***
Прошел почти век с того дня. Кали снова сидела в кресле и изредка оборачивалась к окну, вглядываясь вдаль. Начало новой осени Апокалипсия встретила хандрой. Огородный сезон в самом разгаре, а женщина чувствует, что ей вовсе нет дела до овощей. Простуды, да еще повторяющиеся эпизоды тоски, которая подбиралась совсем незаметно, одолевали ее в эти дни. Еще когда сын ночевал в другом месте, например на работе, или в других своих домах — на нее наваливался невероятный приступ грусти и острого чувства одиночества. Только старый оплеший кот грел в такие моменты ее своей любовью. Правда, в последнее время он загулял на старости лет и почти не появлялся дома. Апокалипсия сидела в своем кресле и просто думала. Размышляла о том, что произошло с ней недавно, и о том что было в прошлом. Так уж получилось, что было связано с осенью вызывало самые неприятные воспоминания… Кали немного вздрогнула, когда услышала что пришел сынок. — Сынок, ты уже достаточно большой… И я хотела бы рассказать тебе кое-что… — Что такое, мам? — Это… Очень сложно. Лучше присядь. Мне очень сложно говорить об этом, но тем не менее грузу вины, что висит на мне, уже больше века… Ал присел, готовясь слушать. — Аластор, я скажу тебе кое-что важное. — Да, что такое? — Аластор, твой отец он… Не умер от приступа, как я тебе говорила. Прости меня, сынок, я лгала тебе всю жизнь. Осторожно произнесла женщина. Сейчас больше всего она боялась реакции Аластора на это. Но демон просто пожал плечами. — Всего-то? Я уж было испугался, что Вы скажете что-то действительно страшное. На самом деле мне безразлично какой способ умертвения свел его. Земля пухом этому человеку, что я могу еще сказать. — Аластор, я… Здесь есть кое-что еще, что тебе нужно знать. Мать медлила. Ал терпеливо ждал. — Тот мужчина, что ты знал всю жизнь как своего отца… На самом деле не… Твой… Отец… — Что, прости? — Я говорю… Он не был твоим родным отцом, Аластор. — Кхм… Шокирующее откровение. — Аластор, прости, я лгала тебе всю жизнь… Ты ненавидишь меня теперь? — Что? Нет, конечно! Я бы никогда не стал. По правде говоря я и сам никогда не питал ему особых чувств, как… К человеку, которого можно было бы называть отцом. Но тем не менее, мне бы хотелось узнать полную историю твоей жизни, если ты не будешь против. — Да, да… Конечно… Ты заслуживаешь знать всë…***
Кали, как сейчас помнит, как сидела на лавочке возле железнодорожного вокзала, когда к ней подошел высокий мужчина с бритым темным затылком и кожей кофейного оттенка. — Милая девушка, почему сидишь грустная? Смотри какая прекрасная погода! — произнес весело он, встав тенью над ней. — Не ваше дело почему я здесь грущу, — довольно грубо ответила Кали, нахмурившись и задрав нос. Мужчина не испугался ее грубости. Он не стал назойливо приставать к ней, но, тем не менее, никуда не ушел. Он присел на лавочку рядом с ней, вытянув ноги. Улыбка, которая держалась на его лице, не исчезла даже когда Кали довольно грубо, как бы брезгливо, отодвинулась от него. Он только посмотрел на нее немного прищуренными взглядом. Таким глубоким, что Кали даже стало неловко под ним и она отвернулась, надув губы. Затылком она, кажется, даже чувствовала, что ее поведение смешит мужчину. — А ты не из разговорчивых, да? — усмехнулся он. Сердце Кали пропустило удар. Тон, которым мужчина спросил у него это был таким… Проникновенным. И его усмешки казались такими… добрыми. Но ее гордость бы не позволила показать на лице, что ей сколько-нибудь он понравился. Хоть она и засмотрелась на его лицо, вглядываясь в мимические морщинки под глазами. — Что вы докопались до меня? — Просто подумал, что это как-то неправильно когда такая красивая девушка сидит грустная и одна. — Вы что, неужели законом запрещено спокойно грустить в одиночку? — В Новом Орлеане — да. — Я ненавижу этот город всей душой, — искренне произнесла Кали. И тут же одернула себя — зачем она вообще говорит с этим нахалом? Тем более, делиться с ним такими откровениями. — А могу ли я поинтересоваться почему у тебя сложилось такое впечатление об этом городе? Не подумай ничего такого, просто по моему скромному мнению, этот город лучший во всем мире. — Если вы так говорите, значит вы никогда не покидали его и не были в Париже. — Да, это так. Я родился здесь и ни за что бы не покинул этот город даже ради самой богатой жизни во Франции. А ты, как я понимаю, как раз оттуда? Значит, на вокзале ты сейчас сидишь, потому что хотела свистать отсюда? — Да, все именно так. И я сделаю это, — произнесла Кали. — Мне просто нужно дождаться этот дурацкий поезд. Если меня не впустят в вагон, тогда я просто брошусь под рельсы и прерву свои мучения. — Воу, воу, зачем же ты так? По какой причине тебя не впустят в вагон, если ты… — Кали снова отвернулась от него, в этот раз как бы стыдливо, и мужчина понял все без слов. — Оу, так ты безбилетная, леди? — И что в этом такого? Женщины в наше время не имеют свободных средств, будучи в зависимости от родителей, а потом и от будущего мужа. А меньше всего сейчас на свете я хочу быть передана в руки «мужа», которого выбрали для меня родители. Поэтому и сбегаю из дома. — Оу, так вот как, — задумчиво произнес мужчина, потирая подбородок пальцами. — Настолько сильно не хочешь вступать в брак, что готова распрощаться с прекрасной и единственной жизнью под грязными колесами поезда? Кали сдержано кивнула. — Для меня брак по расчету хуже смерти. — Так почему бы тебе просто не найти кого-то другого, взамен того, кого выбрали твои родители? Того, кто будет тебя любить? — Это не так просто, — девушка вздохнула. — Да и за кого бы я не вышла, родители не одобрят моего выбора. К тому же, принцы просто так не разгуливают по улицам. Мы не в сказочном мире живем. — Ох, я погляжу ты совсем не оптимистка. А если, предположим, ты выйдешь за меня? Кали посмотрела на него с широко раскрытыми глазами. — Что Вы позволяете себе, нахал?! — Кали пугливо отодвинулась на самый край скамейки. — Вы даже не скрываете своих злых намерений касательно меня! Я читала о таких негодяях, как вы, в журналах. Это был ваш план? — Хах, спешу огорчить, но нет. Никаких планов я не строил на этот день, пока я не увидел Вас. Не скрою, вы понравились мне, но уверяю у меня нет никаких злых намерений, кроме того как заставить Вас улыбнуться. Кали закрыла рот ладонью в перчатке. Она не ожидала, что симпатия, которую она испытала к нему с первого взгляда окажется взаимной. — Вы не из скромных людей, — произнесла она факт. — Так и есть. Не вижу смысла скрывать то, что я считаю тебя красивой. И я считаю, что такая, как ты, заслуживает знать это. Это было очень смущающе, что он назвал ее милой и два раза красивой девушкой. Но… — Вы глупец, мы знакомы всего один день и вы говорите, что хотите взять меня замуж. Извините, но я вынуждена отказать, — Кали постаралась произнести как можно холоднее. Хотя ей и было немного грустно это говорить. Но гордость для нее была превыше всего. — Хорошо, все в порядке, не переживай. Я просто хотел помочь. Просто воспитание мне не позволит оставить леди под колесами поезда. Может быть, я хотя бы куплю тебе билет? Кали молчала. Но потом она сочла что позволить себе принять унизительную помощь от незнакомца куда лучше, чем опозориться перед кондуктором, когда она попытается проникнуть в поезд без билета. — Если вы сделаете это я… Буду крайне благодарна. — Хорошо. Но, скажи мне, ты точно не пропадешь, когда попадешь в Париж? — Конечно нет, меня ведь там будут ждать родственники. Безымянный мужчина оперся подбородком об руку, поставив ее локтем на свою ногу. — Ты знала, что