hanagoori

Тяжёлой поступью девушка двинулась вперед. Казалось, к каждой ноге привязан мешок весом килограмм двадцать, не меньше. Движения давались тяжело, отдавались спазмами в каждой клеточке тела. Преодолевая расстояние в пару метров, которые казались Харуно бесконечностью, она слушала звенящую тишину в голове. Под ложечкой засосало, сердце колотилось о ребра, воздуха не хватало, насколько глубокими не были бы вдохи, ладони вспотели. Сакуру медленно охватывала паника. Она опустилась на колени перед нукенином и заглянула в мёртвенно-бледное лицо, перепачканное кровью. Девушка была готова, что парень в любое мгновенье распахнет глаза и нападет, не забыв посмеяться над наивностью Сакуры. «Что, думала, что всё так легко закончится?» Его вид, полностью беззащитный, уязвимый, совсем не вязался с тем, что Харуно видела раньше, и это настораживало. В голове подобно надоедливым насекомым заметались вопросы. «Разве у этого Учихи есть слабые места?» «Разве может он вот так лежать на земле?» «Может отпустить пленницу, которая является важным звеном в плане по захвату Девятихвостого?» Отсутствие возможности получить ответы на эти вопросы раздражало. Без них картинка в голове Харуно никак не желала складываться в единый пазл. С другой стороны, Сакура была не в том положении, чтобы беспокоиться о состоянии члена Акацуки. О состоянии того, кто устроил зверскую резню в их деревне. Того, кто убил весь свой клан. О том, кто обрёк Саске на несчастную жизнь. Внутренности скрутило, стоило Сакуре вспомнить о младшем Учихе. Взгляд зелёных глаз сделался жёстче, губы превратились в тонкую линию. Итачи Учиха лежал перед ней безоружный. О чём же тут думать? Тонкие пальцы метнулись к кунаю на поясе шиноби. Харуно почти улыбнулась, когда почувствовала в руках знакомую тяжесть, то, как метал холодил израненую кожу ладоней. Оружие придавало немного уверенности, хоть это и было иллюзией, но иногда на поле боя девушке казалось, что пока она способна сжимать кунай, ещё ничего не кончено. Наверное поэтому она всегда инстинктивно тянулась к нему, какой бы не была ситуация, кто бы не являлся соперником. Мнимые чувства безопасности и собственной значимости немного притупляли страх. Рвано выдохнув, девушка склонилась над бездыханным телом. Лезвие уткнулось в незащищённую шею, бледная кожа натянулась и побелела ещё больше. Одно движение, и кровь хлынет из поврежденной артерии. Как тогда, из шеи Темари. Харуно заворожённо, не моргая, уставилась на кинжал, представляя, как кровь, фонтаном выплескивающаяся из открытой раны окропляет цветы, растекается багровой лужей под ногами Харуно, пропитывает плащ Акацуки на ней, марает всё вокруг. Сердце ускорило ритм, насколько это было возможно. «Я собираюсь возродить мой клан… и убить одного человека» — рука дрогнула, пальцы немного ослабили хватку. «Саске-кун, я сделаю всё, что угодно, чтобы помочь тебе отомстить!» — сердце на мгновение замерло, Харуно сморгнула понемногу застилавшие глаза слёзы, когда воспоминания яркими всполохами всплыли перед глазами. Разве она вправе убивать этого человека? Лезвие куная немного отстранилось, замерло в паре миллиметров от пульсирующей жилки, затем двинулось вверх и остановилось у самого глаза. Нет, но она ведь пообещала, что сделает всё, что в её силах, чтобы помочь Саске. Руки задрожали с удвоенной силой. Пытаясь унять дрожь, чтобы во время своих действий не повредить глазное яблоко юноши, девушка перехватила рукоять двумя руками. Напряженный взгляд зелёных глаз продолжал сверлить лицо нукенина. Даже зная, что сделал человек, лежащий перед ней, решиться на то, что она собиралась сделать, было сложно. Девушка чувствовала, как на лбу проступил холодный пот. Капли скатились по лицу к шее, далее куда-то под ткань одежды, вызывая неприятную нервную дрожь. Все чувства Харуно были обострены, так что любая деталь чувствовалось почти болезненно раздражающе. «Прекрати уже быть таким бесполезным куском дерьма, смотреть противно» — взвыл внутренний голос. Сакура сжала челюсть до боли в скулах и слегка надавила лезвием на кожу под глазом. Та с легкостью поддалась, и из небольшого пореза засочилась тонкая струйка крови. Харуно с трудом сдержала порыв отпрянуть и зажать рот руками. Причинять вред другим, особенно тем, кто не мог постоять за себя, чувствовалось гораздо болезненнее, чем собственные увечья. Она застыла, не