия… Что ж, неплохо, — одобряет мой выбор Токката.       — Только сама запомни, как тебя зовут. Идём, — говорит Хельга и увлекает меня к портальной плите.       Встаём в центр каменного круга, я подтверждаю точку возрождения, раз… и мы уже стоим на пороге трактира «Ледяной мёд».       В общем зале находится около дюжины посетителей, и в момент нашего появления все устремляют взоры на нас. Ну да, конечно, куда же им ещё здесь смотреть, как не на трёх голых девиц, появившихся у входа. Я понимаю, что если сейчас начну пытаться прикрыть наготу, то добьюсь только того, что стану причиной для насмешек. Делаю надменную физиономию и направляюсь к стойке трактирщика. Специально не смотрю в сторону посетителей, но всё же мимолётный взгляд выхватывает знакомые лица. Это мои товарищи по последнему рейду — два норда и орк. Меня бросает в краску при мысли о том, что они узнают меня. Но я беру себя в руки. Того парня, с которым они ходили в рейд, больше нет, ведь моя внешность полностью изменилась. Расправив плечи, так, чтобы сиськи приподнялись, и гордо задрав моську, иду вперёд. При ходьбе стараюсь слегка заносить ногу и идти по одной линии, чтобы вилять задницей. Трактирщик — смертный норд лет тридцати — явно шокирован и смущён моим появлением: почти голое нечто с огромной грудью и конским хуем в сопровождении двух абсолютно обнажённых девиц. Думаю, нечасто ему приходится видеть нечто подобное у себя в трактире.       После минутного замешательства он подбирает челюсть и спрашивает у меня:       — Чем я могу помочь уважаемой… — его взгляд опускается на елду между ног, и он заминается.       — Аурелии Стэллион. Меня зовут Аурелия Стэллион, — помогаю я трактирщику справиться с ситуацией. — Я ваша постоялица и сейчас хочу выпить что-нибудь покрепче. И поскорее.       — Позвольте, госпожа Аурелия Стэллион, — возражает трактирщик. — Такой постоялицы у нас нет, я помню все имена наших гостей.       — Налей мне выпить, пёсья морда, или клянусь всеми богами, я придушу тебя! — рычу на парня.        Похоже, слова производят на трактирщика впечатление. Трясущимися руками он достаёт бутылку с не внушающей доверия мутной жидкостью, наполнят кружку и подаёт мне.       — Вот, прошу вас, госпожа, это самый лучший самогон во всей округе. Может быть, стоит его разбавить?       — И так сойдёт, — говорю и с нетерпением хватаю кружку.       Залпом вливаю в себя её содержимое.       — Злоебучий, однако, у тебя самогон, — чувствую, как напиток, обжигая пищевод, живым огнём разливается по желудку. — То, что лекарь прописал. Ещё!       Ставлю кружку перед трактирщиком. У него опять отвисает челюсть, но он понимает, что спорить со мной не стоит, поэтому заново наполняет кружку и отправляет пустую бутылку под стойку. Головная боль отпускает, и я начинаю чувствовать себя лучше и со второй кружкой уже не спешу расправиться, а отпиваю только треть. Трактирщик, видимо, заметил какие-то изменения во мне и решил вернуться к теме аренды номера.       — Госпожа Аурелия, вы, возможно, ошиблись, но вы не числитесь у нас в списках постояльцев. И да, что насчёт оплаты за выпивку? С вас восемь золотых.       Я наклоняюсь к трактирщику, и моя огромная грудь нависает над стойкой. Протягиваю руку к его лицу, кончиком пальца приподнимаю его подбородок и возвращаю ранее отвисшую челюсть на место. Смотрю на трактирщика захмелевшими глазками и говорю:       — Зайчик, я только что вернулась из Святилища. Как ты думаешь, Мироздание выплюнуло бы меня в эту жопу мира, если у меня здесь не было прописки? Доставай уже свою чёртову книгу постояльцев и смотри внимательно!       Трактирщик буквально охуевает от моей наглости и хамства, его губы начинают трястись, и он ныряет под стойку.       «Интересно, за арбалетом или книгой?»       Не успеваю понять, так как в этот момент чья-то горячая лапища ложится мне на талию, а в ухо, обдавая тяжёлым перегаром, начинают шептать:       — Э-э-эй, красавица, па-а-слушай, зачем тебе номер? Приходы в мой, я и за самогон за-а-плачу. Угошаю.       