***
Эти летние каникулы были одними из лучших в жизни Гермионы, потому что в середине июля она вместе с родителями отправилась во Францию. Эта страна была великолепна и волшебна сама по себе, и первое время Грейнджеры наслаждались самым обычным туризмом, посещением знаменитых музеев, фотографировались рядом с разными достопримечательностями. В общем, Гермиона снова жила самой обычной жизнью и наслаждалась ею, временно позабыв о двух школьных годах, полных волнующих приключений. И гуляя по берегу Сены, Грейнджер с улыбкой надеялась, что новый год не принесет с собой никаких новых проблем. О магической части Парижа она задумалась только после того, как вновь оказалась в знакомом помещении. Во время этой встречи ее соулмейт оказался поразительно разговорчив. Он с каким-то странным энтузиазмом рассказывал все, что сам знал о магической части Парижа. А знал он необычайно много и вполне мог бы заменить гида, если бы это не было сном. Гермиона же поймала себя на том, что просто улыбается, слушая удивительные истории невидимого рассказчика. Ей никогда не доводилось чувствовать его таким оживленным и взбудораженным, но это ощущалось намного естественнее того отчаяния, которое ей удалось ощутить лишь однажды. После того сна Гермиона задалась целью побывать хоть в какой-нибудь магической части Парижа. И ей удалось найти нужную статую и побывать на главной улице магического квартала. Это действительно было довольно познавательно. Со стороны могло показаться, будто эта улица мало чем отличалась от Косого переулка, но чем дольше Гермиона присматривалась, тем больше отличий находила. Родители, конечно, переживали и не хотели, чтобы она ходила по магической улице чужого города в одиночку, но на предложение дочери прогуляться вместе с ней синхронно и без раздумий ответили отказом. И Гермиона предпочла прервать дальнейшее изучение магических кварталов, не желая расстраивать Грейнджеров еще сильнее. В конце концов, до начала нового учебного года оставалось совсем немного, и лучше было просто насладиться возможностью побыть со своей семьей. Грейнджеры вернулись в родную страну за несколько дней до сентября. К тому моменту все волшебники Британии, а так же маглы, во всю занимались поисками Сириуса Блэка. Гермиона выяснила, что это был первый преступник в мире, сумевший сбежать из Азкабана. До него подобных прецедентов не наблюдалось, и потому магическое сообщество было настолько сильно обеспокоено. Гермиона подумала о том, что этот Блэк, видимо, очень необычный и сильный волшебник, а затем решила не зацикливать на нем внимание. Все-таки поисками беглеца занимались взрослые люди, работники Министерства Магии, и потому его наверняка рано или поздно схватят. Она не стала упоминать эту новость при встрече в Саду Соулмейтов, ведь об этом побеге знали даже слепые и глухие, и предпочла сосредоточиться на рассуждении о том, какую сову лучше приобрести в качестве подарка на свой день рождения. — Я предпочел бы гиппогрифа, — ни с того, ни с сего сообщил ее слушатель, пока Гермиона описывала преимущества обычной сипухи. — Как-то на четвертом курсе я выкрал гиппогрифа. Не помню его настоящее имя, но я называл его Штормом, — грустно вздохнув, прибавил мужчина. — Зачем ты его выкрал? — непонимающе спросила Грейнджер. В целом, это признание ее не особо удивило, потому что она уже успела понять: ее соулмейт частенько совершал странные поступки и при этом обязательно нарушал какие-нибудь правила. — Хотел произвести впечатление на одну девчонку, — весело отозвался волшебник, и Гермиона едва удержалась от закатывания глаз, сухо уточнив, достиг ли он этой цели. — Не-а, Шторм оказался на редкость ревнивым и не подпускал ее ко мне, — беспечно отозвался мужчина, и даже сквозь этот шепот Грейнджер знала, что он улыбается. — Как-то раз мы подкинули нюхлера в женскую спальню, и хотя он стащил все их украшения, девчонкам он так понравился, что мы устроили ему гнездо в гостиной. Декан, правда, не поддержала нашу затею и переселила нюхлера обратно к его сородичам. А однажды мы выпустили не меньше сотни саламандр в Большом зале… У одной моей подруги в качестве питомца была кошка, и эта зараза нападала на мои ноги при каждом удобном случае. А одному своему другу я сам подарил кошку на свадьбу, и его жена радовалась