В хоккей играют настоящие мужчины

— Да епт, вы не можете быстрее? Мы полчаса ждем снаружи, а Саламыч не пускает, потому что «балеруны еще колготы не подтянули». — Сзади раздался громкий хохот, кто-то похлопал вставшего с разведенными в стороны руками Артема по плечу, и вперед в помещение двинулся поток из гогочущих парней, проталкивая его внутрь просторной раздевалки. Вкатив тяжелый инвентарь и с шумом бросив все на пол, мужчины весело заговорили на отстраненные темы, не ждя никакого ответа на эту смешную, по их мнению безобидную, шутку. — Насколько я помню, ваша тренировка начинается через полчаса. — Игорь встал со скамейки, забивая на полуразвязанную шнуровку. Ему так надоели за несколько месяцев эти орущие подонки, да еще и не собиравшиеся его слушать. Что за неуважение, даже не повернулся никто… И просто напросто не сдержав напора, голос Акинфеева сорвался, наконец, в грозный вопль:  — И я не понимаю, какого хера я слышу претензии? — Раздевалка мгновенно погрузилась в тишину, и десяток пар испуганных глаз уставился на мужчину. Все с первой встречи знали его как абсолютно спокойного человека с дьявольским самообладанием, поэтому услышать крик из этих уст было сродни извержению вулкана: все знают, что может рвануть, а когда это происходит, не верят в происходящее и бегут от страха. Первым из всех отмер Дзюба, медленно подходя ближе в разъяренному фигуристу, как скала, возвышаясь над последним. Все вокруг напряглись, ожидая уже если не ударов, то пары крепких слов это точно: ну не могут эти двое пройти мимо без пререканий и взаимных оскорблений. И даже тот факт, что Игорь до сих пор оставался стоять в коньках, меркнул перед двухметровым капитаном хоккейной команды.  — Я бы не стал на твоем месте вякать, истеричка, орать на своего муженька будешь. А сейчас прихватил девочек и свалил по-хорошему. Мужики тренить пришли. — Опять эта мерзкая усмешка… Игорь смотрел снизу вверх, не боялся, но все же взгляд иссиня-сизых глаз, заглядывающих вечно куда-то сквозь тебя, в душу, будто надсмехающихся и одновременно холодных, как лед, заставил сжать кулаки. Короткие ногти в миг продавили борозды в побелевших от давления ладонях. Главное сейчас держать себя в руках и не натворить глупостей, как в прошлый раз, когда кулак сам полетел в нос Артему, правда Игорь тогда бил не сильно, да и не хотел этого, но кто-то же должен был вправить этому дурню мозги? Хоть тогда это и не очень-то помогло, только сильнее распаляя в Дзюбе того опасного зверя, который просыпается во время ожесточенных моментов в играх и в таких вот ситуациях, и из-за которого его когда-то прозвали коронным «лев». На самом деле, в обычное время он напоминал скорее пушистого милого котенка, но последнее время нервы сдавали, и хищник стал проявляться все чаще. И виной всему все чаще становился непоколебимый Игорек со сложенными в привычном жесте на груди руками. Тихий вздох со стороны Игоря прервал звенящую тишину. Из взора его ушла ненависть - осталась только металлическая твердость. — Я сейчас не обращу внимания на все оскорбления лично в мой адрес, ибо тупым людям не имеет смысла указывать на их недостатки, но извиниться перед парнями ты обязан. — Акинфеев все так же неотрывно смотрел в глаза напротив, не имел право проиграть в этой борьбе взглядов, как будто от этого зависела вся его дальнейшая жизнь. После этих слов Артем заметно повеселел, тонкие губы дернулись в издевательской усмешке. Выдержав многозначительную паузу и повернувшись к своим, тот уже не сдержал громкий смех, за которым последовала и команда, правда еще не до конца понимая, что смешного в этой ситуации, и явно ожидая бури после затишья. — Вы слышали, парни? Принцесса предлагает извиниться. — Резко обернулся назад, но не найдя перед собой объект выплескивания негативных эмоций, опустил взгляд. Игорь уже сидел на скамье и спокойно дорасшнуровывал правый конек, попутно стягивая влажные от налипшего снега шерстяные гетры. — Да, извиниться, не я начинал этот разговор с бессмысленного оскорбления, или какая часть слова «извиниться» тебе не понятна? Ах да, это же сам Артём Дзюба, капитан аутсайдерского хоккейного клуба, который выживает лишь на бабки с договорных матчей, ему чужды признаки вежливости. — Он уже не кричал, говорил тихо и вкрадчиво, мысленно все еще виня себя за то, что не сдержал эмоции и позволил повысить голос на этого грубияна. Тратить на него силы? Еще чего.  — Дзюба, оставь. Игорек, не тебе судить, ты не знаешь всего. — Смолов обошел вскипевшего и потерявшего от злости дар речи, пытающегося собрать все многочисленные оскорбления, которые знал перед тем, как выплеснуть волной на этого выскочку, Дзюбу. Рука опустилась в успокаивающем жесте на плечо друга, хотя на самом деле Федор просто боялся, что от кулаков Артема пострадает не только спокойный не по случаю Акинфеев, но еще и все окружающие. — Сука. — Артем дернулся вперед, берясь за ворот водолазки Игоря и заставляя того рвануть вверх. — Федя мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность, ринувшись и хоть немного удерживая не контролирующего себя неадекватного сейчас Артема. На помощь Акинфееву метнулся Марио и Денис, но тут же замерли когда ладонь мужчины поднялась в указывающем жесте и просьбе отойти: кому-кому, а какому-то Артему он сдаваться не собирался, и помощь ему тут не нужна… — Дзюба, блять. Успокойся, мать твою. — Леша Миранчук, голкипер команды, подбежал к разящему энергетическими молниями Теме и попытался схватить за локоть. — Да спокойно, мужики, не трону я его. — Мужчина в секунду приблизился вплотную к лицу Игоря и выплюнул, опаляя ледяную после занятий на холоде кожу горячим дыханием. — Убейся. — Игорь был бы рад сглотнуть и помолчать, но внутреннее «я» просто вопило о несправедливости всего происходящего. Поэтому схватив хоккеиста в ответ за воротник футболки, встал еще ближе, практически касаясь своим носом чужого, не отводя взгляд, словно гипнотизируя, прошипел в чужое ухо: — Я бы убился, спрыгнув с уровня твоего чсв на твой IQ. — И, наконец, собрав силы, Игорь дернулся, освобождаясь от стальной хватки оппонента, отошел на безопасное расстояние, пока Смолов и Миранчуки держали орущего на всю раздевалку Дзюбу, покидал все вещи в сумку и покинул место «ледового побоища» под взволнованные взгляды друзей, которые тоже не желали ждать грозного возмездия, поэтому быстро ретировались, догоняя разозленного не на шутку Игоря. *** Вся тренировка прошла из рук вон плохо. Дзюба не мог сосредоточиться на воротах, пробивая все время то слишком высоко или забирая чересчур влево, матерясь про себя на свою несобранность и невнимательность. Он сам прекрасно знал, что эта шарашкина контора, этот «именитый» клуб, за который он играет уже несколько лет, лишь сборище проплаченных продажников, которые сделают все, чтобы команда не поднималась в турнирной таблице выше среднего, таким образом, входя в разряд «пушечного мяса», такой себе подстилки для других топовых клубов, оставаясь все время внизу. И если этот Игорь думает, что Артем всего лишь один из этих бесхребетных мразей, что не способны себе и другим показать правду, то он не знал ничего, ведь Дзюба не мог терпеть всего этого табора, и как капитан постоянно выговаривал особо ленивым за их косяки, не боялся, даже не смотря на то что перед ним зачастую оказывались сынки местных авторитетных людишек, приходившие раз в пару недель ради фоток для инсты в красивой форме и поддержания «пафоса» клуба. Он искренне не понимал, в чем их заслуги, которых, судя по бумажкам, вагон и маленькая тележка, плюс, в чем же для них выгода — числиться в проигрышной команде? Хер их знает. Но всех почему-то все устраивало, все были счастливы, все, кроме Артема. И он продолжал капать на мозги всем, даже тренерам, которым, кроме Черчесова, единственного, который хоть как-то поддерживал Артема в его благородных позывах, было тоже похер на команду, людей, результаты… И мужчина спрашивал себя, ну как так-то, где спортивный азарт, воля к победе, все эти тренерские крутые мотивационные штучки? Где