В хоккей играют настоящие мужчины

Артем гнал по улице города, нагло нарушая скоростной режим, подрезал, но если быть честным, искусно маневрировал между автомобилями. Как черный вихрь, несся прочь, улетая от всех преследовавших его навязчивых мыслей, они настигали, казалось, вот-вот воспоминания снова захлеснут сознание, и ему вдруг захочется уехать домой, купив перед этим несколько бутылок чего угодно высокоградусного, запереться и пиздострадать в одиночестве, как это происходило на прошлой неделе.Нет, не сегодня, сейчас ему надо расслабиться в абсолютно другой обстановке. Машина резво свернула во двор, подъезжая не к главному входу, где уже стояло огромное количество элитных автомобилей всех мастей, а следуя далее за угол. В отличие от яркой облицовки клуба со стороны улицы, здесь обстановка была не столь пафосная, это место ознаменовывали несколько стоящих поодаль от большой двери мужчин в костюмах, которые о чем-то тихо переговаривались. И хоть даже отсюда был слышен шум толпы как спереди заведения, так и изнутри него, здесь не было фонарей, а через несколько метров начиналось полесье, а затем и густой ельник. Поэтому свет фар BMW Артема озарил этот темный закуток, проявляя темноту, открывая темные секреты и чужие тайны. Гулкий хлопок двери машины заставил мужчин повторно оглянуться на незваного гостя, так вероломно нарушившего эту интимную атмосферу, и наконец выбросив по очереди окурки в близлежащую урну, они удалились в недра заведения, оставляя металлическую дверь незапертой. Поставив нажимом кнопки сигнализацию и последний раз глянув на свою малышку, Артем скрылся за дверью, сегодня он точно не сядет за руль… Миновав общий зал, в котором только началось основное действо, несколько других помещений, прошел далеко вглубь, поднимаясь затем на второй этаж. Здесь были вип-комнаты, кабинеты и закрытые места с инвентарем для особых клиентов. Дзюба целенаправленно шел вперед, останавливаясь в конце хорошо освещенного коридора.  — Да. — Наконец прозвучал долгожданный телефонный звонок, и достав телефон, мужчина уже жадно ловил ее голос. — Я уже на месте, да. Понял тебя, сейчас подойду. — Легко развернувшись на пятках, Артем пошел налево, преодолевая преграду в виде двух дверей и вошел наконец в уютную приват-комнату.  — Ну здравствуй, Тема. — Высокая темноволосая женщина, сидевшая до этого в большом кожаном кресле встала, туша, судя по длине, только что начатую тонкую сигарету. Сделала шаг, оказываясь около мило улыбающегося Дзюбы. — Я соскучилась. — В ее глазах дьявольский огонек, ох как любит Артем этот ее тон, манеру разговаривать и этот своеобразный шарм, перепутанный с запахом табака и какого-то терпкого парфюма. Он знает, его она ждет гораздо больше остальных… — Я тоже. — Наконец мужчина отвечает, крепко обнимая ее за талию, зарывается носом в душистые пышные волосы. Но женщина отрывается, мгновенно вырываясь из объятий, медленно отходит назад, присаживаясь на краешек винтажной кровати, тут же беря в руку дольку апельсина. — Неважно выглядишь, случилось что-то? — Ее изящные тонкие брови поползли вверх, карие глаза широко распахнулись, и аккуратно хлопнув ладонью рядом с собой, она поманила Дзюбу к себе. В этом жесте была та щемящая нежность и забота, с которой мужчина встречался только единожды, в детстве, когда общался со своей матерью… — Нет, просто устал. — Он подошел ближе, нависая, смотря сверху вниз, и тоже взял с тарелки кусочек цитруса. Поднеся его ко рту, Артем на секунду замер, вдыхая приятный аромат фрукта; сюда бы определенно подошел шоколадный ликер, а лучше хороший бурбон, да, определенно. — Есть выпить? — Он спросил почти шепотом, как будто о чем-то личном. — Спрашиваешь… Возьми на полке сверху, бокалы — там же. — Голос ее был немного грубоватый от постоянного курения, но это только прибавляло какой-то таинственности и загадочности. Пройдя к окну, Артем приоткрыл дверь небольшого серванта, извлекая из глубины бутылку его любимого алкоголя, и