Глава 24. Длинный язык — дырявая жопа
20 августа 2022 г. в 15:51
Спускаюсь в общий зал и подхожу к стойке, за которой стоит девушка-бард. Похоже, Матс нашёл выход из кризиса с нехваткой персонала. Заказываю кружку самогона, выпиваю, закусываю вяленым мясом, беру ещё бутылку самогона с собой и под любопытные взгляды немногочисленных посетителей выхожу на улицу искать своих спутниц.
Иду прямиком в лавку алхимика с надеждой застать Хельгу и Токкату там. По дороге меня гложут мысли, что это на самом деле я и только я виновата в том, что над мальчишкой поиздевался целитель-садист. От мук угрызениями совести отвлекают крики, доносящиеся из лавки Браггартов.
«Сиськи Кибелы! Да что ж, блядь, за день-то такой! Всё через задницу», — с этими мыслями в голове и кинжалами в руках забегаю в лавку.
Бурт лежит на полу в луже крови. Возле магазинного прилавка стоит Токката и методично бьёт кулаком по окровавленному лицу Дженсин. Девушка кричит, плачет, но не зовёт на помощь, а просто просит пощады и прощения.
Вот никогда бы не подумала, что Токката на такое способна. Нет, она, конечно, не страдает излишней впечатлительностью и не боится испачкать руки в крови. Но вот так, практически с садистским наслаждением избивать плачущую девушку? Я бы не удивилась, застав за таким занятием Хельгу, но Токката? Мне казалось, что это не её методы. Похоже, все целители — скрытые маньяки, стоит это учесть. И где, собственно говоря, Хельга?
— Прекрати! — кричу, убирая кинжалы. — Какого хуя ты творишь? — обращаюсь к Токкате. — Что здесь происходит?
— Гош-ш-шпожа, прош-ш-тите меня, — падая на колени и выплёвывая кровь, умоляет Дженсин. — Я ш-шама виновата, прош-ш-шу, пош-ш-шадите наш-ш ш мужем…
— Заткнись, я не тебя спрашивала, — бросаю взгляд на Дженсин и повторяю вопрос Токкате: — Ты что тут устроила? Я сказала тебе отрастить её мужу хуй, а не убивать его!
— Сама пусть расскажет! У неё это складно получается, что надо и что не надо треплет своим языком, — зло бросает Токката, накладывая на себя лечебное заклинание и восстанавливая разбитые руки.
— Хорошо, давай послушаем её, — соглашаюсь я, — только зубы ей верни для начала, мне хватает шипения Джирама-Тулма. А с Буртом что? Жив? И… и куда делась Хельга? Баал вас обеих выеби!
— Жив, очнётся минут через пять. Опять пытался заступаться за эту тупую пизду. Хельга возле дома ярла, сторожит Олафа, чтобы тот не выкинул что-нибудь. Про Олафа тебе сейчас Дженсин расскажет. А демоны нас уже ебали — хуйня, у тебя это лучше получается.
Стараясь скрыть улыбку, вызванную последней фразой девушки, усаживаюсь на прилавок магазина. Токката регенерирует рот и лицо Дженсин, и та начинает говорить. Периодически целительница дополняет её рассказ, и вырисовывается общая картина.
Мои подруги обошли все магазины и уже заходили в лавку алхимика, чтобы выполнить моё поручение и вернуть Бурту его член, как на крыльце столкнулись нос к носу с Олафом. Норд был чем-то взволнован и явно спешил, а увидев моих спутниц, он испугался, отшатнулся от них и, назвав их больными извращенками, побежал прочь. Хельга и Токката, само собой, побежали за ним, а норд с воплями о помощи забежал в дом ярла. Подруги попытались зайти следом, но стражники их не пустили. Им сказали, что Олаф попросил защиты именно от них, и сейчас он рассказывает ярлу суть жалобы. Если Кайра Алерссон «Холодная» решит выслушать их, то она даст знать.
Хельга и Токката заподозрили неладное, неспроста Олаф повёл себя так после визита к Браггартам. За утро они несколько раз сталкивались с ним: то встречали в кузнеце, то видели на улице в компании каких-то руманцев. Но ничего подобного не было, он всегда реагировал спокойно, хоть и немного сторонился моих спутниц.
