Чужие правила — своя игра

      Громкая музыка будильника ворвалась в сон, почти вырывая в грешный реальный мир. Тяжело поднявшись, он взъерошил волосы и спустил ноги с кровати.       Главное — не лечь обратно.       Это ловушка!       Хотя иногда идти на работу не хотелось совсем. Что ему там делать? Снова говорить одно и то же, в сотый раз подряд? Меняются только лица, и то раз в год. Он желал искать, учиться, разбираться, идти вперёд! Но в современном мире уже многое открыто, почти всё интересное — изучено, а что нет... попробуй ещё получи разрешение на хотя бы долю информации!       К тому же, на исследования нужны деньги, которые необходимо где-то достать. У него нет и не было связей, чтобы зарабатывать на любимом деле, поэтому приходилось каждое утро идти на нелюбимую работу, а по ночам заниматься любимым делом.       Как же хотелось начать всё сначала! Вернуться в прошлое, а там он уже не будет терять времени, это точно! Может, если его посчитают вундеркиндом, будет больше шансов?       Будильник показывал шесть минут седьмого.       — 6:06, загадывай желание, — сам себе сказал он, усмехаясь. Затем вздрогнул. — Дьявол! Электричка!       Осталось только десять минут до отхода единственного удобного по времени поезда, а следующий привезёт его впритык к рабочему времени. И то, если он побежит от станции бегом.       Так быстро он не одевался уже давно.       — Куда ты? А завтрак?       — Нет времени, опаздываю на электричку!       Едва накинув куртку на плечи, быстро глянул в зеркало, убеждаясь, что тёмные волосы лежат более-менее прилично, придирчиво сощурил серые глаза, кивнул и выбежал на улицу, на ходу поправляя одежду и рюкзак на спине. Успеть бы!       Зелёный свет светофора уже начинал мигать, когда он ступил на дорогу, и как назло в это время завибрировал телефон. Попытка достать аппарат на ходу успехом не увенчалась: выскользнув из пальцев, тот упал на дорогу. Пришлось резко тормозить и возвращаться на несколько шагов назад, чтобы поднять. В этот же момент слева раздался громкий визг.       Сильный удар.       А после — темнота.

***

      Открыть глаза было очень тяжело, словно веки склеены намертво.       Поэтому некоторое время он просто лежал, не шевелясь и прислушиваясь к себе.       Страшно хотелось пить, в горле пересохло почти до боли, спину ломило от неудобной позы, а голова была тяжёлая, даже тяжелее, чем веки.       Усилием воли он всё-таки заставил себя открыть глаза, хотя бы немного, что позволило рассмотреть неровный деревянный пол с широкими трещинами, чуть приоткрытую дверь, откуда немилосердно задувало сквозняком, и опрокинутый стул.       Рядом с последним лежал чуть помятый чайник, из которого натекло немного воды на пол.       Может, там осталось хотя бы немного?       Попытка сглотнуть успехом не увенчалась — нечем, поэтому пришлось подниматься.       До чего же тяжёлое тело!       Упершись ладонями в пол, он заставил себя сесть и замер, пережидая головокружение и тошноту. Решив, что можно двигаться дальше, пополз, не рискуя подниматься выше.       Вода в чайнике всё-таки обнаружилась и была осушена в три больших глотка, которые немного успокоили сухость в горле и прояснили муть в голове. Теперь следовало бы оглядеться.       Помещение, в котором он находился, оставляло желать лучшего: грязные полы, давно нечищеный камин, стол, две ножки которого заменяли положенные друг на друга камни. Единственный целый во всей этой разрухе — стул, около которого он сейчас и находился.       Вздохнув, он поднял голову наверх, оглядывая зияющую дырами крышу и проломленные в некоторых местах балки.       Где он? И, главное, кто он?       Судя по всему, он каким-то образом оказался в заброшенном полуразвалившемся доме. Если верить её состоянию, стояла эта хибара здесь достаточно давно. Прошлый век? Восемнадцатый? Или раньше?       И о чём он только думает?       