Я хочу предложить один день

21 сентября, 1998 За последние полчаса погода за окном значительно ухудшилась. Солнце, обжигающее кожу сквозь стекло, спряталось за огромными тёмно-серыми тучами. По окнам слегка тарабанил осенний дождь, и звук соприкосновения редких, но тяжёлых капель эхом разлетался по пустым комнатам. В совятне, из-за многочисленных окошек для сов, гулял сквозняк, который точно смог бы снести маленького первокурсника с ног. Гермиона тащила за собой Джинни, крепко сжимая её ладонь в своей. Шаги кудрявой гриффиндорки были очень уверенные, порой она даже переступала по несколько ступенек, торопясь в заветное место. Она была убеждена в том, что совятня является именно тем местом, где можно спокойно поговорить. Девушка толкнула свободной рукой дверь, и сильный порыв ветра ударил ей в лицо. Гермиона не уделила времени переодеванию: её рубашка была запачкана кровью, и её не смутило расхаживать в таком виде по школе, ведя за собой подругу. Гриффиндорка расслабила хватку, выпуская из крепко сжатой руки ладонь Джинни, и направилась к арке, опираясь на перила. Рыжая подруга не торопилась задавать вопросы. Джинни прекрасно понимала, что Гермиона Грейнджер не в порядке. Она уже давно не в порядке. В голове Гермионы было миллион и ни одной мысли одновременно. Она стояла, вглядываясь в завораживающий пейзаж, который открывался с этого места. И это напоминало ей о спокойствии, которое она ощущала, пока находилась здесь. С ним. Сейчас мысли о Малфое не вызывали отвращения, по крайней мере, девушка теперь не морщит лицо, когда в её голове вспыхивает уже такой знакомый образ. А потом их поцелуй. Сначала такой детский и непринуждённый. И страстный. Буквально через секунду, когда его губы резким движением накрыли её. Воспоминания о событиях сегодняшнего утра были весьма двоякими: Гермиона была абсолютно уверена в своих действиях, когда пыталась себя убить — с другой стороны она стала причиной беспокойства Драко, непоколебимого слизеринца, которому не плевать разве что на свой внешний вид. А он сидел на коленях, перед ней, грязнокровкой, измазавшись в её крови. Что с ним стало? — Гермиона, расскажи мне, что сегодня произошло? — Джинни боялась отпугнуть подругу своим вопросом, из-за чего в её голосе были слышны дрожь и волнение. — Яксли, он… сказал, что когда я уничтожила крестраж, то какая-то тьма проникла в меня, и это… чёрт, кажется, это может помочь оживить Волдеморта, — по коже пронеслась волна мурашек, и её рыжая подруга это точно заметила, потому что через секунду Джинни начала гладить Гермиону по спине в попытке успокоить. — Вот дерьмо, — сказала Уизли и на её лице, казалось, снова отразилась вся скорбь по убитому брату. — Я не знала, что мне делать! И я решила, что надо убить это во мне, — она сделала паузу, чтобы перевести дыхание, — ведь пока я жива, в опасности не только мои родители, но и вся Магическая Британия, — Гермиона смотрела прямо перед собой и её нижняя губа была искусана до крови. — И я была на грани, хоть сейчас я понимаю, что это был не выход. — Дорогая, я… — сказала Джинни и Гермиона заметила, как побледнела подруга, — я просто хочу, чтобы ты знала, что я тебя не осуждаю. Ни за что. Рука рыжей девушки накрыла тыльную часть ладони Гермионы, и эта теплота, такая нежная и обжигающая одновременно, словно эхом разнеслась по голове: Ты не одна. — После финальной битвы за Хогвартс, — начала Гермиона, сглатывая образовавшийся ком в горле, — я словно потеряла себя, как будто у меня отобрали жизнь, оставив упаковку. И, на самом деле, я не понимаю, как остальные могут себя так хорошо чувствовать. Можно подумать, что не было никакой войны. Словно они ничего не потеряли. — Все мы что-то потеряли, Гермиона, — проговорила Джинни, крепче сжимая руку подруги, — и каждый справляется, как может и умеет. И твоя главная ошибка заключается в том, что ты решила справляться с этим в