такому подарку намного больше. Она называла ту кошку Собачкой… — Это какая-то нелепость, — невольно фыркнула Гермиона на его последнее предложение. Ее собеседник лишь как-то неопределенно хмыкнул и потрепал ее по голове. В итоге, Гермиона приобрела рыжего полукниззла по имени Живоглот, чем был крайне недоволен Рон, владевший жалкой тушкой садовой крысы, которая по какой-то необъяснимой причине продолжала жить. На взгляд Гермионы, Короста уже была достаточно стара, и ее смерть была лишь вопросом времени. Но расстраивать своего друга этим очевидным фактом девочка не решилась. Пусть лучше он продолжает ворчать на Живоглота. Вскоре к новому питомцу присоединилась еще и новая информация о Сириусе Блэке, который, как выяснилось, был намерен убить Гарри. А после встречи с дементором, Гермиона и вовсе утвердилась в мысли, что о спокойной жизни без всяких передряг их троице остается лишь мечтать.***
Только в конце сентября Гермиона осознала, что в каменной комнате произошли какие-то неуловимые изменения. Чувствуя на себе любопытный взгляд своего сокамерника, девочка прошлась вдоль трех стен, старательно отворачиваясь от той части помещения, где находился волшебник. Встав перед деревянной дверью, она прикрыла глаза и постаралась как можно тщательнее проанализировать свои ощущения. Здесь по-прежнему было невыносимо холодно, и страх все так же напоминал о себе, но теперь он казался каким-то незначительным и бессильным. Это будто была старая, въевшаяся под кожу привычка, от которой было сложно избавиться, не более того. Зато его место заняло что-то плохо знакомое Гермионе. Оно не было негативным или позитивным, но подталкивало к чему-то, заставляло действовать и вызывало нестерпимый зуд во всем теле. Поддавшись на уговоры интуиции, Грейнджер привычно потянулась к двери, толкнула ее и чуть не рухнула вниз, когда дверь, поддавшись, со скрипом отворилась. Соулмейт схватил Гермиону за плечо и втянул обратно. Но она лишь изумленно продолжала смотреть вниз, где плескалась бескрайняя вода. Волны с шумом разбивались о какие-то невидимые стены, и до девочки долетали соленые брызги. Ледяные порывы ветра трепали каштановые кудри, и от этой морской свежести дышалось так легко и свободно, будто до этого момента легкие наполняли только пыль и загустевший страх. — Почему дверь открылась? — опустившись на каменный пол, тихо спросила Гермиона и свесила ноги вниз, наплевав на холод и наслаждаясь этими новыми ощущениями. — Я нашел ответ, — едва слышно отозвался ее собеседник и, как всегда, сел позади, окутывая своим теплом. Слова прозвучали как-то невпопад, но при этом казались самыми верными, хоть и непонятными. — А еще я недавно искупался и, кажется, простыл. Меня вообще нельзя назвать здоровым человеком, — немного помолчав, с какой-то решительностью заявил он и с протяжным хрипом тяжело выдохнул. — Хочешь сказать, что твое впечатление от болезни сильнее моих тревог о Гарри, страха перед дементорами и ожидания того, что Сириус Блэк каким-то мистическим образом проберется в Хогвартс и убьет моего лучшего друга? — с нескрываемым скепсисом и долей ехидства поинтересовалась Гермиона, завороженно наблюдая за волнующимися водами. — Да чтоб их всех дементоры зацеловали, — раздраженно проворчал мужчина. К несчастью, озадаченной этой фразой Гермионе так и не удалось уточнить, что это означало. Спокойный сон растаял под утренними лучами осеннего солнца, а шум моря сменился привычной утренней суетой ее соседок по комнате. Гермиона тяжело вздохнула и присоединилась к этой суете.***
Вслед за сентябрем медленно потянулся октябрь, который тоже ничем особо не отличался. Но Гермиона все равно не спешила расслабляться, выучив за предыдущие два года: все начинается с Хэллоуина. И пока время приближалось к этой отметке, Грейнджер старалась успеть выучить как можно больше. Маховик времени отлично с этим помогал. Новый преподаватель Защиты от Темных искусств был лучшим профессором за все три года, и Гермиона с Роном и Гарри искренне надеялись, что Люпин останется на этой должности и в следующем году. Уроки Хагрида, занявшего место профессора по Уходу за магическими существами, были наполнены скукой и флоббер-червями. Гермиона предпочла бы еще раз встретиться с гиппогрифами, но понимала лесничего, который боялся нового