Любовь и другие несчастья

      Драко медленно приходил в себя, окутанный чувством удовлетворения. Он был в приподнятом настроении, но уставшим, словно только что выиграл важный чемпионат мира по квиддичу. Он чувствовал себя так… будто занимался сексом, находясь на волосок от смерти. И это чувство разливалось по всему телу до кончиков пальцев: разрядка после напряжения. Прошла вечность с тех пор, как он последний раз занимался сексом…       Сон как рукой сняло.       Он занимался сексом.       Так он ощущал себя только после бурной ночи.       Секс.       Невозможно. Драко выпил кучу подавляющих либидо зелий, у него же ничего не должно было получиться.       Только один человек мог обойти действие зелий.       Он открыл глаза и тут же наткнулся взглядом на спящую Гермиону, закинувшую на него руки и ноги. К Драко начали возвращаться некоторые воспоминания о прошлом вечере, но их будто покрывала белая пелена — словно он просматривал воспоминания другого человека с помощью легилименции.       Малфой не то чтобы сильно удивился. В том старом доме он укусил её, и процесс завершения связи был лишь вопросом времени. Он предполагал, что, если вдруг выйдет из состояния стазиса, на то будет лишь две причины: либо Гермиона его разбудила, либо его внутренняя магия достигла критической точки и её нельзя сдержать. Связь в любом случае неизбежна.       Драко разглядывал девушку, наслаждаясь близостью с ней. Похоже, ей удобно — она обняла его всеми руками и ногами, будто осьминог щупальцами. Кожей торса парень чувствовал её тёплое, ровное дыхание.       Было слышно гудение магии, высеченной в многовековых стенах Малфой-Менора, связывающей их души. Если Драко сейчас закроет глаза, услышит мерное сердцебиение Гермионы. Он почувствовал облегчение и даже слегка вздрогнул от осознания того, что вот она, его пара, живая и невредимая, в его объятиях.       Он чуть с ума не сошёл, когда понял, что девушка на грани жизни и смерти.       В тот момент он был на вечеринке по случаю принятия Закона о Правах Оборотней и вдруг почувствовал какие-то неполадки в связи. Она внезапно стала будто мутнее. И Драко понял, что Гермиона пропала из Косого Переулка, а позже и вовсе потеряла сознание. Если бы не связь, он никогда бы не нашёл тот заброшенный дом, в котором находилась похищенная Гермиона.       Драко не исключал, что это могла быть ловушка, но ждать больше не мог — чувствовал растущий страх девушки. Животный инстинкт, твердящий ему спасти свою пару, затмил слизеринское начало Малфоя — в иной ситуации он бы сначала придумал хоть какой-то план действий.       Это было ошибкой. Это он понял сразу же, как только нашёл нужный дом и перебрался через его защиту. Его ждали. Едва Драко переступил порог, как страх Гермионы усилился в разы, а жизнь неминуемо начинала её покидать. Её будто бы засасывал водоворот различных ощущений.       Кто бы ни был похитителем, убивать девушку он не планировал. Слишком уж точно он подгадал время — хотел, чтобы у Драко остался лишь один способ спасти Гермиону. Кукловод, пытающийся заставить Малфоя заключить с ней магическую связь, наконец поставил ему решающий мат.       Драко крепко прижал к себе Гермиону. Он почти заплакал от облегчения, что она в безопасности, в его объятиях. Он хотел впиться в её губы, а затем исследовать поцелуями каждый сантиметр её тела, чувствуя мягкую кожу под своими губами. Он хотел заняться с ней любовью, медленно и нежно, как он всегда мечтал, а не животным, жёстким сексом, как это было прошлой ночью.       Драко едва припоминал произошедшее. Но в памяти всё равно было живо воспоминание о том, как он вонзался в тело Гермионы, распластавшейся под ним, извивающейся от удовольствия.       