В хоккей играют настоящие мужчины

Чертово дежавю. Только недавно Игорь так же выбегал из дверей спорткомплекса, сумбурно соображая, что, твою мать, только что произошло… Дрожащими пальцами он набрал номер Анны, но та оказалась вне зоны, поэтому отправил лаконичное «Скоро буду.», не столько предупредить, сколько убеждая себя в том, что он сейчас приедет к ней и все будет снова нормально. Машина стояла рядом, и Акинфеев быстро направился туда. *** Оглянувшись по сторонам, Дзюба натянул повыше воротник и пошел в сторону своей BMW X7, что все более и более погружалась под полог начавшегося снегопада на ее привычном месте на парковке для сотрудников. На часах было около десяти вечера. Артем завел мотор и откинулся на кресло, ожидая, пока автомобильные чресла прогреются в достаточной мере. Нервно постукивая ребром ладони по рулю, он подсмаркивал никак не желающую останавливаться кровь. Салфеток в машине не оказалось, а пачкать пепельницу окровавленными бумажками и чеками не хотелось. *** Забив на ожидание, пока авто нагреется, Акинфеев сразу вывернул с общей парковки. План быть индифферентным пошел к чертям следом за самообладанием, выдержкой и спокойствием. Хотелось выть. Но и целовать синеглазого демона, подставляясь под широкие ладони, хотелось еще больше. И это убивало. А он-то, наивный, думал, что всевозможные кризисы в его жизни закончились. Нате, распишитесь. *** Спустя несколько минут стало невтерпеж, и Артему пришлось-таки вылезти из своего укрытия, чтобы смыть снегом набежавшую кровь и высморкаться. Сев обратно и запрокинув голову, он снова замер в ожидании. Наконец температура в салоне была оценена как оптимальная, и Дзюба стянул с плечей чуть влажную от снега куртку, перекинув ее на заднее сидение. *** На этот раз стратегии дальнейшего поведения не было. Все игоревы планы ломали с завидной регулярностью, и теперь хотелось убежать, ничего не решая, потому что хватит. Дома он спокойно выпьет, вечерний секс выбьет силы морочиться, а дальше — утро вечера мудренее. Телефон звякнул оповещением о входящем вызове. Акинфеев подумал, что это Аня перезванивает, и хотел ответить позже, но звонил Марио. Пришлось затормозить, благо, машин не было, и ответить. Разговор растянулся на несколько минут, пока Игорю удалось выяснить через болтовню о том, что к нему приезжает Денис, в порядке ли все с ногой. Удостоверившись в том, что тот в норме, он пообещал заехать на днях в больницу и положил трубку. *** Автомобиль плавно тронулся с места назад. Развернувшись на практически пустой площадке, Артем поехал в сторону задней парковки. Достигнув центрального выезда с территории, ему оставалось повернуть направо, к спорткомплексу, и проехать далее вдоль него. Стекающая по лобовому стеклу аккурат перед глазами струйка талого снега заставила включить дворники. Один из них примерз и не поднялся. — Проклятье. — Дзюба остановил авто и по привычке вытащил ключ зажигания, прежде чем выскочить как был, без куртки, на мороз. Он пошел к передней пассажирской двери, извлекая из нее стекольный скребок и тут же вскакивая на правое колесо, чтобы смочь достать до середины капота. Неслушающимися от холода пальцами он попытался быстрее отколупать слой льда с прорезиненной ленты. *** Машина плыла к выезду по главной аллее среди заснеженных деревьев. Игорь вывернулся вправо, вглядываясь в темноту малоосвещенной задней парковки, где обычно стояла снегоуборочная техника, в надежде, что Дзюба, не дождавшись, уехал. *** В какой-то момент по глазам шлифанул лучь света, отразившись от поверхности капота. Артем проигнорировал его, но все-таки обернулся, услышав звук приближающегося автомобиля. Новенькая Audi А седьмая блеснула в свете фонаря хромированным боком, намереваясь выскользнуть через ворота. Дзюба хотел отвернуться, но взглядом мазнул по водителю. За рулем сидел Акинфеев, провожающий поворотом головы заднюю парковку. В сознании что-то замкнуло. Спрыгнув