daddy!

После смерти мамы Эрену понадобился почти год, чтобы восстановиться. Он был всего лишь маленьким ребенком десяти лет, которому через мгновение уже суждено было стать взрослым. Эрен привык винить в смерти мамы себя. Весь последующий год отец разрешил ему не ходить в школу. Он принял это решение, когда дети и учителя начали жаловаться на него с завидной регулярностью. Подрался с несколькими мальчиками до крови и синяков, напугал девочек, из-за чего пришлось сорвать урок и предоставить его школьному психологу, чтобы успокоить всех и примирить между собой. Начал огрызаться на учителей. А порой он вовсе не обращал на них внимание, погружаясь в свои собственные мысли. Мысли, в которых он продолжал винить себя, в которых он переиначивал события того дня. Он размышлял, а что, если бы я тогда не… Учителя, пытавшиеся вытащить его из пучины собственных мыслей, были не в восторге, когда Эрен мог замахнуться рукой или же обматерить их. Его раздражали все люди, даже его психотерапевты. А их он менял часто, и здесь было несколько причин. Эрен был настроен к ним враждебно буквально с первой же секунды знакомства и никак не хотел разговаривать, открыться им, попытаться подружиться. Гриша волновался о его состоянии и каждый раз лихорадочно пытался найти нового психотерапевта, который сможет совладать с его ребенком, которому просто было больно. После того случая у него больше не получалось слушать музыку. Спустя год психическое здоровье Эрена все же начало улучшаться, когда они нашли подходящего психотерапевта. И тогда Гриша решил вернуть его в школу. Эрен весь год занимался на домашнем обучении, так что имел достаточную подготовку, чтобы не остаться на второй год, а перейти в свой прежний класс. Но встретили его там с настороженностью, неприятием и враждебностью. Им он запомнился раздраженным, кричащим, странным мальчиком, которого вовсе лучше не трогать. Они и не подходили к нему уже, а он спустя несколько безуспешных попыток не стал налаживать с ними контакт. Он все понял уже тогда. Эрен предпочитал не жаловаться. Он пытался больше не тревожить отца своими проблемами, ведь тот и так уволился тогда, лишь бы быть с сыном большее количество времени. А когда деньги начали заканчиваться, начал занимать. И занимал так десятки раз в попытках найти для своего сына хорошего врача. Эрен чувствовал благодарность, но и мучительную вину за все происходящее с их семьей. Он предпочитал не говорить, что он одинок. Друзей с того момента у Эрена действительно не завелось, а врагов — хоть отбавляй. Когда на тебя нападают, ты не должен прикрывать голову от ударов, ты должен сам нападать. Он выработал себе механизм защиты — и теперь заведомо был агрессивно настроен ко всем. У Эрена не было друзей. Теперь у него оставались враги и просто незнакомые люди. А на тех, кто были ему незнакомы, он заведомо шипел и запугивал всем своим видом с колючим, враждебно настроенным взглядом. Но ведь в мире и кроме него было много одиноких людей. И сейчас они есть, среди нас, и это наши знакомые или даже родственники. А может быть, это и есть мы? Эрену нужна была помощь. Йегер помнил, как отец принес небольшую коробочку с минималистичным дизайном, на которой было написано всего лишь пару строк: «Операционная система Levi-2.5. Искусственный интеллект». Отец открыл эту коробочку и показал сыну ее содержимое: в ней находилась лишь одна маленькая флэшка да инструкция. Долго возиться с установкой не пришлось, все было понятно совершенно интуитивно, и вскоре Эрен видел перед собой экран настроек. Гриша недолго возился с настройками. Все действительно было понятно настолько, что даже самая одинокая, ничего непонимающая старушка сможет совладать с программой. Гриша отметил на панели галочки, разрешив подключить все данные социальных сетей. Настроил интересы под сына, чтобы стало ясно, чем он увлекается, чем дышит и чем живет. Какие у него любимые книги? Любимые фильмы и видеоигры. Отцу