В хоккей играют настоящие мужчины

— Ох ебать они тут гей-клуб устроили… — Дзюба вальяжно прошествовал к ближайшему ряду сидений и поместил свое прекрасное тело на одном из них. — Че ты тут уселся, присоединиться захотел? — Артем многозначительно взглянул через плечо на довольного Кокорина. — Юморист хренов… Дай на девчонок посмотреть. — Он перевел взгляд на лед, останавливаясь на Игоре, стоявшем на середине арены с компанией.  — Игорь Владимирович, — Сашка испугался своей внезапной смелости и замялся, — Марио сказал, что вы еще занимаетесь… Не могли бы вы, если не трудно, показать какой-нибудь маленький элементик, очень хочется увидеть эти всякие аксели вживую. — Да что же ты меня так старишь, Сань. Я Игорь. Просто Игорь. — Акинфеев улыбнулся смутившемуся Саше и посмотрел на Марио. — Без проблем вообще. Сначала он хотел прыгнуть привычные полтора оборота, и почти сделал это, но в этот момент тяжелые двери распахнулись, и в зал вошла группа смеющихся девушек, прибывших, видимо, на мероприятие. Игорь невольно проследил за ними взглядом. Одна из них, узнав знаменитого фигуриста, притихла и подошла к борту, и вслед за ней остальные. На верхнюю трибуну хлынули люди, проходя ближе к центру, тут же замолкая и устремляя взгляды на лед. Игорь опустил голову, тяжело выдыхая. Пора бы идти отсюда… Вдруг его озарило. Он выступит на этих чертовых соревнованиях, как его просят, если один маленький перфоманс, что он задумал, удастся сейчас безупречно. Ему плевать было на столь детский договор с самим собой, но, черт возьми, если бог существует, Игорю как никогда нужен его знак. Мужчина молча отъехал от парней и не торопясь поднял руки, распрямляясь. Красивое тело вытянулось, суставы кое-где перещелкнули, вставая на место. Пока Игорь готовился, Марио потихоньку толкнул ребят к выходу с арены. Акинфеев почувствовал, как его тело наполняется давно забытыми ощущениями, моложавая прыть снова захватывает, как раньше. Медленно выехав на середину площадки, Игорь остановился. Часто наступает такой момент, когда тебе нужно доказать что-то уже не окружающим, но себе. Понять, из чего все-таки выковано тело и воля, ощутить, сколько остается до предела… Все живое в этом зале затихло, и даже Дзюба замолчал. Кокорин хотел что-то сказать про бревно, но в этот момент повисшее над ареной напряжение лопнуло вместе с характерным ударом конька об лед. Акинфеев сорвался с места в бок, быстро набирая скорость. Достигнув борта, он резко завернул и понесся по кромке льда мимо восхищенных парней. Отталкиваясь мощными ногами, он двигался все быстрее по кругу, сильно накренясь из-за слишком маленького угла поворота. Резко срезав, за долю секунду мужчина достиг середины арены. Прыжок. Из-за силы разгона получившийся гораздо выше, чем надо. Спружинив, Игорь прыгнул еще один и еще. Далее вытянулся, тут же поднимая ногу и продолжая закручиваться в идеальном шпагате. Элементы сменяли друг друга с невероятной скоростью: невысокий лутц сменился волчком, когда мужчина, казалось, вот-вот заденет коньком вытянутой ноги лед, но сильным махом он вспорхнул, уходя в глубокий бильман. Все вокруг перестало иметь значение, сосредотачиваясь в Игоре стальным напряжением на кончиках пальцев. Точность и выверенность всех малейших движений отдавалась уверенностью на грани фола. Дзюба завис, не отводя взгляд от тонкого стана совершающего все новые подвиги фигуриста. Вот сейчас, именно в эти секунды, он видел, как Игорь жил. Неподдельные живые эмоции читались на бледном лице, и, кажется, Артем и забыл, как выглядит вечно хмурый Акинфеев в обычной жизни. Вот оно, бушующее