Луч Надежды

— Слабаки, — голос сочился лёгким презрением, и был наполнен незаметным оттенком признания. — Но вы меня повеселили, — тот принадлежал… существу, стоявшему на скалистом возвышении. Высокий силуэт, чуть более двух метров.       Гуманоид был хрупким на вид, слишком худым, но вопреки ошибочному предубеждению, его тело покрывал хитиновый слой от и до, как у насекомых. Взгляд единственного глаза был обращён вниз, на трупы убитых им. Лилась кровь, пропитывая серые пески. Они где-то там, под ногами, а он стоял на одной вершине, наслаждаясь ощущением могущества и… смотрел на новую вершину, ту, которую ему не достичь никогда. Пробудившись ото сна, он узрел лишь одно. Смерть.       Мёртвые земли, мёртвое тело, мёртвая личность и всё остальное вокруг — не имело ровным счётом никакого грёбаного смысла. Это не было ни преувеличением, ни чем-то другим, но сутью, токсичным фактом, пожирающим мозг и проделывающим дыру в голове. Среди серых скал, серого песка, серых «деревьев», устремлённых вверх, в серый потолок этой тюрьмы, он проснулся и… понял, что у него нет ничего: ни целей, ни желаний. Бессмысленность. Правда, среди глубокой апатии разрастался голод, словно раковая опухоль. Он подсознательно понимал, что с ним нужно делать — утолить. И шанс представился сразу. — ЕДА! — это было первое слово, которое ему довелось услышать.       Угроза, жажда крови, нечто совершенно животное смешалось в крике, принадлежащему монстру. Его вид был странным. Аморфная масса, принявшая хаотичный вид, в попытке приблизиться к тому, что было ранее, но застывшем на середине процесса. Никакой пропорциональности, ни капли логики, сплошная бессмысленность. И подобное идеально вписывалось в окружение. Пустота. Но он был таким же, ничем не лучше. Совершенно.       Оба вцепились друг в друга со всей животной яростью. Инстинкт убийцы мгновенно пробудился, чтобы дать отпор. Разница в силах была велика, кое-кто совершенно не оценил силы перед атакой, поглощённый потребностью пустоты. И когда его челюсти разорвали плоть и вкусили холодную трупную кровь, а сопротивление нападавшего спало окончательно, он на секунду замер. Некоторое чувство разогнало голод. Некоторое чувство принесло облегчение. Сразу оное понять не удалось, поэтому требовалось воспроизвести. Распробовать.       Снова и снова он становился агрессором, приняв эту роль с радостью. Радость была не от возможности утолить снедаемый его изнутри голод, а дополнительная причина к сражениям. Сам процесс битвы отвлекал от всего, сужая восприятие до противника напротив. Не оставалось ничего, кроме риска погибнуть, либо получить в награду силу, ведь каждая победа увеличивала её. А потом он выбрался из той дыры, когда понял, что не осталось того, кто мог бы оказать ему сопротивление.       Поднимаясь и поднимаясь, не смотря на риск смерти, он продолжал двигаться, чтобы понять определённую истину. Образ полумесяца отпечатался в сознании ярче всего. Бледная, но удивительно чёткая на фоне, что тёмного неба, что безжизненных барханов. И протянув к ней руку, стало очевидно — до неё не достать. Но… если… если взобраться всё-таки туда и даже выше, то… как будет выглядеть этот мир? А будет ли вообще? — Мало, я хочу это увидеть, — существо усмехнулось, оторвавшись от видов на небеса, ведь это отчасти ложь. Это было оправдание, чтобы достигнуть другого — смерти. Рано или поздно… Рано или поздно каждый Пустой придёт к этому. Так почему бы не сделать нечто подобное смыслом бытия? — Хах, ещё один? — на грани его чувствительности мелькнуло присутствие, а затем некто стал приближаться к нему, причём довольно быстро.       