когда ты лжешь у тебя краснеют кончики ушей? — Что?! — Кали боязливо схватила себя за уши. — А еще ты очень доверчивая, несмотря на то какой холодной ты себя строишь. Мне кажется, ты не протянешь в таком городе одна. — Ты… Ты… Обманул меня! — сердито воскликнула девушка. Парень перед ней посмеялся. — Ну все, все, крошка, не злись. Я не соврал, я правда куплю тебе билет. И себе заодно. Иначе я сойду с ума, гадая о твоей судьбе. — Вы правда готовы бросить свой любимый город ради какой-то незнакомой девушки? — Ради будущей жены. Щеки Кали слегка порозовели. — Несмотря на вашу доброту, вы мерзавец, вы знали? — Ты первая, кто так говорит мне. И Кали в итоге влюбилась в него очень скоро. Они пожили пару месяцев во Франции, а потом вернулись в Новый Орлеан. И Кали, когда-то давным давно в прошлом мечтавшая об изысканной элегантной жизни, полюбила этот город. Каждый звук, каждая странноватая мелодия, доносившаяся из из каждых углов, заставляли ее душу трепетать. Теперь все чего она хотела: пусть скромная, но зато веселая жизнь вместе с любимым человеком. Ее будущий муж казался идеальным человеком. Пусть он происходил из самой обычной, по некоторым меркам европейцев, даже дикой семьи, но сердце у него было самое доброе. Еще любимый занимался лечением всех людей с помощью вуду, которое узучали в его семье поколениями. Кали с нетерпением ждала того момента, когда они обручатся. Но этому не было суждено случиться: в один день, совсем незадолго до свадьбы, ее любимый просто не проснулся. Точная причина смерти не установлена. Либо инфаркт, либо отравление. Стоит ли говорить о том, что она кое-как сдерживалась на похоронах, стоило ей заметить хоть один намек на знакомое тело… Это был один самых больных моментов в ее жизни. Все несбывшиеся мечты и надежды были похоронены вместе с любимым человеком. Кали была в ужасном состоянии все время и никак не могла оправиться от смерти жениха. Каждый новый день начинался как предыдущий и проходил тяжело. А потом она еще узнала, что беременна. Он не ушел просто так в мир мертвых. Он оставил ей ребенка. Эта новость вызвала в ней счастье, но в тоже время и острую печаль и грусть. Она понятия не имела как воспитает будущего малыша, но о том что она ни за что не избавиться от него — не было сомнений. Но хоть ее никто не выгонял насильно из дома семейства, но Кали прекрасно ощущала то, что ее не очень хотят видеть. Даже с новостью о том, что она ожидает ребенка. Она была более чем уверена, что после родов свекровь ее просто выгонит, а наследника оставит себе. Говоря о Кали, нужно было сказать что она была еще довольно молодой. Она знала, что на нее по прежнему заглядываются. Знала, что они готовы взять ее замуж. Однажды ей довелось встретить своего бывшего, того самого за которого ее хотели выдать родители, но она сбежала из дома с любовью всей своей жизни. А сейчас он… — Эй, я слышал твой скончался. Мои соболезнования. — Спасибо, — холодно ответила Кали. — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя до сих пор? — А зачем мне знать это? Ты ведь все равно не станешь жениться на мне после всего, что произошло. К тому же, узнав, что я беременна. — Ты ждешь… Ребенка от него? Но разве рождение ребенка вне брака не наложит на тебя публичный позор? — Мне… Нет дела до него, — вздрогнувшим голосом проговорила Кали. — Пусть люди говорят, что хотят. — Ты рассуждаешь как эгоистка. Ты совсем не думаешь о своем будущем. Ты не представляешь, что ждет твоего ребенка, если он будет бастардом. И как ты собираешься поставить его на ноги одна? Сможешь ли ты дать ему что-нибудь? Тебе лучше выйти замуж, пока не поздно. Я не знаю, кто еще согласен будет взять тебя, кроме меня. Кали, я бы советовал тебе несколько раз подумать, прежде чем отказывать моему предложению, — напоследок