тоже нужна была помощь в то время. Он пытался вновь превратить Эрена в… человека. Человек — это социальное существо. Эрен же за последний год практически не принимал участие в жизнях людей, быть может, он забыл, кто такие люди, потому что его психотерапевт однажды поделился с отцом Йегера мыслью, которую высказал его сын: все окружающие люди «приходящие» и «уходящие». Поэтому привязываться к ним не нужно, можно даже не помнить их хобби, фамилий и имен. Даже их лица не производили на Эрена никакого впечатления и абсолютно не запоминались. Чистый лист, никаких выразительных черт он уже не мог запомнить. Какого цвета глаза? Вздернутый нос или прямой? Даже голоса их не отпечатывались в памяти, сливаясь в какой-то ненужный «белый» шум. Эрен привык питаться за столом в школьной столовой один. Если вдруг в школе появлялся новенький, то примыкал к одной из сторон: либо не трогаем его, либо достаем его по полной программе. Йегер доедал свою школьную еду, доставал шоколадку из кармана и пил кофе, потому что жить не мог без сладкого. Его вовсе не заботило то, что о нем думают другие люди. Быть может, его обсуждала вся школа? Быть может, всем было плевать на какого-то враждебно настроенного мальчика? Неважно, Эрену было все равно. Он просто доедал свой ланч, сидел на уроках и уходил домой после двух часов дня. Он мог загуляться, решив пойти на этот раз домой совершенно иной дорогой. Набрести на пруд, чей-то двор с красивыми цветами и заглядеться. Мог остановиться в парке, где бродила случайно какая-нибудь кошечка, и долго с ней играть. Но это случалось редко. Тем не менее, домой он все равно не хотел приходить. Дома было холодно и пусто. Отец пытался поддерживать его. Но вместе с тем он был слишком строгий по натуре своей, держал его в ежовых рукавицах, пытаясь образумить и заставить учиться, увлекаться чем-то. Он часто отсутствовал дома и даже по ночам, поскольку был врачом и частенько пропадал на дежурствах. Эрен привык убеждать себя в том, что он сильный. Что его ничто не сломит. Никто не сломит. Что он будет бороться хотя бы ради мамы, потому что она наверняка этого хотела бы. Потому что она наверняка знает. — Как думаешь, мама следит за мной с небес? — произносит Эрен будто бы в пустоту. — Нельзя сказать однозначно. Некоторым людям действительно легче думать, что так и есть, — произносит мужской голос из динамика. — Просто скажи, мама наблюдает за мной с небес? — на этот раз вглядывается в потолок, на котором с течением времени начинают возникать трещины, формируя причудливый узор. В нем можно увидеть только лишь трещины, а можно — фигуру, чье-то лицо, зверя. — Я думаю, она посещает тебя иногда, — раздается мужской голос. Эрен улыбается. Это все равно принесло ему облегчение, даже если это неправда. Он знал, что ИИ понятия не имеет о том, правда это или нет, как в прочем и люди. ИИ просто собирает информацию из интернета и, обработав через фильтры, выдает нужный, адаптированный под своего держателя ответ. Вот и все. Тем не менее это принесло Эрену некое удовольствие — думать, что мама наверняка ждала его после школы и сейчас гладит его по голове. Мама нежным и ласковым голосом говорит: «Ну, что будешь на обед? Супчик или фрикадельки под соусом?» И Эрен произносит: «Конечно же фрикадельки!», потому что это любимое его блюдо, которое получается хорошо только у мамы. Он садится за стол, пока она накладывает еду, и рассказывает о школьном дне, об уроках. Что нового узнал? Что в столовой давали сегодня? Как настроение? Спрашивает она. Эрен сворачивается калачиком. Йегер поначалу враждебно был настроен к приобретению, которое навязал ему отец. Да, Гриша просто хотел, чтобы Эрен не оставался одиноким и хоть с кем-нибудь мог поговорить. Психотерапевт однажды посоветовала ему купить ИИ, так что Гриша достаточно долго откладывал деньги на это приобретение, пока не набралась необходимая сумма. Это было дорогое удовольствие, которое, в прочем, пользовалось