Слушаюсь, хозяин.

      Мой мужчина стоял у окна и курил. Задумчивые уставшие глаза смотрели вдаль и словно видели всю бренность этой жизни и её бессмысленность, но разве мы можем вырваться из рамок, навязанных обществом, если хотим его признания?       Я боялся к нему подойти. Знал, что виноват. Да, я мог бы сказать, что мой хозяин садист и насильник и ему не место среди людей, но я видел его картины. Картины, пропитанные моей болью. Я смотрел на него и думал, что, наверное, это он хрупкий, ему нужна забота. Но я никогда не смогу ему сказать такое, я просто глупый мальчишка.       - Я могу только согревать тебя в постели и иногда заставлять улыбаться. Естественно, я ничего не смыслю в этой жизни. Я больше ни на что не годен, - сказал я сиплым голосом, стоя за его спиной.       - Сора, ты совсем ребенок, - вздохнул и протянул руку. - Иди ко мне.       Я готов был вилять хвостиком от счастья, так приятно оказаться в его объятиях, особенно после того как провинился. Я прижимался к нему, вдыхая аромат его парфюма и тяжелый, сладковатый запах сигаретного дыма. Я прижимался к нему, обнимая за шею, чувствуя его мягкую, но в тоже время сильную руку у меня на торсе. Заглянув в его глаза, я долго решался задавать вопрос, или нет, но вскоре смелость пришла ко мне благодаря его уверенному и нежному взгляду. Я снова вспомнил, насколько мой хозяин влюблен в своего никчемного раба.       - Я так тебя и не спрашивал: дорого я стоил?       - Более чем, - ответил он тихо со вздохом, а потом на его лице мелькнула улыбка. - Но для меня ты бесценен.       Я был счастлив и поцеловал его слегка, а потом мы уже слились в поцелуе. Его теплое дыхание и теплые губы, а я был так спокоен и разнежен. Однако долго эта нега не продлилась, и я вскрикнул. Он затушил об меня сигарету, что все еще была между его пальцев. Это заставило меня улыбнуться: пусть делает с моим телом всё, что угодно. Я же для этого и нужен.       Иногда мне бывает от этого грустно. Вечный домашний мальчик… Он хочет этого? Птичка в клетке. Я люблю свою клетку и всегда буду в нее возвращаться, но я не хочу жить изолированно от общества. Мы лежали в постели, просто отдыхали, не делая ничего. И я решил озвучить ему свои мысли, разбивая в дребезги умиротворительную тишину.       - Рийо, я хочу чем-то заниматься. Не хочу сидеть дома без дела. Я либо скучаю, либо удовлетворяю тебя.       - Чем ты хочешь заниматься? – гладил он меня по волосам, а я в ответ поцеловал его грудь.       Я об этом не думал. А что я могу? Я перечислял ему разные роды занятий, но он быстро понял, почему я хотел заниматься тем, что помогло бы ему служить лучше: повар, массажист, стриптизёр и всё в таком духе. Я думал, что он обрадуется этому. Будет счастлив, что я думаю о нём. Я смотрел на него сияющими глазами и не понимал его холодности. Наконец он ответил, что ему это не нужно, и, если я решил войти в реальную жизнь, то должен этому соответствовать. Весь мой энтузиазм пропал, однако хозяин сказал, что в следующую осень даст мне возможность учиться, а там я и пойму, что хочу в этой жизни. Он так нежно меня обнимал, смотрел в мои глаза тяжелым, но любящим взглядом, я не мог ему не поверить. Всё будет хорошо, знал я.       - Хм, а на чем мы остановились? Пока эти типы не ворвались, - кокетливый вопрос, и моя рука спустилась на его пах, всё так хорошо, надо это закрепить.       - Не нужно, я сейчас слишком зол, - его слова хлестнули меня по сердцу, даже поцелуй в щеку не спас положение, я опустил голову, но все еще оставался в его объятиях. Выбора не было, я не мог расстраиваться, раз его руки ласкают меня, говоря, что все хорошо, лишь нужно переждать шторм.       - Рийо, что я могу для тебя сделать?       - Никому больше не рассказывать о трёх годах заключения.       Я ждал более романтического ответа, но заслужил, что есть.       - Не буду. А сейчас повернись на живот, - почти приказал я ему, от чего мне стало немного смешно. Мысль о том, что я могу контролировать своего господина, забавляла, но Рийо был не против. В последнее время мой хозяин был спокойнее. Меня это удивляло, но я смотрел в его глаза и видел в них усталость, такую, что поражала. Я хотел снять ее, но это невозможно. Мне никогда не понять его, не понять, чем он живет…       - Что ты удумал? – перевернулся Хидеки.       - Просто массаж. Вам нужно расслабиться, - я сел на него сверху, мои руки начали скользить по светлой мягкой коже. Я знал, что ему до сих пор больно от ударов, которые я ему нанес. Легко поцеловал и старался обходить чувствительные места. Он терпел. Нет, наслаждался. Он наслаждался моей лаской. А я старался возбудить его этим.       Было тихо - вечер. На окраине города всегда тихо. Только он и я. Так будет всегда, улыбался я этой мысли. Раньше я его боялся и считал, что он монстр, по правде говоря, он монстром и остался. Но даже самого дикого зверя можно приручить заботой, теплом и искренней любовью. Хидеки Рийо принадлежит мне. Он тихо стонал, что меня возбуждало, его голова была на руках, жаль, что я не вижу его лица, но я знаю, что у него в сердце.       