Встретимся в саду сновидений

      Быстрые ручейки талого снега весело стекались в сторону леса. По-весеннему прохладный ветер развлекался игрой с голыми ветвями деревьев, скидывал оставшиеся на них шапки снега и морозил лицо. Небо с каждой минутой становилось на тон темнее. В какой-то момент тучи неохотно разошлись в стороны, открывая бескрайнее темное полотно, на котором незримый художник разбрызгал капли белой краски, названные кем-то звездами. Свет нарастающего месяца отражался от белых пятен снега и освещал грязные участки земли.       Сириус никогда не испытывал особого трепета от созерцания ночного неба. Но потом он сбежал из Азкабана и поднял голову, безумно улыбаясь недостижимым небесам. Именно в тот момент Сириус по-настоящему изумился этой красоте. Он не помнил, чтобы раньше небо было настолько очаровывающим даже в моменты полета, каким оно было в ту памятную ночь после побега. И сейчас эта красота дарила странное чувство покоя, убаюкивала взрывоопасную смесь эмоций, бушевавших внутри него все эти два с половиной дня, переполненных суетящимися людьми и заковыристыми вопросами.       Но суд закончился, истинный предатель был приговорен к Поцелую дементора, который должен будет состояться в ближайший четверг, а Сириус был полностью оправдан. Министр магии лично извинился перед ним и демонстративно пожал руку, позволяя репортеру «Ежедневного пророка» сделать их совместную фотографию. Вот только Сириус не особо доверял всему этому фарсу. Он чувствовал гнилой аромат страха, пропитавший чуть-ли не каждого, кто находил в себе смелость заговорить с ним. Они шептались у него за спиной, называли сумасшедшим и считали, что ему не место в их благопристойном магическом сообществе. Как будто у Сириуса было желание жить среди лжецов и лицемеров. Хотелось подойти к ним и предложить сказать все это ему в лицо, а не трусливо шептаться по углам, изображая девочек-подростков, живущих сплетнями. Он почти сделал это, когда вмешался какой-то мракоборец и, отведя его в комнату для очередного допроса, посоветовал игнорировать всех этих недоумков. Пожалуй, этот мракоборец был одним из немногих, кто действительно вызывал симпатию.       Итак, вопреки всему и личной неприязни к нему, с Сириуса сняли все обвинения, закрыли глаза на нарушение закона об обязательной регистрации анимагов и слишком громко объявили о материальной выплате в качестве моральной компенсации. Словно это могло совершить немыслимое чудо и вернуть бывшему узнику потраченные впустую годы. И вот Сириус успел покинуть Министерство, выслушал путанный монолог Дамблдора, поужинал, теперь устроился в плетенном кресле, размещенном на заднем дворе дома Люпина, и наблюдал за бескрайним небом. Все это время он ожидал какого-нибудь подвоха, внезапной атаки, заявлений о том, что все это розыгрыш. Однако ничего подобного еще не произошло. И хотя Сириус все равно успел продумать несколько планов побега, он все-таки позволил себе слегка расслабиться и просто подышать прохладным весенним воздухом.       Легкий хлопок по плечу вернул блуждающие мысли Блэка к реальности. Сириус инстинктивно дернулся в сторону и подскочил на ноги, настороженно оглянулся и увидел в шаге от себя Люпина. Римус ничего не сказал о его дерганьях, с невозмутимым видом поднял одну из кружек, оставленных на низком столике, и вручил ее своему гостю. Все с тем же видом Люпин взял вторую кружку и быстрым взмахом палочки превратил столик во второе плетенное кресло, в котором тут же с удобством разместился. Несколько секунд Сириус с некоторой растерянностью рассматривал содержимое своей кружки, затем глубоко вдохнул такой знакомый, но подзабытый запах фирменного горячего шоколада Римуса и медленно опустился обратно в свое кресло.       — С каждым съеденным куском шоколада где-то умирает один щенок, — едва слышно пробормотал Сириус, никому конкретно не адресуя это нелепое высказывание.       — Просто заткнись и пей чертов горячий шоколад, Бродяга, — спокойно и даже в какой-то степени отстранено произнес Римус.       — Лунатик такой милашка, — хмыкнул Сириус и послушно сделал слишком большой глоток обжигающего напитка. Недовольно замычав, он зажмурился и медленно выдохнул, чувствуя на себе сердитый взгляд бывшего друга. Не то, чтобы Сириус умел читать мысли, но он буквально слышал невысказанное Люпином: «Идиот!» Уловив невнятное бурчание, Блэк наклонил голову вперед, скрывая завесой спутанных волос дрожь непослушных мимических мышц, забывших о том, что такое улыбки.       Сириус сделал еще один глоток и на мгновение позволил себе просто насладиться сладким напитком. К своей полной неожиданности, Блэк вдруг понял, что за корицей и мускатным орехом скрывался резкий привкус виски. Со стоном выдохнув, он блаженно прикрыл глаза и вскоре опустошил кружку примерно до половины. Крепче сжав худые пальцы вокруг теплых стенок чашки, Сириус решил дать себе еще несколько секунд перед началом неизбежного важного разговора.       Он знал, что задолжал Люпину объяснения. Не важно, как много он рассказывал на допросах, объясняя свои поступки. Сириус понимал, что личная откровенная беседа без всяких посторонних была необходима. Во всяком случае, он не видел другой рациональной причины для того, чтобы Люпин столь любезно приглашал его в свой дом, кормил и поил горячим шоколадом с виски. Ведь правда была открыта, какая-никакая справедливость достигнута, и теперь все, что могло держать их вместе: память о прошлом подобии дружбы. И если Сириус, дезориентированный необходимостью приспосабливаться к этой новой жизни, предпочитал цепляться за жалкие остатки прошлого, Римус все эти годы жил, развивался и шел вперед. В его жизни вряд ли было место для растерянного и полубезумного бывшего друга. Сириус понимал это и принимал. Единственное, что вызывало недоумение: Римус не особо торопился начинать этот важный разговор. Впрочем, Люпин всегда был добрым и сострадательным. Вероятно, он считал более полезным сначала дать ему возможность спокойно выдохнуть. Сириус признавал эту тактику довольно успешной.       Но у него не было сил ждать еще дольше, потому что он не был уверен в своей способности поддержать этот разговор, если пройдет еще хоть секунда. Да и начать на своих условиях было немного выгоднее: временно дестабилизировать собеседника. Это выиграет ему несколько лишних секунд перед слишком серьезными вопросами, даст время собрать разрозненные мысли и воспоминания во что-то более цельное.       — Quid pro quo, — выпрямившись, отчетливо проговорил Сириус.       — А теперь мне хотелось бы услышать цепочку твоих размышлений, приведших к этой фразе, — спокойно попросил Римус. Лишь нахмуренные брови выдавали его недоумение.       — Ты считаешь себя виноватым, — не глядя в сторону бывшего друга, негромко заговорил Сириус. Недоумение Люпина стало еще отчетливее, но он не стал его перебивать. — Виноватым из-за того, что с такой легкостью поверил в мое предательство. Будто ты должен был увидеть больше и проигнорировать все неоспоримые доказательства. Ничто не говорило в мою пользу, особенно я сам, не справившийся с этой чертовой истерикой. Но это действительно было убийственно смешно, не правда ли?.. — Сириус невесело хохотнул, откинув голову назад, и на секунду прикрыл лицо дрожащей ладонью. — Не буду врать, Римус: первое время я сам тебя винил. Не только тебя, всех, кто работал в команде со мной. Я все размышлял, что же именно убедило всех в том, что я действительно мог допустить саму мысль о службе Волан-де-Морту. Если честно, я предпочел бы стать новым главным злодеем, а не стоять перед кем-то на коленях… В общем, мне уже давно не важно, почему. Дело в том, что я считал предателем тебя. Ты поверил в то, что это был я. И мы оба знатно облажались, Лунатик. Так что я полагаю, мы в расчете.       — Quid pro quo, — с оттенком изумления повторил Люпин, на что Блэк согласно кивнул. — Эта фраза используется в других ситуациях, придурок, — закатив глаза, с неискренним раздражением проворчал Римус.       — Более подходящей фразы для нашего случая не придумать, — ухмыльнувшись уголком губ, весело возразил Сириус.       — Нет! Нет, нет и еще раз нет! Я еще не готов терпеть твое чувство юмора, Бродяга. Так что держи все эти шуточки в своей голове, — замотав головой, воскликнул Римус.       — Мое чувство юмора великолепно! — вздернув подбородок, самодовольно провозгласил Сириус. — Великолепнее него только мое обаяние, — весело подмигнув бывшему другу, прибавил он. Люпин окинул его скептическим взглядом, красноречиво хмыкнул и вернулся к созерцанию пейзажа.       Новый момент взаимного молчания ощущался как-то уютно и обыденно. Сириус рассеянно покачивал кружку и думал о том, что между ним и Люпином всегда было слишком много этого молчания. Они редко говорили о действительно важных вещах. Римус, как правило, не особо стремился лезть в его душу, позволяя хранить свои проблемы при себе. Сириус отвечал взаимностью, считая это наиболее верным подходом. В итоге они знали друг о друге очень много, но ничего действительно значимого. Неудивительно, что это привело их к взаимным обвинениям в предательстве. Блэк считал весьма забавным тот факт, что ни один из них даже не рассматривал само предположение о том, будто предателем может быть Питер.       — На самом деле я начал подозревать тебя за несколько месяцев до… всей этой истории, — внезапно объявил Римус и, наклонившись, поставил свою пустую кружку на землю. Сириус замер и кинул в его сторону непонимающий взгляд. — Помнишь день смерти Доркас? — немного помолчав, как-то нерешительно уточнил Люпин. Он почему-то упрямо смотрел вперед, не желая сталкиваться со взглядом своего собеседника. Сириус неопределенно хмыкнул, считая, что его ответ не имеет особого значения. — В тот день ты стоял на коленях перед Волан-де-Мортом и улыбался ему, как безумец. Недалеко от тебя лежала мертвая Доркас, дом горел, а в небе извивалась Черная Метка. Волан-де-Морт исчез почти сразу после того, как я появился. Затем прибыли остальные члены Ордена, ты рассказал о случившемся, назвал имена Пожирателей, которых узнал, но ни словом не обмолвился о Волан-де-Морте. — Римус заметно вздрогнул, будто снова увидел описанную сцену.       — Мне показалось довольно трудным найти подходящее объяснение тому, что Волан-де-Морт захотел лично убить Доркас и при этом оставил меня в живых, — дернув плечом, хрипло и несколько резко пояснил Сириус. — Ты бы и сам мог это упомянуть. Или спросить меня, — хмуро прибавил он, крепче сжимая свою кружку.       — А если бы ты действительно оказался шпионом? Сообщать тебе о том, что я все знаю, было бы не слишком разумно, — рассудительно заметил Люпин и медленно покачал головой, прикрыв глаза.       — Тогда почему ты никому не сказал о своих подозрениях? Хотя бы Лили, ведь она всегда относилась к твоим словам серьезно, — совершенно сбитый с толку этой информацией, раздраженно рявкнул Сириус и рывком поднялся на ноги в порыве эмоций.       — Потому что это был ты, Сириус! — тоже поднявшись, выкрикнул в ответ Римус. — В бою именно ты всегда первым шел в атаку и никогда не стеснялся использовать против своих врагов болезненные проклятия. Ты чаще других подставлялся под заклятия, прикрывая собой союзников. Ты делал все возможное, чтобы спасти маглов и отказывался верить, что чье-то спасение невозможно до тех пор, пока человек еще был жив. И не стоит забывать о твоем увлечении магловскими изобретениями и музыкой. — Римус на мгновение замолчал, медленно выдохнул, пытаясь успокоиться, и уже тише закончил: — В общем, было много причин не верить в то, что ты можешь работать на Волан-де-Морта. Но объяснить увиденное в тот день я тоже не мог. Честно говоря, я был в ужасе. Не припомню, чтобы я хоть когда-нибудь был настолько напуган. Знал бы ты, как сильно я корил себя за то, что ничего не сделал со своими подозрениями. — И словно эти слова лишили его последних сил, Римус устало рухнул обратно в кресло и сильно сгорбился, опустив голову.       — Как говорится, после дуэли палочками не машут, — дождавшись относительного штиля внутри себя, сухо обронил Блэк и тоже сел обратно в свое кресло.       — Объясни, что именно я видел в тот день, — переведя на него пристальный взгляд, потребовал Люпин.       — Зачем? Теперь это ничего не исправит, — пренебрежительно отмахнулся Сириус и отогнал непрошеное воспоминание обратно в темный чулан.       — Ради всего святого, Сириус, — со стоном пробормотал Римус, сильно взлохматил свои короткие волосы и выпрямился. — Неужели ты так и не понял, что в этом заключается наша главная проблема? — со стальным блеском в глазах, сердито спросил он. — Мы оба всегда держим свои проблемы при себе, не рассказываем другим, потому что боимся показаться слишком навязчивыми. И даже не смей мне сейчас говорить о своем эгоизме и неспособности молчать. Да, ты умеешь ныть часто и громко, потому что тебе назначили новую отработку, потому что Джеймс снова говорит только о Лили или на свидании с ней же, потому что Питер занял ванную, а твои прекрасные волосы нуждаются в срочном душе. Но стоит коснуться важной темы, например, заговорить о твоей семье, соулмейтах или о чем-то еще столь же значимом, как ты все сводишь к шуткам. Мы даже о смерти Регулуса узнали спустя несколько месяцев после его похорон. Причем на собрании Ордена от Аластора Грюма, а не от тебя. Я, конечно, не лучше. Но мне всегда казалось, что моя жизнь слишком хороша для оборотня, так что нет смысла упоминать о каких-то других неприятностях. Важно то, что у меня вообще есть хоть что-то, кроме них. — Римус тяжело вздохнул и провел рукой по лицу, отводя взгляд. — Нам всем стоило говорить о своих проблемах немного больше. Может быть, тогда мы успели бы вовремя помочь Питеру, может быть, нашли бы лучший способ защитить Джеймса, Лили и Гарри… Столько всего могло быть, и размышление об этом сводит с ума. Но как ты сам любишь говорить: прошлого не изменить. Поэтому, друг мой, давай постараемся больше не совершать тех же ошибок.       Римус подарил ему вымученную улыбку и опустил глаза, с преувеличенным интересом рассматривая что-то на земле. Несколько бесконечно долгих секунд Сириус по кусочкам разбирал этот монолог, пока не пришел к поразительному выводу. Не доверяя своему предположению, Сириус окинул оборотня пронзительным взглядом. С некоторой отстраненностью он впервые отметил то, насколько постаревшим выглядел бывший друг. Седина, появившаяся в волосах Люпина еще в школе, почти полностью сменила русый цвет волос, лицо избороздили морщины, одежда стала выглядеть еще более жалкой и поношенной. Во взгляде золотистых глаз появились незнакомые обреченность и какое-то смирение, будто Люпин давно решил, что в его жизни никогда не произойдет ничего хорошего. Все это было очень необычно, но Сириус ничего не знал о жизни Римуса, и потому не представлял, какие испытания выпали на его долю.       — Ты хочешь, чтобы мы остались друзьями? — нахмурившись, осторожно и недоверчиво уточнил Сириус. — После всего этого? Мы ведь оба знаем, что я был отвратительным другом для тебя и для… Хвоста, — нервно усмехнувшись, едва слышно прибавил он. Римус поднял голову и посмотрел на него так, будто без слов пытался сообщить о том, что бладжеры действительно выбили из него мозг.       — Да, временами ты был омерзителен, — не стал спорить Люпин и, не позволив Сириусу прибавить к этому что-то еще, тут же продолжил: — Иногда мне хотелось избавиться от этой дружбы, наплевав на то, что ты принял правду обо мне. Самое сильное такое желание возникло после той твоей шутки над Снейпом. Но каждый раз, когда я собирался твердо сообщить об этом вам с Джеймсом, ты совершал какой-нибудь бескорыстный, чистый и добрый поступок. Как правило, это всегда были какие-то мелочи. Например, именно ты указал на то, что Питер хорошо рисует, предложил ему нарисовать Карту и всячески поддерживал его желание развивать свой талант. Именно ты первым заметил, что шоколад помогает мне легче переносить дни перед и после полнолуния. Ты всегда был тем, кто находил для меня новую информацию об исследованиях и достижениях в изучении ликантропии. И я знаю, что сладости в моем чемодане появлялись не сами по себе, Бродяга. — Римус весело фыркнул, заметив на лице Сириуса то выражение, которое в его случае можно было назвать высшей степенью смущения. — Давай так же не будем забывать об удивительно продуманных подарках, которые ты добывал неизвестно где. Таких мелочей за годы нашей дружбы накопилось так много, что это полностью перевешивает все то плохое, что случалось в наших отношениях. И знаешь, теперь, когда я вижу твою растерянность, я понял об этих мелочах кое-что важное: ты действительно не придавал этим поступкам никакого значения. Наверное, тебе это казалось неважным, чем-то естественным, чем-то, что делают друзья. Честно говоря, я слабо представляю, что именно происходит в твоей голове. Но все это на самом деле очень важно, Сириус. И ради всего того плохого и хорошего, что нам довелось пережить плечом к плечу, я хочу, чтобы у нашей дружбы был еще один шанс. И я хочу, чтобы наша дружба стала лучше и крепче, чем была до этого. В конце концов, я тоже провел все эти годы в одиночестве, и это правда не очень весело. Что ты на это скажешь, Бродяга?       Римус замолчал и устремил на Блэка выжидающий взгляд. Сириус сосредоточенно обдумывал услышанное. На самом деле он ожидал, что через секунду-другую Люпин рассмеется и назовет все это шуткой. Сириус не стал бы осуждать. Это казалось вполне заслуженным и справедливым. Но прошла минута, Римус продолжал ждать и как-то понимающе улыбался, нервно постукивая носком ботинка по земле.       Сириусу вдруг захотелось истерично рассмеяться. За последние несколько месяцев его дважды назвали хорошим другом. Тогда как он был, пожалуй, последним человеком, которого стоило отнести к данной категории. Ну, может быть, он занимал третье место сразу после Петтигрю и Волан-де-Морта. Залпом допив остатки своего остывшего напитка, Сириус тоже отставил кружку на землю и повернул кресло так, чтобы оказаться лицом к лицу с Римусом.       — Я не помню многое из того, что произошло в день смерти Доркас, — не отводя взгляда, прямо и честно сообщил Блэк. Брови Люпина удивленно поползли вверх, но Сириус, боясь передумать и снова замолчать, поспешил продолжить свое откровение: — Я помогал Доркас с поиском ее соулмейта. Она была маглом, ее звали то ли Джин, то ли Джейн, то ли как-то еще в том же роде. У нее были и муж, и ребенок, насколько я помню. На тот момент Доркас об этом не знала. За день до ее смерти мы нашли эту Джейн, но Доркас решила оставить эту затею, как только увидела маленького ребенка. Я немного пофлиртовал с этой Джейн, чтобы убедиться, что она действительно занята. Доркас решила напиться, сказала, что в одиночестве пьют только алкоголики и уговорила меня остаться. Возможно, у нас был утешительный секс, и возможно, она болтала о том, что мы могли бы снова попытаться сойтись. Как будто не она бросила меня ради соулмейта!.. В общем, когда появились Пожиратели Смерти мы боролись с похмельем. Это не помешало нам уложить пятерых и тяжело ранить еще троих. Может, нам даже удалось бы сбежать. Но тут вдруг появился Волан-де-Морт. — Сириус нервно дернул себя за прядь волос, стараясь придерживаться сухих фактов и не погрузиться в неприятные воспоминания. — Сначала он применил ко мне Империус. Но при мне был тот кулон — подарок от