в силах отнять руку, ведь это значило растерять остатки решимости. Но и продолжить казалось чем-то непосильным. Она снова почувствовала знакомое оцепенение. — Эй, девочка, брось-ка эту вещицу. Это не игрушка для детей, — голос позади раздался абсолютно внезапно и заставил Харуно дернуться в сторону. На какое-то время она забыла, что существует мир за пределами её мыслей, и этот мир не станет ждать, пока Сакура решится на что-то. Она резко подскочила и развернулась корпусом в сторону говорившего. Внимание привлек черный плащ с кроваво-красными облаками, и Харуно, не задумываясь ни на мгновение, метнула кунай в сторону незнакомца. Оружие попало точно в цель, но не встретив на своем пути ничего осязаемого, с глухим звуком вонзилось в дерево за спиной неизвестного. Сакура напряглась всем телом, чувствуя, как внутренности холодеют. Что это за фокусы? Тем временем мужчина обернулся, прослеживая траекторию полета кинжала, и задумчиво почесал макушку. — Ты слишком буквально всё воспринимаешь. Отказываясь воспринимать увиденное всерьёз, Сакура дернулась в сторону, собирая чакру, которая успела накопиться, чтобы поднять с земли увесистый булыжник и швырнуть его в направлении Акацуки. Тот тоже прошел сквозь незнакомца, не оставляя на его теле никаких увечий. — Эй, если продолжишь, то я решу, что ты намеренно хочешь мне навредить, — проговорил мужчина. Лицо его скрывала маска в форме спирали, поэтому эмоций разглядеть не удавалось, но весёлый голос, в котором угадывались нотки издёвки, подсказывал Сакуре, что битву она заведомо проиграла. — Ты еще откуда взялся? — прошипела девушка, сверкая в его сторону взглядом, полным ненависти. Это всё уже начинало надоедать. Будто Харуно было мало уже имеющихся Акацуки. — Сколько тебе лет? — Что? — На вид лет семнадцать? И всё ещё не знаешь, откуда берутся люди? О, позволь поведать, дорогуша, — мужчина захихикал подобно ребёнку, вступающему в пубертатный период и только познающему прелести пошлых шуточек. Он прижал ладонь, облачённую в кожанную перчатку, к тому месту, где предположительно должен был находиться рот, но, поймав нечитаемый взгляд Харуно, на чьём лице не отразилось ни эмоции, притих и неловко откашлялся, будто расстроенный тем, что его шутку не оценили. — И ладно. Я просто хотел поболтать. В тени великолепия членов Акацуки так темно и зябко, никто не вспоминает про бедного Тоби. — Тоби? — эхом повторила Харуно. — Ага, это моё имя, — с энтузиазмом закивал незнакомец, тут же теряя напускное разочарование. Голос звучал так, будто он широко и по-детски наивно улыбается. Сакура огляделась в поисках того, что могло бы стать потенциальным оружием, но был ли в этом смысл, если её противник неосязаем? Она сглотнула вязкую слюну. Как дела умудряются становиться всё хуже и хуже, когда, кажется, дальше уже некуда. — И что ты собиралась делать? — скрепив руки в замок за спиной и склонив голову набок, Тоби с интересом наклонился вперед, как бы пытаясь заглянуть за спину куноичи. Сакура не шевельнулась. Эмоции снова стали брать верх над ней. Ее поймали на попытке убить Акацуки. Вероятно, это её последние секунды жизни. В голове привычно всплыл образ Наруто, как бы странно это не казалось, единственного светлого человека в её жизни, и она с горечью хмыкнула. Нет, та тень её друга в гендзюцу не была Узумаки, лишь жалкое подобие. Потому что Наруто никогда бы не сдался, никогда бы не стал вести себя жалко. И не позволил бы этого Сакуре. Призрачное, едва ощутимое чувство решимости закопошилось где-то в груди. Маленькое, но оно всё же появилось. Так на девушку действовал только Наруто. Она вспомнила его взгляд, всегда без грамма упрека. Он единственный, кто не взваливал на её плечи груз собственных ожиданий. Единственный, кто считал, что того, что она делает достаточно, даже если это было не так. Сакура не посмеет оскорбить своим поведением даже память об Узумаки. — Убить Вас, жалких шакалов. Если позволишь, я продолжу. Тоби сделал вид, что задумался. Он огляделся вокруг, будто погружаясь в глубокие размышления. Его внимание привлек протектор в редкой, пожухлой траве, покрывавшей здешнюю каменистую почву. — Ты из Конохи, — подметил он. Единственный глаз, который виднелся из отверстия в маске, маниакально сверкнул, но когда он моргнул, блеск пропал. — Почему бы вам, ребята, не оставить его в покое? Ваша верхушка и без того