пламенные речи перед выходом на арену, где старые добрые подбадривания, сплоченность? Где? Тренер вышел за кофе, поэтому Артему выдалась минутка, и он благополучно присел перешнуровать коньки и быстренько подточить лезвие. Когда Тема был еще в молодежной команде, было все совсем по-другому, везде были люди, готовые рвать за победу, и он был среди них свой. На всех играх и совместных сборах они были семьей. Он часто вспоминал те старые добрые времена, их тренера, тучного с сединой мужчину за пятьдесят, Сергея Александровича, за которого они горой были. Собственно, так же, как и он за них. Помогал с школьными проблемами, всячески подбадривал, играть вон как хорошо научил, хотя сам и не мог практически на коньки встать. Один раз его видели катающегося на площадке у своего дома поздним вечером, да и то отмахнулся он тогда, мол, молодость вспомнить захотелось. Именно он звонил родителям и убеждал отпустить ребенка на сборы вместе со всеми, все эти его знаменитые доводы против учебы, мол «профессиональный спортсмен, он как спичка, горит, пока порох в пороховницах имеется, а дальше все, тухнет, канет в лету, и будут о нем только железки эти пыльные на ленточках напоминать. Потому играйте, орлы, пока играется. Выучиться всегда успеете, это все не к спеху…» Навсегда Дзюба запомнил эту его речь, отложилась тогда она на подкорках мозга юного мальчишки с горящими глазами и сильным духом, жаждущего борьбы и схватки не на жизнь, а на смерть… И тогда с ним они побеждали. И побеждали не только в турнирах и Лигах, вырываясь все время вперед в таблицах, каждый божий день они побеждали себя, точились нервы, закалялись их молодые крепкие характеры. Они буквально жили на арене, отрабатывая, тренируясь, поднимаясь все выше и выше. И все с ним, с их лучшим тренером. Помнится после победы в очередной игре мама Темы испекла большой торт, и пришла тогда Дзюбе в голову гениальная идея. Специально ведь тогда ходил в кондитерский на другой конец города за мастикой и кремом. Вместе с мамой и отцом сделали они из торта настоящий арт-объект, нарисовали самого тренера и команду с медалями, по середине значок хоккейного клуба. А потом к Артему перед торжеством прибежали ребята и все тем же кремом оставили на торте свои подписи и слова благодарности. Сергей Александрович прослезился и не раз благодарил всех, обнимая и по очереди, и всех вместе и пожимая при этом крепко руки. Отнекивался, мол команда все сделала, а он так, помог… Вот он человек, за которым шел капитан. Ему он верил безоговорочно, бегал за ним сколько себя помнил, как собачка, перенять пытался все до мельчайших деталей, сам себя бывало одергивал, ведь куда торопиться, времени и сил много еще… А потом его не стало. Рак кости нещадно поглотил его немолодое тело, Сергей сгорел за какой-то месяц. Впервые Артем плакал. На самом деле, все плакали, кто хоть как-то мало мальски был знаком с этим человеком. Тогда парень пришел с надоевшей учебы домой, прогоняя в мыслях, чем займется на ближайшей тренировке, счастливый, впервые за несколько часов ощущающий себя действительно нужным, он всегда чувствовал себя таковым на тренировках, знал, Сергей им гордится, любит как сына, а Дзюба платит ему хорошей игрой и послушанием… Но встретил лишь заплаканную мать, которая и оповестила о страшной трагедии. Был и нет. Вышел в аптеку за таблетками, а далее скорая, час в реанимации, но было уже слишком поздно что-либо пытаться делать. Ноги подкосились, и упал Тема на пол в прихожей, не до конца осознавая происходящее. Слезы сами предательски хлынули из умерших глаз. В момент он потерял большую часть себя… На похороны он не пошел, не смог… Только позже узнал, что из команды тоже никто не пришел, и не потому что не любили и не ценили его. Просто все хотели оставить в памяти смеющееся его лицо, а не хладный труп великого человека, с которым когда-то и в огонь и в воду… И для всех стало шоком, что на протяжении нескольких лет Сергей Александрович боролся со страшной онкологией, и никому никогда не