Встретимся в саду сновидений

      Прежде всего Гермионе следовало вычислить личность своего соулмейта. Конечно, узнать наверняка, кто это, не представлялось возможным. Но у Гермионы были подсказки. Самой важной из них она считала его любовь к нарушению правил, и Грейнджер знала тех, кто успешно занимался этим в ее время. Гермиона на самом деле осознавала, что будет жалеть об этом разговоре, и что в итоге близнецы Фред и Джордж Уизли найдут для себя новые идеи для шалостей. Но за несколько дней до первого матча по квиддичу, когда все игроки ходили нервные и хмуро отмечали изменения в погоде, близнецы жаловались на отсутствие идей из-за того, что капитан гриффиндорской сборной слишком налегает на тренировки. Гермиона словно бы невзначай заметила, что с количеством прошлых шутников Хогвартс ничего не теряет.       — О чем это ты говоришь, Грейнджер? — растерялся Фред, услышав ворчание третьекурсницы.       — Вряд ли вы сможете совершить что-то такое, чего не сделали ваши предшественники, — перелистнув страницу, безразличным тоном пояснила Гермиона.       — И что же такого выдающегося происходило до нас? — пересев ближе, недовольным тоном спросил Джордж, и они с братом синхронно нахмурились.       — Ну, знаете, кража гиппогрифа, нюхлер в женской спальне, около сотни саламандр в Большом зале, — небрежно махнув рукой, с нотками неодобрения отозвалась Грейнджер и посмотрела на двух парней, которые сидели рядом с удивленно приоткрытыми ртами. — Вы что, даже не потрудились узнать, кто и чем успел прославиться до вас? — подняв брови, насмешливо хмыкнула Гермиона. — Тогда как вы сможете их переплюнуть, если даже не знаете, насколько хороши они были? Уверена, за все это время вы на самом деле не сделали ничего такого, чему профессора действительно могли бы поразиться. — Высказав все это нравоучительно-снисходительным тоном, Гермиона снова уткнулась взглядом в свою книгу.       — Ну, это мы еще посмотрим, — синхронно отозвались близнецы и хитро усмехнулись, когда Грейнджер бросила на них непонимающий взгляд. Поднявшись, они направились к дальнему углу гостиной, где их дожидался Ли Джордан. Гермиона лишь покачала головой, изумляясь тому, как легко эти двое заглотили наживку. Но теперь она сама была вынуждена лишь ждать и надеяться, что Фред и Джордж сделают именно то, на что она рассчитывала.       Тем временем подошло время матча: Гриффиндор против Пуффендуя. Погода окончательно испортилась, и Гермиона совершенно не представляла того, как игроки могли видеть за стеной ливня хоть что-то. А Гарри было еще труднее из-за своих очков. Грейнджер вспомнила о водоотталкивающем заклинании только после того, как началась игра. Но плохие погодные условия оказались не самым худшим явлением, когда на поле появились мрачные фигуры в черных плащах. Для Гарри это был первый проигранный матч, его метла угодила в Гремучую иву, а Гермиона и Рон могли только сидеть рядом с другом, пытаясь отвлечь его от дурных мыслей. Гарри отказывался делиться какими-то своими соображениями, ненавидел себя за слабость перед дементорами и с каждым днем становился все подавленнее.       Обнаружив себя на трибуне возле квиддичного поля, Гермиона не особо удивилась. Ощущение неконтролируемой паники, опустошение и общая депрессия, вызываемые присутствием дементоров были еще свежи в ее памяти. Как и падающий с метлы друг. Поле было пустым и с двух сторон уныло возвышались по три кольца. Небо скрывали тяжелые тучи, но дождя, к счастью, не было. Гермиона поежилась из-за пронизывающего порыва ветра и поплотнее укуталась в мантию. Как бы ей хотелось, чтобы эти реалистичные сны были связаны с чем-нибудь более приятным, солнечным и живым, а не с самыми худшими моментами. Ее соулмейт бродил между верхними рядами, невнятно ворча что-то себе под нос.       — А ты играл в квиддич? — опустившись на ближайшую скамью, спросила Гермиона просто для того, чтобы хоть как-то начать разговор.       — Был в запасе, — отрывисто произнес мужчина и опустился ниже на еще один ряд, замерев за сгорбившейся девочкой. Гермиона продолжала упорно смотреть вперед, но ее крайне удивило то, что ответ был произнесен хриплым, утомленным голосом, а не тем шепотом, к которому она уже успела привыкнуть. — Это самая большая тайна в мире, ведьмочка, — чрезвычайно серьезным тоном заявил незримый собеседник, и Грейнджер настороженно выпрямилась, — но на самом деле я не фанат спорта, — радостно закончил мужчина. У Гермионы вырвался нервный смешок, хотя ей очень хотелось отвесить этому шутнику подзатыльник. — Капитан нашей сборной выгонял меня на поле моей же метлой и весьма красноречивыми, но нецензурными оборотами. Я играл в роли загонщика, а Лунатик бурчал о том, что бладжеры выбили мне все мозги, когда я списывал его домашку. Мне больше нравится чувство полета, а не сама игра. Но мой лучший друг был самым молодым капитаном в истории Хогвартса, так что я не мог не поддерживать его.       — Я не нуждаюсь в подтверждении того, что ты хороший друг, — пренебрежительно фыркнула Гермиона. Ей почему-то казалось это самым достоверным фактом из всех возможных, и для уверенности в этом ей даже не требовалось анализировать все их встречи.       — Хороший друг? — резко и зло переспросил мужчина за ее спиной и издал какой-то странный, невеселый смешок. — Будь я хорошим другом, — с непередаваемой смесью каких-то отрицательных эмоций протянул волшебник, — мои друзья были бы живы, Гермиона, — уже тише заключил он, второй раз за все эти годы назвав ее по имени. — Да, если бы не моя ошибка… Всего одна оплошность… Марлин говорила, что я плохо разбираюсь в людях… — рассеянно бормотал он, прерывая свои слова странными смешками, в которых прорывались отчаяние и чувство вины.       