Малфой возбудился.       И чем больше он старался не думать о прошлом вечере, тем больше вспоминал. Хриплые стоны, срывающиеся с губ девушки, когда он стянул с неё бюстгальтер и принялся ласкать нежную грудь. То, как она прижимала Драко ближе, жадно целуя. Расширившиеся зрачки, изгиб её спины, тонкие пальцы, запутавшиеся в его волосах, пока парень пробовал её на вкус. То, как она осыпала его тело влажными поцелуями, от подбородка и до низа живота. И ощущение руки, сжимающей член, направляющей внутрь себя.       Драко был готов взорваться. Растущая эрекция упиралась в бедро Гермионе, и он был почти уверен, что если слегка подвинется, то снова окажется в ней. При этой мысли его глаза закатились.       Он старался думать о чём угодно, только не о том, какая Гермиона тугая и влажная… Её вкус… Ощущение того, как она сжимается вокруг него.       Драко подавил стон.       Он не трахнет её.       Она уже занималась с ним сексом, одному Мерлину известно, как долго, из-за необходимости спаривания. Малфой не прикоснётся к ней, пока она сама того не захочет.       Но она вряд ли когда-нибудь захочет. Так что ему проще как-то справиться с возбуждением и смириться.       Он попытался отодвинуться от Гермионы на вторую половину кровати, но та что-то сонно пробурчала и ещё сильнее прижалась к нему своим обнажённым телом. Девушка закинула на него свою ногу, в результате чего член Драко оказался между её бёдер.       Чёрт возьми.       Почему ему так не везёт?       Выхода нет. Как бы ему ни хотелось, придётся разбудить Гермиону. Ситуация вышла из-под контроля. Как бы Малфой ни боялся предстоящего разговора, лежать в полувозбуждённом состоянии и испытывать себя же на самоконтроль хотелось меньше.       Драко вздохнул, прижался лбом к её лбу и нежно поцеловал в висок.       Потом он осторожно высвободился из осьминожьих объятий девушки. Она что-то пробурчала и вздохнула, начиная просыпаться. Драко на задворках сознания чувствовал, как начинает пробуждаться её разум.       Брови Гермионы сошлись на переносице, и она потянулась, открывая ему прекрасный вид на её грудь и плоский живот. Она приоткрыла глаза и взглянула на Драко.       Тот отодвинулся чуть дальше, стараясь дать отходящей ото сна Гермионе больше пространства. Но не успел он пересесть, как она протянула руку и схватила его за запястье.       — Куда ты собрался? — сонно спросила она.       — Я… не знаю, будет ли тебе комфортно в моей компании, — ответил Драко, глядя на неё, как олень, увидевший свет Люмуса.       — Останься, — приказала она, даже в полудрёме умудряясь сохранять свой извечный властный тон.       Гермиона снова притянула его к себе. Драко осторожно лёг рядом, стараясь не касаться её обнажённого бедра своей эрекцией. Девушка прижалась ближе к Драко, положив голову ему на грудь.       — Просто дай мне время, я ещё не до конца проснулась. — Она зевнула и снова закрыла глаза.       В общем, девушка, похоже, восприняла всё гораздо проще, чем Малфой рассчитывал. Но, возможно, она просто не отошла ото сна, а позже будет жалеть о произошедшем и…       — Перестань так много думать, — прервала его размышления Гермиона, не открывая глаз. — Я чувствую, что ты волнуешься.       Она легонько ткнула его в рёбра локтем.       — Вообще-то это я постоянно думаю, — обиженно добавила она.       — Ты не сердишься на меня? — тихо спросил Драко, не в силах больше ждать.       — Из-за связи? — Гермиона широко распахнула глаза, в этот момент напоминая лань, и посмотрела на него, слегка покачивая головой в отрицательном жесте; спутанные локоны каскадом спадали ей на лицо. — Я же сама попросила тебя это сделать.       — Да, — осторожно начал Драко. — Но других вариантов не было. И в этом виноват я.       — Почему? — спросила Гермиона, прищурившись. — Ты в ответе за действия Панси Паркинсон?       Драко во все глаза уставился на неё.       — Это была Панси? — он, похоже, потерял дар речи.       — Ну да. Я думала, ты уже знаешь.       — Нет. У меня не было на это времени, — признался Драко. Если так подумать, то многое указывало именно на Панси.       — Знаешь, она ведь в тебя влюблена.       Да. Драко знал. И старался не думать об этом. Для Панси так будет лучше: она забудет об этой глупой влюблённости и будет двигаться дальше.       — Я… — он замолк. А что он мог сказать? Что должен был приложить больше усилий, чтобы защитить её? Что доверился Панси, хоть и не должен был? Оправдания тут не помогут.       — Она сказала, что переживёт, если ты будешь любить другую. Главное, чтобы ты был жив. И ей всё равно, возненавидишь ли ты её за это или попытаешься убить, — пересказала ему Гермиона.       Драко инстинктивно притянул её ближе.       — Я убью её, — поклялся он.       Гермиона подняла голову, с минуту изучая выражение его лица, прежде чем спросить:       — Драко, если бы я не умирала, если бы был другой способ спасти меня, ты бы мне когда-нибудь сказал, что ты вейла?       — Нет, — признался он шёпотом.       Гермиона села и, похоже, только что осознав, что обнажена, натянула простыню на грудь, глядя на Драко.       — Я не понимаю, — произнесла она с дрожью в голосе, — почему? Мы могли бы стать ближе за всё то время, что работали вместе. Почему? Неужели ты не хотел… неужели ты и правда хотел умереть? Притворился бы, что уезжаешь в Азию, и что? Я бы больше никогда о тебе и не услышала?       Голос Гермионы слегка дрожал. Драко с минуту молчал.       А затем ответил:       — Я видел, как тебя пытали, Грейнджер, — его голос был ровным. — В этом доме. Я стоял и смотрел, как ты кричала. Я просто… стоял и смотрел. Я не… ты лежала на полу в моей гостиной, и моя тётя… и я даже не попытался спасти тебя. Я не попытался спасти тебя. Я просто… стоял и смотрел, как ты бьёшься в конвульсиях и кричишь, а потом… потом… ты перестала двигаться.       Он глубоко вздохнул и заставил себя посмотреть ей в глаза.       — Я стоял и смотрел, потому что — как бы ужасно это ни звучало — не хотел быть на твоём месте. Я смотрел. Я сдал тебя, и тётя мучила тебя до тех пор, пока Оживляющее заклинание перестало действовать. А потом она собиралась отдать тебя Сивому, и… я всё равно ничего не сделал.       Гермиона всем своим видом выказывала безучастность. Она просто слушала Драко, а он продолжил, отведя взгляд в сторону и разглядывая балдахин кровати:       — Я бесил тебя ещё до начала войны. Просто потому, что ты была умнее меня, и я желал тебе смерти. Я делал всё, что было в моих силах, чтобы задеть тебя побольнее… думал, что, если смогу навредить тебе, буду лучше тебя. Но у меня ничего не получалось. Ты просто не обращала на меня внимание, поэтому я стал ненавидеть тебя ещё больше. И я зациклился на тебе, пытался получить хоть какую-то реакцию. Хотел, чтобы ты заметила меня. Хотел, чтобы ты думала обо мне также много, как и я о тебе. И в итоге я возомнил себя собственником, хотел быть единственным, кто способен тебе докучать.       Его голос слегка дрогнул, но Драко заставил себя продолжить:       — Даже не знаю, когда всё начало меняться. Я просто начал понимать, что моя ненависть и жажда соперничества сходили на нет. Что теперь я хотел заткнуть тебя не проклятьем, а поцелуем. Я думал, что это просто период подросткового созревания: ты запретный грязный плод, а я возбуждённый юнец. Но это не прошло.       