пожаловался на недуг и плохое самочувствие. Улыбался тепло, трепал завихренные патлы игроков после последующей победы любя и смеялся… Но не щадит смерть ни людей, ни великих, и его тоже. Сделал он много, да всего не успел. После этого многие ушли из спорта вообще, ктото разъехался по другим клубам, потому что все хотели урвать лучший кусок лакомого пирога непобедимой команды в виде хорошего игрока… А он и еще несколько человек, включая Смолова и Миранчуков, бывших в истоках этой мощной машины, остались, надеясь на лучшее. Но оно так и наступило, ни через месяц, ни через год. Руководство сменилось, растоптав, замяв все прошлое, внедрило своих людей. Сначала команда держалась в турнирной таблице в виду прошлых заслуг, их всячески тащили, но с каждым разом надежды гасли, как у судей, так и у нормальной части команды. А потом и вовсе все скатилось в тартарары. Клуб в аутсайде, тренеров нормальных, работающих на результат, нет, да и игроков, в принципе, тоже. Тема не мог уйти, душа болела за родимый свой клуб, в котором вырос чемпионом. Этот спорткомплекс, арена, все напоминало о былом величии. Трибуны, скандирующие его имя, гордые им родители, белая зависть одноклассников, поздравления, признание… Все осталось так далеко, и одновременно так близко, вот только руку протяни… Годы шли, а ситуация только ухудшалась, все погрязли в коррупции и нечестных деньгах, и когда Артем, скрепя сердце после долгих метаний, все же решил уйти, не имея желания, да и возможности все это терпеть, ему мягко намекнули, что так просто слинять не получится, ведь кто-то же должен делать видимость борьбы, а добровольно сюда никто не пойдет, а Артем понимал, что незаменим, он один играл ради игры, таких, как он, больше не осталось, ну и чего греха таить, бессовестно пользовался услугами этих людей, а они ему все давали, что он хотел. Машины, квартиры центре, виллы за границей. Всяческие привилегии и помощь через связи. И Дзюба тоже, не решаясь себе никак признаться, начал гнить изнутри, уподобляясь им… Но все равно не понимал, почему не пускают их играть нормально, отчего обрезаны навсегда их крылья… Однажды он случайно после тренировки задержался и услышал разговор руководство, встало все на свои места. Удержался чудом тогда, чтобы не присвистнуть, подслушав эту немыслимую цифру в долларах, отваленную за проигрыш в следующей игре. Даже ему таких денег не платили… И в миг осознал свое положение, понял, что делает, вот только изменить ничего нельзя… А сейчас ему было противно слышать такое обвинение из чужих уст, потому что одно дело, когда сам все знаешь, по-тихоньку миришься с этим, а другое дело, когда кто-то подобный указывает. Под этим «кем-то подобным» Дзюба имел ввиду тренера по фигурному катанию Игоря Акинфеева. Мужчина не знал, почему люто ненавидел этого человека с их первого знакомства, хотя прошло уже много месяцев, но что-то его выводило из себя всякий раз, когда тот появлялся в поле его зрения. Да настолько Артема перетряхивало при упоминании Игорька, что держаться он уже не мог, подначивал друзей, всячески подтрунивал и издевался. Сам удивлялся, как у этого хмурого красавчика хватает выдержки не долбануть ему в нос при первой возможности. Весь такой идеальный, правильный, холодный, как лед на арене, ходит в своих обтягивающих лосинах, крутит аппетитной задницей, перед девчонками не выделывается, да и вообще, кажется, они его совсем не интересуют и нет их, так еще и гетры эти тупые, как чулки, ей богу. Чем не повод для того, чтобы придраться? Еще бы пачку розовую надел, так вылитая балерина со сцены Большого сошла. Смешно же… Медленно подергав клюшкой туда сюда и сделав пару кругов вокруг ворот, в которые по договору, забивать мог определенное сильно ограниченное количество шайб в сезон, Тема легко, так, чтобы не увидел никто, улыбнулся. Вспомнил первый день их знакомства. Это мистер-педантичность-все-люди-как-люди-а-ясупер-звезда опаздывал на встречу руководства, где собирались обычно тренеры, капитаны и тд. Пока не было его, им