море, вот он где характер и сила человеческой души. Выехав из акселя на страдл, Игорь легко приземлился, делая резкий рывок и уходя в мощные кручения. Он откинул голову назад и прикрыл глаза, чувствуя, как тело отзывается легкой болью в груди от нехватки воздуха. Прямо здесь и сейчас не было ни холода, ни надежды, ни разочарования, был лишь он и лед. Но все это он проделывал тысячи раз, почему бы не… Собрав силы, он вывернулся и оттолкнулся ото льда, совершая сальто назад… Еще мгновение, и мужчина выпрямился, подъезжая в сторону трибуны. Привычный взор наверх, и Дзюба столкнулся взглядом с Игорем. Последний не осознавал, на кого смотрел: мозг под действием адреналина отказывался воспринимать действительность, глаза нещадно слезились. Скользнула лишь мысль о том, что он должен срочно позвонить. Тишина взорвалась аплодисментами заметно заполнившегося за это время зала. Прошло всего несколько десятков секунд, но для него это время растянулось в вечность. Наконец опустив голову, тяжело дышащий Игорь отмер и ощутил, как тут на самом деле холодно. Звонок. Ему нужен мобильник. Сорвавшись с места, напрочь забывая и про Марио и про его друзей, Акинфеев помчался в раздевалку. — Теперь понятно, почему он такой ебнутый. Надо ж, столько крутиться, у любого кукуха съедет. — Кокорин усмехнулся и повернулся к Дзюбе. Тот продолжал завороженно смотреть перед собой. — Хэй, Хьюстон, Земля вызывает, алло. — Артем медленно перевел потяжелевший взгляд на Сашу, который только хотел потянуться дать другу подзатыльник, просто молча встал и пошел к выходу. Саша также встал, вздохнул и поплелся за ним, бурча под нос. — И кто тут еще ебнутый… ***  — Добрый вечер, Валентин Павлович… В общем, я согласен. — Игорь выдохнул, но чувства сожаления, которое он испытывал ранее, не было. Сейчас все так, как и должно быть.  — Отлично. Просто замечательно. Так, тогда встретимся через несколько дней, я пока не в городе, позвоню. — Хорошо. — Отложив смартфон в сумку, Акинфеев вспомнил, что не попрощался с ребятами. Наскоро одевшись, он вышел в холл. Марио и оба Александра уже в верхней одежде стояли около гардероба. — Прошу прощения, что так поспешно удалился, вспомнил о важном звонке. — Запыхавшийся Игорь виновато улыбнулся. — Это было потрясающе! — Головин стремительно обернулся и с таким искренним восторгом посмотрел на него, что Игорю пришлось смутиться второй раз за день. — Игорь, у меня даже нет слов, вы настоящий профессионал… — Ерохин пожал руку Акинфееву. — Это лишнее, правда. — Марио несильно стукнул Игоря по плечу. — Эти русские барашки такие скромники, — со смехом он отшатнулся от грозного Игоря, в шутку размахнувшегося для пинка. — Ладно, — Фернандес подошел обратно, — тебя ждать? Я хочу подвезти парней, потом могли бы с тобой заехать в Старбакс. — Нет, Мариш, я на машине, домой поскачу, устал. — Акинфеев улыбнулся и уже громче попрощался с остальными. — Тогда до завтра. — Марио помахал и удалился на улицу. Мужчина хотел сунуть руку в карман за ключами, но понял, что забыл олимпийку висящей на борту арены. И насколько ему не хотелось туда, он кинул сумку на диван и пошел. Пропажа нашлась быстро. Забрав вещь, Игорь хотел было открыть дверь обратно в холл, но его опередили. Чуть не сбивший его Кокорин замолчал и уставился на Акинфеева. Тут же удивление на его лице сменилось гаденькой гримасой, и, сделав неуклюжее подобие реверанса, он вытянул руки и поклонился. Игорь же, привыкший к тому, что после этого Дзюба завершает весь концерт заключительной изюминкой на торте издевательства, либо скажет что-то, либо еще что похуже, выжидающе посмотрел