***
— Между прочим, ты лишаешь меня здорового сна, друг мой сердечный. Хотя Минхёк всё равно не мог уснуть, даже несмотря на то, что ему сегодня после ночной снова в ночную, но он — не Ли Минхёк, если не наведёт суету на ровном месте. Он распластался в позе звезды на королевского размера кровати в одних пижамных шортах и жёлтой налобной повязке. — Брось, Минхёк, как будто мы не знакомы больше года, и я не знаю, что если бы ты реально валился с ног от усталости, то перевёл бы телефон на авиарежим? — голос, доносящийся из динамика, звучал насмешливо, сопровождаемый посторонними звуками — шаги по коридору и звуки улицы из открытого окна. — Зачем ты звонишь мне посреди рабочего дня? Сейчас даже не обед. — Можешь мне рассказать кое-что? По старой дружбе, так сказать. — И что же тебе ни с того ни с сего понадобилось узнать? — брови Минхёка взмыли вверх, лицо вытянулось. — Да так, всего лишь как можно больше о твоём коллеге, — ответил Чангюн. — Слушай, тебе не составит труда приехать в отделение? Сам понимаешь, личное общение гораздо приятней, чем сухие телефонные разговоры. Минхёк шумно выдыхает в трубку — опять коллега наломал дров, и когда только успел? Отрезав быстрое «хорошо, скоро буду, раз тебе невтерпёж и ты не можешь подождать выходных» мужчина бросил трубку и перетёк с кровати на пол. — Ты думаешь, что я знаю о нём так уж много? По приходу Чангюн вручает ему стаканчик американо. «Три ложки сахара, как ты любишь». Минхёк благодарно улыбается и пристраивается на широком подоконнике, игнорируя любую горизонтальную поверхность, на которую можно сесть, в кабинете; закинул и поджал под себя ноги, упёрся лопатками в боковую часть окна. Чангюн оценивает, во сколько обойдётся ему это безобразие, и как тщательно отец будет стараться актёрствовать, разыгрывая драму а-ля вообще-то в моей жизни есть вещи поважнее денег и статуса, например, ты, мой дорогой сын, который, кажется, совсем не уважает любящего отца, если вдруг это кто-то увидит. Мужчина опирается о стену рядом с головой Минхёка. — Достаточно будет и того, что знаешь ты, — огонёк на мгновение загорается с характерным щелчком, и Чангюн зажигает последнюю оставшуюся в пачке крепких camel сигарету. — Опять куришь на рабочем месте. Надеюсь, это все твои непозволительные непотребства в пределах двести седьмого, — однако вопреки сказанным словам Минхёк ловко перехватывает у Чангюна сигарету и делает глубокую затяжку; не рассчитав силы, закашливается до выступивших на глазах слёз. — Какой кошмар. — А какие ещё непотребства можно провернуть в кабинете? — лукаво спросил Чангюн и вернул последнюю, а оттого более желанную, сигарету; Минхёк сделал вид, что обиделся, надув губы и отвернувшись к запятнанному стеклу. — Ну, например, такие, какие ты проворачивал с Даён, только дома в выходной. Весь медперсонал, пожалуй, знает об этом, даже недоходчивый Юки, которому на всех плевать, чихать и кашлять. Да Даён сама всё и растрещала, чтоб её… И вообще, какого хера мы обсуждаем твою половую жизнь вместо того, чтобы поговорить о том, из-за чего мне пришлось поднимать с мягкой кровати свою задницу и тащить её через весь город к горе-другу? Чангюн уже привык к постоянному словесному шквалу из уст Минхёка. Из всей вылетевшей бумажными журавликами информации он извлёк только самое нужное, то, мимо чего пройдёт только великий слепой. — Юки, значит… Милое прозвище. — Ему тридцать два, Чангюн, умоляю, никогда не называй его милым, — вновь затараторил Минхёк и спрыгнул с подоконника. — Если дорога собственная шкура. А ещё держись подальше от Кихёна, когда тот держит в руках скальпель. Или пилу. Или кухонный нож, да, точно, вообще держись как можно дальше от кухни, а ещё лучше — от самого Кихёна, правда последнее условие ты вряд ли будешь выполнять, учитывая, с какой целью ты позвал меня. Хочешь за ним приударить, как я понял? Он и ногтями — о, поверь мне на слово, друг мой сердечный, — сможет перерезать глотку и выпотрошить внутренние органы. В этом мы, патологоанатомы, мастера, я