внутри сразу потеплело, да уж, чертовка, знает, что он любит больше всего, черт возьми, и пару глубоких бакалов. Это его вечер, его женщина, его мир. Разлив напиток, Артем передал один бокал женщине, сам взял свой, вынося руку с ним вперед, посмотрел вдаль, в окно, откуда были видны пылающие огни его спорткомплекса, а вместе с ними пылала и его душа, горькая, пропитанная кровью и спиртом, выжженная, черная, переодически ноющая… — Что ж, давай выпьем за любовь, которой нет, за удачу, которая утекает, и за великих людей, которые уходят так рано. — Голос чуть сорвался с шепота в громкий вздох, и Артем залпом осушил фужер, тут же смотря на явно обеспокоенную его состоянием спутницу. Ее пухлые губы осторожно обхватили край тонкого стекла, и черная жидкость потекла в нее большими глотками. Одновременно она впивалась взглядом в глаза Артема, ища ответы на свои вопросы в них, но там читалась только лишь вселенская тоска. Конечно, она догадывалась, что творится с человеком напротив, слишком хорошо за эти годы она успела его изучить, но просто учтиво молчала сейчас. Незачем трогать прошлое, захочет и сам все потом расскажет… Единственное, что больно кольнуло ее, казалось, уже каменное сердце, это слова мужчины об отсутствии любви. Нет, она не могла надеяться на что-либо большее, чем частые встречи, понимала, что это банальная привязанность и удобство в пользовании чужим телом в удовлетворении своих низших потребностей, чего уж тут таить, хотя не отрицала, что ее тоже все устраивает в этих отношениях, если их можно так назвать, но сложно описать, что она почувствовала в тот момент. Обиду? Ревность? Разочарование? Ненужные теперь чувства. Бред… Взгляд Артема переместился с окна на женщину, глаза в глаза, алкоголь хлынул в голову, и резко отставляя бутыль, Дзюба забрал из ее пальцев бокал, переставляя все на прикроватную тумбу. Она поймала в его глазах ответный огонек, откинула волосы в стороны и резко встала, буквально врезаясь в закипающего от желания Дзюбу. Наконец, вот он, ее Темочка, с его рвением в бой и диким азартом, вот он неприрученный зверь, которому подчинилась еще давно и теперь зависима, пропала в океане глаз, попала в оковы окутывающей хрипотцы бархатистого голоса… Ее губы накрыли его, она резко потянула мужчину на себя, опускаясь на прогибающуюся по тяжестью тел кровать. Комната наполнилась сдавленными стонами, холод одиночества отступал, давал место для двух сердец, бьющихся в унисон, для двух одиноких душ, находящих выход из заперти только в присутствии друг друга. Огромная кровяная луна сияла над городом, погрузившимся в иную ночную жизнь. Внизу гремела какая-то попсовая песня в диком темпе, невольно заставляя двигаться, приковывала, как сильнодействующие психотропные. Неон, огни, кислотные и ярко-желтые тона, пьяная танцующая толпа, и два человека, слившихся в своем грязном танце, обладая единственным желанием насытиться… *** Игорь проснулся от какого-то странного сна, кажется ему снились соревнования. Вот он плавно катится вдоль борта, ловя на себе восхищенные взгляды зрителей, упиваясь этим чувством легкости, вот выезжает в центр, музыка все тревожнее, и он должен сделать прыжок, но вдруг переносится в квартиру к Тошину… Омон, они, прижатые к стенам, крики и ругательства, запах алкоголя… Акинфеев тряхнул головой, прогоняя дрему вместе с воспоминаниями о кошмаре. На часах пол второго ночи, вставать ему в пять. Он сел вертикально, тело заныло, напоминая о последствиях серьезных перегрузок, рука медленно легла на растрепанные мокрые волосы. Мужчина посмотрел в темное окно, и все-таки решив, что ложиться уже бессмысленно, отправился босиком на кухню, попутно натягивая теплый темно-синий халат. Он заварил эспрессо в кофемашине и сел за стол, продолжая о чем-то размышлять, проводя пальцами по поверхности деревянного стола. Сегодня его ждал действительно трудный день. ***  — Игорь, подожди. — Мужчина, наконец, вышел из своего незамысловатого «укрытия», где уже полчаса