Healer

      Четырнадцатое сентября пролетает как в тумане. Даже не мимо него — Крису кажется, что день прошёл прямо по нему. Об основной работе не может идти и речи: он сопровождает Геррита на все необходимые анализы, проверяет, чтобы всё было готово, повторяет наставления доктора МакМиллана… и всё было бы проще, если бы он себя не накручивал — от переживаний накатывает будто физическая усталость. Завтра Геррита положат на больничную койку, и останется только ждать и верить, что все будет хорошо, что у них есть еще время.       Крис сидит в гостиной с ноутбуком и просматривает отчеты из банка за последний месяц. У него что-то не сходится, но он никак не может сосредоточиться, отвлекаясь на босые ноги Геррита, который тот пытается запихнуть ему под бедро.       — Крис… — Геррит валяется на диване, разглядывая звёздное небо — это одно из его любимых развлечений по вечерам. К его радости, погода в последние дни ясная и безоблачная. Как и он сам прямо сейчас.       — М…?       — Когда ты мне собирался сказать? — в голосе, звучащем почти что ровно, Крис внезапно улавливает некоторую неестественность. Это заставляет сглотнуть.       — Сказать что? — он поднимает глаза от ноутбука.       — Что ты мой соулмейт. Или как там это называется?       — С чего ты… — начинает Крис, хотя заранее знает, что всё пропало.       — Крис, вот только не надо! Врать ты так и не научился!       Голос Геррита теперь звучит обиженно и напряжённо. Он вытаскивает ноги из-под Криса и садится, обхватив колени руками. Крис откладывает в сторону ноутбук и, вздохнув, поворачивается к нему.       — Когда ты догадался?       — Начал догадываться несколько дней назад, но точно понял, когда вырвал у тебя волос и потом, в студии, когда струна лопнула… Ты с самого начала знал?       — С самого — это с когда?       — С тогда… когда ты на этой теме помешался.       — Нет, что ты! — возражает Крис и мысленно ругает себя последними словами. Надо было прислушаться к совету Клааса и поговорить раньше, а не тянуть до момента, когда Геррит себе напридумывает чёрт знает что. — У меня возникло подозрение, когда ты сказал про болезнь, полная уверенность появилась только в машине. Помнишь, когда у тебя первый раз при мне приступ случился?       — Но почему ты не сказал? — в опустевшем, непонимающем взгляде, в дрогнувшем голосе такая боль, что Крис удивлённо поднимает брови.       — Да потому что тогда, когда, как ты говоришь, я на этой теме помешался, ты обозвал меня психом, — он не сразу замечает, как повысилась громкость, с которой он говорит. И оправдывает себя тем, что тот период жизни ему тоже дался нелегко. — Сказал, чтобы я оставил тебя в покое со своими идиотскими фантазиями и убирался из твоей жизни!       — А ты никогда не задумывался, по какой причине я тогда ушел?       Накатившее волной возмущение Крис пресекает и тупо моргает, не найдя слов в ответ — он же вроде сам только что сказал, почему… Что Геррит имеет в виду?       — Идиот, ты так и не понял, что я тебя любил? Всегда, с самого начала, когда ты относился ко мне, как к наивному ребенку! А потом у тебя появилась эта идея фикс с соулмейтом. Она же захватила тебя всего, без остатка! — он смотрит на Криса, словно на сумасшедшего, выплёвывая слова, очевидно, долго сидевшие внутри. — Ты ни про что другое говорить не мог! И что мне оставалось делать? Сидеть рядом и спокойно ждать, пока ты встретишь эту свою «душу»? — Геррит рисует пальцами в воздухе кавычки. — Ждать, что в один прекрасный момент ты просто…       Он резко замолкает, хватается рукой за грудь и открывает рот в судорожной попытке глотнуть воздух. Симметричная боль пронзает Криса — не сильная, но сдавливающая грудь.       — Геррит! — он отбрасывает в сторону ноутбук и падает рядом с диваном на колени, ловя повисшую правую руку.       Боль постепенно проходит, и когда в лёгкие наконец поступает воздух, Геррит отводит взгляд в сторону, вытаскивает из его рук свои пальцы, встает и молча, пошатываясь, уходит. Крис так и остается сидеть на полу рядом с диваном, с пожирающим его желанием повырывать все волосы с собственной головы и разорвать самого себя на мелкие кусочки. Он не знает, сколько времени проходит.       Конечно, он видел, что Геррит к нему неравнодушен, но он даже не догадывался, что неравнодушен тот уже много лет. Слепец! Трусливо отгородился от него, запер чувства глубоко внутри и отложил всё на «потом», которого может и не быть. Клаас был сто раз прав! И Геррит прав — он идиот. Клинический. По щеке Криса течет злая слеза, он поднимает руку и вытирает… абсолютно сухую щеку. Чьи это слезы? Его, скрытые от самого себя, или Геррита, который там сейчас один — боится, мучается, страдает? Геррита, который оказался смелее и решительнее него?       Крис берёт себя в руки и больше не думает: он бегом спускается по лестнице, пролетает коридор и распахивает дверь в комнату Геррита. Тот стоит у окна, прислонившись лбом к стеклу. Силуэт с опущенными плечами хорошо виден на фоне освещённого луной проёма. Крис в несколько шагов пересекает комнату. Ему хочется обнять Геррита, прижать его к себе, но на расстоянии вытянутой руки он замирает.       — Прости меня, пожалуйста! Прости! Я думал, что я делаю все правильно. А оказывается, я снова чуть всё не испортил, — он легко касается рукой плеча Геррита, — только не плачь, ладно?       — С чего ты взял, что я плачу? — тот резко оборачивается, голос звучит неровно и глухо.       — Ты забыл? У нас все на двоих. Я просто чувствую, — Крис протягивает руку к щеке Геррита, но тот резко отстраняется. Рука повисает в воздухе.       В глазах Геррита боль, обида и непонимание — Крис видит это даже в темноте. И не только видит, но и чувствует. Все чувства обострились.       — Геррит… — Крис опять сокращает расстояние между ними и пытается обнять его, но Геррит отталкивает его руки.       — Не трогай меня! Мне не нужна твоя жалость! Я устал, устал ждать, пока ты хоть на что-то решишься! — в голосе слёзы и истеричные нотки.       Только в этот раз Крис не намерен просто отступать и опускать руки. Он притягивает к себе продолжающего вырываться Геррита, крепко обнимает одной рукой за талию, другой прижимает его голову к своему плечу. И просто держит его, не сопротивляясь, не мешая Герриту вымещать на себе злость и обиду. Через некоторое время удары по спине становятся слабее, Геррит безвольно опускает руки и, всхлипывая, упирается лбом в шею Криса.       — Мне страшно, Крис, — его тихое признание разрывает сердце, словно крик, — так страшно.       Он раньше не говорил об этом. Геррит говорил иначе: что забил на лечение, что ему всё равно, что с ним будет, что плевать на смерть человека, даже не оставившего после себя следа. Говорил, что не следует и вообще бессмысленно ему помогать, что он не сможет принять такую дорогостоящую помощь, потому что за всю жизнь не расплатится за неё. Дело даже не в том, что Геррит сам по себе бесценен. Дело в том, что он впервые говорит настолько честно и открыто. Показывает, что он только-только захотел жить, не хочет расставаться с тем, что у него теперь есть, что нихрена на самом деле не плевать.       Геррит готов на всё, чтобы жить дальше. Поэтому он боится.       — Шшшш… — Крис крепче прижимает своего мальчишку к себе, — мы справимся. Вдвоем мы справимся.       