Драко снова встретился с ней взглядом.       — Ты мне нравилась. Я был одержим тобой, когда согласился стать Пожирателем Смерти, но ты мне нравилась. Когда тебя доставили в поместье, и я сказал им, что это Гермиона Грейнджер, но ты мне нравилась. И когда Беллатриса пытала тебя, и когда ты не могла больше кричать. Когда они подняли тебя с пола, чтобы передать Сивому. Тогда ты мне нравилась. А я стоял и смотрел бы, как ты умираешь, если бы не Поттер с тем эльфом.       Малфой несколько раз моргнул.       — Даже мой отец не причинял тебе вред, только если по приказу. И Беллатриса пытала тебя только потому, что думала, что ты проникла в её хранилище. Я единственный, кто причинял тебе боль, потому что мог. Даже когда я думал, что волнуюсь за тебя, всё ещё был готов наблюдать за твоими мучениями, чтобы обезопасить себя. Я всегда был у себя на первом месте. Во время войны всегда старался избежать опасности и найти самый лёгкий выход. Такой уж я человек. Не… не со мной ты должна была состоять в магической связи. Боже, Грейнджер… прости, что ввязал тебя во всё это.       Голос Драко дрогнул, и он замолчал, прерывисто дыша. Он был не в силах посмотреть на Гермиону.       Долгое время она молчала. Так долго, что он по привычке осторожно заглянул в их ментальную связь, пытаясь понять её чувства. Но теперь он не просто понимал её эмоциональное состояние, это ощущалось как телесный контакт — будто бы они взялись за руки. Драко вздрогнул и покинул связь. Он поднял голову и увидел, что Гермиона наблюдает за ним.       — Когда это изменилось? — тихо спросила она.       — Что?       — Когда ты перестал думать только о себе?       Малфой вновь отвёл взгляд к балдахину.       — После войны. Когда начал задаваться вопросом, в чём был смысл этого противостояния. Моя семья выжила. Тогда меня волновали лишь восстановление поместья, сдача Ж.А.Б.А. и денежная компенсация. Хотя в деньгах мы и не нуждались. Я не понимал, за что мы боролись. Не понимал, ради чего стоило убивать магглов и магглорожденных. Мир бы стал лучше, не будь в нём их? Сомневаюсь. Я не сделал ничего значимого. Мама думала, что я хотел остаться в живых, поэтому она встала против Волан-де-Морта. Но мне было всё равно. Малфои заботятся только о Малфоях. Мне всегда казалось это логичным, но после войны всё изменилось.       Драко тяжело вздохнул.       — Я думал, что после войны ты изменишься. Что перестанешь быть такой самоотверженной, и я смогу сказать себе: «Гермиона была такой, только потому что хотела выжить. Мы все хотели выжить». Но ты не изменилась, продолжала отдавать всю себя окружающим. И это сводило меня с ума. Я не мог понять, почему такая умная, талантливая и красивая девушка не понимала, что ничего не должна миру, в котором живёт. Ты просто помогаешь изгоям общества, которые никогда тебе тем же не отплатят.       Драко замолчал, но заставил себя продолжить:       — И когда я понял, что в этом вся ты: беспокоишься обо всех подряд и помогаешь всем, чем можешь, я очень сильно удивился. Я хотел понять, почему ты это делаешь. Думал, если пойму и смогу чем-то помочь, найду искупление. Не ради обеления имени Малфоев, а для себя, чтобы исправить… всё, что начудил. Я понятия не имел, что с тобой вообще можно заключить связь. А когда понял, что мы теперь пара, было уже поздно.       Малфой перевёл взгляд на Гермиону, но выражение её лица было всё таким же непроницаемым.       — Ну, я подумал, что это мой шанс: я хотел быть похожим на тебя, хотел пожертвовать собой ради чего-то важного. Но… я не мог оставить тебя. Тебя как будто обременяла работа в Министерстве. Я подумал, что смогу загладить перед тобой вину, если помогу с Законом о Правах Оборотней.       