Голос, что вытащит из бездны

Сара задумчиво водила карандашом по бумаге. Уже почти два месяца, как отголоски Сентфора остаются на бумаге в виде нот и стихов. Почти два месяца, как семья девушки переехала в этот город, и чуть меньше с момента победы над Писадейрой, чей образ до сих пор мерещится в каждой тени. Сара всегда вздрагивает, но никогда не отступает, заставляет себя смотреть в лицо страху. Она же сильная, значит, справится. И вообще, всё превратится в песню! Сара усмехнулась. Да уж, материала для творчества теперь у нее предостаточно. Хорошо хоть, в последнее время жизнь продолжалась своим чередом: учёба, друзья, дом. Можно было позволить себе погрузиться в свои песни с головой. Но вот незадача - карандаш завис над нотным станом. Казалось бы, днём новая мелодия органично извлекалась из струн, однако сейчас, взглянув на уже переписанные ноты свежим взглядом, девушка находила свою работу до невозможности сырой. Сара устало выдохнула и откинулась на спинку стула. -Может, в лес? – задумчиво протянула девушка. Там, по непонятным причинам, вдохновение било ключом, к тому же, в лесу никто не отвлекал. А дома… Она не могла себе этого объяснить, но чувство неуюта не отпускало до последнего, мешая сосредоточиться на нотах. Ответом на заданный вопрос стали капли дождя, начавшие барабанить по стеклу. Девушка бросила недовольный взгляд в окно. С каждым днём становилось всё холоднее, пора было признать – в лесу уже не поиграть. Сара взяла гитару и тихо стала перебирать струны механическим, хорошо отточенным движением. Это был учебный этюд, выученный ещё пару лет назад и с тех пор сопутствующий девушке всегда и в любом состоянии. Особенно, когда нужно было абстрагироваться от каких-либо чувств или мыслей. Иронично, что именно он в самом начале давался ей труднее всего. - Ладно, давай к следующему, - устало сказал как-то учитель, с которым девушка занималась около года,- этот, видимо, тебе совсем не нравится. - Нет! – из чистого упрямства Сара замотала головой, - я осилю! И она старательно отрабатывала каждый неудавшийся момент, разбирала произведение по тактам. Каждый день. И вскоре неказистый набор звуков превратился в стройную мелодию, сопутствующую теперь неотрывно. Глядя, как потихоньку гаснут окна в домах напротив, и предаваясь воспоминаниям, девушка тихо подпевала этюду. Вечер потихоньку сменялся ночью. - Ты ещё не спишь? - вырвал из задумчивости голос мамы. Девушка вздрогнула и обернулась. Миссис О`Нил стояла в дверном проёме и как-то нервно дёргала рукав рубашки. - А? Да, ещё играю, - Сара демонстративно приподняла гитару. - Ну хорошо, детка, только не задерживайся, завтра в школу, - тон мамы был ласковее, чем обычно. Девушка выгнула бровь, всем своим видом показывая, что готова выслушать, но миссис О`Нил продолжала тянуть рукав, не решаясь сказать хоть что-то. Наконец она вздохнула и улыбнулась. - Не забудь про школу, - повторила мама, напустив на себя суровый вид, - если через пять минут в твоей комнате будет гореть свет – пеняй на себя. Когда дверь за мамой закрылась, Сара пожала плечами. Не хочет говорить – не нужно, в конце концов, у неё тоже куча секретов. Девушка прикрыла глаза и постучала карандашом по столу. Нет, ничего не выходило, голова уже начинала болеть, и организм требовал сна. В последний раз бросив печальный взгляд на лист бумаги с одинокими пятью нотами, Сара отложила карандаш, смирившись с необходимостью отдыха. Может, во снах она почерпнет вдохновения? Сердце бешено заколотилось. С первых дней в Сентфоре Саре начали сниться весьма необычные сны. Иногда это были кошмары, иногда – спокойные сновидения, порой