он сжал ее руку. И правда, у Кали не было другого выбора, если она хотела дать своему сыну достойное образование. Плевать на то, будет ли она счастлива в этом браке или нет. Муж, которого она выбрала, был обеспеченным. Кали попала в богатый дом. Но теперь ей была противна ее прежняя жизнь. Противно быть домашней птичкой. Но жизнь вынудила ее. После той свободной жизни, что когда-то показал ей любимый — жизнь неподвластную никаким расписаниям или ограничениям, с чудоковатой музыкой и спонтанными танцами и обедами в неположенных местах — ее старый образ жизни казался после всего этого золотой клеткой, состоящей из кучи бесполезнвх правил. Кали пришлось вспомнить все чему ее учили родители и гувернантки — Поль был типичным представителем аристократов. Большую часть обязанностей с молодой жены сняли слуги, но у Кали теперь появились другие обязанности — выглядеть под стать мужу и вести светский образ жизни. Начиналось все нормально. Поль показался ей более-менее заботливым человеком. Весь дом заполнился детскими вещами и даже игрушками. Он мог бы стать хорошим отцом. Но… Их брак с самого начала был обречен на провал. Когда Аластор родился, его кожа… Была темнее, чем муж бы мог предполагать. Из-за того, что цвет кожи Аластора хоть и не был черным — чуть темнее оливкового, но он заметно отличался на фоне белейшей «благородной» кожи у обоих родителей. Нельзя теперь наврать обществу, что это был ребенок Поля. Каким-то усилием воли, Поль сдержал эмоции после родов и не стал срывать гнев на молодой матери. Но Кали видела какое презрение было в его глазах, когда он впервые увидел Аластора. Отпечаток позора лег на нее, как бы она не хотела избежать. До пяти лет Кали жила вместе с Аластором за дверьми особняка, почти не выходя никуда из дома. Все это время Кали жила в стенах с мужем, у которого очень часто менялись настроения. Иногда он заваливал ее любовью, а потом резко холодел и отстранялся, заставляя ее чувствовать смятение. Мужчина держался обычно довольно аристократично, но иногда он мог сорваться на крик. Особенно, если выпьет. Когда Алу было около трех лет, Поль сказал ей: — Дорогая моя женушка, спасибо, благодаря его грязному цвету кожи ты выставила меня полным оленем, а себя шлюхой! Но на самом деле, Поля не приняли за оленя из-за того, что его жена нагуляла где-то ребенка. Нет. Его считали героем. Ведь он благородно поступил, «спасая эту падшую женщину». А вот в отношении Кали отношение было другое мнение, несмотря на то что перед браком она была почти вдовой. Никто не вдавался в эти подробности. Люди видели лишь одну часть истории. И печать позора все равно легла на Кали и ее сына. Когда Аластору исполнилось шесть Поль и Кали стали жить раздельно. Поль жил в городе в прежнем доме, а семью он отослал в дом на отшибе города, у самого леса. Рядом с болотами. Он говорил, что он сам не приезжает из-за работы. Хотя Кали знала, что дело было в его женщинах. По крайней мере, после того как они разделились жизнь стала намного спокойнее. Кали все силы вкладывала в образование Ала. К счастью, денег, которые муж оставлял, хватало для того чтобы нанимать учителей. Кроме того, Кали сама занималась с сыном, попутно самообразовываясь. А так как еще с детства у нее было много уроков музыки, ей не было трудно самостоятельно учить сына играть. — Агрх, зачем ты учишь его этой женской чуши? — произнес как-то раздраженно Поль. Он приезжал, в основном, на выходных — Хочешь, чтобы сын вырос пидорасом? Аластор, собирайся. Мы идем на охоту. Буду учить тебя быть настоящим мужчиной. После охоты Ал вернулся воодушевленным. Что Кали даже стало немного… Больно. — Мамочка, представляешь, я сам подстрелил своего первого оленя! — Аластор сиял такой радостью после охоты. Он был прямо жутко рад и горд от того, что