видел как он потрошил лосося, а ещё — как вскрывал суицидника, сбросившегося с высоты двадцатого этажа, о да, отбивная определённо высокого качества. Ни то, ни другое, зрелище не из приятных, и вообще… Чангюн опустил руки на плечи Минхёка, развернул к себе лицом, не проронив ни слова. За несчётные годы он приловчился быстро затыкать рыжеволосого старшего, которому только дай повод поболтать, отклонившись от темы после пары фраз. — Ты начинаешь заговариваться, сладкий, — Минхёк отреагировал ровным счётом никак ни на приторное прозвище, ни на внезапный прямой зрительный контакт. — Давай по делу. — Ну хорошо-хорошо, — усмехнулся Минхёк и отошёл от младшего, заняв место на вращающемся троне — кресле врача — и откинув голову назад носом к потолку. Поведение вполне привычное для Чангюна, он не подал вида, лишь, вспомнив о тлеющей сигарете, сделал последнюю затяжку, после чего затушил, вдавив в пепел от неё же. — Остановишь, если вдруг внезапно начну о хомячках или том, что ел на завтрак. О, я кстати сегодня завтракал такими вкусными блинчиками, спасибо Ёрым за то что заскочила перед сменой на чай и накормила бедного холостяка… Ну вот, опять я, — Минхёк залился высоким звонким смехом, который передался и Чангюну; последний только с виду кажется серьёзным, солидным и властным. — Так, вот. Наш Юки — человек непростой… Звонок телефона — какая-то популярная нынче попсовая песня. Минхёк рычит, выражая всё своё недовольство на эту бренную жизнь, и достаёт из бельтбега телефон с разбитым вдребезги экраном, но ещё работающим получше новинок. — Это Юки, — обращается он к Чангюну и ведёт зелёный кружок «ответить на звонок» по экрану вверх. — Что-то случилось, Юки? Трупы воскресли и устроили чаепитие, не пригласив меня? Ах да, ты же сегодня выходной, совсем из головы вылетело… Ох, понятно, пусть малышка Ёрым выздоравливает… Да так, просто решил заскочить к другу… Какая разница? Погоди-погоди, чем ты там гремишь?! Не отрежь себе пальцы на ногах, коллега, умоляю!.. Опять эта ведьма устроила настоящий погром… Ох боже мой, Юки, ничего не трогай, сейчас прибегу на помощь, дай мне пару минут… Всё, откладывай телефон как можно дальше, чтобы не отвлекал, иначе настучу главврачу, — после трёх коротких гудков Минхёк кидает обеспокоенный взгляд на Чангюна. — Ну что могу сказать, лучше тебе всё узнать от самого Кихёна. Номер пришлю сообщением, как только разберусь с происшествием, всё, пока-пока-чао. Минхёк вихрем вылетает из двести седьмого, не удосужившись даже закрыть за собой дверь. Чангюн цокает и выглядывает в коридор, наблюдая за Хёком, который едва не сбил с ног медсестру и сейчас завёл тираду извинений на несколько минут. Качает головой, мол, биба и боба нашли друг друга, имея ввиду под бибой самого себя, а бобой прозвав лучшего друга, и прячется обратно в кабинете. Тем временем на Минхёка обращают внимание всё больше и больше мимо проходящих. Одной из них была Даён. Завидев высокую фигуру, которая стремительно направлялась по его душу, Минхёк постарался слинять с места преступления. Не получилось. Острые как клыки саблезубого тигра ногти впились в запястье. — Здравствуй, Минхёк, — заискивающе протянула она. Минхёк открыл было рот, чтобы высыпать на девушку разом тысячу возражений, но снова закрыл, когда они рассыпались звёздной пылью. — Для вас я мистер Ли, мисс Им, — в конце концов процедил он сквозь зубы. — И, приношу глубочайшие извинения, но мне срочно нужно идти в морг на выручку. Не могли бы вы, голубка, отпустить меня? Она и раньше была ему противна, эта красноволосая дьяволица. Сейчас неприязнь к Даён особо обострилась. — На самом деле, я вас искала, — по флиртующе-лицемерному тону сразу можно было понять, что она явно не с благими намерениями. — Скажите мне, только честно, — она выждала паузу и наклонилась ближе к Минхёку, поднеся ладонь ко рту и продолжив шёпотом: — мистер Ю… уже сдался перед мистером Имом? Чересчур громкий шёпот неприятно отозвался в висках. Минхёк сделал широкий шаг назад. — Я вас не понимаю, — он