на землю, Артем проскользил на накатанном гололеде, расставив руки, и перегородил выезд. Водитель моментально повернулся на шум. Аudi резко со скрипом оттормозилась в нескольких метрах от него. Дзюба подбежал с водительской стороны и с силой распахнул дверь. — Ты меня тренируешь что ли?! — Рявкнул он, хрустя кожей подголовника водительского сидения, в который вцепился стальной хваткой. Акинфеев с ужасом взирал снизу вверх в блестящие синью глаза взбешенного хоккеиста. Встрепенувшись, он потянулся к ручке двери с целью закрыть. — Я не намерен что-то обсуждать! Он наклонился, и это стало фатальной ошибкой. Дзюба подхватил его под мышками и буквально выволок из машины. Толком не встав на ноги, Игорь, не ожидавший такого финта, автоматически повис на чужих руках, и еле перебирая ногами в попытке упереться в землю и не дать себя тащить, пятился, но тем только помогал двигать себя в нужном мужчине направлении. — Пусти, подонок… — Не имея возможности перейти на крик из-за сдавленной грудной клетки и шокового состояния, Акинфеев сипел и несколько раз умудрился лягнуть Дзюбу в колени, чем почти добился вызволения, если бы ответным движением хоккеист не подбил вставшую-таки на снег чужую ногу и не подкинул его чуть выше, чтобы тот вообще не достал до земли. Открытая пассажирская дверь артемовой BMW оказалась кстати. Усадив упирающегося Акинфеева в машину, Артем захлопнул дверь и заблокировал с ключа. Игорь стучал в окно и судорожно оглядывался в поисках спасения. Артем же, запрыгнув в Audi, подъехал к кпп и заглянул в будку. Охранник, благо, дремал перед ночной сменой. Выехав поперек пустой дороги, через сплошную автомобиль пересек ее и скрылся во дворе соседнего дома. Акинфеев схватился за голову. Он проклинал Дзюбу, свою невнимательность, себя — за несдержанность и иррациональную тягу к этому безумцу, которой он безбожно проиграл, и ненавидел себя за это. Заглушенный автомобиль превратился в глухую коробку без выхода. Все вещи — куртка, ключи, телефон, документы — все было оставлено в машине, и черта с два он сможет без этого добраться до дома. Была мысль выбить окно. Игорь размахнулся, сколько позволяло место и, стукнув с силой кулаком по стеклу, понял, что ему просто не хватит сил. Тогда, подтянув к себе ноги, он хотел было долбануть ботинком в водительское окно, но увидел идущего к машине Артема и передумал. Бросив метания, изрядно уставший и вспотевший от потрясения Акинфеев просто обреченно упал на кресло. Начала подступать истерика. Он даже не попытался выбраться, когда, двери разблокировались и у него была доля секунды спасительного времени. Вместо этого он, напрягшись всем телом, вздрогнул и отпрянул от водительского места, когда корпус автомобиля чуть качнулся, принимая в себя тяжелое тело. — Машина где?! — На парковке, успокойся. Позже заберем. — Дзюба метнул тяжелый взгляд на неудавшегося беглеца, чем разозлил фигуриста еще больше. — Ты же в курсе, что первым делом я пойду в полицию? Насильственные действия. Похищение. Ты сядешь. — Артем вывернул из ворот на дорогу и тут же набрал скорость, выравнивая занесенную от резкого нажатия на газ корму автомобиля. — Я еще пока никого не насилую. — Резче, чем надо, машина остановилась перед стоп-линией у светофора. Спесь моментально испарилась, Акинфеев отвернулся к двери, дергая ручку, нажимая кнопку для опускания стекла, затем снова дергая ручку и вбиваясь боком в дверь. — Тише ты. — Шум и сохранность автомобиля не так беспокоили, как сохранность мечущегося Акинфеева. Дзюба постарался одной рукой, периодически переводя взгляд с дороги и обратно, утихомирить разбушевавшегося пленника, но тот хлестко огрел по кисти в сплетение нервов, и Артем зажмурился от боли, в этот момент не уследив за дорогой, и чуть не вписался бочиной в соседнюю Волгу. — Сукин ты сын… — Пришлось экстренно срезать к обочине. Уже двумя руками Артем схватился за чужие плечи, на что Акинфеев