несчастного случая. Хотя на взгляд Грейнджер, Малфой мог разыграть жертву нападения флоббер-червя, лишь бы досадить Гарри и его друзьям. К счастью, совершить нечто подобное этому противному мальчишке мешали гордость и завышенное самомнение. Первое занятие, связанное с соулмейтами, должно было пройти в субботу в середине октября. Все третьекурсники были взбудоражены этой новостью, а так же стали популярны разговоры о снах. Каждому было интересно, кто и сколько раз уже посетил Сад Соулмейтов. Насколько поняла Гермиона, большинство бродили в темноте, но говорили об этом с гордостью. Рон в красках описывал свой первый сон, который он увидел еще в Египте. Гарри почему-то хмурился и отмалчивался. Лаванда восторженно вещала о том, что почти услышала голос своего соулмейта, а Парвати смогла рассмотреть очертания места, но ее сон все равно был наполнен туманом. — Слушай, Гермиона, — расставляя шахматные фигуры, произнес Рон в вечер пятницы перед долгожданной лекцией, — тебе ведь исполнилось тринадцать еще в прошлом году. Да к тому же ты очень сильная волшебница! Ты, наверное, видела уже несколько снов. — Уизли и Поттер заинтересованно уставились на свою подругу, ожидая от нее какого-нибудь ответа. Гермиона же искренне желала, чтобы Рон проявлял свои поразительные возможности логической мысли в иных ситуациях. Например, в учебе. — Да, их действительно было несколько, — поджав губы, сухо отозвалась Гермиона. Она не могла соврать своим друзьям, считая это несправедливым. Но и рассказывать им правду ей категорически не хотелось. — Он рассказывал мне о Франции и магических кварталах Парижа… — Я понял, понял, твой соулмейт такой же зануда, как и ты, — не позволив подруге даже закончить предложение, замахал руками Рон. — Мне интересно лишь одно: это же не Перси, верно? — требовательно спросил Уизли. Грейнджер сердито фыркнула и отрицательно покачала головой, подарив другу временное облегчение. Уткнувшись в книгу о рунах, Гермиона с трудом спрятала свою улыбку, думая о том, что Рон даже не догадывается, как сильно он ошибается в ее соулмейте. Правда, она и сама с трудом представляла его истинный характер. Лекция о соулмейтах была общей для третьекурсников всех факультетов. После завтрака столы опустели и перед возбужденными учениками появился приглашенный для этого занятия работник Министерства. Лекция оказалась предельно сжатой и малоинформативной. И Гермиона не услышала для себя ничего такого, о чем нельзя было прочесть в книгах. Впрочем, лектор несколько раз повторил основные цели встреч в Саду, и это заставило Гермиону в очередной раз задуматься о причинах, которые заставляли ее соулмейта скрывать свою личность, но время от времени встречаться с ней. К счастью, в конце своего выступления работник Министерства предлагал задавать вопросы, и Грейнджер тут же подняла руку, не упустив возможности узнать, могут ли сны появиться в более младшем возрасте. — Самой ранней отметкой появления таких снов на данный момент является возраст в десять лет, — заученно проговорил лектор. — Но даже для этого должны совпасть сразу несколько условий. Во-первых, оба волшебника должны быть магически сильны, во-вторых, возраст одного из соулмейтов должен быть выше тринадцати, в-третьих, оба соулмейта должны эмоционально желать этого общения. Если убрать хоть одно из условий, то установление связи раньше тринадцати точно невозможно. — А что снится тем, чей соулмейт младше и еще не достиг тринадцати лет? — вновь подняв руку, нетерпеливо уточнила Гермиона. Ей хотелось задать этот вопрос своему человеку из сна, но она почему-то боялась услышать его ответ. — Как правило, пустота, — равнодушно отозвался лектор и не прибавил к этому ни слова. Гермиона собиралась спросить, что же случается, если один из соулмейтов умрет, но мужчина уже переключился на вопрос Ханны Аббот. Осмотрев наполненные энтузиазмом и детским любопытством лица своих однокурсников, Грейнджер поняла, что о плохом пока лучше не спрашивать. После этой лекции, страсти не утихали до тех пор, пока на доске объявлений не появилась новость о посещении Хогсмида. То, что прогулка была назначена на последний день октября, выглядело довольно подозрительным. На настроении Гарри это сказалось не лучшим образом, и отказ профессора МакГонагалл подписать