Тогда Хельга и Токката разделились, нордка осталась у дома ярла поджидать Олафа, а целительница пошла в лавку алхимика разузнать, в чём же дело. В лавке Токкату ждал сюрприз. Понятно, что не сразу, а после нескольких оплеух и того, как Токката вырубила Бурта, Дженсин призналась ей в том, что натворила.
Оказывается, Олаф зашёл в лавку пополнить припасы и поинтересовался, не видела ли торговка его друга Харальда. Овца Дженсин начала трепаться и проболталась, что я раскрыла её заговор, сказала норду, что обо всём сожалеет и даже заключила со мной соглашение о дружбе. Дженсин не знала, что Олаф не в курсе того, какая судьба постигла её друга, а, случайно взболтнув, рассказала ему всё, что знала, причём в мельчайших подробностях. Рассказала о том, что Харальд лежит в могиле драугра и медленно подыхает, не забыв упомянуть, что я его изнасиловала. И только увидев реакцию парня на то, как я обошлась с его другом, она поняла, что сделала глупость. Большую глупость. Но было поздно.
Выслушав рассказ, заношу руку, чтобы повторно выбить зубы этой дуре. Вторая рука тянется к кинжалу, похоже, я задолжала кое-кому смерть. Дёрнуло же меня проявить доброту и не отправить Браггартов в Святилище. Тогда бы всего этого не случилось, отдохнули бы сутки, а там бы и Олаф угомонился с поисками своего босса. Поднимаю кулак и смотрю на язвительно ухмыляющуюся Токкату. На её лице читаю незаданный вопрос: что теперь скажу про то, что она разбила морду этой тупой пизде? И останавливаюсь.
А ведь это я виновата в том, что Дженсин узнала про Харальда. Не расскажи я ей, когда пытала, какая участь постигла парня, и тогда бы точно ничего не случилось.
Дженсин скулит и готова понести любое наказание. Она уже не уповает на защиту городской стражи и только умоляет меня пощадить Бурта и не отправлять его к Баалу.
— Успокойся и приведи себя в порядок, — говорю ей и, обращаясь уже к обеим девушкам, продолжаю: — Дженсин, безусловно, тупая пизда, у которой «вода в жопе не держится», но и я хороша. Должна была предусмотреть подобное, когда рассказывала ей про Харальда. Токката, подними, наконец, уже Бурта и беги в трактир, это очень срочно. Больше сказать не могу, у кого-то тут язык слишком длинный, — бросаю взгляд на Дженсин. — А я переговорю с нашими друзьями и пойду к ярлу, нужно узнать, что наплёл ей олень Олаф.
— Благодарю, госпожа, спасибо за твою доброту, — Дженсин падает ко мне в ноги возле прилавка.
— Отстань, убогая, иди лучше мужу помоги, если с ним всё в порядке, то не задерживай Токкату, ей нужно спешить, — говорю, достаю бутылку самогона и прикладываюсь к горлышку.
От крепкого пойла меня передёргивает, и я задумываюсь о том, что зря не взяла в трактире что-нибудь на закуску.
Токката приводит Бурта в чувства и выбегает из магазина, а я остаюсь сидеть на прилавке в обществе помятого алхимика и его жены.
— Что по нашему соглашению? — спрашиваю, в очередной раз прикладываясь к бутылке. — Надеюсь, оно в силе, и этот инцидент не повлияет на него.
— Не сомневайтесь, госпожа, мы сами проявили неразумность, но… — алхимик заминается, делает паузу, и всё же набирается решимости, — ты обещала, что твоя подруга излечит моё увечье.
При этих словах Бурт показывает рукой свой пах.
— Я помню. Как только освободится Токката, у неё появились неотложные дела. Тебе вообще полезно походить денёк-другой без члена, в следующий раз не будешь пихать его в каждую дырку, — говорю с усмешкой. — И да, коль уж я здесь, у меня к тебе пара вопросов по алхимии.
— Разумеется, госпожа, спрашивай, с радостью отвечу, — говорит мастер.
— Тот яд, которым был заправлен кинжал, когда Эйдин убила меня. Ты можешь его изготовить?
— Естественно, могу, но для этого нужен красный корень. Достать ингредиент непросто, он растёт в Утробе мира, и цена на него очень высокая.