Среди разрозненных мыслей появилась одна, которая могла хоть как-то помочь: надо позвонить в полицию. Его заберут в участок, поймут, кто он, или хотя бы помогут освоиться, пока он сам этого не вспомнит.       Кивнув сам себе, снова огляделся и разочарованно вздохнул, не найдя ни сумки, ни телефона, ни документов.       В его одежде (тоже странной на вид, грубой и неудобной) не обнаружилось даже карманов, зато за пазухой неудобно царапало кожу коркой засохшего хлеба.       Есть не стал, брезгливо откинув к чайнику.       Вздохнув, он попробовал подняться. Что же, видимо, вода действительно обладает целебными свойствами, как утверждает телевидение, потому что сделать это ему всё-таки удалось, и даже голова почти не болела, только мутило всё ещё.       Пошатываясь, он вышел из дома, поёжившись от крепкого весеннего ветра. Странно было то, что хижина, в которой он очнулся, стояла на отшибе, почти в лесу, который рос вдоль берега неширокой реки. Остальные дома этой деревни были чуть дальше. Что же всё-таки произошло?       Вздохнув, пошёл в сторону цивилизации. Пусть это и деревня, но телефоны у них должны быть, значит, помогут.       Неужели его ограбили и бросили умирать?       Как он тогда добрался до этого места?       И почему не пошёл к людям?       Поскользнувшись на мокрой после дождя траве, упал, руками упершись в землю. Ладони скользнули по грязи и погрузились в лужу, взбаламутив всё то, что до этого лежало на дне и едва не занырнув туда с головой. Н-да, это было бы неловко.       Он встал и продолжил свой путь, правда, немного свернув, чтобы добраться до речки. Пусть и темнело, но всё-таки ещё можно было разглядеть, что она достаточно чистая, уж точно получше лужи. Набрав в ладони воды, он с наслаждением окунулся в неё лицом, хорошенько растерев кожу пальцами. Холод прояснил разум, стало легче. Ещё раз умыв лицо, он как мог оттёр руки — похоже, в почве здесь было достаточно глины — и оглядел себя.       В неясном отражении смутно угадывались светлые волосы и чуть заострённая форма лица. Он не помнил, как выглядит, но почему-то складывалось ощущение, будто это не совсем его внешность.       Так и бывает при амнезии?..       — Эй, парень!       Поднявшись, он огляделся, пытаясь понять, кто кричит. Со стороны деревни шёл высокий крепкий мужчина, за которым семенила молодая девушка. Оба шли целенаправленно к нему. Стало страшно. Это они на него напали? Сделав шаг назад, он взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. Заметив это, незнакомцы остановились за несколько шагов. Потом мужчина сделал ещё шаг и чуть наклонился, чтобы не возвышаться.       — Ты как, парень?       — Боже мой, его действительно избили! — всплеснула руками девушка. — Прости меня, мальчик, я не знала, я правда ничего не знала!       Не слишком понимая, что они имеют в виду, он нахмурился, пытаясь вспомнить, знакомые это люди или всё-таки нет? Надо ли их опасаться?       С другой стороны, если у них есть телефон, то какая разница?       «Вы можете мне помочь?» — хотел спросить он, но изо рта вырвалось что-то нечленораздельно-хриплое. Эт-то ещё что? Из-за слабости? Или ему так сильно надавали в процессе грабежа? Он точно знал, что может говорить! Почему сейчас не получается?       — Успокойся, мальчик, — нахмурился мужчина. — Пойдём, дочь, он помог тебе, в долгу не останемся.       — Могу… — с трудом разлепил непослушные губы «мальчик», — по... поз... во-нить?       — Что сделать? А, понял, позже, хорошо? — лицо незнакомца стало ещё более озадаченным. — Зачем тебе это? Впрочем, не важно. Идём, мальчик, идём. Мы тебе раны обработаем и покормим, а дальше попробуем поговорить.       Пришлось согласиться, поэтому в скором времени он уже шёл по тропе, поддерживаемый немного грубоватой хваткой незнакомца. Девушка шла впереди, освещая дорогу.       В голове роились мысли. Он всё-таки не смог пока вспомнить, кто он и как здесь оказался, но, если верить ситуации, как-то помог этой девочке? Настолько, что она привела отца, беспокоясь за него?       