разрешение на посещение вселил неуловимое ощущение облегчения только в Грейнджер. Она, конечно, могла бы остаться в школе вместе с другом, наплевав на собственные интересы, лишь бы хоть как-то ему помочь. Но Поттер решил проявить свое благородство и заявил, что как-нибудь переживет этот день без друзей. Но насладиться знакомством с магической деревней в полной мере не удалось ни Гермионе, ни Рону, но они честно накупили для друга сладостей и несколько игрушек из лавки Зонко. День закончился всеобщей суматохой, тревогой и испуганной Полной Дамой, портрет которой был безжалостно изрезан Сириусом Блэком, сумевшим каким-то образом проникнуть в замок вопреки всем мерам защиты. Это было впечатляюще, но Гермиона одергивала себя, запрещая восхищаться ловкостью убийцы. Через несколько ночей Гермиона обнаружила себя в темном холле перед истерзанным холстом и была крайне удивлена. Видимо, паника, вызванная пониманием того, как близко подобрался Блэк, была достаточно сильной, чтобы даже после спокойных, непримечательных дней оказывать свое влияние на выбор локации. — Да это какое-то издевательство, — со стоном пробормотал мужчина и, судя по звуку, пнул стену. — Если честно, помимо страха, это вызывает много вопросов, — рассеянно заметила Гермиона. Люди сейчас во всю обсуждали последний трюк, который провернул Блэк, и досада ее соулмейта была вполне ясна. Хотелось отдохнуть от пересудов, но даже во сне этого не удалось избежать. — Почему именно Хэллоуин? Почему он изрезал портрет? Он же не мог не знать, что это не поможет попасть внутрь. Зачем Блэк пытался проникнуть в гостиную тогда, когда все ученики были в Большом зале? С учетом того, что он сумел сбежать из Азкабана, до сих пор остается на свободе, а так же смог проникнуть в Хогвартс и уйти, то я твердо убеждена: Блэк точно знает, что делает. Но если он действительно собирался проникнуть в гостиную, затаиться и подождать удачного момента для нападения, то это очень глупо. И действительно важный вопрос: как ему удалось попасть в замок? — А ты не думала о том, что задаешь не те вопросы, ведьмочка? — едко поинтересовался ее слушатель, когда девочка замолчала, обдумывая собственные слова. Гермиона непонимающе нахмурилась, скрестила руки на груди и спросила, какие же вопросы ей тогда следует задать. — Ну, даже не знаю, — ядовито и еще более раздраженно, протянул мужчина. — Что ты вообще о нем знаешь, кроме всеобщих заверений в том, что он маньяк-убийца и сторонник Волан-де-Морта? Например, ты знаешь, кем были его лучшие друзья? Или хотя бы на каком факультете он учился? — Не знаю, — сглотнув, честно призналась Гермиона. А потом подумала, что это действительно имело смысл: узнать своего врага, причину, побудившую его принять сторону Того-Кого-Нельзя-Называть, а так же составить хоть какое-то представление о его возможностях. — Но ты, кажется, много знаешь о нем, — нахмурившись, подметила Гермиона, понимая, что раздражение ее соулмейта может быть обусловлено личным знакомством с преступником. Такие знакомства никому не придутся по душе. — Слухи, — вдруг как-то стушевавшись, буркнул волшебник. — Неприятные сплетни… Чего только люди не болтают… — Это невыносимо! — закрыв лицо руками, тяжело выдохнула Гермиона, резко выпрямилась и развернулась. И все равно не успела ничего увидеть, потому что реакция у ее собеседника оказалась отменная, и он появился рядом быстрее, чем ее взгляд смог найти его в этом мраке. Холодная ладонь привычно легла на ее глаза, раздражая еще сильнее. — Мне надоели твои игры и постоянные загадки! Клянусь трусами Мерлина, ты самый безответственный человек, какой мне только попадался. Мало того, что ты сам частенько нарушал правила, если верить твоим историям. Так тебя еще и забавляют все те опасности, с которыми приходится сталкиваться мне и моим друзьям… — Ты даже представить себе не можешь, как мне трудно, — перебивая ее возмущенный монолог, раскатисто прорычал мужчина. И сбивчиво, с нотками какого-то нервного возбуждения, словно объясняясь с самим собой, продолжил: — Какое это искушение, использовать нашу с тобой связь в своих целях. Я мог бы… Да, пожалуй, мог бы сказать, кто я такой, поведать свою историю, которой ты вряд ли поверила бы… Почему бы и не использовать? Маленькая глупенькая девочка… Милая и сообразительная