MILFурион

Уточнять, чего именно мне было надобно от попутчика, не потребовалось. Феми, как и договорились, не сводил трёх пар глаз с нашей задней полусферы: постоянно мацая парочкой ладоней мой «тыл», следил за тылами. Так что взмах руки он понял быстро и правильно. Коротко «дакнув» в ответ, засеменил к разбитому погрузчику. Я отступила спиной назад, не сводя взгляда с производственного комплекса — самая опасная точка в округе. Громадный. Куполообразный домина метров ста в диаметре мог преподнести неприятный сюрприз, но в округе всё было тихо. Подозрительно тихо — именно поэтому я не могла заставить себя отвернуться. Алантец тем временем присел на корточки возле накренившейся машины, попытавшись так достать нужный предмет.  — Вот гадство!.. — послышалось его недовольное ворчание. — Не дотянуться. Обойду и залезу с той стороны.  — Ладно, только аккуратно давай.  — Угу, — коротко ответил парень, а затем добавил. — Мам, слышь?..  — Чего, малыш?  — Ну, не пойми неправильно: не то чтобы я боюсь, но чего-то как-то… Не по себе, в общем… Так что… Я отступила ещё на пару шагов, отталкивая задом парня и целясь в проём полуоткрытых ворот.  — Феми, ты считаешь, что сейчас удачное время для всех этих соплей? Алантец что-то недовольно и неразборчиво проворчал.  — Удачное… Тебе легко говорить — ты тут как у себя дома, волыной своей машешь… — хмуро буркнул он, мягко и укоризненно ткнув кулаком меня в ягодицу. — А у меня, бля, поджилки дрожат, как гляну на это месиво из мяса и говна… Хорош боец, да?.. Я секунду помолчала. Ну и выбрал же он момент, чтобы выяснять отношения. Впрочем, почему бы и нет? Лишний заряд уверенности — он никому и никогда не лишний.  — Феми, ты думаешь, я тебя, как… как мужика, уважать перестану, если пойму, что боишься? Парень молчал.  — Только влюбившись, тотчас разлюблю? — буркнула я, чуя, как уши начинали гореть от этих простых. Но таких невероятно сложных слов. Алантец всё также молчал, явно опасаясь укоризненных мыслей с моей стороны, но зря напрягался по этому поводу. Я сама себя не узнавала: если бы о ком-нибудь другом — да хотя бы об Уэсли — подобное презрительное мнение могло бы возникнуть, но только не об этом вчерашнем парнишке! Аж дух захватывало от собственных мыслей, но о Феми хотелось заботиться, отдавать ему всю себя, любить душою и телом. Это было совершенно новое для меня чувство. Новое и волшебное. «Бог мой, да о чём ты думаешь, дура?..» — я зажмурилась и, не оборачиваясь, присела за погрузчиком.  — Обними меня, — едва-едва слышно позвала, не глядя протянув Феми руку. «Вдруг, откажется?..» — дрогнуло неуместное беспокойство.  — Неудобно в скафандрах, — как будто услышав, в такт буркнул парень, обдав морозом отказа. Но через мгновение его шесть ладоней обхватили меня со спины, ложась на живот, обвивая талию, сжимая натянутую на груди ткань защитного костюма! Ощущения смазались двойным слоем защиты, но промеж бёдер от этих прикосновений всё равно сладко заныло, мысли мгновенно родили чудесное чувство наполненности, а я словно почуяла тепло от этих касаний! Неподконтрольно подалась назад, стараясь как можно теснее прижаться ягодицами к промежности парня. «Как же я тебя обожаю!..» — клубился в мыслях неуёмный восторг.  — Милый, мне тоже страшно, хотя ты можешь и не поверить, — сказала я, наконец-то оглядываясь вполоборота за укрытием.  — Да ладно… — проворчал алантец, и ткнулся шлемом костюма мне в спину.  — Нет уж, послушай, — пришлось настоять, чтобы не бросать этот разговор на полуслове. — Взгляни на меня… Ох, блин! Лучше бы не просила: чего ж он так сладко зыркает глазищами своими бесстыжими? Мурашки бегут по плечам… Окончательно обернувшись и поскорее усевшись на бетон площадки — хороша же «воительница» — я обняла парня в ответ, обхватив его и пухлыми ляжками. Так не вовремя потонула в томном чувстве восторга от того, что нужна ему здесь и сейчас. Прижалась пластиковой вставкой на промежности скафандра к такому же пластику на костюме у Феми. Парень поднял глаза.  — То, что мы с тобой занимались любовью не значит… что мне просто говорить настолько постыдные вещи… — на моих щеках опять проступил невольный румянец. -…Но я тебя обожаю, мой малыш. Когда ты сказал, что хочешь детей от меня, я думала, что умру от разрыва сердца… Я не верила и была счастлива, Феми, понимаешь?  — Брось, — фыркнул парень, но уже добродушней. — Ты ж сама говорила, что я сопливый пацан…  — Ага, но ты мой… пацан. А я — твоя женщина. И если ты не откажешься от собственных слов, то я буду самой покорной и любящей женой, какую видала Вселенная. Стерплю всех твоих любовниц, позволю делать с собой в постели всё что угодно… Но всё это потом, милый, когда выберемся, а до тех пор мне нужны твои помощь и поддержка.  — И что ж я могу? — мрачно и с доброй долей ехидства спросил парень. Мои руки сдвинули ладони Феми под грудь, на живот.  — Как что? Позаботься о будущей мамочке наших детей. Трахаешся ты сладко — это я тебе как… как женщина заявляю, — я снова непритворно смутилась. — Но ответственность принять готов? Алантец наконец-то отвлёкся от мрачных мыслей и скорчил надменную рожицу.  — Мамуль, я не понял: это ты меня «на слабо» берёшь? — усмехнулся Феми.  — А что, если да?  — Проверяешь, как маленького?  — А что, если да? Бровь алантца многозначительно поползла вверх.  — Родишь от меня два десятка детишек?..  — А ч-что, если да… — я нервно сглотнула, почуяв, что этот взгляд опять пронял до костей. Парень заметил, что я таращилась на него во все глаза, не моргая и не притворяясь — сложно было сыграть там, где всё искренне — поэтому он виновато вздохнул, откровенно польщённый подобным вниманием, равно как и пристыженный собственной нерешительностью.  — Ладно, — бравурно пробурчал избранник. — Про детишек я, это, пошутил. Потом… вместе обсудим… Его шлем приблизился, тихонько ткнув стеклом в моё прозрачное забрало.  — Милфа, ты и правда меня любишь? — совершенно серьёзно спросил Феми. Я коротко и утвердительно кивнула, надеясь, что парень не ощутить через ткань защитных костюмов, как бешено колотилось сердце у меня в груди.  — Когда познакомились, то готова была тебе зубы повыбивать за «старуху». Но потом… ты со мной что-то сотворил, говнюк ты мелкий… Заставляешь старую тётку краснеть, как мокрощёлку малолетнюю. Феми довольно ощерился, боднув шлемом о шлем уже сильней.  — Ладно, смотри по сторонам, ма-ма, — сказал он теперь куда уверенней и, отстранившись, ловко пополз под погрузчик. Я, покрывшись испариной и мгновенно почуяв. Насколько же неудобен тесный костюм, вновь навела прицел на ворота, кляня себя за мягкотелость и благодаря Случай, не наказавший за невнимательность.  — Милый? — позвала парня.  — Чего тебе, мам? — с пыхтением ответил тот.  — Если что, то про любовниц я тоже пошутила… Губу не раскатывай, понял?.  — Да понял я, понял — не дурак. Отстань!..  — Нет, малыш, я серьёзно. Увижу, что возле тебя вьются левые сучки — выебу вас обоих…  — Да неужели? — хмыкнул парень, после чего задумчиво добавил. — Хотя знаешь, ты, наверное, права: до одобрения матери нам лучше не встречаться — так будет правильней… Вот же чёрт, переиграл таки, гадёныш!  — Э-эй, ну ты чего сразу?! — в моём голосе проскользнула неподконтрольная обида. — Я же о нас думаю!..  — Ага, о нас — это значит о тебе? — удивился алантец.  — Да что бы ты понимал в женском сердце, пацан? Ого!.. Интересно, а с каких это пор я стала знатоком женских эмоций?  — Ты считаешь, что сейчас удачное время для всех этих соплей? — заявил Феми.  — Бестолочь коротконогая, — не желая сдаваться, проворчала я.  — Корова толстожопая… — безразлично парировал парень, с кряхтением вытягивая коробку из-под погрузчика.  — Таракан шестирукий…  — Наивное отверстие…  — Кочерыжка с яйцами…  — Я тоже тебя люблю родная, — хмыкнул алантец и не глядя зашарил рукой в воздухе. — Милфа, помоги, а то эта фиговина тяжеленная… Ухватившись за поданную ладонь, Феми наконец-то выволок продолговатый предмет и компактненько присел за погрузчиком, лишнего не отсвечивая — за словом в карман не лезет, но прекрасно понимает что к чему. Короткое «соплеизлияние» и ещё более короткая перепалка влюблённых пошла ему на пользу. Да и, чего уж таить, мне тоже — в голове отлилось окончательно: «Мой, никому не отдам!». Напряжение, что навевал брошенный комплекс, не ушло — попробуй расслабься, когда это серое чудище постоянно пред глазами. Оно как будто физически сочилось из тёмной дыры, вливаясь в нас сквозь разбитые ворота, но теперь заметно подрастворялось в подросшей уверенности. Отныне я не просто ощущала на себе возбуждающие прикосновения смазливого алантца, но черпала уверенность из его близости. Феми делал нечто подобное, что читалось по спокойному взгляду попутчика.  — Что это, мамуль? — парень коротко ткнул носком защитной обуви в коробку. — Оружие?  — Ага, угадал, — я кивнула, подтаскивая вытянутый прямоугольник. — Долго объяснять, но я и не знаю, что это за штуковина, и в тоже время прекрасно знаю, чем она является.  — Это как это?  — А вот так. Говорю же — долго объяснять, — ответила я, протянув парню «Иманиши». — Подержи-ка… Подняла коробку на руки, зажимая определённые, слегка затёртые точки на корпусе. Прямоугольник с сухим щелчком клацнул и, треснув парой прямых и косых продольно-поперечных линий, мгновенно раскрылся, как будто увеличившись во все стороны на несколько сантиметров. Коротко прозвенел едва слышный сигнал, и изнутри, из-под обшарпанной матовой черноты корпуса проступили ровные, не затёртые контуры внутренних механизмов. Рукоять, спусковая скоба, переключатель огня, боепитание — всё было на месте. Всё было чужое, но такое знакомое.  — Это очень мощная пушка, малыш. Я впервые держу её в руках, но знаю наверняка, как с ней управиться и… Эй, что за херня?!  — Чего там? — Феми взволнованно дёрнулся. Я с ошарашенным видом глянула на парня и повернула оружие другой стороной, демонстрируя выгравированную на внутренней поверхности аббревиатуру.  — Фух!.. Дура ты, маманя, напугала, — хмуро проворчал алантец, пожав плечам и откинувшись обратно. — Тоже мне невидаль — закорючки какие-то.  — Это не просто закарючки, малой. Это, можно сказать, один из моих родных языков!  — Чё, серьёзно? И чего там написано? Я вгляделась в надпись, гласившую: «NE-4-mat»  — Н… Не… «Не-фор-мат», что ли? Э-э-м… Родной, в душе не понимаю, что бы это могло значить, — растерянно пожала плечами. — Но что важнее — как эта штука вообще здесь оказалась? Хотя, не тананские же пушки бандюкам раздавать…  — Мамуль, а может, потом? — толкнул меня Феми, кивнув головой в сторону останков с другой стороны от погрузчика. — Мы уже решили, что бояться не зазорно, так что официально заявляю — мне тут крайне некомфортно. Намёк понятен? Я покивала, опустив оружие. Действительно — всё это было второстепенно. Лучше поскорее вытащить из нагрудных кармашков патроны к револьверу и передать их Феми.  — «Иманиши» держи крепко — хоть всеми шестью руками. Отдача у него совершенно адовая — как копытом лягает… Спуск не дёргай…  — Да уж знаю, пробовал!.. — нервно сглотнул парень, перекладывая боеприпасы к себе. Покачал оружием, приноравливаясь и одновременно рассовывая длинные патроны. Я тоже проверила новый ствол, отстегнув коробку магазина. Компоновка была довольно удобной, а узлы — в меру крупными. Так что даже толстые перчатки защитного костюма не мешали управляться с оружием — понятно, что делалась эта пушка под «экзач». Или под таких здоровил, как я. Да и те же гвардейцы Императрикса запросто с такой справятся. Механический индикатор на коробе боепитания указывал на наличие полутора сотен игольчатых безгильзовых патронов. Две трети? Недурно. Тонкие, словно нарубленные на кусочки спицы для вязания, эти острия — ага, в чёрный носики крашены! — обладали повышенной бронепробиваемостью. Ну, точно. Определённо, армейская хренотень, а не со складов эцилопов «попячена». * * * За перекошенными воротами, в полутьме аварийного освещения раздрай и бедлам был куда гуще, «нажористей», чем снаружи. Индикатор герметичности помещения предательски горел спокойным зелёным, но проём почти в мой рост, оставшийся позади, намекал — шлемы снимать рановато. Свет, лившийся из-под приподнятой створки обманчиво рисовал остальной туннель неразборчиво-грязным, нейтральным и почти безопасным. А поодаль искрившая и мигавшая стробоскопом проводка да неритмичное, приглушенное скрежетание чего-то металлического пыталось картину разрухи размыть окончательно. Вроде как просто беспорядок, и всё. Но даже у меня от увиденного к горлу подступила дурнота, что уж было говорить о Феми.  — Милфа… Мамуль, меня сейчас вырвет, — тяжко задышав в рацию, осведомил парень, хватаясь за пояс на моём защитном костюме и падая шлемом костюма на толстую задницу.  — Эй, ты там не вздумай в скафандре блевать! Подумаешь… не «прибрано» тут — сам же говорил, что видал и не такое на Йоле. Хотя, я всё-таки слегка перегнула с бравадой. «Дома» всё было мельком, рвано и непонятно, щедро приправлено гормонами стресса, а здесь — картина оказалась до жути отчётливой и обильной всяческой кроваво-мерзотной мелочёвкой. Осколки костей, ошмётки плоти и внутренностей, ещё не выдохшийся, должно быть, запах крови, дерьма и требухи — всё это било по нервам. Даже то, что мы не чуяли и не видели. В особенности — то, что не видели. Мрачный коридор с решётчатым полом и гладкими, продырявленными стенами был почти пуст, но это мало что значило — изрядно перемазанные кровищей поверхности отлично живописали весь тот кошмар, что тут творился. А пройдя чуть подальше, мы наткнулись и на более весомые улики адской мясорубки. То тут, то там валялись разорванные в клочья, как взрывами, уже даже не тела, а просто ломти мяса, лохмотья одежды, ещё что-то склизкое, опознать которое вовсе не представлялось возможным. Но я на свою беду приглядывалась и по спине пробегала неприятная дрожь — было заметно, что это «мясо» жевали чьи-то громадные челюсти! Зато стало отчётливо ясно хотя бы одно: кто-то в кого-то пострелял от души, заливая всё вокруг и из навороченных «неформатов», оставлявших во внутренних переборках развороченные дыры пробоин, и из «классики», понасыпавшей гильз и исчиркавшей рикошетами стены. Но судьба этих несчастных, тонким слоем размазанных по стенам и полу, как-то не сильно трогала. Бандитствующие ребятки получили по заслугам, напоровшись на собственное творение, и «уфо», руками упоровшихся им бедолаг, замясничил своих же творцов. Сказать, что мне было наплевать на погибших — это не сказать ничего. Мерзавцы знали, чем занимались и чем рисковали, наживались на жизнях других, а потому получили по заслугам. В тесных пространствах производственных комплексов растерялись — дилетанты же, а не спецы — и попали в лапы мутировавших сотоварищей. Те порвали стрелков и персонал. Уцелевшие стрелки изрешетили «рвачей» и — «дружественным» огнём — друг дружку. А затем благополучно «дотекли» от ранений. Видала я, как мутанты орудуют — легко раненых твари не оставляют. В общем, кто виноват, был уже наказан. Всегда бы так. Оставалось только найти, где в этом комплексе ремонтные мощности, подлатать Арвен, если удастся — нарыть на Дашу компромат пожирней, и экстренно — экстренно! — сваливать. А то ведь местный «ЧОП» своих звездюлей огрёб сторицей — проще эту домину снести, чем со стен отмыть прошлую вахту. Но оставались ещё и головоногие «дяди», которые всё это безобразие спонсировали. А ну, как они махнут щупальцем на секретность и лично прибудут проконтролировать, раз уж заинтересованы в производстве? Нет, я конечно в себе уверена — хороша, большегруда, круглозада и непобедима — но «закуситься» с армейским подразделением танан, это не то же самое, что раздать щелбанов паре десятков мафиози. Так что мешкать не стоило, пока на голову хмурые «осьминоги» не посыпались. И хотя план был намётан в мгновение ока и принят к исполнению, но меня не покидало ощущение, что из виду упущена какая-то важная вещь. Ну, покрошил народ друг друга в капусту — так с кем не бывает? Ну, понарисовали на стенах кровищей всяких значков, спиралек и загогулин — так у кого тут крыша не съедет? Но что-то здесь всё равно было не так…  — Феми, видишь чего подозрительного? — спросила я, пока мы мягким шагом двигались по коридору в поиске ближайшей разблокированной двери. Зрение приспособилось — по крайней мере у меня — освещения хватало и парень без «указивки» вертел головой на все триста шестьдесят, стараясь быть полезным.  — Издеваешься? Если это такая шутка, то не смешно. А так… Ну, не знаю, — сглотнул он подступавшую тошноту. — Скрипит чего-то. Дырка что ли в стене с другой стороны? О, кстати, и дыры в полу, как горелкой пропаленные. И тела — их кто-то прибрал…  — Точно!.. — воскликнула я в рацию, ощутив себя такой бестолковой. — Ну и дура же я, Феми!.. Трупы убрали, но здания оставили нетронутыми — значит это наверняка не танан следы заметали. Моя ладонь коротко ткнула в лежавший неподалёку вполне целенький допотопный пехотный пулемёт с отстёгнутым патронным коробом и оторванной рукой на прикладе. Внешне оружие было исправным, под гражданский патрон — ясно по вороху гильз под ним — но ствол просто оставили.  — И это не Даша, раз он дёргался, новостей дожидаясь, — кивнув, поддакнул алантец. — Выходит…  — Без понятия, милый, что из этого выходит. Есть мысли, куда идти? Парень ненадолго задумался.  — Вообще-то, корпуса эти очень похожи на стандартные блок-модули рудоперерабатывающих комплексов, — заговорил он. — Я, когда маленький был… Короче, по виду — это стандартная «ракушка». Цеха на переферии, в центре — что-то типа большого зала собраний, комнаты отдыха и столовой в одном флаконе. Кабинеты начальства, пульты управления и сервера — обычно на самом верху.  — Ладно, не отставай, — кивнула я, перехватывая оружие и направляясь к дальней двери в коридоре. Та была призывно подсвечена зелёным индикатором, таким неуместным, на фоне чёрно-бурых кровавых разводов. * * * С подачи алантца рыскать по комнатам расхотелось, но всё равно пришлось их проверять — нельзя было оставлять за спиной дверь, из-за которой может выйти сбрендивший враг и выстрелить в спину. Я всё так же щёлкала по проплывавшим мимо панелям, но створки не открывались. Поддалась третья по счёту дверь, с тихим шипением распахнувшись. Я вжалась в стену, сползая по ней вниз и толкнув на пол Феми, который только и успел пробубнить что-то матерное, как с грохотом грянулся вниз. В голове зазвенел тревожный «звонок», смутно велевший что-нибудь — хрен пойми что — бросить внутрь тёмного помещения. Почему? Так надо. Тело хорошо знало, что делать, но мне всё ещё не удавалось наладить с ним надлежащий контакт и приходилось нелепо вспоминать, что помнилось о таких вот ситуациях из кино. Да уж, более жалкого, чем я, существа в этот миг, не было во всей обозримой Вселенной. «Вроде, туда гранату сперва положено?..» — пришла робкая догадка. Мыслей, что внутри может оказаться кто-то живой и не враждебный, даже не возникло, отчего пришлось терять время и одёргивать кровожадный порыв. Видно, меня «прошлую» натаскивали действовать жёстко и без колебаний. А теперь приходилось лавировать между этими дурацкими мыслями, пытаясь понять себя самою. Хорошо ещё, что нам дико везло…  — Есть кто живой?! — не придумав ничего путного, рявкнула я. — Вылазь или расхреначу всё в клочья! В комнате тут же загрохотало, и писклявый голос заверещал:  — Вы… Не эти?! Вы нормальные?.. Не стреляйте! Сдаюсь! Я невольно поморщилась: «Вот же дура сисятая. Сейчас спиной думать нужно, а не головой! И чего теперь с этим «беженцем» делать-то будешь? Его же грохнуть, по-хорошему, нужно…» Тем временем из комнаты, словно опасаясь, что злая бабища с большой пушкой передумает, пулей вылетел грязно-белый невысокий силуэт и на полу растянулась довольно рослая «тоти», одетая в некогда светлый гермокостюм. Теперь же в цветах превалировала грязь и побуревшая кровь — женщину словно жуткой кистью мазнули раз или два от головы и до пят, плеснув тёмно-бордовым.  — П-пожалуйста, помогите! — «тоти» кинулась на меня, но наткнулась на поднятый сапог защитного скафандра. Я оттолкнула выжившую, запоздало кивнув в темноту комнаты.  — Есть ещё кто?! — уже не таясь, крикнула погромче. Ясно, что нет никого — иначе бы выстрелили давно, или выбежали всем скопом. Но вырвалось рефлекторно. Женщина же, как утопающий, намертво вцепилась за мою ногу, на секунду впав в задумчивый ступор, а затем яростно замотала головой в прозрачном шлеме.  — Нет, мы с ним одни!.. — «лисья» голова коротко кивнула на Феми, после чего понёсся бессвязный бред. — Умоляю, спасите!.. Они везде, они придут!.. Нам нужно бежать! Ополоумевшая тхотамка брызгала слюной на внутреннюю сторону прозрачного забрала, тянула руки и бешено вращала глазами, переполненными ужасом. Скребла перчатками мой ботинок и пыталась то ли порвать на нём ткань, то ли влезть по ноге. В общем, окончательно тронулась. Даже жалко её стало немного.  — Всё, успокойся!.. — прикрикнула я, опять оттолкнув женщину, но уже мягче. — Сама вижу, что вы тут, бляди, натворили…  — Нет, вы… вы не понимаете!.. — опять заверещала «тоти» и затрясла мою ногу. — Это не моя… не наша с ним вина!..  — Ага, само получилось… — зло проворчал побледневший Феми. Я же одной рукой сграбастала тхотамку за складки костюма на груди и крепко встряхнула разок, долбанув ушастой головой о внутренность шлема в попытке привести её в чувство.  — Где контрольный зал и ремонтная мастерская? Слышишь, поехавшая?! Проведи нас, и мы тебя вытащим… «Лиса» вытаращилась в ответ и бестолково завертела головой, словно оказавшись не в силах совладать с разболтанными «шарнирами» в шее. Принялась невнятно бормотать, объясняя что-то важное, кому-то невидимому промеж мной и алантцем. А затем наконец-то мелко-мелко закивала, как будто смысл сказанного доходил до неё с запозданием:  — Да… Да!.. Только не бросайте нас!.. Нам нужно быстро, туда, — рука в перчатке неопределённо махнула куда-то вверх, подтверждая версию Феми. — Но они уже идут!.. Они всегда приходят — разве не слышите?! Если в ней и оставалась толика разума, то теперь тётка неумолимо съезжала с катушек. И точно станет обузой, однако просто оставить её уже не получится. Откровенно хотелось всадить этой суке промеж глаз пулю, за то дерьмо, что они тут варили и отправляли на Йолу, но я не могла заставить себя бросить на растерзание мутантам эту бедолагу. Стремление быть «эффективной» боролось во мне с неуместным желанием сохранить человечность. И дико бесило, что меня швыряло от полюса к полюсу между этих двух крайностей, то навевая кровожадные мысли, то окатывая с головой заботливой жалостью. Ладно уж — эта дура своё получила и теперь, может быть, остаток жизни так и будет разговаривать с воображаемым другом. Так что держать её в поле зрения и тащить за собой — другого выбора не было. * * * Скрежет, рваный и мерзкий, становился лишь сильней с нашим приближением к двери в торце коридора. Как будто персонал в угаре перестрелки взорвал к чертям верхушку купола, и теперь ветер трепал металлические ошмётки, наполняя воздух какофонией щелчков, скрипов и «визгов». Но только я потянулась к панели двери, скрип как обрезало и всё стихло. Совпадение было нервирующим, но малозначимым — если дёргаться на каждый шорох, то мы вообще тут жить останемся и никогда ничего не успеем.  — Н-нет! Нельзя!.. Они придут! — пыхтела тхотамка, явно не понимая, что несёт. — Нам наверх!.. Феми сграбастал невменяемую тётку, оттащив её назад, а я коротко долбанула кулаком по панели переключателя, тут же обратно вцепляясь в цевьё. Створки дверей вздрогнули и с шорохом разошлись, скользнув в пазы в стенах.  — Что за?! — вырвался невольный вздох, и тело само попятилось от увиденного. За дверью было настолько «богато», что аж тошнота подкатила, но взглядом мгновенно овладело пятно светлокожей фигуры — человеческой женщины в белоснежных трусиках! «Чё, бля? Какие ещё, нахрен, трусы?» — молнией стрельнуло в мозгу непонимание и тут же рассеялось, просто раздавленное пробившимся таки фоном, черневшим позади странной особы. Как Феми и ожидал, мы вышли в просторный цилиндрический зал, но он мало походил на то, что уже я ожидала увидеть. Единая, замыкавшаяся сама на себе стена походила на творение шизофреника, обколотого транквилизаторами, и была до самого верха — насколько удалось рассмотреть — заляпана каким-то гудроном. Рубленые контуры некогда аскетической и понятной промышленной обстановки теперь едва узнавались под наплывами застывших чёрных «соплей», сбегавших вниз толстыми каплями, полосами и потёками. Они казались то ли гигантскими рёбрами, то ли исполинскими позвонками. Из зала дохнул странный зеленоватый дымок, кое-где даже действительно белели обглоданные кости… И посреди всего этого безумия спокойно разгибалась невысокая симпатичная женщина! Бледная, как снег, в необычно