наблюдал за тренирующимся Акинфеевым. Фигурист развернулся на сто восемьдесят, немного смутившись от крика незнакомца, но быстро поняв, кто перед ним стоит, нехотя подошел ближе ради вынужденного рукопожатия. — Валентин Павлович… Что вы здесь делаете? —Ввзгляд из жизнерадостного и горящего, такого, как бывал у него только во время тренировок, стал твердым, кулаки непроизвольно сжались, громко захрустев, что так и не смогло укрыться от собеседника. — Расслабься, я пришел только поговорить, выслушай. — Руки мужчины мгновенно поднялись на уровень груди в усмиряющем жесте. Игорь же сложил свои на груди, желая побыстрее убраться отсюда и никогда не видеть перед собой этого человека, но интерес от того, что же такого он может сказать рос в геометрической прогрессии с попытками Валентина достать какие-то бумаги из черной плетеной папки. — Успокоился? Пойдем присядем. — Они неспешно дошли до ближайшей раздевалки, мужчина шел после Игоря, вежливо пропуская его первым в дверь, а затем, оглянувшись по сторонам, зашел сам и плотно прикрыл ее за собой.  — Валентин Павлович, я отлично знаю, что вы хотите ска… — Игорь, ты должен вернуться. — Он внимательно следил за реакцией в миг напрягшегося Акинфеева, понимая, что разговор выйдет тяжелый, но отступать точно не собирался. — Нет… Если вы пришли, чтобы просить за всех, то можете смело их разочаровать, я остаюсь. — Пальцы Игоря чуть подрагивали, то ли от злости, то ли от волнения, он колебался все еще, видя это измученное лицо и темные радужки вечно прищуренных глаз, но вспомнив что-то посмотрел с такой решительностью, что мужчина сделал шаг назад от греха подальше. — Пойми… — Валентин сделал долгую паузу, переводя взгляд на серую стену, будто ища там ответ на все свои вопросы, потер пальцами внезапно зачесавшуюся переносицу. — Ты еще в очень хорошей форме, никто даже не думал от тебя отказываться, все с нетерпением ждут, когда ты наконец одумаешься. — Игорь молчал. Ему было искренне жаль всех людей, которые буквально взрастили его, но нет, он принял решение еще месяц назад. Показывать слабину нельзя, мужчина виноват, а Акинфеев слишком много мог потерять, если уже не потерял.  — Я не могу. Вы прекрасно знаете причины. Если тренерскому штабу нужное подробное описание всей ситуации в деталях со всеми вытекающими… — голос не вовремя дрогнул, — я готов представить все в лучшей форме. Мужчина аккуратно потер пальцами резко заболевшие виски, о чем-то долго думая… — Мальчик мой, на кону честь и твоя, и моя, впереди большие соревнования, Анна Вячеславовна лично просит тебя вернуться и выступить. Потом ты можешь решать. — Наконец-то осмелясь поднять взгляд, Валентин натолкнулся на волевой профиль задумавшегося Акинфеева. О эта его привычка, выработанная с детства, «…сидеть и стоять, хоть в метро, хоть за чашкой кофе одному в доме, но шейный отдел позвоночника должен находиться на одной линии с копчиком…» Разум его произносил эту фразу голосом первого тренера Игорька, Марии Александровны. Для всех она не была «тренершей», до вплоть до дергающегося глаза терпеть не могла, когда произносили это слово, считала его оскорблением, она была именно тренером, наставником, проводником… Кажется, Игорь на секунду тоже о чем-то задумался, складка между бровями ушла, лицо расслабилось, надевая легкую полуулыбку, различимую лишь по чуть приподнятым краешкам тонких губ, но тут же нахмурился, кивая самому себе несколько раз подряд. — А что потом? Еще одни и еще? Я не в силах уйти второй раз. Мы договаривались, что этап Гран-При был последним, ваши слова? — Взор метнулся в сторону мужчины и назад, в пол. — Ты сказал тогда, что тебе нужно время подумать.  — Вы упустили важное. Я оповестил всех, что почти решил, и если захочу остаться здесь, я вас боле не потревожу. — Мысли беспорядочно летали в голове, нервы были на пределе. Его так и не поняли. Опять.  