Гермиона вдруг поняла, что их место встречи снова сменяется уже знакомым поселением. Резко вскочив на ноги, девочка внимательнее осмотрелась вокруг, стараясь в этот раз запомнить как можно больше деталей. Дома и улицы были украшены к Хэллоуину, вокруг наблюдалось много тыкв, и одна из них, уже разбитая, скрипнула под ногой Гермионы. Обернувшись, она увидела тот самый дом, который в прошлый раз не успел проявиться полностью. Теперь же туман исчезал намного быстрее, обнажая поселение из чужого воспоминания.       — Это Годрикова Впадина? — пораженно выдохнула Гермиона, рассматривая частично разрушенный дом. Некоторые детали тут же встали на свои места, и Гермиона шокировано озвучила свою новую догадку: — Ты был знаком с Поттерами.       — Знаком? — едва слышно переспросил ее соулмейт и шаркающей походкой приблизился к скосившемуся забору перед разрушенным домом. — Они были для меня всем, больше, чем друзья или семья. Дороже Джеймса и Лили для меня никого не было…       К концу фразы его голос совсем затих, но Гермиона почти не услышала его, вынужденная бороться с новой лавиной чужих чувств, накрывших ее. Это была невыносимая смесь бесконечной тоски, впивающейся иглами в сердце боли, лишающего надежды отчаяния, взрывающееся под кожей чувство потери и почему-то обжигающая ненависть. Последнее, вероятно, было направленно на Того-Кого-Нельзя-Называть, ведь это именно он убил Поттеров. Гермиона даже пошатнулась от разрушительной силы этих эмоций, копившихся в душе ее соулмейта все эти долгие годы. Гермиона слишком поздно поняла, что он осознанно делился с ней тем, что творилось у него внутри, и именно поэтому продолжал стоять в стороне, не пытаясь помочь ей в борьбе с этими изнуряющими ощущениями.       — А как же их сын? — сипло выдавила из себя Гермиона, пытаясь абстрагироваться от всего этого и включить логику. — Ведь они в каком-то смысле продолжают жить в своем ребенке. Я, конечно, никогда не встречала родителей Гарри, но все говорят, что он очень похож на отца, что цвет глаз ему достался от матери. Гарри — самое ценное и важное, что осталось от Лили и Джеймса. А еще он мой друг, — смаргивая слезы, продолжала говорить Гермиона и чувствовала, что к ее словам внимательно прислушиваются. — И этому мальчику, сыну твоих лучших друзей и моему лучшему другу, грозит опасность. Неужели ты позволишь мне узнать, каково это — потерять лучшего друга? — с нотками отчаяния и мольбы спросила Гермиона, глядя на расплывающийся силуэт дома, который когда-то принадлежал счастливой семье. И услышала отрицательный ответ, вместе с которым отступили все негативные эмоции, оставив плавать на поверхности вину и легкое ощущение пристыженности. — Тогда помоги мне защитить Гарри. Если ты знаешь что-то, что может помочь, то просто расскажи, — медленно выдохнув, предложила Гермиона.       — Ловкая манипуляция, мисс Грейнджер, — раздалось у девочки прямо над ухом, отчего она чуть не отпрыгнула в сторону, не ожидая подобного. Крепкие пальцы успокаивающе сжались на ее плечах, и Гермиона выдохнула с невольным облегчением. — Разумеется, я могу рассказать правдивую историю. Никто, кроме меня и одной мерзкой крысы, не знает эту правду. Вот только проблема заключается в том, моя милая ведьмочка, что я не могу доказать правдивость своего рассказа, — то ли с ироничной насмешкой, то ли со злостью произнес ночной собеседник.       — Но от отсутствия доказательств твоя история не становится ложью, — сглотнув, несколько нерешительно заметила Гермиона. Мужчина на это только как-то неопределенно хмыкнул, погладив ее по голове. — Ты сказал, что я могла бы помочь тебе решить какие-то твои проблемы, — немного помолчав, напомнила Грейнджер, когда стало очевидно, что больше она ничего не услышит. — Знаешь, я могла бы попробовать тебе помочь, если бы ты мне все рассказал. И если я сама захочу помочь и помогу, то это не будет означать, что ты меня использовал.       — Как я говорил раньше, ведьмочка, для своего возраста ты необычайно умна, — с ноткой грусти и нежности пробормотал волшебник. — Дай мне время все обдумать, — невесомо поцеловав ее в макушку, негромко попросил он. Гермиона могла бы попробовать надавить еще сильнее, ведь было совершенно ясно: он колеблется и готов все рассказать уже сейчас. Не будь это так, он не заговорил бы в голос, может, снова заставил бы ее проснуться, как только начала появляться Годрикова Впадина, не стал бы говорить о своей связи с родителями Гарри. Гермиона могла бы указать на все это, но лишь согласно кивнула, не смея просить о большем.

***

      Потекли однообразные дни, заполненные уроками и все большим количеством заданий. Гермиона никак не могла перестать думать о том, что профессор Люпин — оборотень. Ее это вовсе не возмущало, а скорее, интриговало. Еще вспоминался разговор с соулмейтом, в котором тот вскользь заметил, что оборотень вписался бы в жизнь Хогвартса. Кто бы знал, что эти слова окажутся настолько правдивыми. Впрочем, Люпин действительно знал свой предмет и был невероятно хорошим учителем, поэтому Гермиона решила задвинуть компрометирующую информацию подальше и сосредоточилась на других догадках.       Несмотря на то, что она буквально разрывалась на части, стараясь успеть справиться со всей своей нагрузкой, Гермиона все равно нашла время на просмотр старых записей о прошлых составах сборной Гриффиндора по квиддичу. Как и ожидалось, самым молодым капитаном за всю историю школы был именно Джеймс Поттер. Он играл в основном составе со второго курса, а уже на третьем его общим голосованием всех участников команды выбрали капитаном, вопреки решению дирекции назначить на это место Фрэнка Долгопупса, который был на тот момент учеником шестого курса. До этого момента Гермиона и не подозревала, что кто-то из родственников ее однокурсника Невилла Долгопупса играл в квиддич, поскольку сам Невилл держался на метле еще хуже Гермионы. К несчастью выяснилось, что имена запасных игроков нигде не фиксировались.       