Он говорит это не как обычно, чтобы успокоить, убедить и настроить на положительный исход. Он даже не обещает. Он говорит, потому что знает: иначе быть не может и точно не будет. Он не отпустит Геррита из этого мира, едва обретя по-настоящему. Они справятся, потому что обязаны сделать это.       — Обними меня крепче, — Геррит теснее прижимается к Крису, обнимая его за талию, — не отпускай меня, пожалуйста.        Объятия всегда были Герриту лекарством, всё время, которое они знакомы, и Крис слишком сильно жалеет, что не догадывался об этом. Он всегда был для Геррита целителем. Самым главным, тем, что давало Герриту силы идти дальше, было совсем не то, что Крис хотел ему дать — беготня по врачам, тщательная слежка за питанием, роль заботливого папаши, которую он на себя взял — а быть рядом, прижимать его к себе и любить без лишних заморочек.       Так они стоят какое-то время. Крис продолжает нежно гладить спину и волосы Геррита и чувствует, как на смену его истерике приходит что-то другое. Что-то, что заставляет кровь быстрее течь по венам, разжигает внутри пожар. Крис чувствует на шее горячее дыхание. Когда губы Геррита касаются пульсирующей жилки на его шее, кончики пальцев начинает покалывать, в нём сразу же происходит взрыв всего того, что сдерживалось раньше, сотни разных, неведомых ранее ощущений, самое приятное из которых — тепло, не то, что исходило от тела, а то самое, связывающее их, огнем разливающееся по венам и ударяющее в мозг, заставляющее желать Геррита, видеть прямо перед собой и чувствовать его прикосновения и взгляд вечно.       Крис немного отстраняется и целует его сначала мягко, оставляя лёгкое прикосновение губ, затем чуть приоткрывает рот и прихватывает нижнюю губу Геррита своими. Геррит лениво отвечает, практически не шевелится, но через несколько секунд делает шумный вдох и перехватывает инициативу, целует Криса настойчивее, движения его языка становятся быстрее; рукой Геррит ползёт по талии Криса и за лопатки прижимает к своему телу вплотную.       — Я… я тоже люблю тебя, — пытается прошептать Крис, растягивая момент, когда границы пропали, но Геррит не даёт и продолжает перебивать его влажными поцелуями. — Подожди, я должен…       — Не должен. Извини, но я не хочу больше ждать.       Геррит больше ничего не говорит, как и всегда, когда увлечён. Криса пробирает мелкая дрожь — от того, что недавно расстроенный и обижающийся Геррит сейчас так завёлся, от его проникновенного, низкого и плотного шёпота, да и вообще от такой близости и держащих его за талию рук — и от всего этого в нём просыпается то, чего он сам от себя не ожидал.       Желание принадлежать.       Поцелуи Геррита становятся всё активнее, он толкает Криса на кровать и заваливается на него сверху, опираясь ладонями по обеим сторонам от его головы. Заменив одну их них локтем, Геррит хватает Криса за волосы и чуть оттягивает назад, чтобы провести языком по его шее.       Метнув коварный взгляд, он сползает ниже, цепляет зубами край футболки Криса и тянет вверх, оголяя торс. Проводит кончиком языка по мышцам от резинки трусов, выглядывающей из-под шорт, до солнечного сплетения, и кусает один из верхних кубиков пресса (у Криса на языке так и вертится спросить, не чешутся ли у него зубы, но этот язвительный вопрос испортил бы весь момент). Вся свободная кровь, кажется Крису, спускается вниз живота и тут же заставляет член затвердеть. Геррит кидает на него взгляд — соблазнительный, затуманенный от желания. Кажется, ещё немного, и из его рта высунется раздвоенный змеиный язык, а зрачки станут узкими и вертикальными.       Затем он поднимается к лицу Криса для короткого поцелуя и начинает снимать с него шорты. «Я бы и сам мог», — хочет сказать Крис, но снова решает промолчать и увидеть, что же всё-таки у него на уме.       