коротенько рассказали о всех некислых заслугах Акинфеева, призывая быть повежливее, а то «не каждый же день такие звезды захаживают». Не сказать, что Дзюба не интересовался фигурным катанием, даже видел раз выступление этого Игоря. Ну что сказать, профессионал своего дела. Мужчина не смог все же себе признаться, что немного завидует фигуристу. Ведь он мог позволить себе побеждать и прекрасно это делал, не оставляя вопросов у судей, он мог жить, свободно летать, и не быть привязанным и обремененным чем-то, как он сам… А потом влетел он, как вихрь, извиняясь за опоздание, говоря что-то про столичные пробки. Черное строгое пальто обтягивало тонкий стан, а избавившись от него, Акинфеев остался в темной футболке и обтягивающих джинсах. Боле не казался он хрупким, сквозь легкую ткань хорошо прорисовывались линии перекатывающихся мышц. Красивый. Артем тогда было хотел улыбнуться, да черт возьми, почти сделал это, но тот презрительный взгляд шоколадных с зеленцой, но в свете неярких ламп кажущихся демонически-черными глаз, направленный в его сторону перечеркнул все, что только можно. Да, он номинально отвечал за все безобразие, но на практике то ничего не мог сделать, а как это Игорю объяснить, если знало об этом где-то пять самых близких людей? Да и потом их пути разошлись, если не считать регулярных перепалок и беспочвенной ненависти. Но все-таки самолюбие Дзюбы очень тешило то, что только с ним мужчина показывал свои реальные эмоции и злость, потому что за пределами спортивной площадки Акинфеев опять превращался в безэмоциональную сомнамбулу. На самом деле Дзюба где-то очень глубоко в душе все же восхищался этой скульптурой, когда тот виртуозно исполнял программу на льду. Все эти аксели, мощные прыжки, а главное, настоящие чувства, которые непробиваемый по жизни Акинфеев показывал почему-то только на льду, оставаясь один на один со стихией, такие живые, проникновенные, заставляющие верить в эту игру. Как же по нему театральный плачет. Да только Артему удалось на подсознательном уровне понять, что не игра это вовсе, это здесь на полу, на земле Игорь каменел, черствел, лицо вытягивалось, а между низко посаженными бровями снова пролегала эта извечная складка, делая ее обладателя еще более зловещим, хотя, кажется, куда уж больше, и только там мог не сдерживаться, жить не понарошку. Но никому, кроме него самого, об этом знать не обязательно совсем, определенно незачем… — Так, парни, играете сегодня не важно, Дзюба, прекрати уже клюшку обнимать, как бабу, сроднился блин, соберитесь, и чтобы завтра на тренировке огурцами. Всем до завтра. — Черчесов выгнал всех с арены, выдергивая Артема из своих далеких от реальности мыслей, поторапливая шлепком по большой спине. Станислав Саламович стал для него небольшим проблесков в серых безжизненных буднях. Он был тем здравомыслящим человеком, который помнил заслуги клуба, понимая при этом всю ситуацию, чуть скрашивал напряжение, пошутит где, сборы устроит по своей инициативе… Тема понимал, что это все, что он может сделать, это было даже понятно по извиняющемуся взгляду, прятавшемуся за напускной строгостью и прикрикиваниями. А так, мужик он был мировой, умел договориться и с теми, и с теми, поэтому держался так долго на посту главного тренера. Да и за это спасибо. Артем был искренне ему благодарен, также, как и многие в команде. За этими мыслями Артем и не заметил, как уже собрался, и волоча огромную сумку к выходу, сухо попрощался с ребятами. Выйдя на морозный воздух в раннюю темноту, освещаемую прожекторами со стадиона, побрел к припаркованной тут же черной красавице. Выпить, ему точно надо выпить, слишком много он позволил себе погрузиться в воспоминания. Слава богу, хорошим плюсом было то, что в плане питания и привычек их никто не ограничивал, если, конечно, не считать дружеских советов Саламыча. Уже через минуту, яростно вдавливая педаль газа в пол, мужчина несся по ярким улицам города в любимое заведение в центре. *** Игорь же давно уже был дома. Сидя в большом кожаном кресле