одиночку. — Просто мне кажется, что я слишком легко отделалась в сравнении с тобой, Роном и Гарри. И вообще, в сравнении со всеми остальными. Да, мне казалось, что я потеряла родителей навсегда, но всё закончилось и они вернулись домой, ко мне, но… мне от этого не стало легче. И ещё всё то, что происходит сейчас… чёртов Яксли со своей идиотской идеей, — по щеке Гермионы пробежала тоненькая влажная линия, которую Джинни поспешно смахнула пальцами свободной руки. — Глупости, милая. Ты не можешь себя винить за это! — Самое смешное во всём этом то, что… — Гермиона замолчала, не решаясь сказать подруге о том, кем заняты её мысли последние недели. И, сделав глубокий вдох холодного воздуха, продолжила, — я встретила человека, с которым я не чувствую себя такой ничтожной и беспомощной. — Это же прекрасно! Я правда рада, что у тебя кто-то появ… — Нет! — воскликнула Гермиона, перебивая подругу. — Нет, Джинни. Там всё намного сложнее. — Я не понимаю… — Это словно ты хочешь, например, новый костюм, а у тебя нет на него денег. И никогда не будет. И, чтобы его получить, тебе придётся его украсть, — гриффиндорка оторвала руки от перил, делая шаг назад и шагая в глубину совятни. Она сложила ладони в замок, и начала ходить по периметру помещения. — Вода и огонь не могут существовать воедино. Это против всех законов. В совятне повисла мёртвая тишина, и лишь ветер, продувающий башню насквозь, издавал тихий свист. Гермиона встала спиной к подруге, ковыряя кутикулу на большом пальце левой руки. Внутри неё сидела непонятное ощущение и гриффиндорка не понимала, правильно ли она поступила, заговорив о Малфое. Хоть она и не называла имён. — А что если этот костюм сам хочет, чтобы ты его украла? Да. Это именно то, что ей нужно было услышать. Просто необходимо. И Гермиона была готова подорваться с места, бежать в подземелье и стучаться в гостиную Слизерин, лишь бы увидеть его глаза. Лишь бы разглядеть в них мольбу о воровстве. Она бы украла его, без угрызения совести, без желания вернуться в этот магазин и просить прощения за её поступок. И единственное, что её останавливало — неизвестность. Гермиона в первую очередь не знала, нужно ли ей это. Да и вообще, она не понимала, что творится между ними, имеет ли их редкое общение вообще какое-либо название. — Я… не знаю, хочу ли я сама его украсть, — гриффиндорка вернулась к арке, у которой всё это время стояла Джинни. Она протянула руку вперёд, указывая пальцем на одинокую иву, стоящую на холме, а под ней всё так же находилась старая лавочка. — Там мы заговорили впервые. Джинни не могла подобрать слов, хотя этого и не требовалось. Рыжая гриффиндорка лишь повернулась лицом к подруге, обхватывая её плечи руками. — Ты не обязана раскрывать его личность. Я просто хочу, чтобы ты начала дышать свободно, — проговорила Джинни, сильнее прижимая Гермиону к себе. — Спасибо тебе, — на лице гриффиндорки растянулась улыбка облегчения. Наконец-то. *** 26 сентября, 1998 Этим утром Гермиона не чувствовала себя спокойно. На прошлой неделе она пропустила стажировку в Министерстве по уважительной причине — все выходные она пролежала в Больничном крыле. Но сегодня нет ни единого повода пропустить подработку, о которой гриффиндорка так давно мечтала. Она носилась по комнате девочек, спотыкаясь о собственные ноги, когда Гермиона в очередной раз резко оборачивалась и направлялась к тумбе около своей кровати, забывая какой-то мелкий предмет своей скудной косметички. Нужно выглядеть идеально. И, спасибо Мерлин, сейчас Гермиона думает о сегодняшнем дне, потому что всю эту неделю её мысли были заняты Яксли, который ни разу не объявился, а связаться с ним самостоятельно, увы, стало невозможным. С одной стороны, тишина Пожирателя дала возможность гриффиндорке провести эти вечера в библиотеке в поисках хотя бы какого-нибудь ответа. После занятий она поворачивала после третьего стеллажа, усаживаясь