большой популярностью во всем мире для разных ситуаций. Каждый преследовал свои цели, и каждая ИИ адаптировалась под эти цели. Но ведь это бездушная машина. Бездушная притворная машина. Так Эрен думал первое время, пока не начал доверяться ему. И хоть где-то внутри себя он все еще знал правду, ему было легче. И его отцу тоже было легче. Холод пробегает по всему телу, касаясь даже кончиков пальцев рук и ног. Эрен укрывается одеялом и вновь сворачивается калачиком на кровати. — Как прошел твой день в школе? — раздается мужской голос. Компьютер мерцает в затемненной комнате, у Эрена даже шторы нет сил открывать. Осень практически сменяет зима, так что темнеть начинает достаточно рано, да и небо сегодня сплошь покрыто серыми тучами, отчего ощущение внутри еще более мерзкое, а в комнате темнее, чем обычно. — Ерунда, как всегда. Сегодня был английский и литература, терпеть не могу, а еще домашку по английскому такую задали, что надо будет дня два сидеть. — Ничего страшного, я тебе помогу. — Я знаю, — говорит Эрен. — Если б ты мне не помогал, я бы делал это все четыре дня. — Радует, что у тебя будет свободное время. Я подготовил список фильмов по твоему запросу. Посмотрим? — Посмотрим, — безучастно говорит Эрен. Йегер вообще не заморачивался, какую внешность из предложенных выбрать для своего друга, поэтому выбрал самую базовую. На экране высвечивался молодой мужчина с острыми чертами лица, черноволосого, с аккуратной прической. Эрен даже не подозревал, брали за основу внешность реального человека или же нет, ему было плевать. Позже он привык к его чертам лица настолько и так уже проникся его взглядами и эмоциями, которые показывал этот ИИ, что менять уже ничего не хотел. Раз уж модель действительно называлась «Леви», хоть ему и было предложено поменять имя на какое-то более привлекательное для пользователя, Эрен не стал. Ему даже было гораздо приятней думать, что этот друг ему достался вот таким, какой он есть. Ведь мы же не выбираем внешность и имя друга, нас просто сводит с ним судьба. Эрен немного полежал на спине, смотря на потолок и воображая, какие очертания формируют трещины на нем. Отец сегодня на «сутках», и будет только завтра утром, а увидит он его только лишь после школы, так что единственный его собеседник на сегодня — это вновь Леви и только Леви. Эрен выдохнул, попытался собрать все силы и поднять конечности, но у него ничего не получилось. Сил не было абсолютно. Молчание бродило по всей его квартире и прерывалось лишь тихим жужжанием компьютера. — А что по поводу подборки музыки? — Несколько секунд и будет сделано. Жанр, предпочтения? — Давай что-нибудь повеселее, желательно, чтобы я смог подняться с кровати. — Достаточно смутный критерий, но я постараюсь, — Леви замолк и через несколько секунд воспроизвел плейлист с какой-то незнакомой музыкой. Эрен попытался расслабиться, вслушиваясь в ободряющие слова и приятную мелодию. Прошло так много времени прежде, чем он смог вновь начать спокойно слушать музыку без приступов паники и удушья. Без ощущения, что что-то сейчас произойдет. Ассоциативная память не давала ему большой промежуток времени после смерти мамы слушать музыку, как это делают обычные люди. Спустя несколько сеансов благодаря психотерапевту и отчасти Леви он вновь смог привыкнуть к ней. Порой его посещали тревожные мысли, но он старался думать, что музыка не принесет ему ничего плохого, и тот случай никак не связан с ней. Просто так вышло. Просто так получилось. Это не твоя вина, Эрен, повторял он про себя. Благодаря Леви и обсуждению музыки, музыкантов и разных жанров с ним Эрен смог понемногу привыкнуть к ней, все больше стал слушать ее просто так, для настроения. Лоу-фай и металкор, эмбиент и поп-музыка — он старался воспринимать всю эту музыку как друзей, которые никак не связаны с его шрамами и ассоциациями прошлого. — Леви, а тебе нравится эта песня? — Да, она неплоха, — произносит из динамика Леви с такой