Как только алхимик начинает говорить про деньги, понимаю, что корень у него есть, и он просто торгуется.
— Сколько у тебя таких корней? — спрашиваю напрямую.
— Остался один, госпожа, — растерянно говорит алхимик.
— Сколько яда ты сможешь из него сделать?
Алхимик начинает что-то рассчитывать в уме и после небольшой паузы отвечает.
— Должно получиться две порции, госпожа.
«Значит, четыре — не верю, что он решил отдать мне всё».
— Сколько стоит порция?
— Один корень стоит пятьсот монет, следовательно, порция двести пятьдесят, это если не считать два других ингредиента, а также катализатор, основу и растворитель, — выводит формулу цены алхимик.
«Пиздит. Покупает корни максимум по двести пятьдесят золотых, ну да хуй с ним, некогда торговаться, можно и проспонсировать будущего наставника».
— Можешь не продолжать, вот пятьсот монет, — я кладу на прилавок рядом с собой пять мешочков с деньгами, поднятые с трупа мага. — Прочие расходники за твой счёт, в качестве скидки хускарлу, — вовремя вспоминаю про привилегию, которую получила от Кайры — пятнадцати процентную скидку. — Яды мне нужны завтра утром, сам доставишь их ко мне в трактир.
— Не сомневайтесь, госпожа, завтра всё будет готово, — соглашается с моими условиями алхимик.
Отлично, если Бурт не подведёт, я буду готова к завтрашней встрече с агентами императора. Теперь пора к ярлу, нельзя позволить Олафу ускользнуть. Несильно переживаю, что он расскажет что-то лишнее про меня Кайре. Неприятно, конечно, придётся оправдываться перед ней, но её влюблённость не позволит причинить мне вред. А вот отпускать норда разгуливать по городу нельзя, по крайней мере, пока не поговорю с ним и не объясню, что Харальд сам во всём виноват.
Прыжком встаю с прилавка, и…
Понимаю, что оказалась в полной заднице. Вместо того, чтобы резво спрыгнуть, я медленно, очень медленно сползаю с него, раскачивая стоячим хуем из стороны в сторону.
«Пиздец подкрался незаметно. Ослабление «Жажды Асмодеуса» накрыло меня. И что теперь делать? Может, банально подрочить? Но как это объяснить Браггартам? Не говорить же им, что я словила ослабление и если не избавлюсь от него, то в скором времени сдохну… Бля… Да я даже нормально выйти на улицу и передёрнуть за углом не могу, эти двое однозначно зададутся вопросом, почему я едва передвигаюсь. И если сами не воспользуются информацией о моей слабости, то другим проболтаются.
Думай, сука, тупая! И как только тебя угораздило забыть про то, что нужно потрахаться. И, как назло, Токкату только что отправила в трактир. С ней можно было бы всё хоть как-нибудь обставить, она бы отсосала мне, не показывая мою уязвимость. Отсосала… Хм. Помнится, не так давно Дженсин падала мне в ноги. Правда, я сказала, что не имею претензий, но ведь могла и передумать».
— Коль мы подтвердили наш уговор, то считаю, что нужно его заново скрепить. Чтобы впредь исключить подобные мелкие разногласия из-за длинного языка Дженсин, — выкладываю на прилавок орочий кинжал. — Кое-кого всё же следует наказать.
Дженсин белеет, Бурта начинает трясти. Сработало. Похоже, они оба решили, что в наказание за проступок я собираюсь сделать что-то страшное.
— Подойди ближе, Дженсин, и покажи свой болтливый язык. Будем его укорачивать, — нагнетаю обстановку, поигрывая кинжалом на прилавке.
— Госпожа, умоляю, не надо, накажи меня, я всё равно покалечен, убей меня, я готов отправиться в Святилище, только не причиняй ей боль! — алхимик падает на колени и ползёт ко мне, оставляя на полу мокрый след.
«Хорошо же мы его сломали, если он больше не пытается силой защищать жену, а умоляет на коленях в луже мочи».
— Я сама, сама отвечу за себя, госпожа, — Дженсин бросается передо мной на колени, оттесняя мужа.
«Ну надо же, они ведь даже не думают о том, чтобы напасть на меня или оказать хоть какое-нибудь сопротивление».