это были полноценные истории, а порой обрывки образов. История Писадейры больше не повторялась, зато с той же частотой стала появляться девушка, горящая на костре – такие сны были самыми мучительными, в эти ночи Саре казалось, что заживо горит она. Любимыми же были те сны, в которых девушка оказывалась в лесу, на любимом месте – у старого дерева, чьи корни увиты черным морозником (Как назвал цветок Бобби). Иногда меж корней, средь цветов, лежал человек. Из-за морозника невозможно было разглядеть его лица, и нельзя было понять, жив ли он. С одной стороны – он не дышал, не двигался, и разбудить его было не возможно, Сара проверяла. С другой стороны – порой можно было услышать стон, какой человек издаёт, когда ему сняться кошмары. Периодически она беседовала с ним, рассказывая что-то, спрашивая о своей музыки, не ожидая ответа. Однажды, в очередной раз наблюдая за «спящим», девушка задалась вопросом, насколько это нормально – вот так смотреть на кого-то? Если бы за ней наблюдали во сне, она, наверное, разозлилась бы. Но человек в цветах не просыпался, так что узнать ни о чем не мог. «Как будто это меня оправдывает», - буркнула про себя тогда Сара. Девушка закуталась в теплое одеяло, стараясь поскорее согреться, и сон не заставил себя ждать. В этот раз она снова была в лесу. Но кое-что было иначе. Обычно погода соответствовала той, что была за окном, но в этот раз траву под ногами согревало летнее солнце. Никаких осенних красок и сухих листьев под ногами, только сочная зелень. Сара улыбнулась и вздохнула свежий воздух полой грудью. Огляделась. Другое место. Незнакомое. Странно, девушке казалось, что она знает сентфорский лес вдоль и поперёк. Взгляд упал на узкую тропинку. Почему бы и нет? Не сомневаясь ни секунды, девушка направилась вдоль тропы. Через некоторое время девушка вышла к небольшому дому на опушке леса. На крыльце седели устало выглядящая женщина и двое детей: мальчик и девочка. Мать рассказывала детям истории про хозяев леса – фавнов. Сара хотела было к ним подойти, но не могла ступить дальше и шагу. Прямо как в то время, когда она видела во снах историю Эйры. Судя по одежде сидящих на крыльце и схожести ситуаций, это тоже чьё-то прошлое. Маленькая семья выглядела действительно счастливой. Озорная любопытная девочка со светлыми волосами и зелёными глазами осыпала маму множеством вопросов. Ловкие детские пальчики плели венок из ромашек. Мальчик выглядел серьезнее сестры. Серьёзнее, чем положено быть в его возрасте. Он жался к матери, внимая каждому слову, как последней истине. Женщина гладила сына по голове, ласково смотрела на дочь. Несмотря на синяки под глазами женщины и её очевидная слабость, картина была идиллической. «Кар», - услышала Сара, и чёрный ворон сел на ветку рядом с девушкой. Сара обернулась к нему, резко вдохнув и отойдя на шаг. Одна лапа птицы была деформирована. Изумление. Изучение. - Обсидиан, что ты тут делаешь? Это был явно тот самый ворон, которого подарила Миссис Хилл. Или всё-таки нет? Птица не обернулась на голос, она пристально смотрела в сторону деревянного дома. - Кар, - снова крикнул ворон, взлетая и направляясь к семье. Девочка вскочила с крыльца и протянула ворону руки. - Лапочка! – прозвенел её радостный голос. Ворон пролетел вокруг девочки пару кругов и приземлился рядом. Сара удивлённо посмотрела на них. Лапочкой называла ворона миссис Хилл прежде, чем девушка дала птице более подходящее, по её мнению, имя. Хотя раньше О`Нил просто казалось, что пожилая хозяйка антикварной лавки просто даёт всем животным одну кличку. Но этот ворон не заметил Сару, она не смогла его