Узнать хоть что-то о некоем Лунатике или даже о Марлин, вскользь упомянутых ее соулмейтом, представлялось Гермионе невозможным. Зато вскоре выяснилось, что близнецы оправдали все возложенные на них ожидания. Это был понедельник после матча между Пуффендуем и Когтвераном, в котором последние одержали блестящую победу, подарив гриффиндорцам шанс отыграться за прошлую неудачу. Оливер Вуд, конечно, уже пообещал своим игрокам еще больше изматывающих тренировок, но на их приподнятом и воодушевленном настроение это никак не сказалось. Вероятно, именно это воодушевление подтолкнуло Фреда и Джорджа к осуществлению своего коварного замысла, задуматься о котором их убедила маленькая хитрость Гермионы.       Фред, Джордж и Ли Джордан привычно разместились в своем заговорщицком углу гостиной и возбужденно перебирали карточки в деревянном ящике. Их настрой и улыбки на лицах наталкивали большую часть студентов на мысли о том, что эта троица задумала какой-то очередной прикол. Рон тоже заинтересовался, чем так увлечены его братья, хотя Гермиона точно знала, что он просто искал любой способ оттянуть начало выполнение домашнего задания по зельям. Но поскольку она сама хотела знать, не связана ли деятельность близнецов с их разговором, Гермиона тоже присоединилась к Гарри и Рону, направившимся к заговорщикам.       — Это ящик из архива Филча, — гордо сообщили близнецы после того, как третьекурсники дали слово ничего не рассказывать Перси или кому-то из профессоров.       — Пришлось устроить переполох на восьмом этаже, — усмехнулся Фред.       — А еще мы подговорили Пивза закидать Филча колючками, — самодовольно ухмыльнулся Джордж. — И пока он был занят, мы пробрались в его кабинет.       — У него там слишком обширный архив, — поморщившись, с долей недовольства заметил Фред.       — Но этот ящик точно особенный! — уже вместе объявили близнецы и указали на старую надпись: «Особые случаи» — которая красовалась на деревянном боку.       — Вы не поверите, на кого мы наткнулись, — весело сообщил Джордан и помахал одной из карточек перед носами любознательной троицы.       Рон и Гарри тут же заинтересовались и предприняли попытку отнять бумажку, но та перекочевала в руки Джорджа. Пока мальчишки дурачились, Гермиона взволнованно провела пальцами по краям остальных карточек. Возможно, сейчас она могла получить долгожданный ответ. Или же имя ее соулмейта содержалось в других ящиках. Гермиона еще никогда не желала, чтобы кто-то действительно был настолько хорош в нарушении правил, что относился бы к особенным случаям. Нервно кусая губы, Грейнджер склонилась ниже и принялась поочередно просматривать карточки. К ее немыслимому разочарованию, на десяти из тринадцати просмотренных бумажек в месте, отведенном под имена, стояли прочерки, а на трех других краткое: «не доказано».       — Да вы, должно быть, шутите! Люпин? Серьезно? — воскликнул вдруг Рон, прерывая занятие подруги. Гермиона удивленно покосилась в его сторону. — Вы послушайте, — обращаясь к Гарри и Гермионе, нравоучительно проговорил Рон и сел за стол, держа перед лицом отвоеванную у братьев карточку: — «Имя: Римус Люпин. Проступок: разлил неизвестную клейкую субстанцию перед входом в учительскую. Рекомендуемое наказание: оттереть неизвестную липкую субстанцию, которую разлил» Вы понимаете? Люпин! Не такой уж он и правильный, оказывается, — пораженно выдохнул Рон, когда Гарри отобрал у друга карточку и недоверчиво уставился на ее содержимое.       — Да, профессор явно умел развлекаться в молодости, — присвистнул Фред, вытаскивая еще одну карточку.       — К тому же не в одиночестве, — улыбнувшись, прибавил Джордж, заглянув брату через плечо. — Слушайте: «Имя: Римус Люпин, Джеймс Поттер и Питер Петтигрю. Проступок: бежали по коридорам с каким-то подозрительным отваром. Пытались солгать, утверждая, что это любовное противоядие, которое приготовил преподаватель зельеварения».       — Там имя моего отца? — нервно сглотнув, переспросил Гарри и тут же получил карточку вместе с понимающими улыбками от друзей.       — Вот еще одна с Джеймсом, — воскликнул Ли и передал свою находку Поттеру. Все вместе они с утроенным усилием принялись перебирать карточки. И когда находили упоминание Поттера-старшего, обязательно передавали свои находки его сыну. Иногда Джеймс попадался в одиночестве, иногда в компании Люпина или Петтигрю. Затем Джордж победно выхватил еще одну карточку, но как только прочитал имя Поттера вдруг побледнел и изумленно заморгал.       — Что там такое? — нахмурился Гарри и даже привстал со своего места, обеспокоено подавшись вперед.       — «Проступок: пытались выкрасть гиппогрифа, но утверждали, что просто случайно нашли его гуляющим и решили вернуть в стойло», — сглотнув, как-то нерешительно пробормотал Джордж, переглянулся со своим близнецом и еще менее решительно прибавил: — «Имя: Джеймс Поттер и Сириус Блэк».       — Как Блэк? — ахнула Гермиона и порадовалась тому, что сидит. В коленках появилась какая-то слабость. — Может, просто случайное совпадение, — попыталась оправдать это странное явление Грейнджер. Хотя толком не знала, кого она пытается успокоить: себя или потерявшего дар речи Гарри.       — Тут еще одна с ними, — виновато улыбнувшись, заметил Джордан и быстро пробежался взглядом по карточке. — Кажется, они попались на ограблении кладовки профессора зельеварения.       — А здесь написано, что они заколдовали мыло и тряпки так, чтобы они преследовали миссис Норрис, — вставил Фред. — А тут вообще попались пятеро: Люпин, Петигрю, Блэк, Джеймс Поттер и Лили Эванс. Они выпустили в Большом зале ровно сто восемьдесят семь саламандр в качестве протеста использования их шкур, как украшение кабинета некоего профессора Амелии Кэрроу.       — Значит, они все знакомы друг с другом, — медленно кивнул каким-то своим мыслям Гарри. Фред, Джордж и Ли переглянулись, неловко кашлянули, и Джордж рассудительно заметил, что им стоит вернуть ящик прежде, чем кто-нибудь догадается связать его пропажу с ними. Они принялись собирать карточки, и Гермиона, Рон и Гарри отошли к своему месту.       — Наверное, профессору Люпину просто больно вспоминать об этом, — неловко попыталась начать разговор Гермиона, рассеянно перекладывая свои книги. Гарри хмуро посмотрел на нее, и она более решительно продолжила: — Посуди сам, Гарри: двое его знакомых, возможно, друзей, мертвы, третий оказался убийцей, провел двенадцать лет в Азкабане, а теперь охотится за тобой. И неизвестно еще, что стало с Петтигрю. Если и он мертв, то по всему выходит, что профессор Люпин остался совсем один. Да и это всего лишь карточки с наказаниями, мы не можем знать их предысторию, и как все указанные люди связаны между собой. Может, кто-то просто попался за компанию и наказали всех без разбору. Помнишь, как вместе с нами наказали Невилла, хотя он вообще ничего не сделал?       — Я не стану допрашивать Люпина, если тебя беспокоит именно это, — недовольно фыркнул Гарри и решительно придвинул к себе чистый пергамент и перо с чернильницей. Гермиона обменялась с Роном обеспокоенным взглядом, но оба не стали ничего к этому прибавлять, занявшись своими домашними работами.       Гарри все-таки сдержал свое слово и вообще никак не показывал того, что знает о знакомстве Люпина с его родителями и с человеком, который на него охотится. Гермиона хотела бы с такой же легкостью притвориться, будто у нее так и не появилось ни одной догадки. Но факты были слишком очевидны, а логика не поддавалась чувствам и безжалостно сопоставляла все нужные детали. Гермионе пришлось постараться, но она нашла книгу о магических тюрьмах и узнала, что Азкабан располагался на острове где-то в Северном море. Азкабан был каменной крепостью, которую плотно окружали дементоры, и даже если бы узнику каким-то чудом удалось выбраться из своей камеры, вряд ли у него нашлось бы достаточно сил, чтобы преодолеть заслон из дементоров и при этом переплыть море. Однако Гермиона теперь понимала, что все эти годы она попадала в клетку заключенного Азкабана. И необъяснимый страх, а так же холод были отголосками того, что наполняло это место в реальности. Блэку удалось сбежать, он искупался в море, и именно в этом году дверь из сна, которая всегда была заперта, вдруг отворилась, а за ней было море. Конечно, Гермиона понимала, что в реальности там был коридор, затем нужно было найти выход из самой крепости, и только потом можно будет искупаться в ледяной воде.       Гермиона ждала новой встречи с нарастающим ужасом и нетерпением. Одна ее часть никак не желала верить в то, что ее соулмейт может быть сумасшедшим маньяком, который собирался убить ее друга. Но ее рациональная сторона утверждала, что такое количество совпадений исключено. И хотя все это было лишь теорией, ведь дружба между Поттерами и Блэком не была доказана, Гермиона чувствовала, что верный ответ у нее в руках. По ночам она долго ворочалась без сна и вспоминала все предыдущие встречи со своим соулмейтом.       Он точно относился к ней с добротой, сам побуждал к разговору, хотя это могло быть всего лишь способом отвлечься от существования в Азкабане. Однако еще Гермиона помнила, что он избегал встреч с ней, не желая, чтобы она снова и снова делила с ним его кошмар. Не в его пользу говорили слова о том, что он мог бы воспользоваться их связью. С другой стороны, как именно он мог это использовать в своем желании убить Гарри для Гермионы было непонятно. Она точно не согласилась бы помогать ему с этим. Возможно, наоборот сделала бы все, чтобы его все-таки арестовали и отправили обратно в Азкабан. Но мысли путала последняя встреча, его заявление о Поттерах, слова о том, что правда никому неизвестна, а он не в состоянии ее доказать. В общем, при каждом новом ответе количество вопросов увеличивалось в геометрической прогрессии, и Гермиону это раздражало.       Приближалась середина декабря. Изо дня в день с неба исправно лил холодный дождь, который, казалось, лишь увеличивал одержимость Вуда победой в соревнованиях по квиддичу, из-за чего тот неистово тренировал своих несчастных игроков. Но вскоре небо прояснилось, ударил морозец и замок медленно погружался в ожидание Рождества. Ученики начали расслабляться за две недели до каникул, но Гермиона продолжала упорно трудиться. В первую очередь потому, что это спасало от страшных мыслей о вероятности ее связи с Сириусом Блэком. Гермиона решила остаться на каникулах в замке, сделав выбор в пользу своего друга, но утверждая, что ей необходимо кое-что найти в библиотеке. Вскоре была назначена еще одна дата похода в Хогсмид, и это немного успокаивало, потому что Гермиона могла хотя бы отправить родителям каких-нибудь волшебных гостинцев.       В ночь перед запланированной прогулкой она оказалась на берегу Черного озера. Ярко светило солнце, летний ветерок игриво трепал ветки ближайших деревьев, воды озера лениво облизывали берег. Было удивительно легко, хотя воздух слегка отравляло чувство светлой печали.       — Ты снова искупался и заболел? — нервно сглотнув, преувеличенно бодро произнесла Гермиона.       — Прогуливался тут недавно и подумывал о кальмарчике, — рассеянно отозвался усталый мужской голос.       — Ты ведь говоришь о гигантском кальмаре, верно? — нахмурившись, с долей непонимания уточнила Гермиона и приблизилась к озеру. Ее ноги оказались босыми, и она с радостью шагнула вперед, ощущая тепло нагретой солнцем воды.       — Гигантском? — удивленно переспросил мужчина и, судя по звуку, плюхнулся на землю. — Не припомню, чтобы в Черном озере были какие-то другие кальмары до того, как мы запустили туда Джей-Джея, — задумчиво протянул он, пока Гермиона с улыбкой гуляла по воде. — Наш последний профессор по Защите была мерзкой стервой и живодеркой. Я уверен, она поддерживала Волан-де-Морта, да только доказать это было невозможно. В общем, та стерва ненавидела Лили, а Лили отвечала ей полной взаимностью. Джеймс, как самый настоящий влюбленный болван, был готов ради своей несравненной Эванс на все. И когда Лили рассказала о жизни несчастного кальмара, он убедил Лунатика разработать план кражи. Согласно плану, я должен был отвлекать внимание. Пресвятые дементоры, я лучше бы десять раз перемыл все в Зале наград, чем еще хоть раз в жизни выслушивал бы флирт этой чокнутой стервы. Я думал, она мне ногу к чертям оторвет, пока не понял, что это была попытка… Впрочем, не имеет значения.       — А ту учительницу, случайно, не звали Амелия Кэрроу? — выслушав историю появления в озере гигантского кальмара, полюбопытствовала Гермиона. Потому что если ее предположение было верным, то это объясняло странную историю с саламандрами.       — Твои навыки добычи информации меня обескураживают, — весело отозвался волшебник. Для самого разыскиваемого преступника у него было неоправданно хорошее настроение, и Гермиона с легким чувством страха ждала того, как это настроение скажется на Гарри. Вдруг у Блэка созрел план по достижение цели. И вдруг Гермиона окажется частью этого плана и, чтобы ни сделала, поступит именно так, как будет запланировано. Она, разумеется, не знала, насколько хорошим стратегом был Блэк, но заранее готовилась к худшему.       — Так, ты обдумал наш предыдущий разговор? — разглядывая прозрачную воду, решительно спросила Гермиона, не желая оттягивать неприятный момент. — Ты поможешь мне защитить Гарри? — дрогнувшим голосом, уточнила она и крепко зажмурилась в ожидании приговора.       — Знаешь, в чем главная проблема тех, кто пытается защитить Гарри? — невесело усмехнувшись, с нотками раздражения протянул мужчина. Гермиона отрицательно покачала головой, прислушиваясь к тому, как он медленно приближался к ней. — Вы защищаете его не от того человека, ведьмочка, — жестко и холодно ответил волшебник и замер в нескольких шагах от девочки. — Хочешь узнать, кто на самом деле представляет опасность? — вкрадчиво поинтересовался он.       Гермиона раздумывала несколько секунд, борясь с желанием обернуться и прямо сообщить, что уже догадалась, кем является ее соулмейт. Она хотела сказать, что не позволит ему играть с собой, что не поддастся на всякие уловки, что расскажет об их связи Дамблдору, но вместо всего этого утвердительно кивнула. Волшебник окончательно сократил расстояние между ними, и Гермиону окутало привычным чувством поддержки и теплом, которыми просто не мог делиться настолько плохой человек, как Сириус Блэк. Два образа по-прежнему никак не сочетались между собой, и Гермиона понимала, что либо ее рационализм не так уж безупречен, либо она упускает какую-то важную деталь в этой головоломке.       Из-за ее плеча высунулась худая рука, знакомые с детства длинные пальцы сжимали какой-то пергамент. Гермиона скользнула взглядом по потрепанному краю рукава и медленно выдохнула, осторожно забирая предлагаемый предмет. Развернув его, Гермиона повертела пергамент в руках, но не увидела в нем ничего особенного. Самый обычный старый кусок пергамента, о чем она и сообщила стоявшему позади волшебнику.       — Фу, какое невежество, — нарочито недовольно буркнул мужчина и несильно дернул ее за прядь волос. — Между прочим, это шедевр! Величайшее наше изобретение, на создание которого ушли наши лучшие годы беспечной юности, — с наносным пафосом провозгласил он. Гермиона закатила глаза, узнав в этих словах близнецов Уизли, возмущающихся тем, что их гениальную шутку не оценили по-достоинству, и спросила, что же в этом пергаменте такого шедеврального. — Нужно коснуться его волшебной палочкой и сказать: «Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость», — нравоучительным тоном проинформировал мужчина и, теперь уже вытянув вперед руку с волшебной палочкой, сделал то, о чем говорил. На глазах у изумленной девочки на пергаменте стали появляться тонкие чернильные линии, которые сначала сложились в слова приветствия, а затем у Гермионы в руках оказалась точная карта Хогвартса. — Чтобы Карта исчезла, нужно снова коснуться ее волшебной палочкой и сказать: «Шалость удалась!» В реальности Карта намного круче, потому что на ней отображаются все люди в пределах охватываемой территории, — наклонившись к ней, заговорщицки принялся объяснять волшебник. — Запомни, ведьмочка, раз и навсегда: Карта никогда не врет, не ошибается, ей нельзя навредить или заставить проявиться любым другим способом. Если волшебник под Оборотным зельем, под мантией-невидимкой, превращен в животное или в предмет, да во что угодно, его настоящее имя будет на Карте. Ты хорошо меня поняла?       — Карта Мародеров точна и безупречна, — завороженно рассматривая этот предмет, торопливо отозвалась Гермиона. — Где ее найти? — прикусив губу, спросила она.       — В кабинете Филча, — досадливо цыкнув, ворчливо ответил мужчина. — Он отобрал ее у нас на седьмом курсе, довольно оскалился и кинул в огонь. Он, конечно, не знал, что это, но когда дело касалось нашей компании, всегда заранее подозревал худшее. Однажды Филч отобрал у Джеймса самое обычное любовное противоядие, которое они выпросили у Слизнорта для меня. Не помню, где я тогда таскался, наверное, искал ту девчонку, которая меня опоила… Так, я отвлекся! В общем, Филч забрал Карту, не смог ее уничтожить и наверняка запрятал в ящик с табличкой: «Конфисковано, очень опасно».       — Ты хочешь, чтобы я обокрала Филча? — недоверчиво переспросила Гермиона, оторвав взгляд от Карты и почти обернулась, одернув себя в последний момент. — А если это какая-то уловка? Вдруг в реальности это вовсе не Карта, а какая-нибудь подчиняющая штука, как дневник Тома Реддла? — недовольно поджав губы, сообщила самой себе Гермиона.       — Верить мне или нет, решаешь только ты, — деланно равнодушным тоном заметил волшебник. Гермиона чувствовала его недовольство, раздражение и нотки разочарования, но старалась не поддаваться и продолжала усиленно хмуриться, обдумывая иные варианты опасности. — В любом случае, если ты все-таки поверишь и добудешь Карту, то мой совет прост: ищи рядом с вашей компанией или в спальне твоих друзей имя человека, которого не должно быть рядом.       — Чье имя? — растерялась Гермиона и резко повернулась, но вместо своего соулмейта или красивого пейзажа увидела лишь край подушки. — Почему я так хочу тебе поверить? — крепко зажмурившись, со злостью на саму себя прошептала Грейнджер.       Гермиона размышляла о ночном разговоре все утро, прослушав все обещания Рона накупить для Гарри целую кучу сладостей. Впереди ожидались каникулы, и в Хогвартсе оставалось совсем немного студентов. Возможно, Гермиона могла бы попробовать проникнуть в кабинет Филча, одолжив у Гарри мантию-невидимку. Но вероятность того, что ее соулмейт ей лгал была очень велика. Вдруг тот пергамент действительно погрузит ее в какой-нибудь транс и заставит выполнять то, чего Гермиона никогда в жизни не сделала бы добровольно. С другой же стороны, ее разъедало любопытство. Во-первых, хотелось узнать, действительно ли существует такая поразительная вещь. Во-вторых, даже если это была не Карта, то хотелось знать, как же был на самом деле заколдован пергамент. В-третьих, совет ее соулмейта был очень странным и загадочным. И либо это была та самая недостающая деталь, способная все объяснить, либо Блэк использовал слабость Гермионы к поиску информации против нее самой.       Все ее сомнения разрешились сами собой, причем в этот же день. Гарри появился в «Сладком королевстве» и рассказал о Карте Мародеров, которая все это время была у близнецов. Гермиона едва удержалась от желания немедленно отобрать Карту у друга и отдать ее профессору МакГонагалл. Но перед этим она вряд ли смогла бы удержаться и не последовать совету своего соулмейта. Грейнджер пыталась намекнуть на то, что Сириус Блэк действительно знает обо всех тайных ходах, отмеченных на Карте, что сама Карта может быть опасна, но мальчишки лишь махнули рукой на ее переживания и слишком увлеклись сладостями. С тяжелым вздохом, Гермиона была вынуждена снова пойти на уступки. В конце концов, Гарри заслужил возможность немного отвлечься и вздохнуть свободно. И Гермиона старательно давила в себе мысли о том, что ее друг сильно рискует своей жизнью, находясь в Хогсмиде.       В «Трех метлах» выяснилось, что сюрпризы сегодняшнего дня не ограничивались лишь появлением Карты, о которой Грейнджер узнала буквально несколько часов назад. Она, Гарри и Рон оказались случайными свидетелями разговора между министром магии Фаджем, профессорами МакГонагалл, Флитвиком, Хагридом и мадам Розмертой. И в этом разговоре подтвердилось их общее предположение о связи между Джеймсом Поттером и Блэком. Лучшие друзья, блестящие студенты, проказники и просто запоминающиеся личности, дружба которых была настолько крепка, что Сириус Блэк был шафером на свадьбе Поттеров, а затем стал крестным отцом Гарри. Гермиона вспомнила все те чужие чувства, которые испытала в Годриковой Впадине, и не могла поверить в то, что Блэк действительно предал своих друзей. Новые подробности настолько поразили Гермиону, что она даже не смогла найти в себе сил и попытаться хоть как-то приободрить Гарри в конце этого ужасного дня.       Гермиона старалась разложить все, что знала о Блэке и о своем соулмейте, по полочкам. Равнодушный ко всему здравый смысл упорно твердил, что это один и тот же человек, вот только история о предателе и сумасшедшем убийце Сириусе Блэке никак не вязалась с разбитым, умеющим поддерживать и быть просто хорошим другом человеком из снов Гермионы. Мадам Розмерта тоже заметила, что Блэк, которого она знала, не мог оказаться темным волшебником, примкнувшим к Тому-Кого-Нельзя-Называть. И если Блэк хотел убить Гарри, то мог бы сделать это еще двенадцать лет назад, а не отдавать Хагриду свой мотоцикл. С другой стороны, он мог просто поджидать удобного момента для нападения, ведь маглы вряд ли смогли бы полноценно защитить Гарри от взрослого и сильного волшебника. Возможно, если бы Питер Петтигрю тогда не выследил его, то Гарри уже давно был бы мертв. Но Гермионе не давало покоя кое-что еще: если Сириус Блэк был ее соулмейтом, то он узнал о том, что Гарри в Хогвартсе еще два года назад. Но сбежал он почему-то именно в этом году. И если в ее снах он говорил правду, то получалось, что в его планы вовсе не входило убийство Гарри.       Все эти мысли не отпускали Гермиону до самого Рождества. Даже попытки найти информацию, которая помогла бы Хагриду выстроить крепкую защиту Клювокрыла, не особо помогали отвлечься. Зато Гарри временно забыл о своем желании отомстить за родителей. Хотя радоваться несчастью лесничего было очень некрасиво, Гермиона была благодарна за то, что у Поттера появилась более важная цель. Рождественским утром Гермиона вошла в комнату мальчишек и увидела очень дорогую и очень хорошую метлу, которую подарил кто-то неизвестный. И Гермиона поняла, что пора разобраться со всем этим окончательно, пока не произошло чего-нибудь непоправимого. Весь обед она боролась с собой и с желанием рассказать о подарке, который мог быть настолько же опасен, насколько хорош, профессору МакГонагалл. Она почти решилась сделать это в момент появления профессора Трелони, когда поняла, что мальчики не поймут ее лучших побуждений и разозлятся. А для получения доступа к Карте Мародеров Гермионе нужно было, чтобы они расслабились и ни о чем не подозревали.       