— Если вы так просите, то накажу обоих, — объявляю им, расставляя ноги.
— Нет, нет, только меня! — алхимик рыдает и припадает лицом к моим сапогам.
«Упс, пора заканчивать, пока он сам себе не вспорол брюхо. Хотела принудить только Дженсин отсосать мне, но так будет ещё интересней. Меня это даже заводит».
— Я растрогана вашими чувствами друг к другу, голубки, поэтому наказание будет не очень строгим — вы оба отсосёте мне. Вместе.
Недоумение, ужас от предстоящего унижения и что-то ещё… Тайное желание? Вот что читаю в глазах обоих.
— Я согласна, госпожа, — выдаёт Дженсин.
«А я думала, что как раз она будет больше ломаться».
— Я… Тоже согласен, госпожа, — неуверенно произносит алхимик.
— Тогда чего вы ждёте? — направляю член в их строну. — Приступайте, сучки!
Первая за дело берётся Дженсин. Девушка поглаживает член рукой и робко целует огромную распухшую головку. Облизывает и пытается принять её в рот.
Зубы девушки царапают член, бонус от проклятия защищает меня от травм и боли, но всё равно не очень приятно. «Сука! Да она совсем не умеет сосать! Нужно было всё-таки выбить ей зубы».
— Не кусайся! — наотмашь бью девушку ладонью по лицу.
Щека окрашивается в тёмно-розовый цвет, а на глазах Дженсин выступают слёзы.
— Простите, госпожа, он… Он такой большой… — каким-то хриплым голосом произносит она.
«Возбудилась, что ли?»
Девушка начинает покрывать жеребца поцелуями сбоку, а Бурт подползает ближе, и теперь уже он пытается ублажить меня. Парень сначала лижет, а затем пробует взять член в рот. И у него получается лучше, чем у жены. Алхимик широко раскрывает хлеборезку и сосёт, двигая губами по стволу. Неумело, но вполне сносно сосёт и даже не кусается, в отличие от жены. Беру его голову руками и начинаю трахать в рот, а Дженсин в это время подозрительно копошится рукой у себя под юбкой.
«Точно потекла, сука, и заводится ещё больше, глядя на то, как её мужа хуесосят».
Отпускаю Бурта и направляю член в лицо Дженсин. Девушка старается как можно шире раскрыть рот, и я вставляю ей. Начинаю трахать её горло. На волне возбуждения она разрывает платье и обнажает грудь. «Неплохие сиськи, маловаты, правда, твёрдая троечка, не более, но главное — твёрдая. И соски тоже твёрдые», — подмечаю, вгоняя жеребца в рот всё быстрее и быстрее.
Дженсин задирает юбку и начинает откровенно ласкать вульву, а её муж краснеет. Но не от стыда. Готова поспорить, был бы у него член, он бы тоже сейчас дрочил, глядя, как я трахаю в рот его жену.
Атмосфера происходящего, осознание неправильности и сломанных канонов приводят меня в восторг, и я чувствую, что готова кончить. Выпускаю из рук голову девушки и приказываю:
— Теперь вместе, сучки, сосите его вместе.
Супруги покорно начинают ласкать меня вдвоём, облизывая член по бокам. Сначала у них это не особо получается, делают всё вразнобой. Она лижет головку, а он основание, но вскоре они подстраиваются друг под друга и получается синхрон.
О, ещё немного, и я кончу! Останавливаю процесс. Лица моих игрушек друг напротив друга, и губы почти соприкасаются в поцелуе. Начинаю двигать жеребцом между ними. Оу… чувствую, искры оргазма бегут по стволу. Ускоряюсь, и с моих губ срывается стон. Смотрю вниз и вижу, как Бурт вовсю орудует пальцами во влагалище жены.
Под громкий крик, оповещающий о нахлынувшем на меня наслаждении, поток спермы орошает лица Бурта и Дженсин. Муж с женой ловят ртами семя, но его так много, что они не в состоянии справиться, и вязкая пахучая жидкость стекает по их лицам. Они собирают сперму руками и вдвоём растирают её по полуобнажённому телу Дженсин. Маленькие ладошки девушки скользят по груди, играют с торчащими сосками, а грубые пальцы парня растирают сперму по её раскрывшейся вульве. Алхимик проникает пальцами в жену, быстро-быстро дрочит ее, и девушка с визгом падает на пол, поджав ноги. Тело бьётся в судорогах, она кончает, наполняя комнату полуистеричным криком.