извернулся и замахнул, было, руку для удара. Дзюба разжал пальцы и закрыл глаза, замирая в преклоненном положении с поднятыми руками. — Сволочь… — Кулак, не набрав силу, разжался и, опустившись, сжался снова, но на бедре хоккеиста. Все увещевания стали неважны. Все остальное вообще перестало быть важным. Акинфеев замер в жалких сантиметрах от чужого лица. Дзюба распахнул глаза, и фигурист утонул в двух синих омутах, сверкающих в отблесках ночного города, сокращая это расстояние до прикосновения к неподатливым холодным губам. Он ощутил, как чужая ладонь легла на затылок. Дзюба, оголив клыки, с мокрым звуком раскрывшихся губ присосался к его рту, впуская язык. Точка невозврата. Игорь зажмурился, когда холодные ладони с нажимом коснулись кожи сзади и спереди под тонким вискозным джемпером и заскользили по взмокшему животу и пояснице. Широкий подлокотник посреди салона стал лишним. Игорь обеими руками оперся на него, не разрывая поцелуя, чем заставил Артема съехать на сидении ниже. Но такая позиция была не для Дзюбы, поэтому потянутому вперед Акинфееву ничего не оставалось, как подчиниться, уперевшись ботинком в дверь позади себя, оттолкнуться и сесть сначала на подлокотник, а затем сползти к утянувшему его к себе на колени Артему. Нашарив рукой сбоку рычаг, Дзюба поднял его, и сидение плавно откатилось назад. Выпрямив спину, Акинфеев поднялся, но хоккеист надавил ему на грудь, толкая от себя, и сам склонился за поцелуем, поддерживая чужую голову за острый подбородок. Оторвавшись от Дзюбы, Игорь упал в угол, наваливаясь спиной на руль и на водительскую дверь. Правая рука его лежала на чужом бедре и методично слегка сжимала и разжимала джинсовую ткань. Сам он абсолютно пьяно смотрел из-под прикрытых век на виновника его нынешнего положения и надорвано дышал через рот. Гипнотизируя медлительностью движений, Дзюба, не отводя взгляда от его глаз, нащупал на соседнем сидении правую ступню Акинфеева, стянул с нее кроссовок и перекинул ногу через себя. Затем освободил от обуви левую ногу, и тут же его горло было стиснуто коленями прищурившегося Игоря. Опасно. Сила натренированных бедер представляла угрозу шее. Акинфеев ахнул и выгнулся в пояснице, стараясь уйти от прикосновения, когда почувствовал пальцы, сжавшие вставший член сквозь мягкую ткань утепленных спортивок. Бедренные мышцы расслабились, и воспользовавшийся этим, Артем меж раздвинутых ног подался вперед, снова проникая языком в чужой рот. Руки уперлись в торпеду, у самого лобового стекла, с двух сторон от руля, и инстинктивное движение бедрами вперед-назад выбило из распятого на руле фигуриста полноценный стон. Дзюбе понравилось. Повторил. И еще раз. Мощнее. Захотелось потрогать. Джемпер под жадными стискиваниями пополз вверх, оголяя трогательно выпирающие тазовые косточки, затем пресс, выше — грудь с темнеющими твердыми сосками. Но за протестующим дерганием игоревых рук последовало неаккуратное движение по рулю. Послышался громкий сигнал. Игнорируя его, Дзюбе удалось отбиться от упорно натягивающих ткань обратно пальцев и, отъехав корпусом назад, легко мазнуть губами по коже над солнечным сплетением, прежде чем наконец дать опустить джемпер на место. Артем посмотрел вокруг. Спасительная плотность тонировки всех стекол плюс кромешная тьма неосвещенной зимней улочки — и они в относительной безопасности. Игорь перекинул ноги на пассажирское сидение и хотел перелезть туда, но его обхватили за талию и прижали к груди. В ладонь отдались глухие отзвуки биения сердца под ней. В этот момент перестало хотеться уйти, думать «рационально», чего-то бояться. В мерном поднимании и опускании груди были покой, безопасность и правильная защищенность. Руки сами автоматически легли на чужие плечи, Акинфеев уткнулся в изгиб шеи. Пахло пачули, кожей и чем-то сладким. — Все еще не время обсудить? — Артем скосил взгляд влево, очерчивая линии игоревых бровей. — Из меня плохой оратор. — Лучше