погладить. Он тоже часть этого – на секунду мысль запнулась, подбирая слово - воспоминания? Девушка нахмурилась в задумчивости. Как же так? Выглядел он точно как Обсидиан, да и кличка. Картинка впереди стала расплываться, сегодня Сара точно не увидит продолжения. Она развернулась, решив прогуляться по лесу. Похоже, до утра времени было предостаточно, а летний лес среди осени, пусть даже и во сне, явления занимательное. Девушка смотрела, как свет падает на листву, как причудливые тени рисуют на тропинке узор, и думала о вороне. Конечно, Сара знала, что Обсидиан - не просто ворон, история с Писадейрой была неоспоримым доказательством. Но не могла же птица прожить двести, а то и больше, лет? И кто эта семья? Девушка вздохнула. Похоже, начиналась новая история. Сара брела меж деревьями, надеясь запомнить местность на случай, если сон будет иметь продолжение и в последующие ночи. Время от времени мелькали знакомые ориентиры: деревья, кусты. Это было странно. Вроде бы и сентфорский лес, но в то же время не он. С другой стороны, если это воспоминание… Внезапно взгляд зацепился за ветвистое дерево с большими корнями, выступавшими из земли. Девушка подошла ближе и провела рукой по стволу. Оно. Только морозника вокруг нет, и одна из веток не обломана. Но это оно. Сара улыбнулась и прикрыла глаза. Жаль, что в сон не взять гитару. Девушка хотела было пройти дальше – к городу, но вновь появился какой-то невидимый барьер. Похоже, она дошла до следующей границы. Какая жалость. Громкий звон будильника невыносим. Ну почему нельзя дать поспать ещё хотя бы пару минут? С трудом заставив себя открыть глаза, Сара всё-таки поднялась с кровати. - Доброе утро, обратилась она к птице в клетке, потягиваясь и разминая мышцы. - Кар,- ответил ворон. - Я тебя сегодня во сне видела. Уверена, что это был именно ты, - Сара подошла к клетке и тыкнула её пальцем, - так у тебя была в хозяйках милая златовласка? - Кар, - повторила птица. Девушка пожала плечами. - Хоть бы ещё раз заговорил. Мог бы дать ответ хоть на один вопрос. Обсидиан промолчал и Сара посчитала разговор оконченным. День только начался, её ждали реальность и поиск новых эмоций, опять обычный рутинный день. Школа, общение, уроки, разговоры с друзьями ни о чём – вот всё, что сулили ближайшие часы. Всё, как обычно. Только… Внутри вновь стал ковыряться неприятный червь. Жаль, в лесу не поиграть. Так всегда было легче. Оставалось надеяться на посиделки с друзьями вечером. А сейчас? Что же делать до этого? Сара выводила узоры на полях тетради, когда голос Кэнди вывел её из задумчивости. - Сегодня не выйдет собраться, - подруга тяжело вздохнула, раскрывая учебник математики, - у меня свидание, Дерек еще вчера предупредил, что у него дела, а Бобби… - Не видит смысла идти без компании, - подытожила Сара. Надежды начинали рушиться,- к тому же, с ним я всё равно сегодня вечером встречусь из-за уроков. Кэнди кивнула. - Симпатичный хоть? Подруга возмущенно надула губы. - Конечно, у меня же есть вкус. Сара фыркнула и ухмыльнулась. В чем Нельсон точно не откажешь, так это в хорошем вкусе. Девушка ждала дальнейшего потока информации от всегда общительной подруги, но та не проронила больше ни слова. - Даже не расскажешь, кто он? Кэнди загадочно улыбнулась. - В этот раз нет. Вначале хочу посмотреть, что получится. О`Нил кивнула и вновь сосредоточилась на рисунках, улетая куда-то в мыслях. Может, прсто сразу лечь спать? Звучит глупо, но сны всегда такие интересные. Они заставляли девушку жаждать продолжения, как новую часть самой интересной книги и даже больше. Даже если снился кошмар. Кстати о книгах, это тоже