***
«Не пугай народ, Юки» «Я же не призрак и не мертвец, руки-ноги на месте, голова от тела пока что не отсечена», – думает Кихён, усмехаясь. Пока что не – звучит обнадёживающе. Однако для идеальной смерти Кихёна это не подходит, правда пока мужчина не придумал, что подходит лучше. Возможно, умереть в муках от неразделённой любви. Или наоборот, задохнуться в таком резком и сильном её порыве. Идя по коридору второго этажа, Кихён нехотя собирает на себе десятки легко читаемых взглядов. Врачи как будто глазам своим не верили, интерны провожали судмедэксперта глубоким уважением, но со стороны обычных пациентов он тоже не остаётся незамеченным. Мужчина всегда удивлялся, почему на него так смотрят. Как будто у него на спине написано: «я работаю в морге, и теми руками, в которых сейчас держу карамельный латте, я вскрываю тела умерших». А может быть из-за какого-то таинственного обаяния, свойственного врачам этой должности или только ему одному. Скорее последнее, потому что- – Видели, как он посмотрел в сторону мистера Ю? – громкий шёпот девушки-интерна коснулся кихёновых ушей. – Как вы думаете, у них уже закрутился служебный роман, или ещё только всё назревает? О Кихёне говорят всякое в белых стенах этой больницы. Но чтобы служебный роман? Чтобы отношения с кем-то живым, а не с работой? Уму непостижимо. – Знаете, я его понимаю, – слышится голос второй, низкий, почти как голос парня. – Перед соблазном оказаться на коленях нашего нейрохирурга не устоит никто. – Как вы думаете, мистер Ю сверху или снизу? – спрашивает третья слишком громко – её несильно бьют по плечу, мол, будь тише, услышит же. – Или они каждый раз меняются?.. На секунду повисло молчание, пока первая девушка не выдвинула своё предположение: – И всё-таки, я думаю, мистер Им всегда доминирует. Даён рассказывала мне, как однажды попала на его «приём»... – И что было? – вторая и третья спросили одновременно, вцепившись в плечи друг друга. – Спросите у неё сами. Ну а сейчас мне пора. Кихён оглядывается вокруг – несколько раз натыкается взглядом на ту самую молодую леди, которая начала этот весьма интересный и непонятный разговор, но ни разу – на того, кто мог бы посмотреть в его сторону по-другому. Это весьма озадачило Кихёна, но уже через минуту он вспоминает о карамельном латте, со спокойной душой допивает и отправляет пустой стаканчик в урну. Одновременно с этим он слышит, как дверь в двести седьмой кабинет резко захлопывается. Но Кихён если не случайно не замечает, то умышленно игнорирует звук и спускается в свой родной подвал. Мистер Им... что-то знакомое. Кихёну стыдно признаться, но в отличие от своих пациентов, всех из которых он знает по именам, он едва ли знаком с половиной персонала. Кажется, с каким-то мистером Имом они несколько раз пересекались вечерами, когда тот возвращался со смены домой, а Кихён спешил на ночную. В конце концов, таких «мистеров Имов» могло быть несколько, или же Юки просто-напросто ослышался. Однако не помешало бы наведаться в кабинет нейрохирургии. Чисто из интереса. – А я уж думал отправиться искать тебя, – с самого порога морга в лицо прилетает замечание от Минхёка. – Ты опоздал на пять минут. На тебя не похоже, мистер ой-я-снова-пришёл-на-час-раньше-хён. По его тону было понятно: если не конец света, то как минимум что-то важное или срочное, или и важное и срочное. Кихён надевает медицинские перчатки и только потом поддаётся напору своего чересчур эмоционального коллеги. – Что-то случилось? – спокойно спрашивает он. – Ничего необычного, – с явным сарказмом отвечает Минхёк, оперевшись о блестящую в свете ламп столешницу. – Всего лишь два свежих трупа, которым судя по состоянию не больше двенадцати часов. Обе девушки, обе молодые, не больше восемнадцати, максимум девятнадцать. И обе утопленницы без единых иных телесных повреждений. Возможно, двойное самоубийство, но может быть такой расклад вещей: их отравили и в страхе не знали куда девать трупы, кроме как бросить их в реку. Я знаю, как тебе нравятся подобного плана пациенты, поэтому оставляю их на тебя, а сам дальше буду заниматься бюрокра- – Ни слова больше, – Кихён кладёт ладонь поверх губ Минхёка; уголки собственных тронула нездоровая улыбка. — Я всё понял, коллега, и сейчас же приступлю к работе. Минхёк