Протянув руку, Драко осторожно взял её за запястье и повернул предплечьем и вырезанным на нём словом вверх. Затем он поднял свою левую руку и положил рядом с её. Тёмная метка резко выделялась на бледной коже, как и шрам — сморщенными краями. Беллатриса постаралась — это теперь останется на всю жизнь.       — А говорить я тебе не хотел, потому что знал, что ты попытаешься спасти меня. Как только я узнал о связи, понял, что могу помочь тебе избежать этой страшной участи — быть моей парой. Моя семья могла причинить тебе немалый вред. Я знал, что ты не сможешь заставить себя сказать «нет». Поэтому я всё решил за тебя. Не меня ты должна спасать. Я трус. Эгоистичный трус, который стоял и смотрел, как тебя пытают и убивают… Ты никоим образом не должна была вступить в связь с таким ужасным человеком. Жаль, не было другого способа спасти тебя. Я просто… хочу, чтобы ты знала: мне очень жаль. За всё.       Драко замолчал.       Ему больше нечего было сказать. Он будто бы камень с плеч скинул — извинился. Наконец-то сказал всё, что так давно хотел…       А Гермиона всё это выслушала. Потому что она его магическая пара.       Зря, наверное, он всё это ей сказал.       Жаль, что нельзя взять свои слова назад.       Гермиона неуверенно протянула правую руку и коснулась тёмной метки, медленно обводя её контур. Драко слегка вздрогнул, и девушка отдёрнула ладонь.       — Когда я узнала, что ты уезжаешь в Азию, — тихо начала она, не поднимая глаз, — думала, что должна радоваться. Думала, что наконец-то избавлюсь от твоего постоянного присутствия, оскорбительных комментариев насчёт моих волос, шуточек о том, как устало я выгляжу. Но… всё, о чём я могла думать, — насколько я не хотела, чтобы ты уезжал. И не из-за твоих послевоенных достижений, как я сказала твоему отцу, а… ну, просто не хотела, чтобы ты меня оставлял. Сначала я этого не понимала. Но позже всё же поняла, что наше прошлое теперь ничего для меня не значит.       Гермиона отвела взгляд от руки Драко и робко встретилась с ним взглядом.       — Я сама того не замечала, но когда мы работали над Законом, ты был для меня уже не тем, кем был во время войны или в школе. Я видела в тебе своего коллегу. Такого же умного, как и я. Мне не приходилось объяснять тебе ход своих мыслей. Я могла доверить тебе часть своей работы, зная, что ты сделаешь всё правильно. Ты очень прагматичен. Я ведь даже не понимала, как сильно полагалась на тебя, как сильно рассчитывала на твою способность поддержать и помочь в трудную минуту. Не понимала, пока не осознала, что мы можем больше никогда не увидеться.       Теперь Гермиона нервно теребила край простыни, то сминая, то разглаживая его. Её голос был немного резким. Девушка торопливо продолжила:       — Когда я вспоминала о твоём отъезде… во мне будто образовывалась огромная дыра. Я думала… что дело во мне. Что такие люди, как я, не дают тебе жизни в Британии — всё время подозревают в чём-то или не прощают ошибки прошлого. И я поняла, как это несправедливо. Я воспринимала твои глупости, как шутки о моей причёске, к примеру, за чистую монету. Было удобнее считать, что в тебе ничего не изменилось, чем принять нового тебя.       Слёзы навернулись на глаза и медленно потекли по щекам. Гермиона сморгнула их, продолжая сжимать край покрывала.       — Мне так жаль, — голос Гермионы дрожал. — Мне так жаль, что я не хотела признавать, насколько ты изменился. Жаль, что я никогда не говорила тебе, да даже понимать не хотела, что я уже давно простила тебя. Жаль, что из-за меня ты думал, что достоин лишь смерти…       Её голос дрогнул, плечи задрожали.       