отец обратил на него внимание. Даже Поль стоял довольный позади и курил. Кали была рада, что сын хоть в чем-то может быть занят вместе с отчимом. С тех пор они ходили на охоту частенько, где Поль рассказывал сыну все премудрости и тонкости этого дела. Тем не менее… Аластор все равно понимал, какое отношение у отца было какое-то не такое, как полагается, отношение к нему. Хотя Аластор был мальчиком несколько замкнутым и вопросов почему отец проявляет к нему такое холодное отношение у него не было. Зато были вопросы о том, почему люди так странно смотрят на него, когда они идут по улице. Кали пришлось срочно придумывать что-то, чтобы успокоить сына. Она вкладывала много сил, чтобы убедить сына — с ним не водятся не потому что он какой-то странный или плохой — а потому что как раз наоборот он слишком умный и красивый. И это была правда. Своего сына Кали считала самым лучшим мужчиной в мире. Она знала, что будущей избраннице достанется идеальный муж и джентельмен. Не то что Кали… Поль был джентельменом лишь на публику для незнакомых очаровательнальных женщин с вечеринок. А вот для собственных служанок и даже близких — нет. Он не уважал никого, разве что кроме своей любимой мамочки. На самом деле, самое страшное, несмотря на то какие усилия она прилагала, ей было сложно уберечь Аластора от психологических травм и уличных мальчишек. Однажды она зашла в комнату и застала Аластора, который наделал маленьких уродливых кукол с крестами вместо глаз и поместил их в банку с какой-то мутной водой. — Аластор, что ты делаешь? Сын испугался ее голоса и попытался спрятать свою проделку. — Мама? Это не то что ты думаешь… Кали только удивилась. Откуда ее Аластор узнал про вуду? — Аластор, где ты этому научился? — Я… Сам придумал. — Ал, ты пытаешься меня надурить? Нехорошо обманывать свою маму. Зачем ты делаешь это? — Я просто хочу отомстить обидчикам, — твердо произнес Аластор. Обидчикам? — О боже, Аластор, тебя кто-то обидел? — обеспокоенно засуетилась Кали. — Почему же ты молчал? Кто же эти негодяи? Это ведь те мальчишки с улицы, которых ты называл друзьями? Они тебя не избивали? — Я ничего не сказал, потому что не хотел тебя беспокоить. К тому же они сказали, что я всегда жалуюсь тебе и это стыдно для мужчины. — Ох, Аластор! Не слушай их бредни, они полные глупцы, в отличие от тебя! Ты самый лучший и прекрасный, не верь никогда тому что говорят их злые завистливые языки. Будь выше! — Я знаю, мама. Мне на самом деле плевать на то, что они говорят обо мне. Просто они сказали плохо про тебя и я решил что я не прощу им этого! Они должны умереть. — Какие… Резкие слова, моя дорогой… А откуда ты узнал такой интересный способ убийства? — Ты… Не одобришь. — Аластор, разве ты не доверяешь мне, чтобы поделиться этой тайной? — Доверяю… — тихо произнес Ал, склонив голову, что его глаза были спрятаны под челкой. — Хорошо, мам… Только пожалуйста, ты не переживай… Я гулял на улице… И ко мне подошла старая леди с бородавкой. Она отдала мне кое-какую книгу и сказала что она должна принадлежать мне по праву рождения. Я ничего не понял, но когда я решил спросить ее, что она имела в виду, она уже ушла.***
— Тогда я поняла, что та женщина была твоей кровной бабушкой и что она передала тебе наследство семьи. Поэтому, — Апокалипсия вздохнула, — я не стала вмешиваться и позволила тебе спокойно изучать эти премудрости. Ты тогда был очень вдохновлен и так усердно занимался этими вещами. Но я все равно побаивалась силы, что тебе досталась. Кали с опаской смотрела на лицо сына, которое выражало задумчивость. — Да, это я, пожалуй, до сих пор хорошо помню. Так получается, это была моя бабушка, хах. Как интересно выходит. Я не подозревал об этой части своей биографии. — Извини меня, Ал… — За что ты извиняешься? Ты сделала все, что было в твоих силах на тот момент. Не жалей о прошлом, в происходящем нет твоей вины. Нет смысла представлять какой была бы жизнь, если бы не произошло того, что произошло. А теперь, — Аластор взял маму за руку и крепко сжал, — Расскажи все до самого конца.***
