muted

Все не помещались в гостевые комнаты в доме Тацуи, потому что парни не хотели ложиться вместе. Видите ли, они натерпелись. Кагами, скрипнув зубами, предложил Кисе остаться в доме Куроко. Возмущений было много, но, вспомнив, что они не на своей территории, парни заткнулись, а довольный Рета пошел вместе с Сацуки к западному поместью. Изнутри дом был совершенно не похож на японский. Блондину казалось, что он в Америке, а их отпуск это просто сон. На мгновение он почувствовал ужас, но быстро взял себя в руки и начал разглядывать помещение. Интерьер был достаточно минималистичный, но намного ярче, чем у большинства в Японии. И это была не вычурность, как с особняке Акаши, а живые краски. То тут, то там можно было найти исписанные листы, схемы и книжки. Пару стен были расписаны вручную. Картины были немного неаккуратными, но только слепой мог не заметить сколько счастья и воспоминаний были вложены в работу. Кисе обнаружил целый шкаф с дисками. Это все была музыка, от классической до рока. Парень и сам любил музыку. Ни петь, ни играть он не умел, но не переставал поражаться тому, как много может передать набор нот. Краем глаза он заметил знакомый логотип и тут же переключил все свое внимание на баночку на кофейном столике. Арахисовое масло. Привыкать к другому рациону в США было тяжело, особенно, для Кисе, который предпочитал японскую кухню, но для него арахисовое масло стало просто спасением. Никто не понимал, почему, но самому баскетболисту оно напоминало соевый соус, который за границей был, мягко говоря не лучшего качества. Единственное, по чему он будет скучать, это масло, поэтому грустил, но теперь стало очевидно, что он не один любит эту непонятную соленую субстанцию. Рета всегда знал, что баскетбол это не то, чем он хотел бы заниматься в будущем. Он любил игру, но только как хобби. В конце концов, он занимался модельным бизнесом с детства, поэтому работа на камеру была парню куда ближе, чем игра на профессиональном уровне. Он ухватился за этот контракт, потому что хотел увидеть мир и провести больше времени с командой. Какого же было его разочарование, когда он понял, что Фантома нет на борту самолета. Куроко всегда был для него старшим братом, который и научил его любить эту игру. Без него баскетбол был не тем. Не было ни взрывных пасов, ни пугающих появлений, ни наставлений. К счастью, этот отпуск был лишь номинальным. Он больше не вернется в Америку. Агенство сестры, в котором он раньше работал, предложило ему выгодную сделку с крупной фирмой. На самом деле, это была целая группа компаний, которая включала в себя сеть ресторанов, несколько больниц, отдельный бренд техники и линию одежды. Кисе будет моделью для рекламы последней коллекции, а если хорошо покажет себя, то его даже возьмут в штат, а там и до мечты недалеко. Он всегда хотел выучиться на дизайнера. Ему хотелось сниматься в той одежде, что он создал собственными руками. Работа его стилистов была хороша, но она не сравнится со сладостью собственных трудов. Глаза наливались от усталости и явно лишней банки пива, поэтому он и сам не заметил, как уснул.

***

Кисе очнулся в просторной комнате в светлых тонах. Очевидно, она была гостевой, потому как в ней было ничего, что указывало бы на владельца. На тумбочке около кровати стояли бутылка с водой и таблетка аспирина. Парень улыбнулся, прекрасно зная, что это дело рук его голубоглазого друга. Они напивались не в первый раз, но Куроко неизменно приносил всем утром что-нибудь от похмелья и воды. Рета быстро выпил лекарство, чувствуя как его голова резко стала легче на килограмм 15, и хотел пройти в смежную комнату, которая, по его предположениям, должна была быть ванной, как услышал звуки пианино. Это была всем знакомая мелодия «Ты свети звезда моя», которую ему самому пела сестра вместо колыбельной, но более сложная версия. Кисе никогда не вдавался в подробности игры на клавишных, тем более классики, но даже он понимал, что этот звук не похож на звук новичка. Он прошел вверх по лестнице, — когда он вчера поднялся на второй этаж? — и увидел то, чего не видел очень давно. Тецуя сидел за роялем, находящимся в центре комнаты, а его тонкие и длинные пальцы бегло, но мягко нажимали на клавиши. Он изменился. Покрасил волосы как Сацуки, оставив прядь у левого виска, сделал огромное количество пирсинга не только в ушах, но и на губе. Левое плечо было усыпано татуировками, на подобии «рукава», а из-под майки проглядывал внушительный пресс, которого он не мог добиться на протяжении средней и старшей школ. Куроко Тецуя изменился, но для Реты он остался тем же Куроко Тецуей, которого он во сне называл старшим братом. Пока Кисе оценивал смену имиджа своего старого друга, Куроко заметил чужое присутствие и прекратил играть. — Прости, что отвлек, — мягко улыбнулся блондин, но не решался подходить ближе. — Дом Химуро-ччи и Момо-ччи был забит, поэтому я переночевал у тебя, ничего? — получив кивок от хозяина дома, он продолжил: — Остальные, наверное уже уехали. Химуро-ччи выглядел очень серьезным, когда говорил, что он выгонит их с восходом солнца, — Рета взглянул на часы и понял, что неожиданно рано проснулся, хотя они пили до поздней ночи. — Я даже не хочу думать о том, какое у них похмелье, вряд-ли Химуро-ччи такой понимающий как ты, Куроко-ччи. Он ожидал услышать тот чистый и звонкий смех, который Тецуя иногда позволял себе рядом с Кисе, но был удивлен, когда ответом стала тишина. Янтарные глаза метнулись в сторону парня и зрачки расширились от шока. Он смеялся. Смеялся так же, как и в последний раз три года назад. Но беззвучно. — Куроко-ччи? Что с тобой? Горло болит? Голубоглазый быстро замотал головой и осторожно приблизился к баскетболисту. «А он совсем не вырос,» — отметил тот, но голова тут же опустела, едва он увидел его шею. Шрам. Тонкий уродливый шрам, рассекающий его бледную кожу вдоль почти у самой линии челюсти. — Ч-что это, Куроко-ччи? — глаза начали наполняться слезами, когда Тецуя неожиданно обнял его, поглаживая по спине. Кисе был почти на голову выше и вдвое шире, но вновь почувствовал себя подростком, как тогда в средней школе, когда команда разваливалась на части, когда он боялся стать обузой. Тогда они так же обнялись, а он плакал навзрыд. Больнее было Куроко, а плакал Кисе. Это было неправильно. Блондин отстранился и заглянул в глаза небесного цвета. — Расскажи мне все, Куроко-ччи. Он отошел к столу и схватил первый попавшийся блокнот и маркер. — «Несчастный случай. На меня напали около года назад. Артерия не задета, но они повредили голосовые связки. Я не могу говорить.»