Почему меня нельзя оставить в покое? Вы боитесь скандала? Так почему же вы не можете свалить все еще раз на меня? М? Опыт же имеется? — Акинфеев резко встал, обходя кругом быстро выпрямившегося от неожиданности его маневра Валентина. — Да не в чертовых выступлениях дело, как вы не поймете. Где я — там вы, где вы — там Тошин, а он придет, не сомневайтесь, и снова втянет меня в чертову авантюру. — Глаза налились кровью от напряжения, ноги сами понесли в сторону, нужно было срочно опереться хоть обо что-то, и первым на пути попалось бетонное препятствие. Сложа ладони в замок перед собой и утыкаясь горячим лбом в стену напротив, Игорь смутно вспоминал тот вечер. После тренировки его лучший тогда друг предложил продолжить вечер у знакомого, и хоть Игорь прекрасно догадывался, что это будет за времяпрепровождение под предлогом расслабиться и отвлечься от спортивной рутины, но под напором товарища отказаться все-таки не смог. Чувство тревоги и беспричинное на первый взгляд беспокойство не отпускали и по дороге до автомобиля, и пока мчались по ночному городу под непринужденные разговоры. *** Они сидели за столом впятером, что изначально не понравилось насторожившемуся Акинфееву; ведь хозяин никогда не собирал стольких игроков в одном месте в одно время. Мужчины порядочно выпивали между «турами», уже изрядно пьянея, не сильно контролируя ни ставки, ни свои возможности по выплатам долгов, которых уже порядочно накопилось и так. В какой-то момент Игорь просто встал и направился к выходу. Слава богам, его никто не заметил, может из-за алкоголя, а может потому, что давно забили на умудрившегося в этот раз откосить от выпивки и непосредственно игры, заделавшегося в наблюдатели мужчину. А ему просто осточертели эти заплывшие красные лица, тошнота резко подступила, и нужен был если не глоток воздуха, то хотя бы для начала выбраться из духоты, сопровождаемой звуками биения друг о друга пустых бутылок и стаканов, бессвязных бормотаний и громких нецензурных восклицаний. В этот момент он просто понял, насколько устал от этого всего. То самое внезапное осознание, как инстинкт самосохранения, словно сигнал о том, что в этой жизни надо что-то менять, жизненно необходимо. Быстро натянув куртку и забрав спортивную сумку из коридора, Акинфеев наконец выбрался на лестничную клетку, очередной раз сильно кривясь, вместо глубокого вздоха глухо закашливаясь от едкого сигаретного дыма. Здесь же валялись еще дымящиеся окурки. И еще элитный дом, называется… Он тогда подумал еще о бедной уборщице. Хотел было идти к лифту, но металлические двери разъехались, выпуская четырех омоновцев. Сейчас же из-за перегородки с лестничного пролета выскочило еще трое. Акинфеев не успел сообразить, как был резко прижат к стене, пытаясь понять, о чем его настойчиво спрашивает мужик с автоматом наперевес… *** Дело удалось замять до начала судебного процесса через неделю после удачного взятия подпольного казино-игральной. Уж очень не хотелось светиться его постоянным посетителям, скажем так, не последним и небезызвестным людям. Хоть Игорь и проходил бы в этом всем как свидетель, но ситуация лишний раз ему доказала, что нужно выбираться из этого болота как можно скорее и желательно безболезненно. Но последнее так и не сбылось. Его уход из криминальной системы тащил за собой еще много пунктов и условий. Ведь попав сюда через директора спорткомплекса, видя в постоянных завсегдатаях и других представителей его же спортивной организации, Игорь не мог жить среди них, будто ничего не произошло. К сожалению, единственным вариантом было уйти совсем, полностью оборвать все связи. Потому что вариант остаться и терпеть все тяготы «веселой» жизни он даже не рассматривал в принципе… ***  — Игорь, это крайне важно, и ты сам понимаешь, кто за этим стоит. Твои капризы, — пальцы мужчины изобразили кавычки, — пусть и небеспочвенные, но никто «там» — Валентин многозначительно указал пальцем куда-то вверх, — не поймет… — И, вот, — он протянул фигуристу те самые бумаги, которые уже полчаса напряженного разговора самозабвенно теребил в руках, чуть