пытался читать, попивая крепкий ромашковый чай, но все его мысли и соображения в данный конкретный момент были сосредоточены вокруг одного единственного человека. И в итоге тихо простонав, после пяти попыток запомнить, что написано в дурацком абзаце, мужчина отбросил книгу в сторону и прикрыл лицо руками. Спина ссутулилась, а локти резко опустились на колени. Чертов Артем Дзюба. Игорь искренне не понимал, почему и, главное, за что его ненавидят. Вот почему он не выносит хоккеиста, тот легко и без колебаний мог ответить. Грубиян и урод. Что уж говорить про этот известный нелестными слухами клуб? Да, слышал он, что и не виноват Дзюба вовсе, что весь из себя титулованный, даже про тренера их слышал, сочувствовал, ведь человеческое-то ему не чуждо, но блин, раз весь из себя правильный, ушел бы. Через скандал, потерю места и статуса, ушел бы, сохранив честь и достоинство, отказался бы позорить родину, так нет же, сам теперь начал. Ну никак не могло в игоревой голове отложиться все это. Не видел он логики, хоть и понимал, что далеко не все знает. Но спрашивать Артема он не собирался, тем более никого из его команды. Подумают еще мало ли чего, да и не должно его это волновать вообще. Хорошо, что здесь дали зал, и теперь не надо ехать аж на север города, все рядом сейчас. Наспех ополоснувшись прохладной водой, Акинфеев вышел из душа такой же угрюмый. На душе скреблись пресловутые кошки, хотелось просто завыть, хотя нет, Игорю просто жизненно необходимо стало вдруг найти Артема, где бы он ни был, встряхнуть хорошенько и заорать прямо в ухо, чтобы тот сказал раз и навсегда, да что ему так не нравится в фигуристе…? На самом деле Акинфеев привык быть в центре всеобщего внимания. Будучи любимцем и фаворитом всех судей, тренеров, простых людей, везде и всегда встречал восхищения и похвалы. На светских раутах бывал чаще, чем дома. Даже уставал от такого наплыва фанатов и фанаток. От последних страдал особенно сильно. Признания в любви, записочки под дверь, в шкафчик раздевалки, смски и звонки с непонятных номеров. Сначала все казалось новым и интересным, но вскоре наскучило, также как и постоянное большое количество денег, предложений зароботка и все прочее. Поэтому Игорь просто бросил все это, купив небольшую квартирку здесь, рядом с ледовой ареной, и посвятил себя занятиям и подготовке к соревнованиям. Меньше всего хотел заразиться звездной болезнью, видел ведь, что происходило со многими его бывшими теперь, но когда-то, как и он, подающими большие надежды, коллегами. А внимание от Дзюбы было другое, в нем была иррациональная агрессия, которая реально оскорбляла и задевала Игоря. С одной стороны, ему это было неким напоминанием о том, что он тоже простой человек, не надо так бурно реагировать, а просто не раздувать свое эго. Ведь с кем не бывает? У всех есть хейтеры, так что же теперь, но все же, Акинфеев надеялся, что пережил времена критики и пристального оценивания, а сейчас мог наслаждаться признанием и любовью, но поторопился. С другой стороны, он все сильнее хотел понять, от чего именно этому вечно небритому брутальному парню удается вытащить все злость с Игоря, будто специально напрашиваясь. Почему именно этому человеку он открывает душу? Игорь не привык показывать все, что творится внутри, но в общении с ним, все переворачивалось, и Акинфеев вновь ощущал себя ущемленным подростком, как в начале блистательной карьеры. Какая-то неведомая сила раз за разом спускала его с тормозов, заставляла кричать, отвечать на оскорбления, уподобляться этому обществу… Глаза быстро начали слипаться, мозг слишком быстро устал от подобных терзаний и уже отключался, проваливая хозяина в царство морфея. И через несколько минут Игорь мирно сопел, успев воспомнить только завести будильник на пять, потому что сам сегодня попросил себе у директора клуба дополнителтную тренировку вместо хоккейной команды, потому что на носу крупные соревнования, а эти бездари вылетели, кто бы сомневался, из Кубка и теперь могли расслабиться на пару месяцев…