Драко тут же сгрёб девушку в свои объятия.       — Святая Цирцея, Грейнджер, — упрекнул он. — Ты не должна извиняться передо мной.       — Должна, — она шмыгнула носом, уткнувшись в его плечо. — Так что дай я просто извинюсь, и перейдём уже к той части нашего разговора, где я на тебя злюсь.       Но так Гермиона просидела ещё несколько минут и только потом успокоилась и подняла глаза на Драко.       Тот настороженно уставился на девушку в ответ. Чего ему ожидать от этого разговора? Сердце зашлось в бешеном ритме от смеси надежды и страха.       Может, Гермиона больше не захочет его видеть. А может, позволит хоть ненадолго задержаться в её жизни. Может, она разрешит Драко работать вместе с ней. Страх ледяными стрелами разрывал сердце: вдруг она не захочет приближаться к нему и на пару метров, вдруг не простит его, осознав всю серьёзность магической связи. Но не менее страшно было и ожидать дальнейших слов Гермионы.       — Драко, — произнесла она, глядя ему прямо в глаза, — я прощаю тебя за все твои поступки в школьное время. И за твоё участие в войне. Вот это я хотела сказать тебе. После голосования во вторник я начала продумывать мою тебе прощальную речь. Поэтому я и хотела, чтобы ты пришёл на вечеринку — собиралась сказать, что сожалею о своём к тебе отношении, что ты этого не заслуживаешь, что я зря сомневалась в тебе. Я хотела сказать, что ты был самым невероятным человеком, с которым мне удалось работать. Не думаю, что когда-нибудь ещё встречу настолько же талантливого человека, как ты. У меня нет слов, чтобы выразить всю мою благодарность за помощь в работе над Законом.       Гермиона судорожно выдохнула.       — Я собиралась сказать тебе, что ты замечательный человек. И что я надеюсь, что в Азии тебя будут ждать только хорошие события, потому что ты этого заслуживаешь, особенно после… после всех твоих усилий по искуплению.       Драко уставился на неё широко распахнутыми глазами, чувствуя, как внутри всё рушится от неверия.       — Это, — сообщила Гермиона, выпрямляясь, — я хотела сказать тебе после голосования, когда ещё думала, что ты переезжаешь в Азию. Но, как оказалось, ты соврал, поэтому мне нужно кое-что ещё тебе сказать.       Драко весь обратился в слух.       — Во-первых, — она вперилась в него взглядом. — Поверить не могу, что ты стёр мне память! — возмущённо воскликнула она. — Я так зла, что едва сдерживаюсь, чтобы не ударить тебя. Как это некрасиво с твоей стороны — проникать в мою голову. Не могу поверить, что ты и правда это сделал, — она чуть ли не шипела от ярости. — Ещё один такой раз я тебе больше никогда не прощу.       — Мне очень жаль, Грейнджер, — прошептал он. — Я не знал, что ещё делать.       — Да всё, что угодно, но только не стирать мне память, — резко ответила Гермиона.       Драко растеряно уставился на неё.       — Я думал, так будет лучше, — оправдывался он. — Если бы я умер, ты никогда бы не узнала о связи. Если бы я не стёр тебе память, чувство вины преследовало бы тебя всю оставшуюся жизнь. Ты сама мне это сказала.       — Хочешь сказать, что это я попросила тебя применить ко мне Обливиэйт? — ледяным тоном спросила девушка.       — Нет, — ответил Драко, увидев её свирепый взгляд. — Но ты тоже не знала, что делать. Мы поговорили. Могу показать тебе воспоминание, если хочешь. Другого выхода не было. Ты пришла, потому что тебя достала мысль о том, что ты будешь повинна в моей смерти. А я отказывался заключать связь только из-за твоего чувства долга. Больше обсуждать было нечего. Если бы у меня была возможность вернуться в прошлое, я бы всё равно стёр тебе память.       Гермиона грозно посмотрела на Драко, но в её глазах промелькнула тень понимания.       — Я пришла только потому, что чувствовала себя виноватой? — сухо поинтересовалась она.       — Ну почти. Ты хотела узнать, не можем ли мы как-то договориться, — натянуто ответил Драко. — А ещё ты злилась, что я никогда не пытался с тобой сблизиться. Сказала, что мы могли бы стать друзьями и что ты могла бы обо мне беспокоиться, если бы ты не знала, что я тебя использую.       — Я и правда так сказала? — Гермиона замолчала на пару секунд. — Малфой, почему ты никогда не хотел стать моим другом?       Он пристально посмотрел на неё.       — Мне было проще не давать себе ложных надежд. Я боялся, что мы станем друзьями, и я подумаю, что ты даёшь мне шанс. А если я рассказал бы тебе про связь, ты бы непременно сказала бы, что я сдружился с тобой специально, чтобы заставить стать моей парой.       — Но… мы же говорим о твоей жизни. Не понимаю, почему ты не хотел ничем рисковать, — возразила Гермиона.       — Потому что это и твоя жизнь, — парировал Драко. — Сперва я должен был понять, как ты ко мне относишься, а потом уже рисковать.       — Но дружба же ни к чему плохому бы не привела. Наши отношения бы просто медленно развивались, ничего серьёзного, — Гермиона указала сначала на себя, а потом на Драко.       — Ты даже не представляешь, Грейнджер, — выдавил он, — насколько это трудно. Очень сложно объяснить. Я не хотел вмешиваться в твою жизнь, просто ничего не мог с собой поделать. Я хотел держаться от тебя подальше. Я хотел уехать из Британии, но не мог тебя оставить. Постоянно ходил по тем местам, где предположительно можешь быть ты. Придумывал какие-то нелепые предлоги, чтобы увидеть тебя. Навещал Тео и Блейза в Министерстве, но сам не замечал, как нажимал не ту кнопку в лифте и оказывался в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними. Придирался к каждому слову в Законе, лишь бы лишний раз встретиться с тобой и обсудить правки. Пытался понять, почему ты расстроена. Всё, что я мог для тебя сделать в тот момент, — помочь с Законом, лишь бы не вмешиваться в твою жизнь.       При мысли об этом Драко вздрогнул.       Но почти сразу же продолжил:       — Если бы мы были друзьями, ты бы мне улыбалась. И приглашала бы выпить с тобой на выходных. И по-осьминожьи обнимала бы меня, как всегда обнимаешь Поттера и Уизли, — на последней фразе его голос слегка дрогнул от ревности. — Я бы тогда не смог сдержаться. А так ты постоянно подозрительно смотрела на меня.       Гермиона перевела на него виноватый взгляд. Но тем не менее на её лице застыло выражение неодобрения, которое так часто можно было увидеть в школьные годы.       — Знаешь, — проворчала она наконец, — для человека, который столько времени жаловался на Святого Поттера, ты что-то слишком быстро смирился со своим комплексом мученика.       Драко закатил глаза.       — В отличие от Поттера, я стараюсь держать свой комплекс при себе. Тем более он распространяется только на тебя.       Гермиона покраснела и снова начала перебирать пальцами простыню.       — Драко, — нервно начала она. — Я… я хочу тебе кое-что сказать.       — Что? — осторожно спросил он.       Выражение лица Гермионы было и решительным, и смущённым. Драко насторожился.       — Когда… когда я думала, что ты уезжаешь. Я… я поняла не только то, что ценю тебя как коллегу. Я поняла, что ты мне важен. От одной мысли, что ты уедешь, мне становилось плохо, потому что…       Гермиона замолчала и прикусила губу.       — Потому что мне казалось, что ты принадлежишь мне. И после голосования, когда мы шли навстречу друг другу, я хотела поцеловать тебя. Потому что… кажется, я влюбляюсь в тебя. Я… только несколько дней назад поняла это.