Против кого же он дерзнул выступить?       Что-то, возможно, то напряжение в груди, подсказывало, что в этой ситуации всё не так просто, как хотелось бы.       С другой стороны, его хотя бы покормят.       Желудок болезненно сжался, реагируя на воспоминание о еде. С силой погладив его ладонью, он глубоко вздохнул. Отброшенная корка хлеба в доме уже не казалась такой грязной, как при первом осмотре.       Деревня оказалась небольшой. Старые, покосившиеся дома стояли на некотором расстоянии друг от друга, окружённые низкими заборами, служившими, скорее, для ограждения территории, чем для защиты. На окраине возвышалась церковь, тоже не слишком уж богатая на вид. Разбитые, грязные дороги, кажется, никогда не видели такого чуда, как асфальт. Ноги вязли и скользили. Если бы мужчина не поддерживал его, «мальчик» давно бы уже упал. Возможно, даже и не раз.       Его завели в один из таких домов, усадили на скамью и взялись за обработку ран.       Оглядевшись, он только сильнее нахмурился. В этом доме не было видно ни одной розетки!       В камине ярко горел огонь, около которого хлопотала женщина, окинувшая гостя презрительным взглядом, в комнате, довольно-таки большой, стояли несколько стульев, две кровати, отгороженные ширмами, и большой стол. Всё.       Да, деревушка, конечно, не самая богатая.       Полумрак раздражал и казался каким-то неправильным. Свет шёл не сверху, как во всех нормальных домах, а сбоку, от небольших… лучин? Серьёзно?!       Он осторожно помотал головой, пытаясь проснуться. Поднял глаза к потолку и понял, что лампочек действительно здесь нет.       Зато есть лучины.       Шаркающий шаг прервал рвущийся наружу нервный смешок. На стол поставили тяжёлый таз с водой, в которой плавала тряпка.       — Сам справишься? — уточнил мужчина, взглядом пытаясь показать, что ему хотелось бы, чтобы мальчишка ухаживал за собой сам. — Или помочь тебе?       — А… — губы всё ещё не слушались его. Видимо, всё-таки от голода и слабости. — Пе... — буквы никак не желали складываться в слова! — Пе… екись? Есть?       — Сумасшедший, — достаточно громко вздохнула женщина, со стуком поставив выуженный из огня котелок на стол. — Бери тряпку и промывай свои раны, а не мели всякую тарабарщину!       Вздрогнув, он поспешил выполнить приказ. Сейчас злить хозяйку дома не хотелось. Он и так не был уверен, что что-то из этого котелка ему перепадёт, но, может, хозяин дома расщедрится?       — Может, телефон? — хоть это получилось сказать сразу! Да, не всё ещё потеряно.       — Что такое телефон? — участливо спросила девушка, забавно склонив голову. Девушка… скорее, это была девочка, он бы сказал. На вид лет двенадцать-тринадцать. Худенькая, маленькая с тоненькими косичками, в которые вплетены ленты. Она смотрела на него с живым интересом. С тем самым, с которым глядят все, кто ждёт забавных слов от сумасшедших людей.       Но всё-таки... она не знает, что такое телефон? В городе такие, как эта малышка, уже видео в Интернет выкладывают с собой в главной роли, а эта, счастливая, даже не знает, что это такое!       Вот только ему от этого как-то не легче.       — Полиция?       — Зачем вы вообще притащили этого полоумного сюда? — взъелась женщина.       — Он нам дочку спас, если ты об этом не забыла.       Кажется, эта фраза эффект возымела, женщина замолчала. Даже помогла с ранами, которые он не смог промыть сам.       — Смотрите-ка, ему голову пробили, а он всё скачет, — проворчала хозяйка дома, но как-то уже не зло, а с долей жалости. — Полоумный и есть. Куда только граф смотрит?       Он молчал, замерев, чтобы не мешать женщине, и оглядываясь.       Граф, отсутствие техники, странные одежды и убранство дома.       В светлую голову постепенно прокралась мысль о том, что позвонить в полицию ему не удастся, потому что ни телефонов, ни полиции здесь просто нет. Здесь нет ничего, что он помнит.       