вариант. Перечитать что-то из любимого? Или поставить что-то из коллекции пластинок? Сара представила быстрый темп мелодии, будто поддевающий из души ниточку и наматывающий ее на прялку. Да, музыка кажется оптимальным вариантом. Предвкушение приятно затрепетало в груди. И всё же, хочется чего-то более материального. Итак, девушка уже практически смирилась со скукой на ближайшие сутки, однако, неожиданно для всех, в классе появился новый человек – Джон Холл. Появилась новость, человек для изучения. Какая будет у него реакция на ту или иную ситуацию, что он говорит людям при знакомстве, как ведет себя. Поток новой информации, возвращающий вкус к жизни. Неплохо, очень даже неплохо. Джон оказался занимательным человеком. Он не любил распространяться о себе и так же, как и Сара, любил изучать других. Только разгадать, что ищет внимательный взгляд Холла в других людях, у девушки пока так и не вышло. Но это было поправимо, а значит, не стоило грусти. - Так вы с мамой одни живёте? – уточнила О`Нил, выходя с Джоном из школы. - Ну, да. Разве в этом есть что-то необычное? – Холл несколько напрягся. Сара пожала плечами. - Да нет, у меня сейчас схожая ситуация, - девушка ухмыльнулась. Некоторые вещи легче признавать, зная, что ты в них не одинок. И сейчас она была не одинока в том, что из родных у Сары осталась только мама. Вначале она пыталась звонить в Балтимор, но в то время отец был погружен в работу и проблемы, потому на любую попытку общения огрызался и просил дать ему поработать. Сара упрямо звонила, засыпая отца последними новостями. - Да заткнись уже, - не выдержал как-то мистер О`Нил, - ни дня покоя. Девушка старалась принять тот факт, что сейчас отце не до того, как можно спокойнее, грустно и даже больно всё равно было. Ко всему прочему, потихоньку отдалялась мама, с головой ушедшая в попытки хоть как-то наладить быт в новом городе. Девушка видела, как постепенно мамой овладевало чувство одиночества. Вначале мама пыталась перекрыть его усиленной заботой о дочери, пока опека не приняла насильственную форму. Это так иронично – отдаление через попытку сблизиться. В какой-то момент мама стала бояться отпустить дочь на долгую прогулку или встречу с друзьями, умоляя вернуться поскорее. Ведь, когда девушка дома – ей спокойней. Дома они практически не общались. Бытовые просьбы – максимум диалога. Зато в обилии были монологи. Мамины – как много она делает для того, чтобы всё было хорошо, и почему Саре нужно слушаться. Сарины – отчаянные попытки достучаться, поговорить, найти причину проблемы. Последние, зачастую, пресекались первыми. В конце концов, Саре пришлось очертить четкую границу. Подобный шаг дался тяжело обеим. Мать обиделась. Ревела навзрыд несколько часов, а после несколько дней к ряду безмолвно упрекая дочь в предательстве. Саре тоже пришлось нелегко. Выносить слёзы близкого человека – всегда нелёгкое испытание, что говорить о родной маме. Особенно в их ситуации. Но на кону стояла свобода, которую девушке терять ни за что не хотелось, и маме пришлось смириться, чтобы иметь хоть какое-то общение с дочерью. Но в тот момент между ними появилась стена непонимания. Не переживать о разрушении привычного мира казалось невозможным. Девушка ходила, точно призрак, вызывая обеспокоенность друзей. Единственным спасением казались сны и музыка. А однажды позвонил отец. Первым. Поздний вечер. Телефон звенел на весь дом, раздражая его обитателей. Выскочив из постели, босая девушка бегом спустилась на первый этаж, отвечая на звонок. - Алло? - Ну, привет, доченька, - в трубке раздался невесёлый голос отца. Сердце замерло. С одной стороны – она была рада слышать голос папы, с другой…Ситуация с матерью научила быть осторожной. Что могло заставить его звонить первым? Хотелось верить в хорошее. Может, отец просто разобрался с проблемами и теперь может нормально общаться. Может, он правда соскучился. Девушка решила думать в этом направлении. - Привет, пап, - ответила Сара, - давненько не общались, есть новости? Слова лучше было подбирать аккуратно. На всякий случай, чтобы нечаянно не задеть какое-то больно место и не разозлить. Проверено. - Да какие новости, - буркнул отец, - всё также. Что-то в его интонации очень не понравилось девушке. - А не общались, потому что ты не звонишь, продолжил он, - вот за три дня ни разу не позвонила. И если бы я не позвонил, неизвестно, услышал бы я тебя. Сара нахмурилась. Такое замечание казалось несправедливым. Повисло молчание. - Ну, рассказывай, - прервал тишину мистер О`Нил, - чего там у тебя нового. Где-то на сердце появился неприятный сгусток, нарост. Было ощущение, будто он бьётся в разнобой с сердцем, стараясь задать свой собственный ритм. - Да нет новостей особо, - спокойно сказала девушка, потирая переносицу, - всё как обычно. - Не хочешь говорить со мной? – голос в трубке звучал обиженно. - Нет, что ты. Просто правда ничего не произошло. А как в Балтиморе? – спросила Сара. Больше из вежливости - Тоже ничего. Холодно. - Понятно. Снова повисло молчание, которое захотелось поскорее закончить. - Ну ладно, у меня ещё дела. До связи, - замяла «разговор» Сара. - Ага. Сара повесила трубку. Следующие два дня она проводила большей частью в лесу, играла и пела, возвращаясь домой только, чтобы поспать. Мама наблюдала молча. Девушка чувствовала, что она хочет что-то сказать, что-то сделать, но не знала что, а потому бездействовала. - Сара, - позвал голос, вырывая из задумчивости. Девушка вздрогнула, она снова на школьном дворе, рядом с ней – Джон Холл, сейчас конец октября. Иногда она поражалась, как глубоко может погрузиться в бесконечное проигрывание воспоминаний. С этим срочно нужно было что-то делать. -А, да. Прости, задумалась. Джон, очевидно, хотел что-то спросить, но в этот момент к ним подошёл Люк. - ну что, пойдём, Сара? Точно, уроки. Им с Люком задали совестный проект, и это также было отвлечением и поводом не возвращаться домой. - Пойдём. Дальнейший поток событий помог отвлечься от мыслей. Самым будоражащим было посещение антикварной лавки. Кто же знал, что кто-то попытается ограбить магазин милой старушки? И что украсть! Какую-то хрустальную иглу. Интересно, какая в ней ценность? Девушка рассматривала вещицу, вертя её в руках, но в такой темноте это было бесполезным занятием. Внезапно кто-то включил свет, и Сара поморщилась от такого контраста. Дерек же присвистнул, оглядевшись. - Вы что тут, дрались. О`Нил покосилась на друга и кивнула, также осматривая помещение. Взгляд остановился на картине с чёрным морозником. Девушка не могла не обратить внимание на цветок, в больших количествах растущий в её любимом месте в лесу. Игнорируя дальнейшие расспросы Дерека и только приехавшего Бобби, Сара подошла вплотную к картине, внимательно вглядываясь в каждый мазок. Наконец, она увидела подпись: «Фредерик Уайт». На лице заиграла абсолютно неуместная и, наверное, больная улыбка предвкушения. Найдено занятие на определённый срок. Картина заинтересовала, а если есть ещё… Сара обязана узнать всё. Ребята прибрались в лавке и разошлись по домам, Бобби, как и оговаривалось, обещал зайти позже. Но, к удивлению девушки так и не пришёл. Остаток вечера Сара провела за очередной попыткой что-то набросать. Мама вернулась позже самой