trash of the count's family : collection

Кейл, вновь потерявший сознание, мирно лежит на кровати. На его лице застыло спокойное, расслабленное выражение, что так соответствует его бледному лицу, но совсем контрастирует с чернотой высохшей под губами крови. Глаза слабо прикрыты, между бровей нет следов от складок, дыхание ровное, а губы, - в местах, не тронутые кровью, - кажутся слишком синими для живого человека. Но Кейл лишь спит. Он спит. И несмотря на то, что он спит, что ты привык, что тебе не впервой, отвратительный шепот именуемый страхом душит также, как в первый раз. Невольно сглатываешь. — Я пойду, угощу детей. Дети не должны пропускать трапезу. Киваешь, хотя не особо понимаешь почему, — взгляд, сосредоточенный на чужой кровати, не позволяет отвлечься на что-то еще. Вздыхаешь, делая шаг. Не выдыхаешь, задерживая воздух. Подходишь ближе, сам того не замечая. И лишь касаясь чужих, холодных пальцев, - у живых они не должны быть такими, - наконец, выдыхаешь. Садишься рядом, все не отпуская чужие пальцы. Берешь его руку обеими руками, и мягко проходишься пальцами по слишком заметным венам, по тонким, хрупким пальцам, по ладоням, в которых не должно было быть мозолей. Кейл не умеет обращаться мечом. Но мозоли есть, есть ранки, в некоторых местах замечаешь даже синяки. Он всегда говорит, что боится боли, но почему-то почти стремится получать ее. Вскоре чужая рука становится теплее. Конечно, не без твоей помощи. А потому ты её отпускаешь, перед этим мягко касаясь губами тыльной стороны. Привстаешь, приближаешься, почти нависаешь над чужим спящим лицом, которое так сильно напоминает выражение человека, нет, мертвеца, который сладко проводит свой вечный сон в холодном гробу. Хмуришься от этой мысли, хотя хочешь скорее уж сразу ударить себя. Но сдерживаешься. Кейл выглядит так мирно, лежа в постели. Выглядит слишком мирно, будучи грязным, пыльным и неопрятным — его уложили лишь недавно, и никто еще не успел убрать с его лица остатки черной крови, ни поменять ему одежду. Рон скоро подойдет, думаешь ты, подойдет, все поменяет, и Кейлу, который всё равно ничего не осознает, станет удобнее спать и дальше. Опускаешься чуть ниже, внимательно разглядывая умиротворенные черты. Подойдет Рон, затем придут уже сытые дети, потому что оставаться сытым и сильным, - особенно тогда, когда тебе есть, о ком волноваться, - это важно. Касаешься красных прядей, которые послушно, мягко проходят сквозь пальцы, слишком сильно напоминая пролитую на мраморный пол кровь, трескающий в тёмной ночи огонь, и ярко-алый закат после тяжелого дня. Затем подойдут уже остальные, и в комнате мирно спящего человека станет шумно. Слишком шумно. Даже тогда, когда никто не будет осмеливаться произнести и фразы. Но и это не потревожит его сон. Убираешь пряди с лица, приподнимаешь ему голову, касаясь чужого лба лбом, и смотришь прямо на него, чувствуя на своем лице щекочущее, но всё ещё слишком слабое дыхание. И целуешь. Кровь на вкус отвратительна. Ты знаешь это как никто другой, привыкший её проливать и себе, и другим, привыкший к ее металлическому привкусу, густоте, и тошноте, которая послушно следует потом. А застывшая кровь оказывается того хуже, медленно тая на языке как сладкий шоколад, или рассыпаясь, как песочное печенье. Целуешь, проходясь языком по сомкнутым губам, стирая следы чужой крови. Проглатываешь, медленно смакуя отвратительный привкус, пытаясь познать на языке густоту чужой боли, эмоций, и чувств. Пытаясь проглотить и чужие страхи, вынуждающие его проливать кровь вновь и вновь, как и проглотить слабость, жертвенность, оставляя ему лишь желание жить. Целуешь вновь и вновь, старательно вылизывая, стирая все следы и намеки его страданий и усталости, как щенок, изголодавшийся по костям, и надеющийся, что под языком вновь появится вкус съеденного мяса. И целуешь. Спящего человека. В холодные губы. Касаясь языка, неспособного ответить. Но не можешь остановиться, ощущая за губами тепло, на которое способен лишь живой человек, еще способный дышать. И он действительно дышит. Он рядом. И ты с ним. И скоро подойдет Рон, и дети, и остальные, готовые сидеть и ждать, когда же их Кейл проснется. Но прямо сейчас он твой, он живой, и он с тобой. А большего тебе и не надо.