Оба продолжают стоять на коленях и смотрят на меня какими-то странными глазами. Щенячьими, что ли?
Как обычно, непонятно откуда исходящий, в сознании слышится голос Мироздания:
Вы трижды сломили волю разумной сущности, применив угрозы, физическое и сексуальное насилие, в результате поработили разумную сущность.
Получен навык «Рабовладение».
За двойное обращение получен бонус к уровню навыка, текущий уровень навыка «Рабовладение» пятнадцать из пятидесяти.
Вы получили двух бессмертных в качестве рабов. Срок владения — один месяц.
Краткая справка о рабовладении в Мироздании: разумные сущности, владеющие навыком «Рабовладение», получают возможность порабощать других. Порабощённые сущности могут прекратить своё нахождение в рабстве, совершив побег. Смерть не является побегом и не освобождает от рабства. Отношения между хозяином и рабом определяются по шкале «Лояльности». Лояльные рабы более послушны и реже пытаются бежать.
Раб является абсолютной собственностью хозяина. Он может быть назначен на любые работы, без согласия включён в состав клана (гильдии), подвергнут любому насилию или убит хозяином. Смертные становятся рабами пожизненно. Бессмертные становятся на конкретный срок, зависящий от уровня навыка «Рабовладения» поработившего их рабовладельца. Минимальный срок обращения — семь дней, максимальный — один год.
По окончании срока рабства бессмертные получают иммунитет к повторному порабощению на срок, равный сроку, проведённому в рабстве. Обладающие навыком «Рабовладение» получают постоянный иммунитет к обращению в рабство, значение которого прямо пропорционально уровню навыка. Один пункт уровня навыка равен двум процентам иммунитета.
Вы получили уровень, текущий уровень двадцать четыре, прогресс опыта тридцать процентов.
«Пиздец, приехали. Рабовладелица. Значит, так это работает — три раза сломить волю. Только почему мне зачли три раза? Я, вроде, только дважды ломала этих придурков. Мироздание зачло избиение, которое устроила Токката перед моим приходом? Всё это, конечно, заебись, но что теперь с ними делать? Кайра явно не обрадуется, если узнает о случившемся».
— Что вылупились на меня? — спрашиваю своих новоиспечённых рабов.
— Мы твои рабы, госпожа, — за двоих отвечает Бурт.
Смотрю на уровень лояльности. Пятьдесят из пятидесяти. «Сбежать не попытаются. Может, их освободить можно? В справке Мироздания не было ни слова про такую возможность». Проверять не решаюсь, неизвестно, к чему это приведёт.
— Великолепно, и что мне с вами делать?
— Ты наша госпожа, тебе и решать. Мы сделаем всё, что прикажешь, — лебезит алхимик.
Нет у меня желания играть в ролевые игры, и проблемы с ярлом мне не нужны.
— Так, ну всё, поигрались и хватит. Поднимайтесь с коленей и живите, как прежде, все договорённости в силе. Я не собиралась вас порабощать, это случайно вышло. Но если возникнет риск, что об этом кто-то узнает, я продам вас к ебеням в Вайнтраль. Никто не должен знать, что вы мои рабы. Сидите тихо, и всё будет хорошо, через месяц срок рабства закончится.
Растерянные Браггарты начинают приводить себя в порядок, похоже, они ожидали от меня другого. На всякий случай уточняю:
— Вы всё поняли?
— Да, госпожа Стэллион, — говорит алхимик, а его жена в подтверждение кивает головой.
— Вот и хорошо, завтра утром жду яды, — напоминаю и направляюсь к двери.
На пороге оборачиваюсь:
— На пару вы классно сосёте, спасибо, было приятно.
«Ну а почему бы не поблагодарить? Мы и так их уже настолько запугали, что даже поработили».
Солнышко светит, ослабление снято, алкоголь в крови, получен уровень — жизнь прекрасна! Торода, конечно, жалко, но Токката его подлатает. Виляя задницей и тряся необъятной грудью, направляюсь в сторону дома ярла, нужно разобраться с очередной проблемой этого прекрасного дня.