Изменить всё

Гарри исполнялось одиннадцать. Как назло, ровно в тот день, когда он узнал о Волдеморте и его нынешнем статусе, он узнал о том, что уже завтра должен был быть его день рождения. На деле он вообще не обращал внимания на даты, и это стало для него приятным открытием. Сказать о том, что он убьет Тома, легко. А вот как это сделать — вопрос достойный. Нужно было начинать тренироваться уже сейчас, однако у него не было палочки. В своей прошлой жизни он был способен на беспалочковое колдовство, но его максимум было залечить лёгкий порез на собственном теле, вызвать Агуаменти или создать Люмос. Если он все понял правильно, то его магический резерв перенёсся в новое тело вместе с ним. Если помнить о том, что в возрасте от одиннадцати и до пятнадцати резерв волшебника вырастает в полтора-два раза, то Гарри был чёртовым счастливчиком, и через несколько лет его шансы на победу возрастут в два раза. Гарри весь день до самой ночи провел в огромнейшей библиотеке дома семьи Поттер. Наверное, следует рассказать подробнее о доме, в котором они жили. Семейство Поттеров давно и прочно обосновалось в родовом поместье рода Джеймса. Разумеется, в этом месте имелась огромная библиотека, хранимая поколениями, и даже зал с портретами погибших членов рода. Поттеры обычно не заходили в это место, слишком сильно ненавидя чистокровных предков Джеймса и даже порой отрицая тот факт, что в жилах отца Гарри текла кровь темных магов. Однако Гарри... ему было все равно. Он не верил в то, что его предки были поголовно темными магами, однако в совсем уж крайнем случае не собирался гнушаться магии совершенно любой, даже самой черной То, что с Экспеллиармусом на Волдеморта не попрёшь, он уяснил уже давно, правда, настоящей магии он толком и не видел — лишь чары из учебников, да пара простейших заклятий из книг Блэков. Причем чары Блэков вовсе не требовали жертвоприношений — лишь намерение. Гарри было мерзко от самого себя, когда он использовал те заклинания, но именно они оказались наиболее действенными против Пожирателей. Поттеру пришлось поступиться своими принципами ради выживания. На деле он надеялся на то, что его предки не окажутся похожими на ту же Вальбургу Блэк — было бы идеально, будь они похожи на удивительно спокойного и разумного Финеаса Блэка, чей портрет висел в кабинете директора Дамблдора. В любом случае, до самого вечера он просидел в библиотеке, читая подшивки газет и пытаясь понять, когда история этого мира свернула на иной путь. Первые упоминания Тома появились в середине двадцатого века, и говорили о нем исключительно как о блистательном политике и юном гении. В шестидесятых годах он стал заместителем министра, а спустя ещё год — и самим министром. В Министерство постепенно начали внедрять Пожирателей, которые в памяти Поттера состояли в Ближнем круге. Британия укрепляла свои позиции на мировой арене с каждым годом, обрастала новыми связями и союзами, а все ее особо ярые противники таинственно исчезали в ночи. Откуда-то в Поттере была уверенность в том, что никаких Избранных здесь не было, как и Пророчеств. Он не знал, откуда в нем было это чувство. Возможно ли такое, что это было оттого, что он не видел на своем лбу ненавистного шрама, который до сих пор, словно бы по привычке, мучал его фантомными болями?.. Гарри ощутил, как в горле вновь пересохло в тот момент, когда он добрался до восьмидесятых годов. Заголовки кричали о горе семьи Лонгботтом и чудесном спасении маленького Невилла, которого называли счастливчиком. В этой линии его родителей мучила вовсе не Беллатрикс, а малоизвестный волшебник из семьи маглов. Маглов вовсе не принижали. Реддл, напротив, делал все для того, чтобы свести контакт с ними к минимуму. Голову Гарри посетила мысль о том, что он может понять, почему Лорд поступил именно так. Он как никто другой понимал, на что были способны маглы. Воспоминания Реддла, которые он увидел когда-то давно, отбив его Легиллименс, как отбил когда-то чары Снейпа, до сих пор не могли не вызывать дрожи. Разбомбленный Лондон, множество окровавленных трупов под ногами. Рыжая макушка убитого кем-то Билли Стаббса, залитая кровью, дрожащие руки Тома и тихий ужас, заставляющий его забиваться в угол разрушенного приюта и прятаться, подобно крысе, под кроватью, пока на ней насиловали рыдающую навзрыд начальницу приюта. Она ведь знала, что он был там. Она звала его. Но Том не помог, хотя сжимал онемевшими пальцами волшебную палочку. Попросту не смог найти в себе смелости даже взмахнуть рукой. В тот раз Гарри едва успел сбежать от Волдеморта, но его вопль, полный ярости и ненависти, казалось, до сих пор отдавался эхом где-то в глубинах разума мага. Гарри поёжился, и тут же его тело пробила крупная дрожь. Он часто-часто замотал головой, отгоняя глупые мысли. Нет. Самое страшное на войне — понять врага. Гарри плевать на его мотивы. Плевать. Он не имеет права понимать его. Иначе пути обратно не будет. Тихий каркающий смех эхом отдался от стен раз, другой, — и затих. Гарри, странно улыбнувшись, подумал о том, что глупее, чем понять чудовище, не может быть ничего. А ведь Поттер не глуп, верно? Он не совершит этой ошибки. Он поклялся себе в этом, а клятвы он не нарушает. Самым страшным кошмаром Гарри Поттера было понять мотивы Темного лорда. Снова на эти грабли он не наступит никогда. За окном окончательно стемнело. Гарри поёжился от гулявшего по библиотеке неясно откуда взявшегося сквозняка, сложил газеты туда, где взял их, и встал на нетвердые ноги. Коридоры поместья Поттер были не настолько сложными и многочисленными, чтобы маг смог заблудиться в них, а потому найти нужное помещение оказалось несложно. Гарри осторожно приоткрыл тяжёлую дубовую дверь, просунув голову в светлый проем. Это был действительно зал. Огромный, залитый светом от десятков несгорающих свечей, в чьем неровном пламени плясали тысячи теней. На стенах ровными рядами располагались тихо о чем-то переговаривающиеся друг с другом портреты, и от их бесчисленного множества у мальчика начало рябить в глазах. Он заглянул себе за спину, оглядел пустой и холодный коридор. Какие-то движение померещилось ему где-то вдалеке, и, не желая об этом задумываться, он юркнул в зал предков. Постепенно наступила тишина. Один за другим портреты переводили свои взгляды на него, и тут же затихали, разглядывая незваного посетителя. — Эм... привет? — неуверенно произнес Гарри, и портреты вразнобой поморгали. Портрет в самой большой рамке, висящий в центре зала, пристально посмотрел на мага. Внизу на золотистой пластинке Поттер прочитал: "Харальд Поттер". — Как твое имя, ребенок? — спросил мягким голосом мужчина, и Гарри взъерошил волосы. — Гарри Поттер, сэр. Портреты с новой силой принялись переговариваться, но два громких хлопка в ладоши, разнесшихся от Харальда, вернули тишину. — Не мог бы ты ответить на пару вопросов, Гарри?.. Голос портрета был мягким, обволакивающим, и чем-то он Гарри напоминал ласковое шипение змеи. Впрочем, эта ассоциация показалась ему до того глупой, что он поспешил позабыть о ней. Глаза цвета самых темных изумрудов сощурились, глядя на растерянного ребенка перед ним. Харальд, определенно, был заинтересован.