Жизнь с Полем стала уже совершенно невыносимой на десятый год жизни. Кали просто молча получала предъявы от мужа. Она терпела все его выходки и даже побои, если они были. Но однажды, он захотел ее просто… Бросить. — Поль, ты не можешь нас бросить! Ты не думал как я буду жить дальше? Какой отпечаток позора наложит это на меня… Не для того она его столько лет терпела, чтобы он просто так ушел. Да непросто так ушел, а ушел к любовнице. — Как же ты меня, блять, достала! Отпечаток позора, ха! Да ты, ты, ты и твой сын это и есть самый главный позор в моей жизни! С годами аристократичность Поля почти выветрилась. Виной тому была бутылка, к которой тот все чаще прикладывался. — Ты слышишь меня, дура? Позор это ты и твой грязный сын! — Хватит! Раз ты говоришь так, то убирайся вон! Я не намерена выслушивать это. Уходи к ней, а я же больше не желаю тебя терпеть. — Убирайся? — насмешливо спросил Поль. — А позволь поинтересоваться не помнишь ли ты чей это дом? Убираться отсюда должна ты и твой дражайший сын. Собирайте вещи и идите туда откуда я вас подобрал. — Нет, Поль, ты не можешь… Так поступить с нами, я… — Почему же это «не могу»? — муж медленно начал придвигаться, вынуждая Кали пятиться, пока не уткнулась спиной в стол. — Ты уже давно не удовлетворяешь меня, возишься только с хозяйством и даже не родила мне все еще настоящего сына. — А Аластор что, не настоящий?! — Аластор не мой сын и никогда им не будет! — вскрикнул Поль, стукнув кулаком по столу, в который упиралась женушка спиной. Его лицо напоминало лицо бешеного бульдога. Он даже слюной брызнул. Кали в страхе стала шарить руками по столу позади себя, пока обозленный Поль угрожающе держал ее за горло. Кали нашарила рукой кухонный нож… Неожиданно сильный толчок в грудь Поля. Когда муж был вполовину пьян это было легко. Мужчина от неожиданности запнулся и ударился башкой об стол. Та мгновенно начала кровоточить. — Эй, ты… Ты что творишь?! Кали стояла с опущенной головой. Она уверена, что со стороны она выглядела угрожающе. Медленными шагами она стала приближаться к Полю, крепче сжимая нож в руках. — Кали, это какая-то шутка? Кали, девочка моя, только не делай глупостей… Положи нож. Давай мы решим все мирно? Женщина молчала, а Поль, осознав, что она полностью слетела с катушек, начал паниковать. — Милая, не надо делать этого, прошу тебя! Я тебя очень-очень люблю, положи эту штуку! Ты что, спятила? Ты не убьешь меня, у тебя сын! Ты хочешь в тюрьму? Подумай о сыне, черт возьми! — Все, что я делаю — ради него, — произнесла холодно Кали. — НЕеЕЕЕЕЕЕЕЕееТ! ААААААААААААААА! Лицо Кали окрасили маленькие красные капельки. Женщина смотрела на некогда живого мужа и просто не могла поверить что действительно сделала это… И тут она услышала бегущие по дому шаги. Кажется, сын вернулся с прогулки. — Мама! Я слышал крик, что произошло?! — спросил запыхавшийся мальчишка. — На тебе… Кровь? Матушка стояла за столом с большим ножом в руках. — Ох, Аластор, ты вернулся! — мило улыбаясь поприветствовала его мать. — Не пугайся крови, мой мальчик, я просто разделывала мясо. Как прошла прогулка? До того, как сын успел забежать на кухню, мама успела спрятать тело мужа в одном из нижних шкафчиков. Удобно, что она выбрала достаточно вместительные шкафы на кухню… — Все точно в порядке? — неуверенно спросил он. — Милый, ты даже не представляешь насколько все в порядке, я бы даже сказала — прекрасно! — Кали поспешила вытереть руки полотенцем и подошла к сыну. Она положила ладони Аластору на плечи и заглянула ему