девушки, весёлая и раскрасневшаяся. Быстро пожелав дочери спокойных снов, женщина удалилась в комнату. Утром все были всполошены из-за исчезновения очередного ребенка – Бобби Тёрнера. Сара нервно барабанила карандашом по парте. Всё шло из рук вон плохо. Друг пропал, снов этой ночью не было. Обстоятельства снова наваливались неприятным грузом. Друзья также переживали. Конечно, Джон пытался подбодрить девушку, но… Нужно было срочно за что-то хвататься. В памяти всплыла картина. Не тратя время на поход в библиотеку, Сара сразу подошла с вопросом о художнике к учителю. Вдруг знает? Дротик, брошенный в слепую, попал в яблочко. Уайт оказался весьма знаменитым в городе художником, чьи картины являются достоянием музея Сентфора. Как только прозвенел звонок с последнего урока, девушка рванула в музей. Джон хотел было проводить, но она слишком спешила. Девушка бродила по просторным светлым залам, не задерживая внимание ни на одном из экспонатов. Вдруг её внимание привлекли двое мужчин, которые негромко о чём-то спорили возле одного из экспонатов. Подойдя, Сара заметила, что они весьма похожи меж собой, но в то же время отличались разительно. Один из мужчин, с аккуратно уложенной причёской, в строгом костюме, судя по бейджику, был работником музея. Второй – с озорной улыбкой и вихрами на голове, кожаной курткой и черными штанами напоминал байкера. Первый мужчина явно отчитывал второго, тыча пальцем ему в грудь и переходя на всё более громкие тона. - Потише, братишка, - парень в кожанке поднял руки, - на нас же люди смотрят, вон, принцессу напугаешь, - он кивнул головой в сторону Сары. Девушка приподняла бровь, но мнения о таком обращении не высказала. «Братишка» взглянул на посетительницу и отошел от байкера на шаг. Поправил галстук. Прошипел так тихо, как только мог, проваливать. Байкер сверкнул ослепительной улыбкой на прощанье и поспешил прочь. - Прошу прощения за подобную сцену, - проговорил работник музея, - чем я могу вам помочь, юная леди? - Я… - протянула Сара, - я хочу узнать про художника, Фредерика Уайта. Могу я посмотреть его картины? - Конечно, прошу. Экскурсовод провёл девушку к ряду картин на стене. Первая из них, за которую зацепился взгляд, изображала повешенного мужчину. Сара вздрогнула. - Это автопортрет, - сказал сопровождающий, - художник написал свою смерть и повесился. - Жуткая смерть, - прошептала девушка. Внутри всё бурлило, сказать, что картина произвела на неё впечатление, значило ничего не сказать. Изображение ужасало и восхищало одновременно. Да, похоже, это было именно то, зачем пришла сюда девушка – живые эмоции, не оставляющие пустоту после себя. Фредерик Уайт однозначно попал в список любимых художником. Наблюдая за горящим взглядом юной ценительницы искусства, экскурсовод довольно хмыкнул. - На самом деле, не эта картина считается лучшей, среди его работ. Сара обернулась к работнику музея, о котором, признаться, уже и думать забыла, и вопросительно на него посмотрела. Тот подошёл к следующему полотну, указывая на него рукой. - Прошу, - торжественно сказал он, - сожжение ведьмы. Девушку обвинили в колдовстве и сожгли на костре. Художник писал картину в тот самый момент, когда её сжигали. Художник был бессердечным гением, ведь только действительно талантливый и действительно хладнокровный человек может нарисовать так превосходно людскую боль… Сара смотрела на картину и не верила своим глазам. Она уже видела эту девушку, видела эту площадь. В ушах стоял душераздирающий крик отчаяния и боли. Именно эта ведьма горела в кошмарах Сары. В этот момент она зареклась узнать о несчастной на картине всё и даже больше.