на стул около высокого подоконника, пока книги, которые левитировали над столом и раскладывались в том порядке от «скорее всего найду ответ» до «тут вряд ли что-то есть, но на всякий случай». Пару раз с ней сидел высокий блондин, помогая перебирать информацию. И чаще всего они молчали, лишь изредка обмениваясь различными ругательствами, когда понимали, что потратили кучу времени на просмотр бесполезных учебников. Один раз Малфой даже обнял Гермиону, когда она отчаянно бросила книгу на стол и закрыла лицо руками, чтобы Драко не видел её слёз. С другой же стороны, эта неизвестность давила на мозг, от чего голова Гермионы ежедневно болела. Это молчание пугало, переживание за родителей приводило к рыданиям в подушку по ночам. А утром нужно снова становиться сильной, идти на занятия и ждать их окончания, чтобы снова вернуться в библиотеку и до потери сознания искать информацию. И каждый день, возвращаясь из библиотеки, она усаживалась на диван в гостиной Гриффиндор, в которой её уже давно ждали Гарри и Рон. Кажется, на них должным образом подействовали слова Джинни, и теперь они стали относиться к своей подруге более чувственно, контролируя каждое слово в её адрес. Сегодня она отвлечётся от саморазрушения, к которому она так привыкла за последние месяцы, потому что перед ней была цель — работа в Министерстве. Гермиона была уверена, что её место именно там, и, видит сам Мерлин, ей определённо суждено менять этот мир. Гриффиндорка надела свою лучшую мантию, нанесла лёгкий макияж, делая акцент на глаза — последний раз она наносила тени на веки на четвёртом курсе, когда собиралась на Святочный бал. И, стоя перед зеркалом и разглядывая саму себя, Гермиона сомневалась в идеальности своего внешнего вида. К чёрту. Если в Министерстве возникнут вопросы и претензии к её любимому тёмно-синему костюму, то в следующий раз она точно зайдёт в стены этого здания голой. *** Как только Гермиона перешагнула порог камина, она столкнулась с огромным количеством людей, которые спешили на свои рабочие места. И сейчас она лишний раз убедилась, что Министерство не спит, или, по крайней мере, делает вид. — Грейнджер, — послышался чей-то голос из толпы, — доброе утро. Всё-таки решилась прийти на стажировку? — Теодор Нотт выглядел весьма бодрым на фоне уставших лиц окружающих. — Что ты тут делаешь? — вопросительно нахмурившись, проговорила Гермиона. — Как и все. Работаю, — усмехнулся парень, направляясь ближе к девушке. — И одна из моих обязанностей — сопроводить тебя на твоё рабочее место. — Не знала, что ты устроился в Министерство. — Я и не планировал. Это своеобразная… реабилитация. А теперь следуй за мной, — не дожидаясь ответа, брюнет влился в толпу, растворяясь в огромном количестве рабочих. И Гермионе ничего не оставалось, как рвануть за однокурсником следом. Весь их путь преследовался тишиной, даже в лифте, когда они поднимались на четвёртый уровень, они не говорили. Лишь выйдя из лифта и подойдя к кабинету, Теодор Нотт обернулся к Гермионе, чтобы указать рукой на дверь. — Тут ты будешь проводить свои выходные. В твои обязанности будет входить распределение домашних эльфов и составление протоколов о своих решениях. Если управляющий подразделения одобрит их, то ликуй и радуйся, иначе же придётся провести здесь остаток своих дней, расписывая причины своей неудачи, — весь монолог Тео звучал ровно и монотонно, и, кажется, он даже ни разу не вздохнул. На одном дыхании. И даже его шутка казалась весьма правдоподобной, что перебило какое-либо желание ответить ему такой же колкостью. — Отлично. Проще простого, — девушка спрятала руки за спину, стараясь скрыть накатывающую панику. На самом же деле Гермиона очень волновалась, она меньше всего хотела увидеть в Ежедневном пророке новый заголовок, который бы гласил: «ГЛАВНАЯ ВЕДЬМА МАГИЧЕСКОГО МИРА НЕ СПРАВИЛАСЬ С ЭЛЕМЕНТАРНОЙ РАБОТОЙ В МИНИСТЕРСТВЕ». Слизеринец