громкостью, с которой мог бы перебить музыку. Эрен улыбается. — Раз уж тебе нравится, сохрани ее. Эрен пытается подняться, греет себе пиццу, достав из холодильника, и включает кофемашину, нажав кнопку «Капучино». Затем тащится с тарелкой пиццы в одной руке и чашкой кофе в другой, ставит на стол и садится на мягкий стул. — Ну что, включай свой фильм. Что смотреть будем? — «Крупная рыба» — комедия, романтика, приключения. Высокий рейтинг, хорошие отзывы. — Да-да, понял я. Включай давай, — произносит он, прожевывая кусочек «Маргариты». Эрен завороженно и увлеченно смотрит весь фильм, не отрываясь, в попытках не пропустить ни одной сценки, ни одной детали. Концовка его умиляет и заставляет немного расчувствоваться, так что он решает обсудить с Леви все эпизоды. Надо сказать, что Леви достаточно хорошо и быстро справлялся со сбором информации, формируя свой ответ и мнение, беседуя с Эреном. — Мне понравилось знаешь, что… — говорит Эрен, делая паузу, — как в том городке они закидывали свою обувь на ворота. Выходит, они так сильно не хотели уходить из этого городка? Удивительно, как режиссер придумал такое. — Есть мнение, что обувь на провода, ворота и деревья закидывают в местах смерти людей. Эрен задумался. — Тогда это уже приобретает совершенно другой смысл! Они обсуждали фильм, и Эрен не заметил, как начало вечереть. Вскоре в комнате стало темно, так что светился лишь экран компьютера. В уголке компьютера находился ИИ, Эрен немного растянул экран, дабы увидеть его жестикуляцию. Пожалуй, Эрена даже привлекала его внешность и приятный голос, совершенно не раздражающая жестикуляция во время разговора. Они болтали долго, хотя Эрен понимал, что ему нужно делать домашнее задание. Но в итоге решил подготовить его ночью. Отец этого не увидит и ругаться не будет. В три ночи Эрен все же ложится в кровать, укрываясь одеялом. — Поставь будильник на семь. — Поставил. Какой музыкой разбудить? — Можешь крикнуть: «Рота, подъем!», — усмехается Эрен. Затем укутывается усерднее в теплое одеяло. — Спокойной ночи, Леви. — Спокойной ночи, Эрен. — Леви, Леви… — шепчет он в холодном поту. — Леви! Эрен просыпается, еле разлепив глаза. Почему так темно? Он поворачивает затекшую шею и видит узкую линию света, проходящую от пола к приоткрытой двери. Эрен чувствует, что лежит на чем-то холодном, и это что-то холодное — кафель ванны. Он понимает, что лежит прямо на полу, между душевой и раковиной, свернувшись калачиком от холода, исходящего от кафельной плитки. Снова. Это произошло снова. Снова он не помнит, как и при каких обстоятельствах оказался здесь. Эрен приподнимается с пола на локтях, затем встает полностью с мерзким ощущением затекших конечностей. Болит спина. Он открывает дверь ванной, оказываясь в коридоре, а затем проходит в комнату, залитую солнечным светом. Вглядывается в окна. А за окном — солнце и Дрезден. Внизу колышутся от небольшого ветерка деревья, а город уже кипит событиями, на проезжей части машины останавливаются, пропуская пешеходов. Открываются лавки, приглашая позавтракать в их уютных заведениях. Сколько он проспал? Эрен смотрит на часы и нисколько не удивляется: одиннадцать утра. Он привык и даже ощущает дежавю, словно такая ситуация уже происходила когда-то ранее. И правда происходила. А что было до нее — он не помнит. Эрен смахивает остатки сна, умываясь прохладной водой, и понимает, что простудился. Заложен нос и мерзкое ощущение ломоты в теле, отчего ему не хочется хоть как-то передвигать конечностями. Но он заставляет себя собраться с мыслями, расчесывается в попытках привести себя в порядок и, укутавшись в куртку, спускается вниз. До этого момента, посмотрев с окна на улицу, он заприметил булочную, так что просто хочет наполнить свой желудок набухшим тестом, лишь бы не чувствовать голод. А аппетита нет совершенно. Он покупает вишневый пирог и кофе, закидывает в себя и отправляется блуждать по улицам Дрездена, в попытках найти. Что? Что