Я уже знаю, чья это лапа нагло ощупывает меня — Гароруш, кажется, так его зовут. Это тот самый берсерк, которого в рейде ушатал некромант. Поворачиваюсь, резко отбрасывая его лапищу, и в тот же миг у яиц орка оказывается лезвие кинжала. Парень явно не ожидал такого отпора и тоже роняет челюсть от удивления. Сначала он смотрит на кинжал, а потом взгляд плавно переходит на…       — О боги! Ты что такое? — выкрикивает в мгновение протрезвевший орк и отстраняется от меня.       Гароруш, кажется, настолько сильно упился, что пока я шла через зал, попросту не заметил кое-что лишнее у меня между ног.       — Зелёненький, — обращаюсь я к нему, строя глазки и растягивая улыбку. — Ты мне тоже нравишься, но боюсь, тебе не справиться с такой темпераментной девушкой, как я.       Трактир заполняется хохотом, а орк ускоренно ретируется на своё место. Я как ни в чём не бывало поворачиваюсь к стойке. У трактирщика в руках книга постояльцев. «Хорошо, что не арбалет».       Он открывает книгу и кладёт её передо мной, желая показать, что никаких Аурелий там нет. Прямо на его глазах имя «Титус Варон» расплывается на пергаменте и на его месте появляется имя «Аурелия Стэллион». В третий раз челюсть парня отвисает от удивления.       «На этот раз ставить на место не буду, пусть сам справляется».       — Видимо, я ошибся, — лопочет он, бегая глазами то на меня, то на книгу.       Токката и Хельга откровенно ржут, как две кобылы. Кто-то в зале подхватывает их смех, и через мгновение весь трактир опять взрывается хохотом. В общем хоре я слышу даже хриплое карканье орка.       Трактирщик дожидается, когда волна общего веселья спадёт, и говорит:       — Госпожа Стэллион, осмелюсь напомнить вам, что номер оплачен только до завтрашнего дня, стоимость номера двадцать золотых. Будете продлевать аренду?       — Конечно, завтра будет тебе продление, а сегодня я хочу сменить номер. Боюсь, прежний несколько маловат для нас троих, — окидываю взглядом своих спутниц. — Можешь предложить что-то подходящее?       Улыбка расплывается по лицу норда — почуял деньги, засранец.       — У нас есть отличные апартаменты с камином, огромной кроватью и отдельной уборной. Думаю, они вам подойдут, только вот… — трактирщик пытается определить мою платёжеспособность, чтобы заломить максимальную цену и не прогадать.       — Сколько? — резко обрываю его размышления.       — Сто золотых за ночь, госпожа, — быстро отвечает парень и смотрит на мою реакцию.       И она не заставляет себя ждать:       — Ты часом не прихуел, сладенький? Боги обделили тебя совестью, потому что ты стоял в очереди за наглостью? В Белом городе лучшие апартаменты стоят в два раза дешевле!        После моей тирады трактирщик понимает, что загнул с ценой, но бежать с поля боя не собирается, хочет сохранить своё лицо.       — Мы не в столице Руманской империи, на севере на всё большие наценки из-за сложности поставок…       — Наценки? — от такой наглости я взрываюсь и не даю ему закончить. — И комнату ты сюда сейчас телепортируешь? Транспортные расходы?       Норд начинает сдавать.       — Э-э-э… я думаю, между нами возникло недопонимание, мы готовы сделать вам скидку в двадцать пять золотых.       Вот же жадный засранец. Проверяю свои финансы. Сто двадцать монет. Негусто. Полученный за рейд аванс пошёл на погашение долгов, и у меня почти ничего не осталось.       — Пятьдесят, — негромко, но как можно твёрже говорю свою цену. — И ни золотого больше.       Довольная улыбка расползается по лицу трактирщика.       — Так и быть, госпожа, вам я готов уступить комнату за половину стоимости. Сейчас же распоряжусь, чтобы подогрели воду.       Я понимаю, что он обдирает меня, но больше торчать в зале и привлекать внимание посетителей своей голой задницей у меня почему-то нет желания. Они и так вдоволь посмеялись.       — Вели ещё принести в номер поесть и выпить. Выпивки побольше! — говорю я и опускаю на стойку мешочек с сотней монет.       — Как пожелаете, госпожа, накормим нашими лучшими блюдами, — расшаркивается трактирщик, пряча деньги.       Это почти все мои деньги. Но гулять так гулять, сегодня нам нужно хорошо поесть и отдохнуть. Мы заслужили это.       Под шёпот и грязные шутки посетителей, повиливая задницами, мы поднимаемся на второй этаж по скрипучей лестнице.