развернулся и зашагал прямо, растворяясь в длинном людном коридоре. И Гермионе ничего не оставалось, как молча зайти в свой кабинет. Открыв дверь, гриффиндорка первым делом увидела рабочий стол, который стоял ровно посередине комнаты. Изящностью этот кабинет не выделялся, всё помещение было оформлено в бежевых оттенках: стены, на которых красовались портреты предыдущих, известных работников и министров в рамках из тёмного дуба; параллельно им располагались два одинаковых шкафа всё из того же тёмного дерева. У стола, ровно напротив выхода находился стул, который больше походил на кресло, обделанное бежевой тканью. Гермиона прошла вглубь кабинета, обходя рабочее место и усаживаясь на стул. Перед ней уже лежала внушительного размера стопка документов, которые ей будет необходимо перебрать сегодня. *** Первый рабочий день девушка провела спокойно, перебирая документы и составляя протоколы. За сегодняшний день она перенаправила двадцать девять домовиков, которые ранее служили Пожирателям Смерти, в другие дома волшебников. И Гермиона была довольна проделанной работой, потому что эльфы начнут лучше жить, как ей казалось, у приличных людей. На столе у гриффиндорки оставалось пару листов, которые ей необходимо перебрать. На глаза попадается протокол с грифом «ПС»: «Домашний эльф — Гурбан. Хозяин — Корбан Яксли. Причина перераспределения — смерть хозяина». — Что за чертовщина? — проговорила Гермиона. Её брови почти соединились на переносице, глаза сильно сощурились, а напряжение на лице можно было разглядеть за километр. Гриффиндорка бегала глазами по тексту, не понимая, как это может быть возможно. И, недолго думая, она сложила документ и спрятала его во внутренний карман пиджака. Гермиона в спешке оформила оставшиеся протоколы, и, не дожидаясь ответа от управляющего подразделения, вскочила с места, покидая кабинет. Если он мёртв, тогда где моя семья? Подходя к каминам, девушка наткнулась взглядом на знакомую фигуру. Брюнет уже собирался раствориться в зелёном пламени, когда Гермиона схватила его за руку, привлекая его внимание на себя. — Как окажешься в Хогвартсе, никуда не уходи, — проговорила она. Глаза гриффиндорки были наполнены ужасом, и Теодор знатно смутился, когда смог рассмотреть её беспокойство. Гермиона отпустила руку, и слизеринец, не проронив ни слова, молча аппарировал. Оказавшись в стенах родной школы, гриффиндорка, перешагнув порог камина, разглядела парня, лениво стоящего напротив. — Что хотела? — медленно проговорил Теодор Нотт. — Раз ты тоже участник этого… плана, то, я думаю, ты должен это видеть, — Гермиона распахнула пиджак, доставая из внутреннего кармана сложенный лист. Она протянула документ парню, фокусируясь на его лице в попытке рассмотреть какую-нибудь эмоцию. Теодор помедлил, но спустя несколько секунд взял пергамент, вчитываясь в текст. — Что это значит? — задал вопрос слизеринец, не поднимая глаз на девушку. — Нотт, если бы я знала, я бы не находилась тут. Яксли мёртв, или, по крайней мере, все так думают. Только вот… в Министерстве известно о том, что он похитил моих родителей, и тут возникают вопросы… — девушка сделала небольшую паузу, прежде чем закончить свою мысль, — кто, чёрт возьми, это сделал и зачем ему, или им, это нужно? Гермиона говорила это так, словно Теодор Нотт знает ответы на все эти вопросы. Но он лишь сложил документ и протянул его гриффиндорке. На его лице не было ни единой эмоции, как будто его лицо не способно выражать ничего больше, кроме равнодушия. — Почему ты это говоришь мне? Разбирайся с Малфоем, он же у нас главный герой-любовник, — парень развернулся, собираясь уходить. И он делает первый шаг, что приближает его к выходу. — Я помогаю другу, а не тебе. Дверь раскрылась, и слизеринец пропал в глубине тёмного коридора, оставив Гермиону одну, с полным непониманием и сложенным пергаментом в руках. Причина перераспределения — хозяин мёртв.