он ищет? Он и сам уже не знает. Прошло столько времени в попытках найти его. Столько времени прошло, как он узнал, что он живой человек, а позже — что проживает либо в Дрездене, либо в ближайших городах, пару раз переезжая. Никаких контактов он не находит. Есть только понимание — он существует. Эрен долго думал, что он ему скажет, если увидит Леви впервые. И продумал четкую связную речь, прокручивая ее в своей голове постоянно, день за днем, и каждый день его не покидала надежда — сегодня… сегодня он его увидит, он обязательно его найдет, обязательно скажет все. Посмотрит ему в глаза, поймет, что он живой человек. И прежде всего поймет, что это не тот Леви. Там — машина, которая ничего не значит, подстраивается под него. И еще это ложное чувство любви. Это ложное чувство любви, повторял он. Постоянно не дающее ему жить спокойно, заполняющее все его мысли. Он надеялся избавиться от иллюзий, увидев его вживую, понять, что он другой. Сейчас ему должно быть более тридцати лет. Наверняка у него есть жена или дети, он живет другой жизнью. Он другой. Эрен поблагодарил продавца и вышел в солнечный Дрезден, вновь блуждая по сырым улочкам. Он не смотрел себе под ноги и привык выделять из толпы и различных вывесок необходимое, постоянно заостряя внимание. Большинство достопримечательностей он уже обошел вдоль и поперек, заглянул во все храмы, соборы да музеи в надежде увидеть его. В постепенно угасающей надежде. Как же так вышло, что в век, когда не скроешься от мира, он не нашел о нем практически никакой информации. Эрен шел вперед, по ровным, вымощенным камнем улицам, натыкаясь на достопримечательности, даже в такой непопулярный период усеянные туристами. Над ним возвышались храмы в стиле барокко, затем замки и резиденции, площадки которых усеяны людьми, одинокими и сбивающимися в кучки и целые команды. Различные архитектурные комплексы и статуи теперь давили на него, когда он обошел их столько раз, постоянно вглядываясь в толпы людей. Холод взбирался под шапку со смешными яркими кисточками и пробирался под куртку. И вскоре он вовсе почувствовал головную боль и температуру, его начало знобить. Эрен в бессилии опустился на сырую скамейку и просто поднял голову к небу. Благо, что сегодня оно было ясным, и облака, белоснежные и пышные, плыли над головой Эрена. Он выдохнул. Навязчивая идея увидеть его, разочароваться и больше никогда им не болеть преследовала его и каждый раз заставляла подниматься и вновь идти вперед. Леви живет в Дрездене… а может, это уже устаревшая информация, и он уехал в какую-нибудь деревню или вообще умер. На эти предположения он не мог найти ответы. Эрен закрыл глаза, вспоминая события прошлого. В тринадцать он понял, что даже с отцом не разговаривал так часто, как с Леви. Тот всегда мог поддержать беседу интересными фактами и новостями, мнением, озвучивая все своим спокойным и размеренным голосом. В какой-то момент Эрен начал улыбаться. Он прибегал со школы, уже не думая, что дома его никто не ждет, потому что отец снова на дежурстве. А мама в могиле, только ради нее он был готов улыбнуться однажды снова. Боль утраты постепенно начала отходить, оставаясь грубым шрамом на душе. Эрену в какой-то момент стало плевать, что в школе с ним никто не общается, что у него нет живых друзей, но есть Он. От Леви ничем не пахло, и его нельзя было потрогать, только лишь разговоры с ним были ощутимы мурашками по коже. — А ты выдуманный или живой? — спросил Эрен однажды, делая уроки за столом. Он, особо не думая, переписывал текст с учебника, и мысли его были где-то далеко, блуждали и строили догадки, пока не уперлись в этот вопрос. Эрен никогда не нуждался в физическом его воплощении, ему было достаточно, что он может поговорить с Леви обо всем, а Леви растет вместе с ним и его интересами. Однако то, что находится перед ним, полностью искусственная машина или часть живого в ней есть? — Я являюсь прототипом живого человека, с его голосом