послушался, в ответ только коротко, но серьёзно кивнул. – Не засиживайся там, через три часа уже придёт Ёрым, а она ой как не любит пересекаться с кем-либо живым, – но Кихён уже скрылся за массивной железной дверью. – Ну вот, меня снова бросили. Лампы дневного света противно зажужжали, когда Кихён щёлкнул по выключателю. Перед ним два «свежих, не более двенадцати часов» трупа. Мужчина подходит к первому, выбрав наугад, приподнимает грубую черную ткань и всматривается в черты лица утопленницы. Не похоже, чтобы она сама послужила инициатором двойного самоубийства. Слишком невинным было её побледневшее личико, застывшее белым мрамором. – Здравствуй, моя хорошая, – ласково говорит Кихён, воображая, что его собеседница жива, невредима и способна ответить. – Расскажешь мне свою историю? Скальпель блеснул серебром. Надрез ювелирный – прежде всего необходимо было откачать кровь и сдать в экспертизу, чтобы её проанализировали на отравляющие вещества. Пожалуй самая скучная часть проведения вскрытия. Если конечно не брать во внимание заполнение горы бумаг. Но этим прямо сейчас в лаборантской занимается коллега, поэтому всё отлично. Просто замечательно. Ведь никто их не потревожит, если судмедэксперт уложится в регламент. У Кихёна в руках скальпель, а на столике чуть поодаль – другие инструменты, тщательно отполированные до блеска: различного рода пилы, топорики, молоточки и ещё несколько скальпелей разного размера, но все остро наточенные, ими запросто можно рассекать плоть. Как мало иногда человеку нужно для счастья. Всего лишь своего рода «общение» с одними мертвецами, чтобы перекрыть вознёй с ними брешь в сердце, оставленной другими мертвецами. – Кольцо на безымянном пальце... Дурочка, не на ту руку надела, – Кихён рассматривал неестественно застывшую ладонь с негнущимися пальцами. Возможно при жизни ладонь была тёплой и очень-очень нежной. Мужчина сравнил её с запястьем другой утопленницы – второе точно такое же кольцо, золотое, на безымянном пальце последней. – Как трогательно. «И умерли в один день». Правда жили недолго и несчастливо. При осмотре лёгких выяснилось, что утопление было всё-таки умышленным. Истинное утопление, лёгкие увеличились в объёме и сжали небьющееся сердце в тесных тисках. На плевре рельеф отпечатков рёбер, дыхательные пути раздражены попаданием отнюдь не чистой речной водой. Зрелище не из приятных, но только не для Кихёна – для него весь этот кошмар лишь серая обыденность. – Как хрупкие бабочки, признались друг другу в любви, сымитировали свадьбу, а потом – медовый месяц на дне реки Хан!***
– Слушаю, отец. – Мне опять поступила жалоба. Чангюн, может, объяснишься? Пять опозданий за неделю. Чангюн усмехается в трубку. Медля с ответом, он пользуется отсутствием пациентов, открывает окно и закуривает. – Сегодня я пришёл на целых пятнадцать минут раньше, между прочим. – Чангюн. – Да, папочка? – невинные глазки, словно родной отец мог его видеть. – Тебе вроде уже тридцать, а ведёшь себя как ребёнок, – на другом конце трубки послышался гудок автомобиля. «А ты разговариваешь по телефону за рулём, хотя вообще-то это запрещено», но Чангюн ограничивается только многозначительным молчанием. – Чангюн, ты точно не хочешь сменить работу? Ты прекрасно знаешь, что это вполне осуществимо, даже диплом можно будет купить, если появится на то необходимость. Только скажи, и... – Меня всё устраивает, отец, – перебил мужчину Чангюн; сделав затяжку, он пускает клубы дыма и тут же их развеивает, боясь быть пойманным с поличным на месте преступления. – И я несказанно благодарен за то, что я сейчас нахожусь здесь, что пользуюсь авторитетом и работаю на благо общества. Верх лицемерия достигнут. Пожалуй, лесть партнёрам на одну ночь не сравнится с ловким убеждением отца в противоположности истине. Ведь на деле Чангюну всё равно на целых восемьдесят процентов. Остальные двадцать – остатки былого детского потенциала и нежелание менять обстановку. – Ну, хорошо, – недоверчиво бросает отец и отключается. Чангюн задумчиво стряхивает пепел с сигареты. – А ещё за то, что в нашем коллективе есть один очаровательный патологоанатом, – добавляет он как бы в довершении натянутого диалога с родителем. – И как я его раньше не замечал? Ему надо почаще выбираться на поверхность.