***
Пожалеть о своём решении он успел уже на следующий день, когда пытался назваться перед всё тем же мужчиной. Тот терпеливо ждал, пока мальчишка справится с непосильной задачей. Новонаречённый Франкенштейн же старался заставить работать непослушный язык. — Фран-кен-штейн, — наконец по слогам выдавил он. — Франкенштейн? — удивлённо переспросил мужчина и вдруг рассмеялся. — Понятно теперь, почему имени твоего никто не знает. С твоей способностью говорить поди, представься. Что же, Франкенштейн, приятно познакомиться. Я — Марк. Ты чего пришёл-то? — Помочь, — уже более уверенно проговорил мальчик. — За еду. Есть хотелось зверски, он всё-таки подъел почти все свои запасы, оставив только невкусную подгнившую картошку. Нет, экономия — это явно не про него! Лишь когда даже картошка стала казаться не такой уж и горькой на вкус, особенно если зажать нос, мальчик рискнул выйти наружу. Парней не наблюдалось, да и, с другой стороны, он даже не знает, как они выглядят. Начать поиск решил с единственных знакомых в этой деревне людей. — Да мне нечем помогать-то, — поскрёб в затылке мужчина. — Вот что, пошли. Привёл его Марк к соседнему дому, постучал и терпеливо дождался, пока выйдет на крыльцо мужчина. Выслушав предложение Марка, тот кивнул и воззрился на мальчишку. — А, — протянул он. — Это ты. Ну, ладно, иди, помоги. Покажу, что надо делать. И смотри, осторожно! Ну, давай, ты, иди. «Ты». Похоже, это одно из его имён в этой деревне. Он не удивится, если и остальные будут разными вариациями на тему: «Этот парень», «Эй, ты» или какой-нибудь «Поганец». Работа оказалась не сложной, но достаточно грязной: чистить конюшню и хлев. Вздохнув, закатал рукава и огляделся. Надо бы защитить раны. — Простите, — махнул он рукой. Мужчина удивлённо остановился. Видимо прежний хозяин тела не был слишком разговорчив. — Есть ненужный платок? Голова. Рана. Защитить… рану. Первая часть желаемой мысли высказывалась уже нормально, но если говорить приходилось долго, то челюсть всё также уставала, и конец приходилось обрубать короткими фразами. — Хм, и то верно. Сейчас найдём. Эй, жена! Есть платок ненужный? Сумасшедшему башку пробили, закрыть бы. — Вот ещё я на всяких психов платков не выдавала! Тряпку возьми в сенях. Вздохнув, кивнул и принял тряпку. Та хоть и выглядела старой, всё же оказалась чистой. Повязав на голову, принялся за работу. Дела не ждут! В процессе оказалось, что тело его и в этом аспекте достаточно сильное и выносливое. Там, где он по старой памяти был уверен в том, что ушёл бы на перерыв, руки ещё не чувствовали усталости. Даже несмотря на ноющую голову. Было сложно состыковать свой разум и новые возможности тела. Он помнил, каковы они в той, прошлой жизни, и те были даже вполовину не так хороши, как у этого двенадцатилетнего мальчугана. Он даже проникся уважением к бывшему хозяину тела, который должен был много работать, чтобы настолько развиться. А если прибавить к этому его нынешний чистый разум, который совершенно точно не был разумом сумасшедшего, становилось понятным, почему мужчина так удивился, когда Франкенштейн доложил ему о выполненном задании. Ленивая часть современного человека, абсолютно не желающая работать, легко подсказала, откуда начать так, чтобы закончить быстрее и с минимальной нагрузкой. Обедать пришлось на улице, пусть и из старой чуть треснутой плошки, но зато вкусной и горячей едой, а рядом стояла кружка со сладким чаем. Ужинать пошёл к другому соседу, которому требовалось починить шкаф. С этим он справился, не раз и не два приходилось заниматься подобным что в этой жизни, что в той. И только после ужина вернулся домой, думать. План был прост: сначала найти второй выход. Это было не особо сложно: кровать, видимо, мальчик тащил один, а потому на полу были видны глубокие старые борозды от ножек. В тёмной части стены нашлась дверь. Снаружи Франкенштейн тоже видел её — крепко заколоченную. Видимо, открывал её мальчик, только если нужно затащить что-то, что не влезало в обычные двери. Решив не трогать находку, уселся на кровать и осторожно снял платок. Здесь наверняка должна быть какая-нибудь знахарка или травница, которая может помочь с этим. Если, конечно, она не шарлатанка. Если нет, можно набиться к ней в ученики, чтобы понять, какие травы за что отвечают. И от этого уже начать плясать дальше. Так же стоило разобраться с баронскими парнями, которые пытались насолить ему, и, конечно же, развить свои физические данные. Сила рук и выносливость не в счёт. А вот речь — да. Она просто требовала заняться собой вплотную. Так же, как и само тело, которое ужасно чесалось от грязи. Интересно, уже придумали бани? Или ему придётся оттираться в речке? В любом случае, у него сейчас очень-очень много дел. И почему-то настроение от этого только улучшалось.Часть 2
12 мая 2021 г. в 17:38
На следующее утро его разбудили шаги и тихие голоса. Видимо, ему позволили поспать немного дольше, чем здесь принято, потому что он чувствовал — все проснулись уже давно.