И вскоре тот этот «некто» предстал в виде гибрида гориллы и носорога. Весь вид новоприбывшего говорил о грубой силе, но и скорость явно была ему не чужда. Духовная сила Адьюкаса, в чём сомневаться было бы глупо, ощутимо давила на окружение, особенно, когда взгляд оного упал на трупы его, судя по всему, товарищей, учитывая усилившуюся жажду крови. — Это ты сделал?! — сказано тихо, но эмоции с лихвой компенсировали недостаток децибел. — Нет, что ты, я мимо проходил, — с неприкрытыми нотками издёвки прилетел ему ответ. — Ну конечно я! Есть претензии? — одновременно, убийца сам перестал сдерживать бушующую в нём энергию, убирая ощутимое давление ауры враждебно настроенного Адьюкаса со своих плеч. — Готов их выслушать. В груди зарождалось предвкушение, ведь прибывший был равен ему. Возможно даже немного сильнее, но тем лучше! — Ах, ты… — «горилла» остудил пыл, более спокойно смотрев на ненавистного ей Пустого, понимая, что сражению быть в любом случае, и оно обещает быть нелёгким. — Моё имя Кустодио… Чёрт! — не успел до конца названный представиться, как «безымянный убийца» уже сорвался в его сторону, настиг и почти пробил голову острым лезвием, что прорастало из руки.       Удивительная для массивной туши ловкость помогла увернуться и, даже больше, совершить контратаку, вбив кулак прямо в грудную клетку нападавшего. Того мгновенно унесло обратно, учитывая уступающий вес и общую неготовность к такому повороту. Правда, нельзя проигнорировать, что «безымянный» не потерял ориентации в пространстве, поэтому сразу же попытался затормозить улетающее тело ногами, но успешно лишь отчасти, потому что в ближайшую скалу спиной он всё-таки вписался. — Тц! — раздражённо цыкнул он, завидев, что бронированный бугай уже нёсся к нему на всех порах, выставив растущий на голове рог.       Немедля выставил руку перед собой, на кончике природного лезвия мелькнула золотая искра, чтобы «разгореться», сформировав энергетическую сферу. Следом тот обратился лучом негативной энергии, который устремился в землю, прямо под ноги бегущего. Она взорвалась, создав яму, отчего последний потерял равновесие и открылся под удар. Расстояние как раз всего-ничего — нанеси один, и ты победитель!       Именно это и сделал «безымянный», совершив выпад лезвием, но всё пошло не по сценарию. Атака метила в голову, должна была пробить звериную маску из кости, но Адьюкас умирать не собирался, так что ловко, в очередной раз, извернулся и подставил свою лапу. Пусть она оказалась пробита насквозь, только вот само оружие отныне оказалось не у дел, как и преимущество в позициях резко сместилось в сторону ранее, казалось, вот-вот убиенного. Огромная туша, как благодаря массе, так и инерции, смогла сбить с ног худощавого Пустого. Он оказался придавлен. — Ты убил мою фракцию, и за это ответишь! — гневно закричал Кустодио, свободной рукой вбивая голову ненавистного врага в землю с каждым ударом. Те были болезненными, но не критичными… пока.       Духовная сила, рейрёку, защищала своего пользователя, позволяя некоторое время выдерживать подобный урон. Ключевое слово «некоторое», так как с каждой принятой атакой её количество падало, как и концентрация. Но была ли проблема так уж актуальна для доселе неназванного Пустого? На самом деле… нет, ведь порыв ошеломления прошёл, сменившись осознанием того, что это взаправду обещало быть занимательным! — Ха-ха! — он слабо рассмеялся, перехватив кулак противника довольно маленькой по сравнению с ним ладонью, что выглядело впечатляюще. — Твоя. Фракция? — отчеканив это, дополнительно усмехнулся, словно услышал нечто забавное. Наверное, его забавляло, как в горячке боя некто «равный ему» так озабочен посторонними вещами.       Собрав все силы, он высвободил их во взрывном рывке подкинув тело Кустодио немного вверх, одновременно продолжив движение, чтобы нанести мощный удар двумя ногами и окончательно отбросить врага. Поразительно, но несмотря на недостаток массы, Пустой демонстрировал завидные физические характеристики. Впрочем, — пока духовной энергии в достатке, то можно игнорировать условности материального мира. — Хм? — поднявшись, он заметил, что лезвие оказалось обломано. — Не это ищешь? — высокомерно, в попытке задеть, привлёк его внимание Адьюкас, выставив свою руку на обозрение, в котором как раз и торчала «железка». Под хруст разрываемой плоти та была вытащена и брошена к ногам «безымянного», не удостоивший сломанное оружие взглядом больше, чем на секунду. — Теперь не так опасен, а? — по поведению его можно было бы сказать, что его действительно задела смерть фракции, но явно не в качестве потери товарищей, а в чём-то другом, более низком. — За убийство моих рабов, я, как их господин, покараю тебя, — слова звучали как ультимативный приговор, настолько в них много плескалось гордыни. — Фракция — рабы? — нечто в услышанном заставило его остановиться. Как раздражающий зуд под черепом, прямо в мозгах. — Именно, они мои вещи, и только я в праве ломать их, только в моих руках их судьбы… — от последнего в глазах слушающего потемнело. Потемнело от эмоции — чистейшего гнева. «Только в моих руках ваши судьбы!»       