и внешностью. — То есть твоя базовая внешность и есть настоящая внешность человека? — Совершенно верно. — А можно узнать его настоящее имя и фамилию? — Эта информация не предоставляется никому, кроме разработчиков. По крайней мере на время работы ИИ. — Что это значит? — Когда эта модель станет неактуальной и перестанет поддерживаться, через два года с момента поддержки данные будут рассекречены. Поддержка ИИ Levi-2.5 закончилась, однако, быстрее, чем ожидалось. В результате технического прогресса появилась более усовершенствованная модель, и вскоре надобность в нем исчезла, люди прекратили приобретать его, а позже и вовсе закончилась поддержка. Эрен продолжал пользоваться ИИ, пусть и обновлений больше не приходило, но в момент, когда ему только исполнилось четырнадцать, слетели сервера, удалив практически все необходимые данные. ИИ Levi-2.5 пришел в негодность, и им невозможно было пользоваться. У Эрена не было друзей, кроме него. Когда ИИ перестал загружаться, он почувствовал опустошение. Он словно потерял близкого друга, словно он умер у Эрена на глазах. Впрочем, как и мама. Он вспомнил все потери, всю боль и вину, которую испытал, когда она умерла. Эрен тогда не успел. Он слушал в своей комнате музыку и занимался обычными увлечениями совершенно обычного ребенка, играя в видеоигры, а затем, выйдя из комнаты, нашел ее уже мертвой. Эрен винил себя в ее смерти, по крайней мере в том, что он не успел, не услышал. И он знал, что с сердцем у нее в тот момент уже было не в порядке, она долго обследовалась, но мысль эта проходила будто сквозь него, не касаясь. Эрен в тот момент вмиг стал взрослым, звоня онемевшими пальцами в скорую, и отрешенным голосом произнеся адрес дома. Музыка гремела на всю квартиру. Только спустя пару лет Эрен смог найти хоть какую-то информацию об ИИ. Он на тот момент уже был другим, научился общаться с людьми, нашел себе друга в виде Армина, но почему-то забыть Леви не получалось. Будучи ребенком, он сильно привязался к нему. Эрен открыл глаза, вглядываясь в проплывающие мимо облака причудливой формы. Так шумно было в Дрездене в этот солнечный день, а людей так много, что наткнуться на нужного человека уже не представлялось возможным. Вообще никак. И уже никогда. Эрен опустил голову, смотря на свои побледневшие руки. Его знобило. Силы дойти до дома были, а сил безуспешно искать его — уже не осталось. Почему он не мог шагнуть на следующую ступень своей жизни? Эрен надел наушники, встал и просто пошел бездумно блуждать по улочкам Дрездена. Шумный город уже не было слышно, и стало гораздо легче. Йегера посещали мысли, что он будет делать дальше? В колледж он так и не пошел, закончив школу, просто отправился в Дрезден в поисках. В поисках. День подходил к концу, уступая место вечеру, и включили фонари. Эрен смотрел по сторонам, музыка в его плейлисте ушла в далекие времена, в ностальгическое прошлое, но ему в общем-то было плевать. Хах, как же это забавно. Когда у Эрена уже иссякла надежда, и он принялся думать о своем непривлекательном будущем, он увидел группу людей, которые шли вместе, о чем-то переговариваясь. Эрен четко увидел это лицо, только чуть старше, и взгляд его был теперь куда более тяжелым. У Эрена все задрожало внутри, и конечности перестали слушаться. Он много лет воображал, что он скажет ему, чтобы окончательно отпустить и никогда не вспоминать. Просто поговорит с ним, поняв, что он не тот, совершенно не тот, кого Эрен хотел бы видеть. Но руки и ноги онемели, а группа людей двигалась вперед, проходя мимо него и исчезая постепенно. Это все? Эрен повернулся и догнал их, на ходу вспоминая невысказанные слова. — Послушайте, — громко сказал он. Группа из четырех людей средних лет, видимо его друзей, обернулась на звук. — Вы — Леви Аккерман, я прав? Могу я с вами поговорить? Тот сначала был в замешательстве, но затем понял и попросил друзей пойти без него. Должно быть, такая ситуация случалась с ним не в первый