— И ты не боишься оставлять здесь сумасшедшего? — тихо спросил незнакомый голос. Он замер, не решаясь показывать, что проснулся. Вставать ещё не хотелось, но хозяйка показалась ему женщиной крутого нрава, вдруг возьмёт и выгонит?
— Нет, — твёрдо ответила ей хозяйка дома. — Муж прав, он спас нашу дочь, да и… жалко паренька.
— Жалко-то жалко, а ну как учудит чего? Много ли от этих сумасшедших ждать? Вспомни только деда того!
— Дед буйный был, а этот тихий. Пусть спит, позавтракает, да отправлю прочь. Мальчишка худой совсем, я никогда не думала о том, чем он питается.
— Да тебе ли думать? Сами едва с хлеба на воду перебиваетесь, — хмыкнула незнакомка.
— Дочка замуж выйдет, легче будет, — вдруг жёстко оборвала её хозяйка. — А выйдет замуж благодаря ему, кому нужна была бы испорченная жена? Даже если жених любит её, то родители его не позволят. А жених её — капитан баронский, мало ли? То-то же! А то не мне, говорит, о пареньке думать.
Кажется, он снова уснул, потому что после того, как моргнул, голоса стали слышны уже приглушённо, как если бы они были на улице. Поднявшись на шкурах, поморщился от боли в голове. Но, видимо, он был действительно живуч, раз чувствовал себя достаточно сносно. Для избитого мальчишки с пробитой головой, который ходит почти всегда голодный, конечно.
Вздохнув, поднялся, потянулся, стараясь не тревожить раны. Снова огляделся. Пусто.
Натянув ботинки, пошёл на улицу.
В дневном свете деревню можно было рассмотреть более детально, чем вчера. Небольшая, всего на десяток старых покосившихся домов, в конце улицы — церковь. За небольшим лесом виднелась крыша богатого дома. Наверняка там и жил тот самый граф.
С другой стороны улица оканчивалась большим особняком, в котором, скорее всего, жил барон, дети которого его побили. Двухэтажный, каменный, с большим забором — уже одно здание говорило о том, насколько богатый человек там живёт.
Вздохнув, спустился вниз по ступенькам крыльца, скрип досок которого заставил женщину, кормившую кур, оглянуться.
— Проснулся, наконец? — спросила она. — Топай обратно в комнату. Дочь тебе поесть положит.
Кивнув — собственному голосу он пока не доверял — мальчик вернулся обратно и уселся за стол. Девочка прибежала, ярко улыбнувшись гостю, что-то пробормотала и сноровисто выставила на стол угощение.
— Кушай! Не вспомнил, как тебя зовут? Я — Линда, очень приятно! Как ты себя чувствуешь? Папа говорит, что тебе придётся сегодня уйти, чтобы барон на нас не озлобился, если вдруг его дети начнут тебя искать, но, если что, ты прибегай обратно! Мы тебя спрячем! Вкусно? Мама говорит, что завтрак должен быть самым сытным! Поэтому старается всегда утром плотно нас кормить, ну, когда есть возможность. А ты драться умеешь? Может, я тебе мотыгу отдам? У нас их две, а тебе будет, чем защищаться. Папа согласится, правда-правда! Она всё равно сломана, я знаю. Работать не получится, а драться — да. Я знаю! Я сама ей дралась с соседней собакой, когда она на меня набросилась, потому и сломана. Но ты не переживай! Я себе кочергу возьму, она тяжелее, а тебе — мотыгу, хорошо?