Этот высокомерный взгляд, эта манера речи, это неустанное желание власти — всё в точности говорило о попытках играть роль бога. И хоть он был категорически не согласен внутри, но долг требовал повиновения, как и осознание невозможности не то, что победить, но даже сразиться с ним за право разрушить столь наглое утверждение. Бессмысленная смерть, а так же явно отвратительная — «благородный господин» не позволил бы умереть отступнику достойно. «Но они умрут, ваша стратегия…» «Но…»       Но всё же ему претило молчание в отличие от остальных собравшихся. Потому что помимо долга самурая, у него есть долг господина для всех тех, присягнувших ему, как и желание не лишать семьи сыновей и мужей из-за банальной прихоти. Разве подобная нелепость не обесценит жертвы? Разве после такого можно назвать себя достойным человеком? Конечно нет, кто скажет иначе — трусливый лицемер. «Если раб моего великодушного сияния не способен исполнить какой-то приказ, то он принципиально не достоин жизни. Ты так не считаешь, Датэ?» Явная угроза — последнее предупреждение.       Зубы сжались до зубовного скрежета, силясь сдержать ярое возмущение. Эмоциональность всегда была проблемой, но он сдерживался годы, сдержится и сейчас. Наверное, потому что в таком случае есть пусть даже небольшие шансы свести потери к минимуму. Если же он вызовет неудовольствие, если умрёт здесь как последняя псина, то никто не озаботится его людьми. Нет, хуже, гнев моментально падёт и на его подчинённых, и вот это будет величайшей нелепостью. «Да, иначе быть не может». Где-то в душе к себе зарождалось презрение от сказанного вопреки собственной натуре. — …Иначе быть не может… — эти слова как начали, так и оборвали поток странных… видений. Зато гнев усилило, примешав к нему странный оттенок чувств. Будто перед ним стояло воплощение всех ненавистных ему вещей. И несмотря на непонимание… это было по своему прекрасно! — Так и быть, — если бы маска не скрывала лицо, то можно было бы увидеть маниакальную улыбку Пустого. — Моё имя Нойтора Джилга, назовись полностью, чтобы я мог запомнить тебя, — данную честь он оказывал немногим, способным оказать ему достаточное сопротивление. Конечно, когда говорилось «запомнить», то не упоминалось «насколько долго», так что это скорее похоже на странную привычку, чьё происхождение даже самому пользователю было неясна, — перед тем, как убить с чистой совестью. — Убьёшь? Ты меня ещё о пощаде просить будешь! — Кано, а именно такова была вторая часть его имени, выставил свой рог, на кончике которого начал стремительно расти малинового цвета шар энергии. Серо. Это была основная, самая известная техника всех тех, кто причисляется к «Высшими Пустым».       Луч силы расходился широкой волной, стремясь не позволить Нойторе уклониться. Сощурившись единственным глазом, он успел мгновенно выцепить опасные зоны, так что в, на первый взгляд, самоубийственном порыве сразу же понёсся на исполнявшуюся технику, но прежде, чем та накрыла его, Пустой резко припал к земле, прокатившись по земле и, тем самым, оказавшись вне радиуса поражения. Проскользив на спине, он оказался вблизи к противнику, после чего из лежачего же положения нанёс удар стопой точно в коленный сустав. — Кх! — Кустодио потерял концентрацию и припал на одно колено, чтобы получить ещё пару молниеносных ударов по морде от уже вскочившего Джилге. — Ну давай! — в порыве азарта закричал он, снеся новым ударом дезориентированного Адьюкаса на пару метров. — Поднимайся, — веселье и жажда крови смешивались, заражая его разум как величайший яд.       