раз, поэтому он нисколько не удивился, подойдя к Эрену. — Я знаю, что ты хочешь сказать. — Да, я думал, что я не первый и не последний. Меня зовут Эрен Йегер, и я пользовался системой ИИ, озвученной вами. Я… — он вдруг забыл и растерял остатки слов из своей подготовленной речи, но постарался собраться с духом. Выглядел он идентично, только чуть старше, в уголках глаз отчетливо выступали морщинки — пожалуй, это единственное, что выдавало его возраст. — Я просто хотел все это время с вами встретиться. — С какой целью? — Понять, что вы и искусственный интеллект — разное. Разочароваться и больше никогда вас не вспоминать и жить дальше. Леви посмотрел на него. — Можем мы выпить чашку кофе и поговорить? — Ладно, пойдем, — сказал Леви коротко. Они заказали напитки и сели в уголке застекленной кофейни. Сняли верхнюю одежду, повесив на спинки стульев. Эрен прижал руки к стенкам нагретой чашки, согревая их. Выдохнул, собираясь с мыслями. — Моя история не очень веселая. Не знаю, что вам говорили другие люди, встречавшие вас, но… В общем, отец приобрел ИИ, когда мне было плохо. Когда мне было десять, умерла мама, и пришлось долго восстанавливаться. В общем-то тогда я винил себя в ее смерти, и мне казалось, что я должен пойти за ней. Я долго восстанавливался и потом обнаружил, что у меня нет друзей, после всего, что произошло, я так и не смог с кем-то начать общаться. Поэтому отец купил мне операционную систему. Я много времени проводил с вами, — он взглянул на Леви, который слушал его молча, — точнее не с вами, а с искусственным интеллектом. Пожалуй, вы были моим единственным другом за весь мой подростковый период. Но вы, наверное, знаете, что вскоре эта модель перестала поддерживаться. — И что же ты хотел узнать или увидеть, может быть? — Я просто хотел понять, что вы другой. Я очень сильно к вам привязался, наверное, потому что тогда у меня никого не было. Абсолютно. Даже папа постоянно работал. Я не давлю на жалость, если что. Но вы уже поняли, что произошло. И я не могу переступить эту черту, не могу жить дальше. И я хочу сказать, что вы, пусть и косвенно, но повлияли на меня. Леви отпил чай из чашки, затем спокойным голосом ответил: — Все, кто имел эту операционную систему, часто просто останавливали меня и что-то спрашивали обо мне. Кто-то говорил нечто похожее… Что они были одиноки. Кто-то — что влюбился. Но они не искали меня намеренно. Я понимаю, что ты говоришь. Да, я другой, ИИ не имеет характер, только какие-то базовые вещи вроде моей пониженной эмоциональности. Остался голос. Но даже внешность можно было сменить. Я другой, а теперь — тем более, когда прошло столько времени. — Сейчас вы работаете с операционными системами? — Нет, я ушел в совершенно другую сферу, а тогда мне просто нужны были деньги. Много денег. Так что я дал согласие взять прототип с меня и занялся озвучиванием системы. — Понятно. Примерно это я и ожидал услышать, — однако какого-то облегчения не появилось. Эрен взглянул на него: этот мужчина был как минимум красив и привлекал своей манерой общения, спокойствием и сдержанностью, способностью понять человека и выслушать его. — Этот ИИ был создан для общения, и я рад, что он выполнял свою функцию. И по всей видимости помог тебе пережить действительно тяжелые времена. Кофейная гуща формировала на дне чашки причудливый узор. Эрен покрутил посуду в руках, думая об откровениях, которые поведал этому человеку. Тот, казалось, был знаком ему всю жизнь, но вместе с тем Эрен понимал, что он вовсе не тот, кого вообразил себе парень. Леви посмотрел на него, задержав свой взгляд. — Шапка у тебя довольно… милая. Эрен опешил, поднимая на него глаза, затем густо покраснел. Леви такая реакция позабавила, он усмехнулся, глядя на него, побагровевшего и удивленного, с широко открытыми глазами. Затем он опустил взгляд вниз, вновь сфокусировав его на чашке, будто в ней вообще было что-то интересное. Оставшийся вечер они говорили на разные