разрушила жизнь бедному пареньку. Сакура нахмурилась. Любой знал, что поддаваться на поле боя разговорам противника было непростительной ошибкой. Враги обманывают. Всегда, при любой возможности. Пытаются запутать или вывести на эмоции, поэтому следовало игнорировать слова Тоби, но они прочно засели в голове. Даже когда Харуно несколько раз мысленно процитировала строки из параграфа, выделенного специально под эту тему. В смысле разрушила жизнь? Это он, он всё разрушил! Уничтожил несколько десятков людей. Он причинил боль Саске! Сакура не должна была и сомневаться в этом. Но всем своим самодовольным, уверенным в своей правоте, видом, Тоби будто твердил «Спроси, спроси же!» — Что… — подала голос Сакура против своей воли. После долгого молчания голос был хриплым, язык с трудом шевелился. Будто только этого и ожидая, Тоби подался вперед, но остановился на расстоянии вытянутой руки. — Допустим, я кое-что знаю, — заговорчески прошептал мужчина. Из-под маски на Сакуру сверкнул взгляд, полный предвкушения. Сакура затаила дыхание, чем вызвала одобрительную реакцию нового знакомого. Но он всё же помедлил, будто что-то вспоминая. — Сакура, верно? Ученица Какаши, — это было скорее утверждением. — Я расскажу тебе, Сакура. Только тебе, договорились? М, прихвати салфетки, это будет грустная история, дорогуша. Едва Сакура успела отреагировать, когда воздух вокруг сделался горячим и густым, словно кисель. Он тут же проник в легкие, обжигая внутренности. Прежде, чем девушка успела отшатнуться, её затянуло в воронку.       

***

— Хидан, постой, — несмотря на то, что это выглядело, как просьба, раздавшийся голос прозвучал тихо и властно, заставляя жреца подчиниться против собственной воли. Нукенин скривил лицо, демонстрируя всем своим видом, как его достало общество коллег. Чувствовать себя слабым он не привык, так что ситуация ранее выбила его из калеи и задела чувство собственного достоинства. Эмоции легко читались в каждом жесте и взгляде. Он почти вспыхнул и задымился, когда взгляд малиновых глаз зацепился за Кукловода. Хрупкая фигура Сасори легким движением оттолкнулась от камня, на который опиралась спиной, и двинулась в сторону мужчины. На фарфоровом лице отразилась тень неприязни, когда он скользнул взглядом по искажённым в гневе чертам Хидана. — А тебе какого чёрта? — рыкнул жрец, еще больше распаляясь от того, каким тоном к нему обратился Акасуна. — Куноичи, — проговорил тот, будто это могло все объяснить. В глазах Хидана промелькнуло понимание происходящего, он оскалился. — Я велел не трогать её в моё отсутствие. — М, ты велел, — с издевкой протянул шиноби, — но я не помню, чтобы соглашался с этим. Взгляд стеклянных ореховых глаз сделался почти чёрным, но внешне кукольное лицо не изменилось. — Мне не нравится, когда мои вещи трогают без разрешения, — в этом безапелляционном заявлении можно было уловить настроение, свойственное обиженным детям, собственнически и ревностно защищающим свои игрушки. Изящная ладонь потянулась к крепкому плечу жреца, но тот ловко увернулся, стреляя в собеседника злорадным взглядом. — Ты злишься потому, что эта девка захотела, чтобы я ещё раз её трахнул, в то время, когда ты собрался внушать ей очередную высокопарную муть? Сасори взмахнул рукой. Хидана обдал лёгкий ветерок от взмывшей в воздух вслед за этим жестом плотной ткани широкого рукава, заставляя его недовольно поджать губы. Он уже понял, что произошло. Про себя жрец отметил, что Какузу более терпелив к его болтовне. — Я не злюсь, Хидан, — вымолвил Сасори. Флегматичный взгляд устремился куда-то сквозь мужчину напротив. Уже подозревая, что попытка провалится, Хидан всё же попытался сделать шаг вперед. Тело не слушалось. Он вздохнул и ухмыльнулся, смирившись с тем, что за свой длинный язык и, видимо, член, ему придется нести ответственность. — Не считаешь, что подло нападать вот так? — Считаю, — бросил Сасори, свободной рукой потянувшись к поясу за кунаем. — Не рассматривай это как битву, если это ранит твои, — Акасуна сделал паузу и хмыкнул, прежде, чем продолжить, — чувства. Считай, что это урок. Я собираюсь поучить тебя манерам. Направляемое бледными пальцами лезвие с легкостью вошло в плоть, оставляя после себя уродливо зияющую рану, тут же марая оголенный торс Хидана багровыми подтеками. Мужчина поджал губы и сверкнул на Кукловода разъярённым взором. — Урок первый.