высоких чулках и перчатках, и в тех самых кипельно-белых трусиках, так резавших взгляд. Её кудрявые, пышные волосы ниспадали до плеч, а острый миленький носик немного сглаживал суровую линию тонких губ. Незнакомка наступила ногой на тело мутанта, обдолбанного «уфо», и рывком выдрала из него жуткую голову с куском позвоночника, заляпав чёрные потёки «гудрона» салатовой кровью. Я навела на незнакомку ствол — руки двинулись сами — отступив ещё на шаг. Без понятия, кто такая — но взгляд у этой бабищи мрачный, словно чернота космоса. Однако странная тётка даже не дёрнулась, стоя посреди потёков непонятной «резины» и заглядывая в ствол «неформата». А у меня же, отнюдь, сердечко заколотилось, как сумасшедшее. Лучше бы от любви, но сейчас — на все сто от страха. Секунда замешательства пролетела, и удалось рассмотреть, что никакие на этой бабище не чулки и перчатки — то были её руки и ноги, словно сплетённые из тех же потёков, что покрывали стены! Так это она всё устроила?! Когтистые тонкие пальцы в одной ладони сжимали непонятного вида копьё, а в другой — ту самую оторванную башку с «расчетверённой» челюстью. И на добивочку — словно всего прочего бреда могло быть недостаточно! — неподалёку от женщины лежало ещё пять или шесть тел чудовищ, но уже глянцево-чёрных, дымившихся тем самым желтоватым парком и проедавших пол под собой расплёсканной грязно-жёлтой жижей.  — Стой, где стоишь! — крикнула я, отталкивая задницей Феми и тоти. — Нам не нужны неприя… Договорить не успела, потому что тут же вжала гашетку, всаживая гулкую очередь в жуткую девку. Та просто стояла, как любопытный щенок, склонив набок голову, и как только я отступила — рванула вперёд, низко пригнувшись! Скорострельный «неформат» зарычал, как проснувшийся зверь, полоснув метровой струёй дульного пламени. Но пули свистнули у неё над головой, не задев. А эта странная «кучеряшка» — да она, блядь, на шпильках! — как порыв ветра покрыла полдесятка метров меж нами, отбросив в сторону оторванную башку и с ужасающей силой метнув копьё мне прямо в грудь. Я успела качнуться, уводя от удара свои необъятные титьки, и пущенный снаряд чиркнул по скафандру, лишь вспоров пластиковую накладку над сиськой. А затем до середины острия, как нож в масло, с хрустом врубился в панель двустворчатой двери. Там что-то электрически треснуло, брызнуло искрами и половинки намертво замерли, перестав закрываться. Феми полетел на пол коридора в обнимку с тхотамкой, сбитый мною с ног. А я, вопя от страха самые грязные слова, что приходили на ум, как сумела в неудобном скафандре, кувыркнулась вперёд, под руку девахе — только навстречу, только вперёд, на опережение, иначе достанет! Мгновенный порыв был верным, и вышколенное толстозадое тело спасло от неминуемой гибели. Я умудрилась поднырнуть под замах когтистой и вполне человеческой пятерни, но тотчас содрогнулась от волн озноба, боковым зрением зацепив, как эта ладошка царапнула заляпанную кровью стену! Из-под когтей незнакомки металлически чиркнуло, блеснули светлые полосы свежих царапин, но инерция — хвала небесам! — нас уже развела и я, крутанувшись, упала на спину вне досягаемости этих страшных рук. Пользуясь преимуществом роста, пнула в бедро промахнувшуюся «кучеряшку» и от пуза всадила очередь ей в спину. Но как бы не так! Ей словно было плевать на выстрел в упор — пули снова лишь безрезультатно проткнули тонкую стенку, а «кучеряшка», словно гимнастка, изогнулась в совершенно немыслимой позе, как будто в ней вовсе не было ни единой кости. И тут же невесомо оттолкнулась от пола… без усилий вкогтившись в стену коридора под потолком! Прижалась к металлу поверхности, словно кошка перед атакой, и со звонким щелчком — как будто действительно распрямилась пружина! — живым снарядом метнула своё тело в меня. Подо мной же не оказалось ни нормальной опоры, ни запаса по времени. Я могла бы успеть и выстрелить! Наверняка бы сумела, если бы длинный ствол «неформата» не был таким неповоротливым. Стройное тело с силой пушечного ядра врезалось в грудь, опрокидывая навзничь, долбанув головой о стену у двери и вышибив оружие из дрогнувших рук, а заодно и воздух из лёгких. Когтистая пятерня неумолимо взметнулась вверх — что ей скафандр, если и металл стен поддался? — но неожиданно замерла!  — Милфа! — закричал наконец-то очухавшийся алантец. Грохот стрельбы, прыжок и моё поражение случились быстрее, чем щелчок пальцев, и парень, как ни спешил, но опоздал. Вскинул «Иманиши», целясь в спину странной женщине, но я шестым чувством почуяла, что если он выстрелит — мы точно умрём. Не с ней, не сейчас нам тягаться. Поняла я это не головой, а наконец-то «спиной», заметив замешательство странной женщины. И вскинула руку, спеша остановить Феми. Тот дёрнулся, едва не выстрелив и лишь ткнув в «кучеряшку» дрожащим стволом револьвера, но всё же нашёл силы взять под контроль свои чувства. Шесть ладоней, державших «Иманиши» и ходивших ходуном от яростных, перепуганных вдохов, ослабли, опуская линю выстрела. На лице появилась злая гримаса беспомощности. Я нервно сглотнула и покивала, движением пальцев давая понять, что всё хорошо. Хотя ума не приложу, откуда подобные мысли, потому что холодный взгляд незнакомки не сулил вообще ничего: ни гибели, ни пощады. Прошла секунда-другая, и её поджарое тело немного расслабилось, разгладив жгуты крепких мышц на животе. Фигура качнулась и «кучеряшка», встряхнув волосами, неожиданно уткнулась лбом в пластик забрала на моём защитном костюме! Подвигала головой, словно… словно большая кошка тёрлась щекой, и медленно опустила когтистую пятерню себе на живот, после чего другой ладонью коснулась моего живота.  — Ты тоже… мать… — послышался приглушенный скафандром голос. — Чую в тебе… «Нихрена себе, медиум!..» — нелепо дёрнулась я, и бестолково покивал в ответ, соглашаясь. Феми же опять подобрался, вновь поднимая оружие.  — Отпусти её! — крикнул он изо всех сил, ударом парочки кулаков придавив трепыхавшуюся тоти. — Или я тебя грохну, сука!.. Незнакомку это не встревожило. Она совершенно расслабилась, уже просто меня оседлав и с едва заметной усмешкой обернулась к алантцу.  — Это… твой… ребёнок, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла она, не отводя ладони от моего живот и вновь потеревшись щекой о забрало костюма.  — Да! — без раздумий рявкнул Феми. — Только попробуй!.. Незнакомка покачала кудрявой головой, как ни в чём не бывало потыкав себя пальцем между обнажённых грудей:  — Элен… — сказала, она, добавив через секунду. — Вам здесь… не место. Уходите… Я аккуратно похлопала по бедру эту «мисс Очевидность», привлекая внимание. Бездонные, чистые, но отчего-то как будто мёртвые глаза обратили свой взгляд на меня.  — Наш корабль неисправен, нужен ремонт… «Кучеряшка» ответила без раздумий.  — Вы здесь… застряли… — она снова склонила набок голову, опять утверждая. — Я помогу… если поможете вы… Женщина медленно кивнула:  — У вас нет… выбора… И, оборвавшись на полуслове — как же я это ненавижу! — вскинулась навстречу звукам заскрежетавших на ветру полос металла. Моя голова дёрнулась, просто запрокинувшись в попытке разглядеть, что так встревожило незнакомку — и по спине, от задницы и до затылка, тут же почуяла, побежала волна тяжкого страха. Из распахнутых, залитых «гудроном» дверных и вентиляционных проёмов с тем самым «металлическим» скрежетом выползали твари, подобные тем, что в разорванном виде валялись посреди комнаты! Матово-чёрные, с длинными дугообразными головами и несомненными повадками хищников — с таким-то клыкастым ебалом! — они без колебаний выскакивали на открытое пространство зала собраний и со всех ног, настёгивая длинными хвостами, на четвереньках бежали на нас. «Кучеряшка» скатилась на сторону, подхватив лежавший рядом «неформат». Но оружие, до того вылетевшее из рук, автоматически сомкнуло корпус и ожидало команды на разблокировку. Женщина встряхнула вытянутым прямоугольником несколько раз, как будто в последней надежде, что он всё-таки выстрелит, после чего просто швырнула его мне на колени. Низко пригнулась и, не иначе как подражая повадкам этих чудовищ, с низкого старта рванула вперёд, оттолкнувшись разом всеми конечностями. Пока я привела пушку в боевую готовность, «кучеряшка» успела сблизиться с чудищами и в каком-то вычурном пируэте — иначе не скажешь — крутанулась вокруг своей оси и снесла ближайшему монстру голову, срубив её высоким «каблуком», как ножом. Здоровенная башка с тяжким грохотом шлёпнулась на пол, покатившись по инерции. Забившееся в конвульсиях тело тоже проехало пару метров, и из разорванной шеи брызнула зеленоватая, дымная жижа, плеснувшись на пол и на Элен. Редкие пятна чистого бетона мгновенно зашипели, плавясь, как воск, а трусики на «кудряшке» расползлись грязной кашей, обнажая светлую кожу. Эллен успела убить ещё одну тварь, как подключилась и я. Привстав на колено, дудухнула очередью, свалив чудовище, обходившее по дуге. Смоляно-чёрное тело — и без того жуткое — вообще до одури перепугало, как будто взорвавшись от угодивших в него пуль! Во все стороны полетела всё та же едкая жижа, от которой пришлось кувыркаться, болезненно громыхая костями на неровном, заляпанном всякой дрянью полу. Остальные чудища заверещали ещё громче, но хлобыстнувший чуть ли не у самого уха выстрел из «Иманиши» заглушил их визгливый скрежет.  — Куда?! — опешив, рявкнула я, пытаясь одернуть рванувшего вперёд парня. Но тот лишь качнул головой и, как безумец, во весь рост ринулся в дверной проём, неуклюже побежав по дуге! «Вот идиот! Защитничек хренов!..» — я едва не завыла от отчаяния, ломанув за алантцем следом и дёрнув за собой «тоти». На бегу от бедра всаживала очередь за очередью, отбрасывая лезущих тварей, уворачиваясь от брызгавшей разъедающей слизи и стараясь не задеть «кучеряшку». А та бесновалась посреди зала, попросту разрывая жутких созданий руками и вспарывая их острыми «шпильками». Их едкая кровь женщине не вредила нисколько. Противников было немного, меньше десятка, но безумная прыть этих враждебных сволочей давала им огромную фору — в прыжке твари покрывали метров десять, мгновенно разрывая дистанцию и сближаясь. Я даже мысли не допускала о рукопашном противостоянии, всячески его избегая, хотя внешне была как минимум втрое тяжелее любого из этих чудовищ. Что буду делать, если на скафандр плюхнется едкая жижа? Поэтому игл-пуль не жалела — их мало, но жизнь вообще одна. Но рискнуть всё же пришлось. Выпало съездить ногой твари по роже, что подобралась почти вплотную, протянув крючковатые когти. Внушительный рост, а значит и длинные ноги опять меня выручили — чудище получило по рылу, откатившись назад, после чего тотчас наткнулось на длинную очередь из «неформата». Жуткая паскуда оказалась, словно из камня и хоть отлетела от пинка, но у меня едва кости не треснули — как по бетонному столбику долбанула! Феми тем временем ещё раз выстрелил, полоснув яркой дульной вспышкой. Юркий пацан оказался ловчее, чем я, и догнать его не получалось. «Да куда он бежит, придурка кусок?!» — едва не вопила я в голос, мечтая то ли прибить Феми насмерть, то ли засунуть за пазуху, промеж сисек, чтобы алантцу ничего не грозило. Когда парень уронил револьвер на пол и принялся отдирать со стены тонкий слой застывшего «гудрона», пробираясь к контрольной панели, я наконец-то всё поняла. Твари лезли и лезли — не то чтобы много, но непрерывно — и Феми быстро скумекал перекрыть все ходы. Добрался до узла настройки и принялся тискать на кнопки, пытаясь пробудить к жизни запирающие устройства дверей и воздуховодов. А я обернулась на грохот, катившийся из залитого чёрной «смолой» тоннеля. К врагу шло подкрепление? Как невовремя!.. «Что опять?!» — мелькнуло в мозгу, но мысли сотряс и разбил зычный рёв мощной глотки. Из темноты, бухая ногами-лапами, приближалось что-то тяжёлое и стремительное! "Тоти" заверещала от ужаса, как пожарная сирена, Элен тоже отпрыгнула в сторону, подальше от зева тоннеля. Хрястнув ногой по хвосту убитого чудища, ловко оторвала острый шип на его конце и без единого звука метнула снаряд в темноту. Тут же раздался оглушительный вопль боли, а из мрака выплыли две громадных и длиннопалых ручищи, как будто отлитых из какой-то «резины». Когтистые пальцы со скрежетом вцепились в створ проёма, и на свет вынырнуло массивное тело!  — Огонь! — «кучеряшка» коротко скомандовала, ткнув пальцем в чудовище. Я же дала слабину и откровенно таращилась на новую тварь, бестолково раззявив рот. К такому жизнь меня не готовила! Как нервы ни напрягались, как не издёргались всем случившимся за эти мгновения, но я оказалась попросту не готова увидеть нечто… «такое». Вынырнувшее из темноты чудище очень походило на других тварей, нападавших на нас, но раз в пять превосходило их ростом и весом, обладало громадным плоским «плащом-капюшоном» на длинном затылке и… У этого монстра были громадные женские груди — каждая весом с меня! — и исполинская задница, едва проходившая в широкий проём коридора! Кошмарный эротический бред… Палец сам дёрнул за спуск. Треснула очередь, выпустив всего два патрона, и «неформат» смолк. Так не вовремя! Зато заорал обернувшийся Феми:  — Что за хуйня?! — разнёсся его испуганный вопль. Чудище тем временем выбралось на открытое пространство и с рёвом, грохоча лапами и колыхая монструозно-гротескными сиськами, помчалось вперёд. Мелкие твари перед… ней расступились, и грудастый кошмар, выкидывая из клыкастой пасти внутреннюю пару челюстей, с неумолимостью тепловоза рванул в нашу сторону. Элен дернула меня за пояс, оттолкнув к стене, и принялась без системы перебирать кнопки на панели. Залитые гудроном двери наконец-то заскрежетали — теперь на открытие — но поддалось лишь несколько, и в полукруглой стене принялись открываться проходы. На пол посыпалась дроблёная шелуха чёрных «соплей». Твари завизжали, главное чудище заревело, приближаясь… Я пнула ногой Феми в живот, отбрасывая парня в сторону, и дёрнула на себя «тоти» — сделать наоборот времени не было. Алантца сложило чуть ли не вдвое и швырнуло на «кучеряшку», а в стену, у которой он стоял мгновенье назад, врезался толстый, как кавалеристская пика, шип на конце хвоста громадного чудища. А затем в эту же стену на полном ходу долбанула и здоровенная, как легковушка, башка монстра. Вздрогнули её гигантские сиськи и трупно-сизая необъятная задница. Набравшее бег создание не сумело быстро замедлится и со всей дури врезало в стену, мгновенно проломив приборную панель и закоротив в ней все цепи. Двери, лишь немного открывшиеся, так и замерли. Я откатилась назад, съездив по клыкастой роже подскочившего мелкого чудища прикладом «неформата». Била не жалея оружия и врезала так, что аж загудели руки. Но шея твари оказалась слабей — отвратная башка дернулась, заломившись на сторону, и тело создания забилось, затрепыхало конечностями, едва не разбив острым хвостом забрало на моём шлеме. Тхотамка, верещавшая не переставая, вскочила и, совсем ополоумев, помчалась невесть куда.  — Стой!.. — только и успела я крикнуть вдогонку, как бегущую фигуру сшибли несколько чудищ, принявшись рвать вяло отбивавшуюся жертву. Ещё кувырок! Самую малость до спасительной щели в стене — уж эта балда здоровенная в неё наверняка не пролезет, а с мелкими как-нибудь совладаю. Меня так просто им не сожрать.  — Позаботься о парне! — крикнула я, махнув рукой «кучеряшке». Феми брыкался и пробовал вырваться, но Эллен держала его крепко и просто кивнула в ответ с тем же безразличием в взгляде. Здоровенная сисястая «жлыга» к этому времени очухалась, мотнув башкой, клацнув челюстями и словно выбирая, на кого кинуться. «Кучеряшка» же коротко дважды ткнула рукой вверх, указывая точку сбора. Что ж, яснее ясного. Я ответила тем же кивком… и в следующий миг заорала от ослепляющей боли, чуя, как в спину слева врезалось острое жало! Расслабилась, блядь, и проморгала, как мелкая тварь сзади зашла!  — Н-е-е-ет!!! — вой алантца едва ли не перекрыл верещание чудищ. Я глянула вниз помутившимся взором, уставившись на прошедший навылет острый конец хвоста-пики, на две ладони торчавшей из моего левого бока. Пиздец!.. Со стоном рванулась, разрывая ткани и скатываясь с этой зазубренной, как пила, хреновины. Махнула рукой напоследок и из последних сил нырнула в щель дверного проёма, треснув по кнопке закрытия. С бешеной яростью огрела пинком лезшую следом в проём клыкастую мелкую тварь. * * * Дверь удалось запечатать за миг до того, как сисястое чудище врубилось в неё с другой стороны. В спину толкнуло волною вибрации, но я безвольно осела в свете аварийных фонарей под потолком коридора. Со стоном прижала ладони к кровоточившему боку, сползая по грязной стене. «Неформат» упал рядом — надо же, не уронила. Сапог, разбивший в кровь рыло мелкого чудища, таял просто на глазах, исходя желтым дымком, и я с криком от боли в боку поспешила его отстегнуть. Индикаторы герметизации помещения вновь горели зелёным, но на этот раз пришлось им довериться без оглядки. Из разорванной же на боку ткани защитного костюма обильно сочилась кровь. Не хлестала ручьём, но леденящий ужас в груди говорил, что это финал. Это была даже не рана, а просто блядская дырка! Но, как ни странно, я совершенно не думала о себе в этот момент. Даже не думала, как там мой Феми. Все мысли были лишь о малыше. «Что с ребёнком?!» — панически грохотало в мозгу. Как будто он мог выжить, даже если бы не уцелела я. Но отделаться от этой тревоги было не просто, и сердце начинал заволакивать особый род ужаса, страх за нерождённого ещё малыша.  — Жопой шевели, лошадь!.. — прорычала я вслух, веля себе встать и идти. Куда — не знаю. Но это же долбанная фармацевтическая лаборатория! Тут делали всякий дурманящий «стаф», дающий по мозгам. Может быть, даже на ком-нибудь его проверяли. Поэтому тут должны были найтись медикаменты. Я обязана была их отыскать! Не имела права вот так погибнуть… Со стоном воспользовавшись «неформатом», как тростью и поднявшись на ватные ноги, я побрела по мрачному коридору. На ходу отстегнула бесполезный уже шлем, вдохнув затхлый, прохладный и кисловатый воздух комплекса. «Сопливых» чёрных потёков на стенах здесь не было. А решётки работающей вентиляции венчали короба, разве что для кошки удобные, так что я была в относительной безопасности. Да уж, утешеньице ещё то. Истекая кровью, брела вперёд, вновь стуча кулаком в переключатели встреченных дверей. Умирать было страшно — как будто это кому-то давалось легко — но грядущая необратимость эффективнее раны вышибала моральные силы из сердца. В груди всё леденело, пальцы немели а в голове зрела паника, но я, как могла, изо всех сил её отгоняла, пытаясь загнанно сообразить… придумать хоть