Мальчик, он решил всё-таки, что он мальчик, раз уж все так говорят, кивнул, не спеша отвечать. Впрочем, Линде ответов и не требовалось, трещала она за двоих, так сказать.
После завтрака, скомкано поблагодарив за помощь, он вернулся обратно, в свой дом. Тот находился за опушкой, на краю леса, и, видимо, раньше был местом обитания какого-нибудь лесника. Небольшая покосившаяся избушка с отвалившимися ставнями и продавленным крыльцом.
Оценив свой домик на шаткую троечку, мальчик прошёл внутрь и огляделся, пытаясь понять, где что находится. Хибара состояла из одной большой комнаты и второй, совсем маленькой.
Основное помещение он успел разглядеть ещё в прошлый раз, поэтому пошёл в маленькую комнату. Двери не было и, судя по состоянию косяка, её просто вырвали с корнем. На полу брошена шкура со стёршейся шерстью и какой-то моток одежды. Видимо, это его постель. Небольшое окошко находилось с противоположной стороны, едва освещая помещение. Всё, больше ничего не было. Брезгливо дёрнув губой, он приподнял шкуру ногой и чуть склонил голову. Под тем, что заменяло ему кровать, обнаружился проход, в который мальчик с интересом спустился.
Внизу было достаточно светло из-за длинных узких окон под самым потолком. Это странно, зачем в подвале окна? Впрочем, если приглядеться, то можно понять: то, что он принял за окна, оказалось отсутствием нескольких досок у основания. Случайность или кто-то сделал это специально?
Положив подаренную мотыгу на пол, мальчик огляделся и понял, что эта часть дома более жилая, чем та, что сверху. Здесь даже нашлось пуховое одеяло. Грязное, порванное, но всё-таки ещё тёплое, а главное — лежащее на старой кровати. Надо поискать ещё один выход, потому как иначе это огромное ложе сюда было бы не пропихнуть.
Рядом стоял стул, как ни странно — целый. Из запасов обнаружился полупустой мешок проросшей картошки, старой, видимо, кем-то выкинутой, немного вяленого мяса, бочка с водой и, неожиданно, хлеб. Несвежий, но ещё не чёрствый. Еду трогать не стал, завтрак был достаточно сытный по сравнению с ужином, и сытость пока не прошла. Да и экономить надо бы, судя по всему, ему даже слово «нищий» подходило с натяжкой.
Также обнаружилось несколько свитков, которые служили скатертью на стуле. Подняв их, он попытался прочесть то, что написано. Символы угадывались не сразу, что говорило о том, что язык ему не родной. Он помнил, что вроде бы умел читать, точно так же, как и говорить. И всё же с трудом, угадывая некоторые буквы и узнавая другие, но смог понять, о чём говорилось в свитке. Значит, читать всё-таки точно немного умел. Ничего, этот навык он ещё разовьёт. Вслух, чтобы научиться и говорить тоже. Собственное бессилие в словах его неимоверно раздражало!
Сверху раздался грохот. Испуганно посмотрев наверх, он понял, что автоматически закрыл люк в подпол. Ещё в верхней половине дома он заметил, что шкура прикреплена к полу таким образом, что возвращалась на место, когда проход закрывался изнутри. Это было весьма предусмотрительно с его стороны.
— Где этот парень?!
— Наверняка он должен быть здесь, раз у той девчонки его нет.
— Отец запретил её трогать, потому что, видите ли, не хочет портить отношения с капитаном! Из-за этого придурка упустили, а теперь и не ухватить, эх!
Расстроенный вскрик сопровождался грохотом отлетевшего стула.
— В подполе пусто, в комнате тоже. Его здесь нет!
В подполе? У него есть ещё подпол? Он огляделся, прикинул размеры помещения. Действительно, судя по ширине комнаты, этого было бы недостаточно, чтобы находиться под всей частью дома.
Интересно.
— Ладно, когда-нибудь же он должен здесь объявиться!
— Да, подождём до этого момента, а потом уже прикончим этого змеёныша.
Умирать не хотелось, поэтому остаться было решено здесь. Хотя бы пока он не наберётся сил. Тут же было решено и тренироваться в речи. Вполголоса он читал свитки, пытаясь вникнуть в суть слов.