на Артема. Но хоккеист лишь смерил его серьезным взглядом и прошел дальше, дергая за собой офигевшего сокомандника. Дверь за Игорем закрылась, и Кокорин треснул Дзюбу по плечу, поворачивая к себе. — Я чет не понял, че происходит. — А разве что-то должно? — Дзюба отвел взгляд в сторону. — Сука, Дзюбиньо, я серьезно, то ты пялишь на него как баран на новые ворота, то теперь это…  — Отвали, а. И от меня и от него. — Вырвавшись, Артем медленно пошел дальше по коридору. Еще бы он знал, что происходит. Просто в какой-то момент от ненависти ничего не осталось, и вся агрессия, направленная в сторону фигуриста, по сути была лишь интересом, проявляемым в столь изощренной форме. Когда они встретились взглядами тогда, в Артеме что-то перевернулось. За все предыдущие месяцы у него было столько проблем, что ненавидел он все — и себя, и Игоря, и ему как-то легче становилось при мысли, что источник его проблем вполне осязаем. Но сейчас он посмотрел в эти глаза и увидел обиду и боль, пусть скрытые за недюжинной силой. И ему стало так противно от самого себя, в кого же он превратился… Дзюба серьезно взглянул на отвлекшегося Кокорина. Не поймет… *** Быстро выехав с парковки, Игорь скривился. Что задумали эти остолопы? Явно что-то убогое, в их стиле. Мужчине не впервой было выдерживать их приколы, но единственное, чего он действительно опасался, так это получить травму из-за этих двоих накануне соревнований. Всю дорогу Акинфеев пытался отвлечься от мрачных мыслей, но физиономия Дзюбы раз за разом вставала перед глазами, и мужчина злился, нервно постукивая пальцами по обшивке руля. Кое-как вспомнив, что хорошо бы купить что-то к ужину, Игорь, вырулив на перекресток, дал газу. Черная иномарка, несущаяся наперекор ему на гаснущий желтый свет, озарила ксеноном левый борт, и все, что успел сделать Игорь, резко отрулить вправо. Последнее, что помнил мужчина, был противный звук оглушающей сигналки, и искаженное ужасом лицо молодого паренька за рулем напротив........ *** Поднимающий штангу Дзюба опустил инструмент и обернулся на звонящий телефон директора спорткомплекса, с которым нередко занимался вместе. Тот оставил тренажер и невозмутимо ответил, тут же мрачнея.  — Че там? — Акинфеев попал в аварию… *** Собственный кашель разбудил мужчину. На следующее утро чувствовал он себя неплохо, помнил все, что с ним было накануне. Второй водила тоже успел вывернуть руль в сторону, поэтому его самого зацепило совсем немного. Но вот автомобилю повезло меньше: была снесена передняя левая часть, серьезно поврежден двигатель. Помнил, как пара подростков вызвали скорую, помнил жуткую боль в левой ступне. Помнил, как тот парень, благо, целый и невредимый, подошел к нему с извинениями и готовностью оказать материальную помощь. Помнил взволнованное лицо его лечащего врача, с которым знаком еще со времен расцвета его спортивной карьеры. Помнил все… — Ну что, герой, сказал бы я, что рад тебя видеть, но обстоятельства крайне огорчают. — Олег Иванович, приветствую, и я рад. — Чуть приподнявшись, Игорь присел на кровати и протянул врачу руку. Последовало рукопожатие, и Акинфеев не удержался, привставая и приобнимая мужчину. — Ну-ну, не шевелись особо, а то все мои старания насмарку. — Придвинув стул к кровати, доктор сел и откинул одеяло с игоревых ног. Левая нога была плотно забинтована. — Переломов и смещений нет, знаю, волнуешься, поэтому скажу сразу. Но обломок пластмассы серьезно зацепил мягкие ткани, я наложил тринадцать швов, ибо ситуация была патовая. Плюс, сделал пару блокадок с двух сторон, болеть не будет. При бережном обращении сама рана не долго потревожит, но, Игорь, ты взрослый мальчик, сам понимаешь… — Доктор внимательно посмотрел на Акинфеева. — Никаких тренировок три недели, ходить можно, но очень аккуратно и только по необходимости. Лучше проси кого-то, если что, ладненько? — Я понял. — А так здоров как бык, и причин задерживать тебя у меня нет. И так ночь пролежал. Можешь пообедать и ехать домой, все твои вещи здесь. — Врач встал и прошел к выходу.  — Спасибо… — Игорь проследил за ним взглядом, который уперся уже в закрытую дверь. Оставшись снова в одиночестве, Игорь задумался. Выступление. Об этом мужчина вспомнил только сейчас. Сморщившись, он закусил нижнюю губу. Что делать, он не знал. Пошевелив ногой, он не почувствовал неприятных ощущений. Это его слегка обрадовало, хотя в дальнейших перспективах на соревнованиях себя он не видел. И даже слабые надежды были отметены. Вероятно, никто еще из «друзей» не знал о его травме. Звонить или не звонить…? Он достал мобильник и положил перед собой. Запустив руку в волосы, Игорь стал судорожно думать, как лучше поступить. Но в итоге решив, что позвонит через пару дней, а сейчас у него будет время немного отдохнуть и придти в себя, Акинфеев просто заказал такси. *** Игорь медленно выплыл на улицу. Он зажмурился от слепящего дневного света. Так тихо и спокойно. Белые пушистые снежинки ложились на мокрый асфальт, мгновенно исчезая в общей грязной луже. Мужчина тут же провел в голове аналогию со своей жизнью, и она ему не понравилась. Как все не вовремя… Благо, восстановлению это подлежало, но почему он? Чем он заслужил и Дзюбу, и это? Почему ему просто нельзя пожить спокойно, найти кого-то своего теплого и любимого и просто жить, заниматься любимым делом, почему всегда так сложно? Приступ удушающей горечи моментально подступил к горлу. Он пахал много лет, стойко перенося суровые реалии профессионального спорта, родители хорошо его воспитали, прежде чем уйти, и он никогда не приносил боль, был верен себе и своим принципам человеколюбия. Так какого черта спустя столько лет правильной жизни он стоит один посреди большого города с деньгами, хорошо оплачиваемой работой, но все равно один? А теперь его еще и хотят запереть дома, лишая даже той отдушины в виде обожаемого катания. Игорь никогда не ощущал себя столь бессильным и загнанным, как сейчас. Его учили бороться, несмотря ни на что, выживать, пробивать себе дорогу. Так почему. Почему какие-то чертовы швы и запреты должны мешать? У него все цело, он может делать, что хочет, тем более, если нет боли. Таксист просигналил, заставив Акинфеева отвлечься от мыслей и проследовать до парковки. Нога точно не беспокоила, особенно после перевязки, когда нынешний компресс умещался в обычный кроссовок, поэтому Игорю не стоило труда запрыгнуть в низкий автомобиль. — Адрес тот же? — Снова задумавшийся мужчина не сразу ответил, поглядывая то на ногу, то на сумку. — Нет, знаете, тут спорткомплекс недалеко от больницы, давайте туда. — Как скажете. Импульсивное решение? Игорь не хотел об этом думать. Сейчас ему нужно на лед, тренироваться, делать хотя бы что-то, а не валяться с псевдопроблемой дома. ***  — Добрый день, зал свободен? — миловидная девушка посмотрела в монитор. — Через час тренировка у хоккеистов, а пока свободен. Вам ключи дать?   — Именно. *** В черную обтягивающую ткань облачились красивые икры, становясь еще выразительнее. Игорь поднялся, следом натянув такую же черную футболку. В холодной темной раздевалке пахло мазью, про которую Игорь сейчас даже не вспомнил. Он лишь коснулся ладонью повязки на ноге и с силой прижал ее, прислушиваясь к ощущениям. Ничего. Уверенно выйдя на лед, мужчина осмотрелся. Привычные серые стены, белые трибуны… Пустота и тихий шум вентиляционной системы угнетали, но и на это Игорь не обратил внимания. Он привык быть один, толпа и громкие хлопки наоборот заставляли все вспомнить. Он медленно выехал на середину и остановился. Оперевшись на левую ногу, немного присел, вытягивая правую в сторону и слегка чиркая лезвием по гладкой поверхности. Резко подняв голову, замахнулся ногой, раскручиваясь вокруг своей оси. Ему не больно. Не больно. Нет. Скорость увеличивалась, и мужчина быстро перестал видеть перед собой что-либо: натренированный вестибулярный аппарат не давал упасть, но думать о чем-либо не получалось. Игорь этого и добивался. Ведомый ему лишь известной силой, он все круче вращался на одной левой ноге, оперев правый конек о левое бедро. Он снова жил, свободный в эти секунды, он дышал полной грудью и снова не думал ни о чем. Поворот, еще раз. Зубы начинали подрагивать, но Акинфеев видел лишь свою вытянутую в сторону руку, и в голове набатом било: я не устал я не устал я не устал я не устал. Насвистывающий какую-то мелодию Дзюба, пришедший раньше остальных, вышел на трибуну попросить работника почистить лед. Артем остановился и затем тихо подошел к перилам. Увидеть сейчас тренирующегося фигуриста стало для него большой неожиданностью. Артем смотрел на Игоря и не понимал, какие именно чувства испытывает, но в этот момент он как будто еще более проникся уважением к этому странному, непонятному для него человеку. Снова Игорь вытянул правую ногу в сторону, изгибаясь всем телом, но продолжал вращаться все так же быстро, и левая нога покорно держала тонкое тело. Миг, еще один, мужчина сорвался с места и помчался вдоль ограждения, взмахивая руками для разгона. На повороте он так низко наклонился, что лезвие конька легло почти горизонтально поверхности льда, стачивая с него снег, но выпрыгнув, он понесся по прямой, затем снова заворачивая. Скорость набиралась слишком быстро, остановись, он бы пролетел еще несколько метров, прежде чем врезаться в борт, но Игорь не останавливался. Наедине со своей быстротой, гнал вперед, толкаясь всем своим существом, убегая от самого себя. Снова короткая прямая переходит в крутой поворот, Игорь опять наклоняется влево, сильно сгибая ноги в коленях… Вдруг резкая боль разрядом пронзила ступню, заставляя мужчину истошно закричать. Опорная нога подвернулась, Игорь упал, продолжая по инерции двигаться вперед, лежа на льду. От боли потемнело в глазах. Наконец замерев на месте, он инстинктивно вскрикнул и сжал зубы. Еле перевернувшись на спину, ничего не соображающий Акинфеев распахнул глаза, пытаясь на ощупь растянуть шнуровку. Тело начало бить крупной дрожью, и трясущиеся руки никак не могли снять конек. Преодолев звон в ушах и тупую боль от удара по всему телу, мужчина наконец сорвал его с ноги, отбросив в сторону. Серая ткань конька внутри пропиталась кровью, и несколько капель из него брызнули на белый лед. Игорь не чувствовал ногу, но красное пятно и стекающие с нее тонкие струи красной жидкости моментально вызвали приступ тошноты. Артем уже спускался по лестнице, услышав крик с арены. Не задумываясь, он бросился к нижнему входу и тут же выбежал на лед. Лежащий в отключке, бледный как никогда Акинфеев, окровавленная ступня и лужа крови под ней… — Твою ж мать… — Артем схватил Игоря на руки, забрызгивая и себя чужой кровью. Травмпункт располагался за холлом. Выбежав из зала, коротким путем он достиг кабинета. И, пока три врача пытались остановить сильное кровотечение, Дзюба вызвал скорую помощь.