в глаза. — С этой секунды мы будем жить так как нам хочется и никто не будет мешать! — А… А папа? — неуверенно спросил Ал. — А он… С ним случился несчастный случай. На охоте… Крокодилы настигли его, — лицо Кали на секунду стало грустным. — Но, ты не переживай, малыш, у нас осталось достаточно денег. Лицо Аластора несколько секунд было ошарашенным. Кали переживала: не слишком ли резко она сообщила ему о смерти отчима? Но потом олененок заморгал глазами и неуверенно улыбнулся. — Неужели порча впервые сработала?.. — тихо пробубнил он под нос. Кали услышала бормотание. — Что, прости? — Я говорю, что я очень люблю тебя, мамочка! — мальчик крепко-крепко обнял удивленную маму. Женщина сидела на полу, прямо в платье, пока сынок обнимал ее. Она гладила шелковистые шоколадные волосы и тихо плакала, наконец-то ощутив счастье.***
— Вот такая вот история, — произнесла Кали, окончив свой рассказ. Между Алом и ею воцарилась тишина. — Надо же… какая интересная история. Теперь я знаю, почему такая святая женщина, как Вы, попала в это злачное место. А я до этого был уверен, что я убил отца два раза. — Что?.. Ты уверовал, что ты убил отца? — шокировано спросила Кали. — То есть, я… — Этот жалкий человек не заслуживал того, чтобы ходить по земле. Ты поступила, как нужно. — Да, но… что ты имел в виду, говоря о том, что убил его два раза? — Понимаешь ли… Я прекрасно помню, какую боль причинял этот человек. Он был тем, кого я сильнее всего ненавидел в этой жизни. Я каждый день проклинал его, когда он доводил тебя до слез… И когда я попал в Ад… Первое, что я сделал: разыскал его. — То есть, этот скряга не попал в Рай? Ты… убил его? — Да, я свел счеты с ним за все, что он сделал. Мать в шоке села обратно в кресло. Она широко раскрыла рот. Аластор присел рядышком с ней и теперь он ласково ухватил ее за плечи. — Он ведь тебе все рассказал? — Да. Перед тем, как снова умереть, этот жалкий мужчина успел мне кое-что поведать. Но я искренне благодарю Вас за рассказ, для меня открылось много интересных деталей. Мама крепко обняла сына, всхлипывая. — Я рада, что теперь между нами не осталось никаких секретов. Я так боялась твоей реакции на то, когда ты все это узнаешь. Мама какое-то время заливала его слезами, а затем, опомнившись, отклеилась от сына. — Ой, Аластор, я кажется испортила твой пиджак? — Да ничего страшного. — Ох нет, давай я его постираю! Заодно и заштопаю. Давай сюда! Аластор послушно снял пиджак. — Ал, ты наверное голодный? Извини, я за своими переживаниями совсем забыла об этом. Ужин ждет тебя на кухне. Я приготовила Гамбо. — Ого, да я просто ушам своим не верю — мама Кали приготовила свое легендарное Гамбо? Я так скучал по нему! Аластор ушёл, а мама, улыбаясь, проводила его взглядом. Затем она перевела взгляд на бордовую ткань в ладонях… И заметила на задней части пиджака тонкие белые волоски, словно от кошачьей шерсти. Матушка чуть нахмурилась, пытаясь понять откуда это взялось на пиджаке Аластора. Это вряд ли волосы какого-то демона и, конечно, не волосы той отвратительной развратной девицы с которой у Аластора была короткая интрижка — ведь та была блондинкой. Скорее всего, Аластор был на охоте. Да, точно. Мама Аластора усмехнулась, когда поняла что ее посетила совершенно глупая мысль о том, что это могли бы быть волосы той блондинки. Женщина покачала рогатой головой. Так нехорошо вышло с той девушкой в прошлый раз. Но тем не менее, она была немного рада тому что, та развратница исчезла из их жизни. Конечно, она понравилась немного Кали своей усердностью, но, тем не менее, эта женщина не подходила Аластору. Кали умолчала о том, что знает о том, что она связана с проституцией, не став ничего говорить об этом сыну. Но только лишь Бог знал, что было бы с Аластором, если бы тот продолжал быть с ней.