Corpus Christi

— Это и вправду заводит тебя, не так ли? В голосе Алукарда явно слышен смешок. — Отвали, — говорит Тревор — или пытается, так или иначе, поскольку Алукард в тот же миг снова входит в него так резко, что на пару долгих мгновений у Тревора буквально перехватывает дыхание. — Что бы только подумали твои предки, — Алукард наклоняется и слизывает пот с шеи Тревора. Его язык скользит по горлу Бэльмонта, чуть слышный скрип его клыков напоминает о том, что Тревор сейчас полностью в его власти. Но как бы жестко Алукард ни трахал его, его зубы никогда не касаются кожи человека, и если быть перекинутым через алтарь и взятым сзади — признак слабости Тревора, то сдержанность Алукарда — также и признак доверия Тревора. Он, конечно же, никогда не признался бы в этом вслух. — Почему ты раньше не попросил? — горячее дыхание Алукарда опаляет спину Тревора. — Только подумай о всех тех великих соборах, которые мы могли бы осквернить… Он грубо проводит языком вниз по спине Тревора, будто пытаясь запомнить каждую деталь. И вот черт, думает Тревор, возможно, это и впрямь так — вампиры достаточно странные, не говоря уж о гибриде человека и вампира. — Как жестоко, — произносит Алукард, и Тревор запоздало осознает, что пробормотал это вслух. Впрочем, это полностью вина Алукарда, как он поочередно то трахает его так сильно и быстро, что Тревор едва может мыслить, то трахает его так медленно, что Тревор едва может дышать. Прямо сейчас Алукард заполняет его так невыносимо медленно, что Тревор вынужден закрыть глаза и закусить губу до крови. Алукард внезапно останавливается. — Что случилось? — удается спросить Тревору заглушенным алтарной тканью голосом, куда он прижат лицом. Он слегка смеется. — Так хочется? Алукард снова начинает двигать бедрами, влажные толчки невольно заставляют Тревора кричать и сжать руками ткань алтаря, пока Алукард трахает его со строго размеренной скоростью. — Говорят, жрецы пьют кровь их бога на этих алтарях, — говорит Алукард, голос его кажется намного грубее, чем раньше. Тревор стонет, узнав в нем жажду крови; жажду того, о чем Алукард редко говорит. — Если я выпью здесь твою, станешь ли ты моим богом? — Я бы лучше — ох, ебать, — ахает Тревор, не в состоянии закончить мысль, его голос слегка ломается, поскольку Алукард внезапно ускоряется. — Чем бы ты хотел заняться? — спрашивает Алукард. Он вновь наклоняется к Тревору и тихо смеется тому на ухо. — Что ж, аминь.