что-нибудь! Некоторые из комнат опять оказались не заперты. Но в помещениях были какие-то громадные колбы в человеческий рост, непонятного назначения станки и кондовые ящики высотою с меня, копаться в которых попросту не было ни сил, ни времени, вытекавшего из меня обильной алой струйкой. Зато тело на удивление оказалось до невероятия крепким! Прошло два десятка секунд, и даже боль слегка отступила, перестав соответствовать огромной дыре в моём пузе. Естество, созданное для боя, даже без моего участия незамедлительно давало о себе знать, стремясь выполнить несуществующую «задачу» любыми способами и мобилизуя все резервы усиленного организма. Неизвестные «творцы» даровали мне огромный запас прочности по человеческим меркам, но вот от последствий кровопотери никакая генетическая «магия» спасти не могла. Я всё отчётливей чуяла, как слабели ноги и руки, как двоилось в глазах. Неужели, конец? Вот так, посреди этого дерьма?.. В груди мгновенно вскипела ярая злоба, а рука прижалась к окровавленному животу.  — Не бойся, маленькая… — прошептала я. — Глупая мама так просто не сдастся… Не позволит тебе умереть… Очередная дверь отворилась, и я едва не рухнула на шарахнувшуюся прочь фигуру в белом. Ещё выживший? Да и плевать. Я уже мало что различала, но сумела понять — «это» было двуногое и двурукое, прямоходящее, невысокое. Вроде, не агрессивное. Короче, достаточно, чтобы пройти тест на доверие в моём положении. Перед глазами уже всё поплыло, не позволяя рассмотреть чётче, но и так было ясно, что это один из уцелевших варщиков наркоты. Схоронился тут и дожидался помощи. А за помощью пришла я. Вот же ирония. Противно было обращаться к одному из тех, кто повинен во всей этой кровавой вакханалии — и здесь, и на Йоле — но выбора у меня не осталось. Между гордостью и жизнью не родившейся дочери я без колебаний остановлюсь на последней. А сделку с совестью уж как-нибудь переживу, если выживу.  — Помоги… — просипела я, покачнувшись. Близость вменяемого человека невольно расслабила, наложившись на стремительно таявшие из-за ранения силы, и пол помещения резво прыгнул в лицо, со всего маху ударив в подбородок. Из глаз брызнули искры — почти с трёх метров головой о бетон! — на секунду всё померкло. Мозги окунулись в беспамятство, но я тут же очухалась, всхрапнув, словно лошадь, кашляя кровью и возвращаясь в сознание.  — Пожалуйста, помоги… — просипела из последних сил, перекатившись на спину. — Вытащу… тебя отсюда… Смутная фигура рывком приблизилась, замаячив белым пятном. Руки схватили за кольцо гермошлема и крепко затрясли меня.  — П… Па… Па-а-ма-а-ги-и!.. — заикаясь, жалобно завыл тонкий голос прямо в лицо. Если бы не рана и не плачевное положение, то я бы, наверное, от души рассмеялась, наткнувшись на эту симметричную просьбу. Но сейчас в груди просто всё оборвалось от разочарования: она — сумасшедшая, я — еле двигаюсь. Мы стоим друг друга и сдохнем тут вместе… Судя по тону, по речи — надо же, я ещё не «поплыла»? — это была молодая девушка, почти девчонка. Перепуганная вусмерть или просто заика. Вот же дура, влезла в это дерьмо, не иначе как позарившись на лёгкие деньги. Не ожидала, что вляпается в такое? Я оттолкнула нависшую худосочную фигуру, но деваха оказалась на удивление вёрткой и крепкой. Хотя, у страха глаза велики — она бы сейчас и лом задницей перекусила, пытаясь успеть на последний «рейс» из этого ада. Да вот незадача: «билет» в моём облике едва подавал признаки жизни. Но щуплая незнакомка всё плотней наседала, нещадно тряся и кусая за руки от неподконтрольных эмоций.  — Рана… останови кровь… — сипела я, в последней попытке вразумить перепуганную бедолагу, хотя вряд ли эта овца, до сих пор не собравшаяся, возьмёт да и внемлет. Страх постепенно отступал, вытесняясь холодом и сонливостью. Руки слушались всё хуже и хуже, то ли пытаясь стиснуть края жуткой раны, то ли в бессильном отчаянии хотели проститься с ребёнком. Осталась лишь горечь разочарования…  — У-ум… Умею!.. Д-да! К-кажется!.. Н-не помню!.. — незнакомка внезапно снова завыла прямо в лицо. — П-помогу… Н-н-н-е-е… Т-только не ум-м-мирай!.. Уголки губ поползли вверх, и я усмехнулась — видать, заработали защитная реакция организма, как последнее «прости» умиравшего мозга. Стало откровенно смешно: что эта дурочка, дрожащая, как осиновый лист, могла сделать? А если и соберётся с силами да обхреначит меня всякой противошоковой херотой, то чем это поможет?.. На выжившую даже злиться перехотелось. Жаль, что она не успела самую малость. Фигура — уже даже не образ, а размытая светлая клякса на фоне аварийных фонарей-точек — споро метнулась в сторону, своротив на пути какие-то лабораторные прибамбасы. Я же сперва ощутила затылком вибрацию от упавших на пол предметов, и только потом, как будто с задержкой в тысячу лет, услышал грохот падения. Выжившая, пропав из виду, начала метаться по комнате, звеня склянками и треща аппаратурой. Вскрикнула в панической злости — похоже, что-то не получилось — и одним махом снова сгребла на пол какое-то барахло. Мне в затылок снова забарабанило глухое «тюк-тюк-тюк» и я опять улыбнулась. Ладно, чего уж тут — однажды уже довелось заглянуть в зенки Старухи с Косой. Потому ничего, что она наконец-то пришла по своё… Ощущение времени улетучилось совершенно, но судя по размеру дыры в моём пузе, и сроку, ей отмерянному, мысли в башке копошились вряд ли дольше десятка секунд. Как ни странно, я всё жила — тело умирать наотрез не хотело — но мозг почти сдался. Незнакомка же всё суетилась, мечась далеко в глубине комнаты и уже натурально рыдая от отчаяния: у неё всё шло не так, и всё было не то. Но к моему удивлению тощее тело всё-таки рухнуло рядом, обдав ветерком затхлого воздуха! Было откровенно забавно слышать и ощущать бессмысленные эти попытки.  — Б-боль!.. — опять, но уже как из колодца, завыла девчонка. — Б… Будет больно! Ру-у-ки н… Не слушаются… Я очень с-с-таралась… П-прошу, не у-у-мирай!.. Не бросай м-меня зде… Окончание реплики потонуло в глухой тишине — слов я больше не слышала. Напоследок почуяла частые-частые прикосновения по всему телу и, особенно, в области живота, опознав их, как уколы пневматической иньекционной машины. Но это было уже несущественно…