Тело Нойторы охватила золотая аура, когда как его противника алая — никто из них не собирался сдерживаться ни на йоту. Первому было плевать, пусть хоть на такой шум сбежится кто-нибудь крупнее! Второй же не хотел затягивать, предпочтя банально рискнуть. Собрав все силы, оба одномоментно понеслись в сторону друг друга.       Каждый их шаг оставлял заметные вмятины на земле. Учитывая их ярость в этом сражении, казалось, что они желали закончить всё одним ударом. И это чистая правда — не было уже никакой нужды в сдерживании. Преодолев разделяющие их метры за ошеломительные мгновения, Пустые банально сцепились в таком простом, но до боли жестком противостоянии стойкости. Атаки, переполненные грубой мощью, наносились и вбивались в их упрочнённые тела.       Кано полагал, что он быстро выиграет в подобном сражении, оценив противника как более «хлипкого», но правда в том, что всё было как раз наоборот. Несмотря на внешнюю «невыразительность» Джилга представлял смертоносное существо в ближним бою. Его тело могло принять впечатляющий урон без видимых последствий, а если нет, то в дело вступала регенерация, которая превосходила средний уровень среди сородичей. Он как скала, что разбивала волны на берегу океана, и победитель уже был фактически определён. — Сдохни! — подпитываемый болью Кустодио смог перехватить обе руки Нойторы, чтобы затем на кончике рога сформировать Серо. Техника создавалось практически в упор, цель не могла отступить или увернуться — итог предрешён, как подумал «победитель».       Увы, на такое тот лишь самодовольно хмыкнул, а затем из области чуть ниже плеч выросла вторая пара рук, одна из которых смачно врезалась в челюсть «гориллы», отчего, закономерно, багровый луч ушёл в небо. Ситуация сразу же переменилась или вернее показала истинную тенденцию. В захвате находился не Нойтора, он-то прекрасно себя чувствовал, нанося нескончаемую серию ударов прямо по маске противника — ровно в самую уязвимую область каждого Пустого. И она такого не выдержала — очередной джеб разбил её на осколки, ломая скрытое доселе лицо. — А-А-А-А-А-А-А!!! — раздался крик не боли, но агонии. Окровавленное лицо человека исказилось в отвратительной гримасе, «украшенной» чёрной кровью. Пара рук же сжала отныне незащищённую голову с двух сторон, постепенно усиливая давление. — П-пощади! — несмотря на совершенно неадекватное состояние Кано сообразил выразить мольбу, пусть и совершенно стандартную на просторах Уэко Мундо. Умирать никому не хотелось, даже уже «мёртвым». «Ну не нелепость ли?» — презрительно усмехнулся Нойтора, продолжая сдавливать череп проигравшего.       Душераздирающий крик набирал обороты, разносясь по округе, а потом резко затих с неприятным и влажным «плюм!», словно разбивающийся арбуз. Кожурой стали осколки черепа с кусочками висячей кожи, а мякотью — серые мозги, смятые в кашицу. Запачканный подобным безобразием Пустой даже не поморщился, его единственный глаз потерял всякую заинтересованность и буйство недавних эмоций, оставив в напоминание лишь отголоски, обещающие тоже вскоре исчезнуть без следа. Обычное дело, собственно говоря, ведь это очередное разочарование, пусть и скрашенное победой. Эго было удовлетворено — сила в очередной раз доказана, а вот разум уже терялся в серых тонах местной пустыни — цель не достигнута и до конца ещё далеко. — Тц, бесполезный мусор, — оскорбительное выражение или даже заключение было так же обыденным действием. Лишь в сражении, неважно с кем — он мог признать кого-то, и никак иначе.       Он «прислушался» к окружению, и убедившись, что никто больше не спешил к нему с недобрыми намерениями — приступил к не менее типичному действию для Пустых — поглощению павшего. Голод внутри в принципе не способен утихнуть, но если долго его игнорировать, то настанет слабость и регресс, чей страх довлеет над каждым. Ни сколько ради силы, на самом деле, сколько ради сохранения жизни таким все промышляют, только вот — Нойтора не «все». Ему отвратителен вкус, отвратительна охота на слабаков, в которых без колебаний записывался каждый падший от его руки, но очень уж прельщала сила. Каннибал не по натуре, а по собственному выбору. Вот кем является Пустой по имени «Нойтора Джилга», но кем он был?