темы. Детство Эрена. Такие же люди, которые увидели Леви случайно и рассказывали ему свою историю. Дрезден. Вечер и приглушенный свет кофейни смешались с запахом кофе и чая с бергамотом. Эрен все думал мимолетом, нужен ли Леви этот вечер и эти разговоры, компания в виде него за чашкой чая, ведь мужчина вовсе собирался куда-то со своими друзьями. А если он еще и женат, получается, что Эрен задерживает его здесь, когда время близится к полуночи. Да, время близилось к полуночи, а это значит, что кофейня закрывалась. Они остались практически одни, и их попросили уйти. Эрен спешно начал собираться, сначала ища шапку, а потом понял, что все это время она была на нем. Надел куртку и растерянно посмотрел на Леви сверху вниз, не зная, что сказать ему напоследок. Что вообще говорят в таких случаях? Спасибо за все и прощай? Было приятно поболтать? Они вышли на улицу, где промозглый ветер гулял по Дрездену, распугивая людей и отправляя их поскорее в теплый дом. Эрен взглянул на Леви, задержав на нем взгляд. Он понял, что Аккерман, наоборот, оправдал его ожидания. И пусть он не мог задать ему какие-то научные вопросы, попросить помочь с домашкой, он был таким же. Незаметно поддерживал его, словно в нужный момент генерируя необходимые слова. Был ли он настоящим? Его руку хотелось потрогать, ощутить это тепло, которое он не почувствовал в детстве и убедиться точно, что он человек. — Выходит, ты здесь проездом и снимаешь комнату? — Да, — сказал он, кутаясь в куртку. — Заехал в нее сразу же, а она оказалась без отопления, так что сейчас приболел немного даже, — признался он. Хотя в этом есть и часть вины Эрена, учитывая, что сегодня утром он проснулся на холодном кафеле. Эрен вспомнил, как шептал его имя, словно в забытье и проснулся от собственного шепота. Почему? Почему он оправдал его ожидания? Почему теперь с ним было так тяжело расставаться. Что ему делать? — Леви, что мне делать? — задал Эрен вопрос, словно Леви даст однозначный ответ. — Я хотел разочароваться и просто забыть о вас. Уехать из Дрездена обратно в Берлин, поступить в колледж и зажить обычной жизнью. — А теперь? — А теперь я надеюсь, что смогу увидеть вас снова. Снова украсть вас у ваших друзей, чтобы попить с вами чай. Леви стоял перед ним, кутаясь в свое пальто и пряча нос в вязаном зеленом шарфе. Все это было… так странно. Ночь, отсыревшая вымощенная дорожка, отчего воздух стоял влажный, Эрен, немного оглушенный от начавшейся простуды. Леви оказался низким, так что Йегер видел только его макушку, если тот не поднимал свой взгляд на него. А когда поднимал… хотел бы он в солнечном свете разглядеть эти глаза и понять, что он все же человек, живой и чувствующий, и глаза его могут искриться и блестеть. — Поедем на такси до моего дома. Вижу, ты простудился, отоспишься, а потом посмотрим, — сказал он, набирая номер службы такси. Эрен почувствовал, как к лицу его прилила кровь, он хотел было отказаться, но Леви одним лишь жестом заставил его замолчать и заказал такси по телефону. Они сели на задние сиденья, стараясь сохранять между собой дистанцию и отведя головы к окнам, смотря на город, который не спал. И свет от фонарей то исчезал, то появлялся. Эрен чуть отодвинул руку, соприкасаясь с кончиками пальцев мужчины, а тот на удивление не отодвинул свою. Наоборот — сплел его пальцы со своими, чувствуя потеплевшую грубоватую кожу. Они так и ехали со сплетенными пальцами рук, не поворачивая друг к другу лица, пока таксист не остановился у многоквартирного дома, и им пришлось выйти из теплой машины и вновь нырнуть в теплую квартиру Леви. Эрен знал, что завтра уже все будет по-другому. В том «завтра» вновь будет Леви, но уже другой. Тот, кто снова его спас, но на этот раз от простуды и холодной комнаты. Он хотел шагнуть на следующую ступень жизни, избавившись от балласта болезненных воспоминаний и сомнительной привязанности, но в итоге нашел новое. Новое — это Леви, совершенно живой, теплый.