Запихнув все свои переживания как можно глубже, Гермиона понадеялась, что Гарри не побежит на улицу сегодня же, проверять новую игрушку. И Гарри действительно просто разместился в гостиной вместе с новой метлой и набором по уходу за метлами, который Гермиона подарила ему на день рождения. Чтобы даже у Рона не возникло желания пререкаться с ней, Грейнджер с виноватой улыбкой заперла Живоглота в спальне, а затем расположилась в гостиной за одним из столиков, разложив перед собой книги об уникальных магических артефактах, о том, как создаются такие вещи и остальное в том же духе. Полистав для виду книгу о заклинаниях неуязвимости, Гермиона вздохнула и попросила Гарри дать ей Карту, объясняя это желанием кое-что проверить. После клятвенного заверения в том, что она просто посмотрит, и отложенной в сторону волшебной палочки, Гермиона получила желаемое.       Она с интересом рассматривала чернильную вязь узоров, сплетающихся, вероятно, в самую точную карту замка из всех карт, какие могли существовать. Если во сне ее поразила сама возможность чего-то подобного, то теперь у Гермионы в руках было доказательство того, что раньше в Хогвартсе действительно учились необычайно талантливые волшебники. Но вряд ли они использовали свои таланты по назначению, если вспомнить о том, что под их шалости был выделен отдельный ящик. Качнув головой, Грейнджер вспомнила о совете соулмейта и послушно отыскала взглядом гостиную Гриффиндора. Три имени, которые и должны были быть, ничем ее не удивили, пока девочка не присмотрелась внимательнее к имени Рона, рядом с которым значилось еще одно: «Питер Петтигрю».       В первую секунду Гермиона решила, что ей показалось. Она несколько раз моргнула, потрясла головой, даже поскребла полоску с именем ногтем, но ничего не изменилось. Гермиона бросила взгляд в сторону Уизли, который благоговейно рассматривал метлу и вещал что-то о квиддиче. Рядом не было никого постороннего, никаких призраков, в общем, ничего, что могло бы сойти за волшебника, который был убит двенадцать лет назад. В голове Грейнджер промелькнула какая-то мысль, которую она не смогла полностью осознать, но взгляд сам собой скользнул по Карте и наткнулся на имя Живоглота, вынужденного сидеть в женской спальне. Гермиона снова посмотрела на имя друга и наконец поняла, чьего имени не хватало. И ведь оно должно было находиться именно рядом с Роном.       — Ну как, узнала что-нибудь? — полюбопытствовал Гарри, повернув голову в сторону подруги.       — Только то, что создатели этой Карты тратили свои способности на всякие глупости, — поджав губы, с ноткой недовольства отозвалась Гермиона, отчего ее друзья весело переглянулись и заулыбались.       Демонстративно закатив глаза, Гермиона стерла Карту и вернула пергамент Поттеру, который рассеянно пихнул его в свой карман. Гермиона снова уткнулась в книги, а затем согласилась сыграть в шахматы. И весь остаток дня она пристально следила за Роном, который вытащил крысу из кармана только после ужина, чтобы заставить зверька что-нибудь съесть. Гермиона окинула Коросту внимательным взглядом и заметила то, что до этого момента ей казалось совершенно незначительным: на передней лапе у Коросты не было одного пальца.       Грейнджер ложилась спать с четким ощущение того, что совсем запуталась. Петтигрю точно не мог быть анимагом. Она проверяла реестр и знала, что в этом столетии было всего семь анимагов. Возможно, в тот день Блэк превратил Петтигрю в крысу, или сам Петтигрю наложил на себя заклинание, хотя Гермиона не была уверена в том, что волшебник может заколдовать сам себя. И возможно, что Блэк устроил взрыв именно потому, что не мог прицелиться в крысу. Но в этом случае становилось непонятно, когда же Питер успел лишиться пальца.       Все это настолько ее озадачивало, что Гермиона даже не особо удивилась, когда открыла глаза и увидела перед собой камин в общей гостиной, в котором весело горело яркое пламя. Она прислушивалась к звукам у себя за спиной, но соулмейт молчал и, кажется, даже не двигался, выжидая чего-то. Вероятно, ему передавались волнение, непонимание и доля страха, которые ютились внутри Гермионы и мешали ей увидеть простой и четкий ответ.       — Ты заметила, что все одержимы именно соулмейтами, но никто не задается вопросом о том, что же такое этот Сад Соулмейтов? — первым нарушил гнетущее молчание мужчина, отчего Гермиона нервно дернулась и напряженно выпрямила спину. — Так вот, соулмейты встречаются в Саду Сновидений, а сам сон контролируется спящими. Но это правда лишь отчасти, потому что Сад Сновидений это сброс условностей. Чтобы соулмейты лучше понимали друг друга, здесь они говорят исключительно правду. Нельзя солгать даже если очень захочется, нельзя подделать воспоминания, если вдруг хочешь ими поделиться, нельзя создать искусственные эмоции или впечатления. И еще одно очень интересное свойство: в этом Саду соулмейты чувствуют друга друга гораздо полноценнее, чем в реальности. Знаешь, почему это происходит, ведьмочка?       — Потому что в Саду мы лишь проекция, — вглядываясь в огонь, сипло отозвалась Гермиона. — Мы порождение подсознания. Мыслим и чувствуем, но являемся лишь… душами. Считается, что именно душа позволяет человеку чувствовать, сострадать и мыслить. И тогда понятие «родственная душа» приобретает новый смысл. Если две похожих души встречаются, им не нужно лгать друг другу, а эмоции… Они делят и понимают эмоции друг друга потому, что в целом они во много схожи, как бы сильно ни отличались сами люди.       — Поразительно умна для четырнадцати лет, — со слабой улыбкой выдохнул мужчина, когда Гермиона резко замолчала, мысленно повторяя собственные слова.       — Но когда я спросила, что ты знаешь о Сириусе Блэке, ты сказал, что это лишь слухи, — нахмурившись, вспомнила Гермиона. И только произнеся это, поняла, что почти прямым текстом сообщила о том, что все знает.       — Так это же правда, — весело откликнулся соулмейт. Кажется, чем чаще Гермиона произносила что-то компрометирующее, тем сильнее его это забавляло. — Я действительно знаю слухи, и они правда очень неприятные. То он ветреный человек, меняющий девчонок как перчатки, то психопат с манией величия, то предатель, то убийца, который сначала долго пытал своего соулмейта, а затем убил его, потому что это оказался магл. Теперь вот непредсказуемый маньяк, который жаждет убить своего крестника. Знаешь, что, кроме человека, объединяет все это, ведьмочка?       — Все эти сплетни ни на дюйм не близки к истине, — одними губами прошептала Гермиона, услышав его слова о соулмейте.       За ее спиной раздался невеселый смешок, и Гермиона решила, что ждала уже достаточно долго. Собрав в кулак всю свою смелость, она резко развернулась и шагнула в сторону, чтобы он не успел опять закрыть ей глаза. Но мужчина даже не дернулся, расслабленно устроившись в кресле. Длинные ноги были вытянуты вперед, а сам он казался слишком худым и маленьким, потому что в кресле рядом с ним спокойно могла бы разместиться Гермиона и, вероятно, нашлось бы еще место для ее кота. Во мраке комнаты его нельзя было рассмотреть как следует, но Грейнджер без особого труда узнала лицо человека, чья фотография не один день украшала первую полосу «Ежедневного пророка». Глаза Блэка блестели из-за отражающегося в них огня, и сам он с настороженным любопытством наблюдал за девочкой сквозь длинные темные пряди, свесившиеся на его лицо.       — До Азкабана я был симпатичнее, — доверительно сообщил ей Блэк, и его губы дернулись в нервной улыбке, хотя это больше напоминало судорогу. Гермиона смогла лишь кивнуть, опустив взгляд на длинные пальцы, сжимающиеся на подлокотнике кресла с такой силой, что должны были уже давно порвать обивку.       — Ты не собираешься вредить Гарри? — спустя вечность смогла произнести Гермиона и храбро встретилась с цепким взглядом Блэка. Она должна была спросить, потому что считала жизнь своего друга гораздо важнее какой-то связи, которой она не особо желала.       — Я дал слово его родителям, что позабочусь о нем и защищу ценой собственной жизни, если потребуется, — резко подскочив на ноги, негромко, но весомо произнес мужчина. Он был почти таким же высоким, как Люпин, но из-за своего костлявого телосложения выглядел еще выше, и Гермиона невольно отступила назад, чувствуя, что этот человек намного сильнее нее. — У меня нет привычки нарушать свое слово, Гермиона, — хмуро прибавил Блэк и, окинув ее внимательным взглядом, отошел назад, утомленно присев на подлокотник кресла. — Мне нужна эта крыса… Малыш-Питер, который так удачно нашел себе убежище в семье чистокровных волшебников. Очень умно с его стороны, ведь так он всегда был в курсе последних новостей. И если бы появился только намек на то, что Волан-де-Морт снова набирает силы, то он тут же об этом узнал бы. И какой подарок то, что Рон оказался другом Гарри Поттера. Теперь малыш-Питер может в любой момент избавиться от последнего Поттера и вернуться к своему хозяину в качестве героя, а не труса, каковым он на самом деле и является. Я должен его поймать, Гермиона! Должен, пока он не навредил Гарри или тебе, или даже Рону…       — Но я не понимаю, — беспомощно переступив с ноги на ногу, пробормотала Гермиона. Блэк медленно перевел на нее взгляд и склонил голову к плечу в каком-то вопросительном жесте. — Как Питер может быть крысой? Он ведь не анимаг и… Все говорят, что это ты служил Сам-Знаешь-Кому, что был Хранителем Тайны Поттеров и предал их, что ты убил Питера. Там ведь была целая улица свидетелей… — Сбившись с основной мысли, она растеряно уставилась на мужчину, безмолвно прося его все объяснить, дать наконец-то все ответы.       — Это слишком долгая история, ведьмочка, — поморщившись, отозвался Блэк и устремил взгляд на огонь. — Она касается нашей четверки, и будет лучше, если на нас же все это и закончится. Так что не стоит тебе и твоим друзьям в это лезть, Гермиона. У вас и так слишком насыщенные школьные будни. — На последних словах он невесело усмехнулся, рассеянно теребя рваный рукав своей изношенной серой мантии.       — Ну уж нет, Сириус! — чувствуя закипающую под кожей волну негодования, воскликнула Гермиона и решительно сократила расстояние между ними. Блэк дернулся, услышав свое имя, и растерянно уставился на девочку, которая бесстрашно сжала пальцы на вороте его мантии и склонилась ближе. — Я устала от твоих игр! Мне пришлось подговорить близнецов ограбить кабинет Филча, чтобы получить возможность порыться в архиве о нарушителях. Я несколько недель трясусь от страха, потому что моим соулмейтом оказался человек, который, как все говорят, хочет убить моего лучшего друга. Ты можешь себе представить, каково это: ждать, что тобой воспользуются, что ты неосознанно приблизишь день смерти своего друга? И вдруг я узнаю, что крыса моего другого друга на самом деле волшебник, который двенадцать лет считается мертвым. И ты хочешь просто оставить меня на растерзание всевозможным догадкам? Это уже не касается только вашей четверки, Сириус, потому что Гарри каждый год грозит какая-то опасность, а рядом с ним живет человек, который с твоих слов может в любой момент свернуть ему шею, чтобы вернуться к Сам-Знаешь-Кому. Я и мои друзья живем рядом с этой крысой, Сириус, и поэтому мы имеем право знать правду. Гарри имеет право знать, потому что это связано с его родителями! Поэтому ты расскажешь мне сейчас все! И если потребуется, то можешь начать хоть с сотворения мира.       Гермиона медленно выдохнула, моргнула и удивленно уставилась на собственные пальцы, сжимающиеся на грубой серой ткани. Краска мгновенно залила лицо до самых корней волос, но Грейнджер не стала отступать, упрямо продолжая смотреть в глаза напротив. Изумление Блэка ощущалось чем-то согревающим и вдохновляющим. Он аккуратно отцепил от себя пальцы девочки, но не выпустил из своих ладоней, а затем медленно кивнул каким-то своим мыслям, после чего рассказал историю четырех гриффиндорцев.