Мой мужчина был уже полностью расслаблен, даже сил на тихий стон блаженного удовольствия не было. Я думал о своем, а точнее, пытался понять, кем мне на самом деле стать в будущем, даже думал о профессии врача. И тут меня осенило! Я резко встал и побежал в ванную за аптечкой.       - Черт, совсем забыл. Шин меня прибьет! Я должен был поменять повязку на руке!       - О, господи. Этот Шин всегда не вовремя, - фыркнул Рийо, подняв голову, и закатил глаза.       Я принес ему воду с обезболивающими, а потом сел на кровать и начал менять его повязку. Я не хотел, чтобы Рийо видел свою руку. Мне самому было страшно смотреть на итог моей жалкой прихоти: ногти были синими, но сильную боль причинял мизинец, который не походил уже на нормальный палец. Останется шрам. Ужасный, отвратительный шрам, надеюсь, ноготь вырастет нормальным. Я смазывал его кремом, который дал мне Шин, Рийо чуть жмурился, а я дул ему на рану. После начал забинтовывать, но получалось не очень, я раньше этим не занимался. Руки дрожали. Каждое лишнее прикосновение вызывало сильную боль. Закончив, я опустил голову и произнес:       - Простите еще раз.       - Ты долго ещё будешь обращаться ко мне на "Вы"? - прошипел, прикрыв глаза.       - Привычка - сильная вещь. Ты же всегда будешь называть меня Сорой.       - Иногда я называю тебя Тэкуми.       - А я часто обращаюсь к тебе на "ты".       - Мне всё равно ещё не по себе от того, что произошло, - отвел Рийо в сторону окна глаза и выдохнул.       - Ты про что? Про то, что я уходил к Мэй? Про то, что я пытал тебя. Или ты об этих копах? – спрашивал я, боясь, что всё окажется правдой.       - Про то, что я позволил тебе это сделать. Мы с тобой.. так. Странно.       - Хочешь небольшое откровение? – спросил я и по его глазам было видно, что он готов слушать. - Мне не хватает того садиста, которого ты хочешь убить в себе. Этот полицейский сказал о Стокгольмском синдроме… Я еще лазил в Интернете и наткнулся на него. Я много думал, так это или нет. Из-за этого дурацкого синдрома я и ушел к Мэй. Думал, что не люблю тебя по-настоящему, а уйдя к девушке, пойму, что такое истинная любовь. Я много думал над этим. Понял, что ты мне нужен. Мне кажется, что я правда полюбил тебя из-за этого синдрома. Я просто пытался выжить. И мозг сыграл со мной такую шутку. Но теперь ты уже не мой хозяин, а мои чувства всё еще остались. Однако я немного скучаю по своему жестокому хозяину, который редко был нежным. Но не думай, что я хочу вернуть это. Я буду тебя ненавидеть, если ты вновь вернешься к пыткам, как и ненавидел те две недели. Вот только, если бы ты... Если бы не обращал и дальше на это внимание, я бы сдался и снова стал бы твоим послушным рабом. Меня все же немного ломает от того, что ты теперь такой добрый и заботливый. Я словно не верю тебе. Ты же замечал, что иногда я сам подталкивал тебя вновь стать Хозяином и Господином. Надевал ошейник, подавал плеть в руки... Чтобы доказать тебе и себе, что ты та же… сволочь, садист. Я твой раб. Да, сейчас я говорю с тобой, как свободный, но в душе я всегда буду твоим рабом, чтобы ты не делал и каким бы ты не был. И это ужасно. Я всегда буду с тобой, чтобы я не говорил. Но все же свободным мне нравится быть больше. Я могу дышать.       - Ты хочешь сказать, что тебе не хватает... Чего? Грубости и жестокости? - развел руками Хозяин и усмехнулся. - Я не понимаю, правда.       - Я и сам не знаю. Может этого, а может... я боюсь сам принимать решения.       - Хочешь, чтобы я продолжал распоряжаться твоей жизнью?       - Возможно, - сказал я неуверенно, ведь до конца не понимал своих истинных желаний. Все было слишком сложно. И он не понял того, что я хотел сказать. А понял ли я сам? Он помотал головой и допил остаток воды из стакана. Рийо била нервная дрожь. Что я могу сделать для тебя, только скажи.       - Объясни, зачем я прикладываю такие усилия, чтобы быть нормальным, если ты и сейчас можешь запросто уйти от меня, только потому, что не это тебе нужно?       - Я сам не знаю, чего мне нужно. Но от тебя я не уйду. Мог бы уйти, я бы не возвращался.       - Сора, прекрати этот цирк, - тряхнул головой и сложил руки на груди. - Думаю, нам нужно сформулировать правила проживания вместе.       - Вот и сейчас. Я не думаю о том, чтобы самому придумывать эти правила. Я хочу услышать твои и принять их как закон. До чего же я раб! Это я жалок... – в глазах щипало, хотелось плакать.       - Значит, учись, потому что отныне ты сам по себе..       Почему это звучало... Так больно.       - Я не хочу быть... сам по себе...       - Так решай уже, чего ты хочешь.       - Я хочу быть Вашим! Твоим... Я хочу быть твоим, - чуть ли не кричал я, казалось, я плачу, а, может, мне кажется.       Он притянул меня к себе и уложил резким движением на кровать, прижимая, не смотря на боль в руке. Хозяин яростно смотрел на меня и прошипел:       - Успокойся.