бегать. Правильно. — Акинфеев фыркнул. И снова попытался перелезть. — Снова убегаешь? — Как ты вести собрался? — Ты не мешаешь. — Фигурист не стал спорить. Да и не хотелось. Артем придвинул кресло, насколько это было возможно, чтобы не разрывать объятие и, подруливая одной рукой, спасибо современным системам облегченного управления, вывернул с обочины, чтобы медленно поехать по правой полосе. За двадцать минут неспешной езды Игоря благополучно сморило, и он сопел на широком плече. Когда они подъехали к дому Дзюбы, тот еще раз оценивающе посмотрел на Акинфеева. Конечно, он вез его к себе. Не верилось, что вот он. Хотелось спрятать. Не пускать никуда. Артем аккуратно потряс того за плечо. — Мы приехали. — Игорь приоткрыл сонные глаза, прежде чем оживиться. — Ну и куда? Дзюба улыбнулся. — В отдел труда. Едва они остановились, Артем выскочил из машины, и более медленно после своего седана спускавшийся с высокого порога на поребрик Игорь был облачен в артемову куртку. Вереницы больших снежных хлопьев, подсвечиваемых желтеющим пятном фонаря, плавно спускались к ногам. Полный штиль позволял им беспрепятственно нестись вниз и складываться в пушистые горки. Акинфеев на мгновение остановился и поднял голову. Большой хлопушек приземлился на ресницы правого глаза, и подошедший по хрустящему снегу Дзюба осторожно смахнул его, постаравшись не зацепить глаз. — Ты очень красивый, знаешь… — Фигурист, смутившись, опустил глаза, но тут же рассерженно посмотрел на Артема, которому, кажется, было плевать, что он стоит на холоде морозной ночи в одном свитере. — Пошли быстрее, — простудишься. Они поднялись на второй этаж, и Акинфеев первым зашел в уже знакомую студию, потирая чуть замерзшие руки. Здесь было тепло. Подогретые полы и включенный камин ждали своего хозяина. Дзюба прошел к кухне и включил свет. — Чай? — Не откажусь. — В глаза бросилось большое мягкое кресло, и Игорь с удовольствием уселся в него, прикрывая глаза. — Есть улун молочный. — Давай. — Сквозь подползающую дрему ответил Игорь и зевнул. Уютные звуки копошения кухонными принадлежностями успокаивали. Спустя несколько минут в нос ударил запах зеленого чая и сливок. Акинфеев открыл глаза. Артем пододвинул журнальный столик и поставил две большие чашки чая. — Садись. — Акинфеев, кряхтя, поднялся и вышел из-за столика. — Да куда ты, отдыхай. Я на диван сяду. — Артем демонстративно повернулся и шагнул от кресла, но был пойман за запястье и потянут обратно. — Садись, говорю. — Дзюба непонимающе взглянул в заспанное лицо. Пришлось сесть. Игорь тут же уселся боком к нему на колени, перевесив ноги через подлокотник, и передал одну из чашек, затем взял свою. — Так лучше? — В ответ Артем наклонился и невесомо поцеловал в щеку. — Гораздо. — Немного подумав, добавил: — Мне очень жаль Марио. Я не уследил, извини. — Про Кокорина он решил промолчать. Сам потом разберется. Акинфеев хмыкнул. — Он даже рад. К нему его друг приедет из Испании. И… ты извини, я наговорил много… не того, что имел ввиду. — Дзюба махнул свободной рукой. — Это плохо звучит, но я тоже рад. Если бы не это, ничего бы не случилось. — Мы так попали. — Игорь с грустной улыбкой покачал головой и посмотрел куда-то вперед. — Звучит, как будто тебе не нравится. — Артем допил чай и поставил свою чашку, пока Акинфеев грел руки об свою. — Нравится. Просто… к такому нельзя подготовиться. Живот сводило от близости, но было при этом так легко. Как все способно измениться за один вечер… Чашка опустилась из игоревых рук. Ему не терпелось что-то сказать, но обретя форму слов, мысли, по его мнению, стали бы совсем не тем, что хотелось донести. Тогда Акинфеев прильнул к обнимающему его Артему. Проскользил губами по выступающей венке на шее. Тот выдохнул. Ресницы задрожали от такой, казалось, нехитрой ласки. — Это значит, что я тебе нравлюсь? — Игорь рассмеялся, глядя на выпытывающий взгляд Дзюбы. — Это значит, что ты мне нравишься.