Это было… странное ощущение. Он точно знал, что может говорить, и притом достаточно хорошо, но сейчас это просто не получалось. Возможно, из-за травмы головы. Такое объяснение немного успокоило его.
Челюсть болела, горло начало саднить, а язык, казалось, опух уже через четверть часа. Решив передохнуть, мальчик отложил свитки и нашёл небольшой чайник с водой. Чистая вода невероятно обрадовала его, а осторожная проба на вкус — удовлетворила. Не только чистая, но и вкусная!
Наверное, дождевая.
Усталость всё ещё присутствовала в теле, поэтому мальчик решил лечь в кровать.
Как его зовут?
Эта мысль не давала покоя. У него же должно быть имя!
И сама местность. Это место ему не нравилось, совсем. Грязно, без каких-либо удобств, связи и других коммуникаций. Лекарств нет, антисептиков — тоже. Нет вообще ничего!
Ему не было известно, откуда все эти вещи есть в его голове, но без них было как-то не по себе. Не понимая, чем именно, но он будет вынужден заменить их на уже существующие аналоги.
Только их нужно ещё найти, понять и создать.
На задворках памяти мелькнула мысль о том, что когда-то он хотел, чтобы так получилось, чтобы можно было создавать то, чего пока что нет, а не просто пользоваться уже существующим.
И ещё это слово — учёный. Возможно, его тоже ещё не придумали.
Теперь ему придётся вдобавок ко всему учиться не пользоваться словами из головы. Иначе его точно сочтут за сумасшедшего.
— Куда ты? А завтракать?
Он выбегает на улицу. Это снова другой мир, но уже близкий ему, знакомый. Высокие дома, лифт, уютная квартира. Здесь его место, это он точно знает.
Спешит на работу, где его ждут лоботрясы, возомнившие себя способными учениками, спешит, чтобы заработать денег и купить всё-таки тот препарат, который поможет продвинуться в его исследованиях. Возможно, это даст ему шанс стать полноправным учёным и достичь своей мечты — открывать что-то новое, изучать болезни, помочь.
Он бежит, у него тёмные волосы, серые глаза, высокий рост.
Ему уже немного за тридцать, личная жизнь не слишком-то сложилась, живёт на съёмной квартире, хозяйка которой, добрейшей души старушка, напоминает ему о том, что надо поесть, и прощает, когда не хватает денег на аренду. Он в ответ — учится чинить краны и шкафы, чтобы отплатить хоть так. Не его профиль, но ради этой светлой женщины он готов научиться.
Он бежит, торопясь, один из многих таких же бегущих по делам людей. Погрязший в делах и заботах, не имеющий лишнего времени на то, чтобы просто остановиться и оглядеться. Подумать о себе, о мире, о чём-то ещё. У него много дел, много стремлений, его ждут открытия!
Он бежит, опаздывая на электричку, в кармане вибрирует телефон. Средство связи, которое помогает общаться даже с людьми, которые живут в других городах, вызывать помощь везде, где только есть сеть.
Телефон летит на землю, и бег прекращается. Это маленькая коробочка со связью очень важна для него.
Визг тормозов прерывает спешку.
А в голове последняя мысль — он так и не заплатил аренду в этом месяце.
Не успел.
Вскочив на кровати, мальчик хватает ртом воздух, снова и снова слыша визг тормозов, чувствуя боль от удара.
Он умер?
Это всего лишь сон, но…
Это не похоже на сон, скорее на воспоминание, и…
Он умер?
В том мире, где у него было другое тело, другой возраст и другое имя, его сбила машина.
И он очнулся здесь.
6:06, загадывай желание.
В голове сплошные обрывки памяти, и все они о той, другой жизни, никак не связанной с этим миром.
Он не маленький мальчик двенадцати лет, не сумасшедший ребёнок, который не умеет говорить.
Ему тридцать, у него была работа и стремления.
Он переместился? Это и есть та самая реинкарнация, над которой он так смеялся?
Почему-то эти воспоминания казались правильными, хоть и не полными. Вот только имени своего он так и не вспомнил.
Что же, раз он несостоявшийся учёный, которому дали второй шанс, то он сам себе выберет имя.
Например, Франкенштейн.
Почему нет, собственно? Он тоже учёный, который жил в примерно эти же времена (хотя, может, и значительно позже? Да ладно, не важно), тоже молодой и амбициозный, умный, теперь он не боялся это утверждать.
Значит, будет Франкенштейном.