И вот как ему это понимать?!       — Давай мы поступим так, — в это время присел напротив гостя мужчина. — Ты сейчас покушаешь с нами, переночуешь в этом доме. Нет, он переночует с нами, — не дал себя перебить жене хозяин дома. — Не спорь. Они наверняка будут искать этого бедолагу. А завтра я попробую договориться со священниками, чтобы они позволили тебе позвонить в колокол, хорошо? Ты же этого хотел? Позвонить?       Не совсем этого, но как объяснить тому, кто не знает?       — Не надо, — говорить пришлось почти отдельными словами. — Еда. Достаточно. Спасибо.       Челюсть устала, язык едва ворочался во рту, он совершенно запутался в собственных мыслях и устал от ноющей боли, оставшейся от побоев, и голода.       Который не слишком-то утолила пустая похлёбка. Хозяин дома покачал головой и отдал свой кусок хлеба, сердито посмотрел на дочь, которая хотела повторить его поступок, кивнул, когда та поспешно отдёрнула руку, и снова обратился к гостю.       — Тебя как зовут, мальчик?       — Не знаю, — честно ответил он. — Не помню.       — У него есть имя?       — Не слышала, — пожала плечами девочка. Женщина тоже покачала головой.       — Что? — пришлось некоторое время помолчать, собираясь с мыслями. — Что я сделал?       — Ты имеешь в виду, почему мы помогаем тебе? — уточнил мужчина. — На мою дочку напали, когда она возвращалась домой, ты помог. Парни те — сынки местного барона, управы на них никакой. Если бы не ты, обесчестили бы мне малышку. Потому мы и решили забрать тебя, чтобы те ночью не пришли отомстить.       Не зная, что ответить, он просто кивнул, разглядывая чай в кружке. Аромат приятен, и на вкус очень даже, хотелось ещё, но он не знал, насколько бедны эти люди.       Кружку отобрали, но не успел он расстроиться, как поставили снова, уже наполненную.       — Пей.       — Спасибо.       Спать уложили на полу, на шкурах, шкурой же укрыли сверху, а под голову подложили плотно завязанный свёрток, который после проверки оказался тоже шкурой. Кажется, он попал в дом охотника.       Только сейчас, когда все легли спать, и в доме стало тихо, он получил возможность обдумать всё, что случилось.       Он спас девочку от насильников, за что те хорошенько отпинали его. Каким-то образом он сумел добраться до старого заброшенного дома, где и отлежался до тех пор, пока не очнулся.       Он — светловолосый голубоглазый мальчик двенадцати лет, который, оказывается, живёт в той развалюхе, невысокого роста, худой до выпирающих костей и почти не разговаривающий. Видимо, поэтому так сложно выговаривать слова. Он жил тем, что как-то помогал жителям деревни, и за это те подкармливали сироту. «Работаю за еду!» — шутки из Интернета перестали быть шутками.       Кстати, об Интернете.       И вообще обо всём том, что он помнит.       Это было очень странно, что ему известно о вещах, которых в этом доме не было. Как это вообще возможно?       Может быть, поэтому его и считают сумасшедшим, ведь он знает о том, чего нет? Людям это никогда не нравилось.       Может быть, он пророк? Или тот, кто знает будущее?       Но эти воспоминания не похожи на то, чего нет. Складывалось ощущение, будто он настолько часто пользовался всем этим, что оно отложилось в рефлекторную память. Режим «по умолчанию». Он не знает, кто он, но знает, что можно позвонить в полицию, и ему помогут. Посмотрят по пропавшим, дадут объявление или хотя бы помогут обустроиться, покажут, где находится больница. А там его раны обработают антисептиком, да хоть той же перекисью, а не так, как тут — тряпкой и водой.       Он чувствовал себя так, словно не из этого мира, словно это тело не его. Руки казались маленькими, мир — высоким, тело слишком хрупким, лёгким. Он ощущал себя старше данных двенадцати лет.       Вздохнув, перевернулся на бок и закрыл глаза.       Завтра.       Он подумает обо всём завтра.