ведьмочка, что ты знаешь о предательстве?.. Хотя не важно, я не стану тебя использовать… Нет, Гермиона, не стану, потому что это лишь мои проблемы. И я с ними справлюсь, даю слово, ведьмочка. Но не так… Не ценой твоего доверия. Это слишком дорого, а я слишком эгоистичен… Ты ведь не знаешь, как долго я тебя ждал. И ты опоздала, моя милая… Гермиона проснулась с привкусом соли на губах, а в голове эхом разносились последние слова, произнесенные со смесью горечи и нежности. Грейнджер затруднялась объяснить, как два таких разных чувства могли сочетаться между собой, но ее соулмейту эти непонятные вещи удавались с поразительной легкостью. А еще она узнала о нем три новых факта: он действительно знал что-то про Сириуса Блэка; у него были какие-то проблемы, возможно, они были как-то связаны с законом; ее соулмейт был старше более, чем на десять лет. Гермионе казалось, что она близка к разгадке как-никогда, но нужная мысль лишь дразняще виляла хвостом, избегая всех ловушек с грацией снитча. И это сводило с ума сильнее, чем неуловимый Сириус Блэк, который все еще продолжал охоту на ее друга. — Вы с Роном опять поругались из-за его дурацкой крысы? — как-то спросила Джинни, на что Грейнджер лишь отрицательно качнула головой, не отрываясь от своего занятия. Они сидели вместе в библиотеке. Гермиона проверяла свою теорию, разложив карты лунного цикла и забаррикадировавшись книгами об оборотнях. Уизли писала задание по трансфигурации, подсев ближе к Грейнджер для того, чтобы в случае необходимости было к кому обратиться за советом. Гермиона не отказывала младшей сестре Рона просто потому, что Джинни честно пыталась делать что-то самостоятельно, а не сразу требовала списать. — Гермиона, — настойчиво позвала Уизли и потянула край карты на себя, привлекая внимание третьекурсницы. Устало вздохнув, Гермиона вопросительно посмотрела на подругу. — Понимаю, что мы с тобой не слишком дружны. Но ты выглядишь очень… — Жалко? — выгнув бровь, с долей насмешки предложила Грейнджер, когда Джинни замялась, пытаясь подобрать более мягкое слово. — Тебе не кажется, что ты все-таки взвалила на себя очень много? — немного виновато улыбнувшись, нерешительно проговорила Уизли. Гермиона раздраженно закатила глаза, потому что ей так не казалось. Да, было немного трудно успевать выполнять сразу все задания, но Гермиона справлялась, и ей действительно нравилось почти все, что она изучала. Разве что уроки Хагрида стоило разбавить чем-то более полезным, да прорицания вызывали слишком много скепсиса. Возможно, от последнего стоило отказаться, но Гермиона еще надеялась на какое-то немыслимое чудо, которое могло бы вселить в нее веру в реалистичность предсказаний. — У меня вроде как проблемы с моим соулмейтом, — неожиданно для себя призналась Гермиона и выдохнула, словно опустила какой-то невообразимо тяжелый груз. Джинни удивленно приоткрыла рот, растерянно моргнула, а потом резко подалась вперед и умоляюще попросила рассказать хоть что-нибудь. Она даже сообщила, что может принести клятву о том, что никому ничего не расскажет, но Грейнджер прервала ее мягкой улыбкой и покачала головой. — Все равно, если вдруг захочешь поделиться, ты знаешь, где меня найти, — ничуть не обидевшись, широко улыбнулась Джинни и села ровно. — Иногда очень хочется с кем-то обсудить свои проблемы, Гермиона, — опустив глаза, немного грустно прибавила она и уткнулась в свое эссе. Гермиона так и слышала окончание этого предложения: «Главное, не ошибиться с выбором собеседника». И как ни странно, Грейнджер все равно точно знала, что ее соулмейт никогда не использует ее слова против нее. Но вот его твердое решение самостоятельно разобраться со своими проблемами, когда Гермиона, как он сам признал, могла как-то помочь, ей категорически не нравилось. И она пообещала себе сделать все, чтобы заставить его рассказать хоть что-то, объяснить, что именно она может сделать. Она знала этого человека с самого детства, он скрашивал ее одиночество, всегда выслушивал и даже помогал. Пусть Гермиону все еще возмущало то, что кто-то сделал выбор за нее, но она успела слишком привязаться к своему незримому защитнику, а значит, была обязана что-то для него сделать, кем бы он ни был. В конце концов, не мог же ее соулмейт оказаться каким-то преступником.