***

Гарри ответил на некоторые вопросы некоторых портретов. Кого-то интересовали другие рода и что с ними сталось. Кого-то волновала политика, в которой Гарри ничего не смыслил, а кто-то заинтересовался тем, что происходило с самим родом Поттеров и почему уже не первый десяток лет в этот зал не ступала нога живого человека. Гарри так ничего и не узнал. Слишком он увлекся беседой с родственниками, которых внезапно оказалось несколько десятков. Мечтал о двух родителях, а получил целую историю рода. Гарри мог собой гордиться. Когда его внутренние часы уже добрались до числа восемь, дверь в этот зал удивительно быстро отворилась, и в помещение влетел растрёпанный Джеймс. За ним фурией неслась Лили, держащая на руках маленькую Розу. Заметив Гарри, они вначале выдохнули, а затем нахмурили брови каким-то синхронным движением. Не сказав ни слова, старшие Поттеры схватили Гарри за руку и потащили прочь из зала. Растерянный маг даже не подумал о сопротивлении, и опомнился лишь когда плюхнулся на диван в гостиной. — Что случилось? — наконец спросил он, переводя взгляд с одного родителя на другого. Лили тихо вывела Розу из комнаты, и вернулась через минуту. — Что ты там делал? Мы тебя искали, думали, ты потерялся! — Кто вообще позволил тебе войти в этот зал? — одновременно спросили они. Гарри растерянно моргнул. Что? — А что, нельзя было? — не придумал ничего лучше он. Что было потом... он не хотел думать об этом. Раньше он не понимал Рона, который жаловался на своих родителей и ссоры с ними. Теперь же... Впервые в его жизни его кто-то отчитывал. Петунья не кричала на него — она просто поджимала губы и отправляла его в чулан, да и Вернон особо не отличался красноречием. Однако теперь... что бы Гарри ни сказал, как бы ни пытался логично объяснить свою позицию, что бы ни делал — все его слова игнорировались настолько нагло, что у него даже терялся дар речи. Главным аргументом было "я твоя мать, я так сказала", "ох, не такого сына я хотела", "своей головой думать надо" и "не пререкайся с матерью". Под конец Гарри просто молчал, полностью выжатый морально. Джеймс помалкивал, но смотрел на него так, будто... он даже не знал, с чем можно было сравнить этот взгляд, да и не хотел сравнивать, если честно. По венам стремительно разливалось ядовитое разочарование и горечь. Что... что вообще произошло? Он просидел в трансе ещё с полчаса после ухода разрыдавшейся неясно от чего Лили, и в себя его привели звуки ссоры снизу. Лили и Джеймс жарко и зло ругались, так, как и обычно, но на этот раз предметом спора было то, кто же воспитал из сына такого человека. Гарри сглотнул вязкую слюну. Глаза отчего-то жгло, в горле вставал ком. Что он вообще сделал, чтобы получить такую реакцию? Он не понимал. Это ощущение беспомощности перед руганью человека, который был для него непререкаемым авторитетом, казалось, начинало затягивать его в свою трясину. Гарри понял, что его мечта оказалась слишком двухсторонней. На смену какой-то детской обиде пришло опустошение и желание просто свернуться в клубок и лежать так целую вечность. Вроде как он был взрослым человеком, но почему-то именно в этот момент он ощущал себя ребенком больше, чем когда-либо. Поттеры оказались вовсе не идеальной семьёй. Это он оказался идеальным для них ребёнком. Жаль, что лишь на неделю. Хотелось пойти в бар, напиться в хлам и забыть это глупое происшествие, но кто бы налил малолетке?..