Геррит скользит ладонями по его бёдрам, сжимает ягодицы, пальцами проводит по всей длине члена через бельё и смотрит так, словно любуется. Крис мысленно благодарит самого себя за то, что пару лет назад начал заниматься в спортзале (хотя, даже если бы его тело было другим, Герриту оно, вне сомнений, всё равно бы нравилось). Когда Геррит тянет резинку трусов вниз, Крис приподнимает таз, позволяя ему это сделать, и непроизвольно сглатывает. Головка члена тут же прижимается обратно к животу. Отбросив элемент одежды на пол, Геррит сгибает ноги Криса в коленях, разводит их и начинает целовать внутреннюю сторону бедра от колена и выше. Он причмокивает при этом так сексуально, и по всей коже Криса идёт мороз, когда его губы приближаются к паху. Он продолжает кидать взгляды, пока обхватывает губами мошонку, ведёт влажным языком по всей длине и играет кончиком языка с уздечкой. Крис приоткрывает рот от предвкушения, забывая при этом дышать, но тут же закрывает его обратно, когда Геррит ведёт язык от мошонки вниз, к сфинктеру. У него тут же возникает панический порыв остановить его, сказать, что не готов, но Геррит догадывается, замечает всё по взгляду и прикладывает указательный палец к его губам.       — Спокойно, Крис. Я буду осторожен.       — Я надеюсь, — его голос срывается и выходит сипение. Геррит тихо и беззлобно смеётся.       — Только не говори, что у тебя это будет впервые.       Крис замолкает. Конечно, далеко не впервые. Он успел поразвлечься в свои годы. Правда, после многолетнего перерыва значения никакого это не имеет. Геррит наклоняется и продолжает начатое. Ощущение скользящего по сжатым мышцам языка кажется Крису странным, непривычным, но слишком многообещающим. Когда место языка занимает палец, протолкнувшийся, по ощущению, всего на фалангу, Крис напряженно замирает.       — Расслабься, — подсказывает Геррит, осторожно погружая палец чуть глубже. — Я всё прекрасно чувствую.       Пальцем он давит на верхнюю стенку, очевидно, ища простату, и Крис слышит его через слово, прислушиваясь больше к ощущениям. Когда Геррит находит, что искал, Крис хрипло стонет, вызывая его довольно-хитрую улыбку. И, пока палец внутри массирует одну точку, свободной рукой тот берёт его член за головку и большим пальцем быстро скользит по уздечке. Чувства накапливаются медленно, но постепенно заставляют прилить жар к внутренней стороне бёдер и паху. Когда Крису хочется попросить Геррита ускориться, тот, не прекращая ласкать головку, вводит внутрь ещё один палец. Крис неприятно морщится. Подступивший жар немного отлегает, и расслабиться вновь становится тяжелее. Он даже с трудом отвечает на молчаливый нежный поцелуй, за которым наклоняется к его губам Геррит.       — Знаешь, а ведь мой тоже лучше бы увлажнить, — намекает Геррит, делая двумя пальцами «ножницы», — если мы, конечно, не хотим крови.       — Не хотим, — подтверждает Крис, с закрытыми глазами мотнув головой. Геррит делает последними движения пальцами, а затем аккуратно их вытаскивает, встаёт с Криса и подходит к его голове.       — Сними, у тебя руки чистые.       Какими бы чистыми они не были, руки Криса словно налились свинцом, они дрожат, когда он поднимает их и развязывает шнурок на штанах Геррита. Те скатываются к его щиколоткам, и, отодвинув боксёрки, Крис принимает полусидячее положение, чтобы голова была на уровне паха. Геррит нетерпеливо смотрит, и Крис облизывается. Когда он плавно вбирает губами головку и ещё несколько сантиметров следом, Геррит шумно вдыхает и закатывает глаза, и его член становится ещё твёрже во рту Криса. Он подаётся бёдрами вперёд, пытаясь заставить Криса взять сразу полностью, но если бы это произошло, головка оказалась бы в самом горле, и Крис останавливает его, уперев ладони в его ноги.       — Не двигайся.       — Извини, — шепчет Геррит и выдыхает.       Крис видит и чувствует, что ему просто снесло крышу за считанные минуты, и не знает, тянуть ли ему время, чтобы остудить пыл, или поддаться и не томить ожиданием.       "…принадлежать".       Он думает над этим, пока пробует Геррита на вкус, и смотря на то, как горит его взгляд, решает выбрать последнее. Вылизывает член у основания, где не смог достать губами, и тянет Геррита за руку к себе.       — Уже готов? — Геррит переступает упавшее до щиколоток бельё и становится на колени и локти над Крисом, который съезжает обратно до подушки.       Отвечает он кивком головы.       Ещё один поцелуй, на этот раз отвлекающий, пока сгибаются в коленях ноги и приставляется к сфинктеру головка. Геррит часто дышит в губы Крису, немного отстранившись, и встречается с ним взглядом.       — У тебя зрачки бегают, — Геррит усмехается немного нервно и в то же время разгорячённо.       — Я в курсе. Твои тоже, — Крис тянется к его губам, через пару секунд блестящим от слюны. — Иди сюда. Ты слишком далеко.       Геррит закрывает глаза и оставляет поцелуй на лбу и губах, чтобы затем болезненный стон Криса утонул у него во рту, когда член, растягивая мышцы, проник внутрь.       Крис терпит. Долгий перерыв и отсутствие нормальной смазки делают своё дело, член Геррита кажется вдвое больше, чем есть на самом деле, и дьявол на его плече коварствует, что Геррит чувствует всё то же. Наверное, поэтому и застывает, позволяя Крису привыкнуть. Крис бы попросил не останавливаться и сказал бы, что всё хорошо, но здесь соврать бы не получилось никак.       И всё же эйфория перекрывает всякую боль. Она может быть не его эйфорией, герритовой, но она есть, ощущается, как родная, сносит все границы в голове. Их тела трутся друг о друга, мелкая щетина в паху Геррита царапает кожу — такие банальные вещи кажутся совсем непривычными, когда Крис с открытыми глазами смотрит на того, кто находится над ним. И эта боль, мешаясь с удовольствием от самого по себе пассивного положения и осознанием того, что они наконец-то достаточно близки, оказывает обратный эффект. Крис приподнимает таз, раздвигает бедра еще шире и начинает подмахивать Герриту, который одной рукой придерживает его за талию, а другой ласкает головку члена. Всё внутри спустя несколько секунд начинает напрягаться, Крис приоткрывает рот и застывает, готовый к разрядке, но тут же издаёт разочарованный стон: Геррит останавливается и крепко перехватывает основание его члена.       — Черт тебя побери, какого… — Крис тяжело дышит и сверлит взглядом серые глаза напротив. — Я уже почти готов был… Зачем?       — Слишком быстро, — ухмыляется Геррит, похлопав его по бедру. — Я хочу подольше видеть тебя таким. Не злись.       Крис выдыхает и закрывает на секунду глаза.       — Хорошо, — он притягивает Геррита к себе для поцелуя, — просто не трогай его, если хочешь подольше.       — Не-а, — отвечает Геррит, разорвав поцелуй, — мне нравится тебя дразнить.       — Ты жестокий, — вполголоса шепчет, улыбнувшись, Крис и лёгким движением бёдер вновь насаживается на член Геррита.       Уже окончательно отступивший жар теперь приливает мучительно медленно: с одной стороны, хочется быстрее достигнуть пика ощущений снова, с другой — растянуть удовольствие и наслаждаться моментом. Кожа постепенно высыхает, начинает неприятно тереться друг о друга, но вместе с тем становится всё ближе оргазм, и Крис не хочет останавливаться, пусть потом будет болеть. Как только Геррит начинает дышать и двигаться чаще, его ладонь обхватывает член Криса, быстро скользя по нему. Изо рта Криса вырывается протяжный стон, живот заливает собственная сперма. Геррит кончает вскоре после него, сильно толкнувшись и излившись вглубь. Он тут же падает на Криса сверху и закашливается.       