сминая концы. — Это договор, здесь же страховка, сам все видишь… Ну и сумма. Это лично от Петра Львовича. — Валентин перешел на тихий шепот, будто опасаясь быть услышанным кем-то, кроме округлившего глаза Игоря. — Он настоятельно просит тебя подумать хорошенько. Одни соревнования, Игорь, одни… Наконец ознакомившись со всеми документами, прочитав все от корки до корки под насмешливый взгляд мужчины, Игорь сложил все обратно в папку, пытаясь вспомнить, ни чего ли он не пропустил, и протянул все обратно. Встал и быстрым шагом подошел к запертой двери. Одновременно накидывая тяжелый рюкзак на правое плечо.  — Я подумаю, завтра позвоню к вечеру. — Хотел уже было выйти… — И, — остановился, оборачиваясь и смотря на повернувшегося в ответ удивленного Валентина. — Передайте, что мне не нужны деньги. — Теперь довольный своим ответом, оставил дверь открытой настежь и покинул помещение под широкую улыбку мужчины. Вот это его родной Игорек, бойкий мальчишка с понятиями чести и нравственности. А он так боялся навсегда потерять его в черством, вечно хмуром Игоре Владимировиче… *** Артем проснулся в девять в уже пустой остывшей кровати. Он, конечно, понимал, что Крис нужно идти, клиенты не ждут, и зарабатывая в сфере именно такого обслуживания, она вообще не принадлежит себе. Но в отличие от всех прошлых разов, сейчас не было того пресловутого чувства полного удовлетворения, была странная пустота, и впервые, ощущение неправильности происходящего. Дзюба отмахнулся от этих мыслей. Не до них сейчас. На столе заботливо оставлена бутылка воды и таблетки. Тема очередной раз улыбнулся такому великодушию и аккуратно поднялся с постели. Перед встречей с «подругой» Дзюба выпил уже бутылку чего-то там, кажется, бальзама, подаренного когда-то и теперь одиноко стоящего в машине только из -за красивой темной бутылочки и памятной надписи на ней «Лучшему игроку». Улыбка вмиг сменилась на горькую усмешку. Да уж, ирония та еще… Жизнь, сука, любит и пошутить, и носом тебя в дерьмо тыкнуть, как бы ты от него не бежал, как бы не избегал. Вот они, мол, твои косяки, никуда не делись… Ступил осторожно в сторону валяющейся одежды, и мир покачнулся, заставляя осесть на пол и прикрыть глаза на несколько секунд. Наконец взор сфокусировался, и конечности начали в полной мере слушать своего непутевого хозяина. Одевшись, Дзюба посмотрел в зеркало на двери, оценил свой вид как приемлемо допустимый для посетителя данного заведения и человека, только вышедшего из комнаты развлечений, и быстро пошел к машине. Сегодня у него еще тренировка вечером. *** Игорь был вымотан не только физически после двухчасовой тренировки, но теперь еще и морально от разговора с одним из своих кураторов. Ему так надоело, что его продолжают постоянно дергать, хотя он ясно дал понять, что пусть устроят хоть разборки, хоть вся информация вылезет на всеобщее обозрение, и его обвинят в предательстве и дезертирстве, но своя жизнь ему во сто крат дороже. Идя вдоль по коридору, с кем-то отвлеченно здороваясь, он размышлял над словами Валентина. В принципе, они обладали здравым смыслом, с одной стороны, мужчина был прав; полноценный уход Игоря, по крайней мере сейчас, вызвал бы бурю негодования буквально у всех от мала до велика, с другой стороны Акинфеев прекрасно понимал, на каких деньгах в том числе это все держится, кто за этим стоит, и противиться этому потоку просто не имел ни сил, ни возможностей. С одной стороны, это сравнительно небольшой турнир, не являющийся пропуском на другие, более крупные соревнования, с другой стороны, его не забыли, его помнят, а что если захотят отомстить и вспомнить прошлые заслуги? Тогда это уже будет просто сенсация, фигурист Сборной России, победитель и призер многочисленных соревнований, впутался в криминал, притом хорошо так углубился, чуть не пошел свидетелем, а мог-то вообще соучастником… Хотя если его до сих пор не сдали, может все же обойдется? Получше натягивая толстовку под горло, Игорь вышел на улицу.