и вправду не понимал, примерно на две трети. Патологоанатомы не так часто выбираются из по-своему родного подвала, чтобы поддаваться волне слухов и разговоров. — Сдался? Коллега? Не смешите мои внутренности, мисс Им. — Вы что же, не слышали? Вся больница стоит на ушах. А всё почему, — настырная Даён снова приблизилась, и на этот раз Минхёку некуда было деваться — лопатки дёрнулись назад и больно ударились о бетонную стену, — вчера вечером этих двоих я лично видела вместе. Всё бы ничего, если бы прекрасный Чангюн — ой, вы меня извините, грешную — мистер Им не прикасался с видом самого зажравшегося собственника к мистеру Ю. Не думаю, что это просто флирт. — Вот, что, мисс Им, — Минхёк повысил голос на медсестру; терпение начинало иссякать, — советую вам не заниматься ерундой и не распространять ложные слухи. Нас с мистером Ю хотя бы оставьте в покое, — взмолился он и поспешно удалился. В морге Минхёк застал Кихёна за обработкой инструментов антисептиком. Как ни в чём не бывало. Во всяком случае, Юки мастерски притворялся, но Минхёка не обманешь, мимо внимательного Минхёка и мухи не пролетит. Он сразу распознал залёгшие под глазами тени и ауру подавленного отчаяния. В синевато-белом свете Кихён смахивал на призрака, который ещё не до конца умер и не высвободился душой из застывшего тела, представляющий собой полупрозрачную бестелесную субстанцию. — О мой покойный кот, царство ему небесное, — Минхёк едва не забыл о нормах и спешно натянул медицинский халат, перчатки и шапочку, — ты спал хоть немного? — А ты? — со звоном ударяется в сероватую плитку пола. — Не переводи стрелки, Юки, достал уже! — глаза Минхёка метались по лаборатории. Всё привычно чисто, сверкало всё, кроме двоих замученных судмедэкспертов, не спавших уже вторые сутки. — Стоп, зачем ты меня позвал… я отчётливо слышал армагедон металлических предметов по телефону, но… — Это я специально. Ты ведь был у Чангюна, так?***
— Тебе прислали сообщение. Какой-то номер телефона и адрес. Чьё это? Молодой человек неодобрительно покосился на только что потухший экран, после чего передал гаджет владельцу. Чангюн только вышел из душа, вытирая лохматые волосы промокшим насквозь полотенцем. Он был в одних только домашних шортах, капли влаги стекали по горячему торсу. — «Шило в жопе» это… Минхёк, да? — молодой человек усмехнулся. — Готов поспорить, шило в жопе здесь только у тебя, Чангюн. Чангюн окинул парня холодным взглядом. Пробежался глазами по строкам, на которых расположились номер телефона, адрес и подпись: «Только прежде чем заявляться посреди ночи полуголым с бутылкой вина, позвони и предупреди. И будь осторожнее, умоляю тебя, не пугай моего взрослого ребёнка». Затем спустя полминуты прилетает ещё одно сообщение: «прости, совсем замотался, придя домой сразу вырубил телефон а потом забыл о нём вообще…» В ответ Им пишет короткое «спасибо.» с маленькой буквы и зачем-то — с точкой в конце. На лице расцвела улыбка, по которой нельзя было ничего прочитать. Молодой человек, всё это время сидевший в кресле с бокалом красного полусухого, заёрзал на месте. — В чём дело? Конец света? Или тебя наконец уволили оттуда? — Нет, всё просто волшебно, — поспешил успокоить Чангюн; порылся в шкафу и достал оттуда домашнюю футболку с кричащей надписью: «прекрати быть таким милым, иначе будешь милым в моей постели». Натянув её на себя, вальяжно подплыл к парню — по паспорту чуть меньше тридцати, а конкретно двадцать восемь, на вид его зачастую можно было спутать со старшекурсником. — Помнишь, я рассказывал про мистера Ю? Молодой человек шумно вдыхал запах свежей лаванды и, пропустив все слова мимо ушей, приподнялся и потянулся за поцелуем. Ему снова, в который раз отказали — ещё одна сквозная дыра в сердце, тысячи раз пронзённом пулями. — Мы с тобой уже обсуждали это, — Чангюн склонился над младшим, преграждая выход. — Сними эту блядскую футболку и сожги, — последний цепляется за ворот футболки, но через несколько напряжённых вдохов отпускает и понемногу успокаивается.