Лёгкие и горло начинает резать. Так по-настоящему, будто ощущения принадлежали самому Крису. Брызнувшая на плечо жидкость оказывается кровью, Геррит тут же бросается извиняться и искать влажные салфетки, но Крис успокаивающе целует его и говорит, что всё равно собирался в душ.       Эйфория при виде крови пропадает, напоминая о том, что должно произойти завтра. Он задумывается о том, давно ли Геррит кашляет кровью и, если да, то почему не рассказывал об этом. Разве Геррит думал, что его можно заставить волноваться сильнее, чем он волнуется сейчас?       «Нет, — останавливает себя Крис, — всё будет в порядке». Герриту сделают резекцию, подержат еще немного в больнице, выпишут препараты, и все опасения пропадут. Геррит, теперь уже его Геррит, будет рядом с ним, Крис никуда его не отпустит.       И, набрав ванну, Крис отправляет его купаться, после чего сам идёт в душ. Ходить на трясущихся от секса ногах тяжело, и он чувствует себя инвалидом, когда хватается за ближайшую стенку, чтобы не упасть.       Он не думал о том, кто из них двоих будет активом, и всё же был удивлён, когда такое стремление проявил его соулмейт.       В десять вечера Крис забирается в постель и пытается отпустить все мысли, когда заходит Геррит, одетый в спальную футболку и боксёры. Крис легко улыбается, поднимает край одеяла, приглашающе махнув головой, и протягивает руку по соседней стороне кровати, чтобы Геррит лёг к нему в объятия. Тот едва не мурлычет от удовольствия, прижимаясь и обнимая ногами и руками, и Крис чувствует, что Геррит пусть и боится, но уже далеко не так сильно. Геррит ничего не говорит, только осторожно прикусывает кожу на его шее и засыпает на его плече.

***

      Клаас в накинутом на плечи халате быстрым шагом идет по больничному коридору, оглядываясь по сторонам. В конце коридора на диванчике, прислонившись затылком к стене, сидит Крис. Клаас падает рядом.       — Почему ты сразу не позвонил? Я бы раньше приехал.       — А смысл? — Крис медленно поворачивает голову. Его реакция немного заторможена, будто он под действием сильного транквилизатора.       — Просто чтобы ты не сидел тут один, — Клаас берет его за руку — руки не просто холодные, они ледяные. — С тобой все нормально? Ты сам-то как себя чувствуешь?       — Никак, — он опять прислоняется затылком к стене и закрывает глаза. — Геррит под наркозом. Уже больше часа. И я тоже… вместе с ним. Знаешь, это так странно — ничего не чувствовать. Совсем. Как будто ты умер.       — Тьфу на тебя! — возмущенно говорит Клаас продолжая держать его за руку, стараясь хоть немного его согреть, — что за ересь ты несёшь? Никто не умрёт!       Они сидят молча. Крису тяжело разговаривать и Клаас просто сидит рядом, даже не пытаясь отвлечь его разговорами, потому что понимает — это не поможет. Крис сейчас там, рядом с Герритом, в операционной.       Внезапно Крис вздрагивает и резко открывает глаза.       — Что? — Клаас испуганно выпускает его руку.       — Что-то… — Крис поворачивает голову в сторону автоматических раздвижных дверей, за которыми находится стерильная зона. — Что-то не так.       Через матовое стекло они видят, как над одной из дверей начинает мигать красная лампа.       «Бригаду реаниматологов в третью операционную!» — от голоса, раздающегося из громкоговорителя под потолком, у Криса закладывает уши, он встает и делает шаг в сторону дверей. Его сердце замедляется, пропуская удары.       — Третья… там… — Клаас с ужасом смотрит, как не договорив, Крис, будто в замедленной съемке, оседает на пол.