Лили, — который усиливал ментальную защиту. Оказалось, что это так же увеличивает сопротивляемость заклятию подчинения. Волан-де-Морту это, конечно, не понравилось, так что он применил ко мне обездвиживающее заклинание. Клянусь, Римус, я не сдавался до последнего. Мне даже почти удалось достать его одним проклятием, но он поставил блок в последний момент. Я был на пределе, а он даже с места не сдвинулся… После Волан-де-Морт сам убил Доркас и вновь уставился на меня. Не знаю, что он тогда собирался сделать, но я… Ну, скажем так, мое чувство юмора пришлось ему не по-вкусу. Не помню, сколько Круциатусов мне за это досталось. Знаю лишь, что продолжал смеяться каждый раз, когда находил момент для передышки. Может, именно в тот момент моя эксцентричность переросла в безумие? Довольно логичное допущение, как мне кажется… Боль была невыносима. Она крупицу за крупицей завоевывала мое сознание, я терял связь с реальностью все чаще. Помню, что в какой-то момент Волан-де-Морт принялся вещать что-то о благородстве своих целей, о власти для чистокровных волшебников и о том, что ему пригодятся такие сильные волшебники, как я. Предлагал мне подумать над выбором стороны, а я заявил, что моя кровь чище его. И что я не преклонюсь перед каким-то ублюдком. Это ему тоже не понравилось, но почему-то пытать он начал Регулуса. Он сказал, что убьет его, если я не извинюсь. А я уже стоял на коленях, потому что мышцы отказывались слушаться, так что неискренние извинения мне показались мелочью. — Сириус недовольно поморщился и опустил глаза, все еще не желая признавать существование этого момента унижения. Он предпочел бы умереть, но не мог стать причиной смерти своего младшего брата, который предпочел отвернуться от него. — Когда все его последователи трансгрессировали, Волан-де-Морт задержался и подошел ко мне. Он пообещал уничтожить мою жизнь, убить моего соулмейта моими же руками и избавить меня от этой мучительной жизни только после того, как я начну ползать перед ним на коленях и умолять об этом. Я плюнул ему в лицо и рассмеялся. Может быть, получил еще один Круциатус. Если честно, я не помню, когда он исчез, не помню, как появился ты и остальные члены Ордена. Я даже не помню, чтобы о чем-то рассказывал. У меня провал в памяти на несколько суток после всего этого, Римус. И я только начал приходить в себя, когда узнал о смерти Регулуса. Вот и зачем я унижался, если этот мелкий идиот все равно умер?       Не выдержав лавины обрушившихся на него чувств, Сириус хрипло рассмеялся и, сгорбившись, уткнулся лицом в ладони. Когда на его плече сжались крепкие пальцы друга, он впервые за все это время не дернулся, а наклонился вперед, позволяя себе проявить слабость.       — Это объясняет чертовски многое, — наконец-то произнес Римус, обрывая напряженную тишину. — Если бы ты только рассказал все это тогда…       — Кто бы мне поверил, Лунатик? — резко выпрямившись, саркастично поинтересовался Сириус. — Я и сам не верил в то, что это не выдумка моего больного разума.       — Джеймс поверил бы, — без лишних колебаний, твердо заявил Римус. Сириус только хмыкнул на это, не видя причин спорить. — Я, конечно, не Джеймс, но прошу тебя: больше не скрывай важные вещи. Лучше, конечно, если ты вообще ничего не будешь скрывать, потому что твое понимание важного несколько отличается от общепринятых стандартов. — Римус внимательно посмотрел ему в глаза и облегченно выдохнул только после того, как дождался кивка.       — Quid pro quo, Лунатик, — дернув бровями, с нотками веселья объявил Сириус.       — Это теперь твой новый девиз? — не без раздражения проворчал Люпин.       — Только на этот вечер, — подмигнув, ответил Сириус и предпринял очередную попытку нормально улыбнуться. Ему определенно стоит побриться в ближайшее время.       — Моя единственная серьезная проблема тебе давно известна, — отмахнулся Люпин.       — Оборотень и сумасшедший, что может быть лучше? — поднявшись на ноги, расхохотался Сириус и ободряюще хлопнул вновь обретенного друга по плечу. — Мы еще перевернем этот мир, дружище. А пока, давай-ка немного прогуляемся под звездами. — Римус лишь слабо усмехнулся на его заявление, но поднялся на ноги и первым направился в сторону леса. Опустившись на все четыре лапы, Бродяга встряхнулся и радостно побежал следом.       Прогулка выдалась замечательной. Наткнувшись в лесу на неглубокий пруд, в который стекалась большая часть ручейков, Бродяга не стал сопротивляться желанию искупаться в холодной воде. Затем он вполне успешно встряхнулся рядом с Люпином и весело побежал вперед, слыша позади себя возмущенные крики промокшего оборотня.       К моменту их возвращения в дом Римуса была уже середина ночи. Сириус клятвенно заверил друга в том, что не имеет ничего против ночевки на диване. Но когда хозяин дома скрылся в своей спальне, Блэк потихоньку выскользнул из дома. Кутаясь во все еще влажную мантию, он устроился на земле под ближайшим деревом и заснул подозрительно легко, старательно думая о чем-нибудь хорошем.       Открыв глаза, Сириус обнаружил себя в гриффиндорской гостиной. Заглядывающее в окна солнце освещало даже самые темные углы, все цвета казались насыщеннее, и дышалось поразительно свободно. Он чувствовал в воздухе отголоски твердой уверенности в чем-то, и все вокруг будто было пропитано остатками веселой беззаботности. Сириус не был уверен, чьи именно воспоминания и мысли сейчас отражало это место, но был благодарен этим теплым чувствам.       Лениво прислонившись к спинке ближайшего дивана, Сириус посмотрел в сторону своего соулмейта как раз в тот момент, когда она нерешительно повернулась к нему лицом. На миг приятную обстановку омрачило легкое чувство тревоги, которое Блэк поспешил подавить своим приподнятым настроением. Наконец-то полностью отпустив все свое недоверие и ожидание чего-то плохого, Сириус щедро делился самыми лучшими из своих эмоций: облегчение, чувство триумфа, радость от возможности снова быть свободным и оглушительное состояние безмятежности. Сириус, конечно, знал, что последнее не задержится надолго, и потому следовало насладиться этим чувством, пока оно имело свое влияние.       На лице Гермионы расцвела широкая улыбка, и все ее тревоги скрыла волна радостного облегчения. Рассмеявшись, она кинулась к нему с объятиям, и на этот раз Сириус приглашающе развел руки в стороны, отказавшись от нервного движения в сторону. Крепко обняв девочку в ответ, Сириус уткнулся носом в ее макушку и зажмурился. Он с самой первой встречи сомневался в том, что все это не было выдумкой его больного разума. Гермиона была слишком маленькой, когда они впервые встретились во сне. И чем больше он о ней узнавал, тем меньше верил в ее реалистичность. И все-таки Гермиона Грейнджер была такой же настоящей, как и новые изменения в его жизни. Но ни одно из этих изменений не произошло бы, если бы не решительность одной умной гриффиндорки, обнимающей его так, словно он действительно был для нее кем-то важным, а не навязанным шутницей-магией балластом.       — Спасибо, ведьмочка! — с чувством безграничной благодарности едва слышно прошептал Сириус. — Сложно представить, сколько еще глупостей я натворил бы, если бы ты послушала меня, — не без веселья прибавил он, нежно проведя ладонью по ее спине.       — Думаю, творить глупости легче, будучи свободным, — неохотно отстранившись, как-то смущенно отозвалась Грейнджер. — К тому же, Гарри будет полезнее свободный крестный. Знаешь, ему правда нужен кто-то, кроме меня и Рона. Кто-то, с кем он сможет быть хоть немного более откровенным и не побоится показаться слабым, — немного помолчав, решительно добавила она и посмотрела ему в глаза, пытаясь убедить в верности своих слов.       — Я был бы не против, милая. Но сложно вести откровенные беседы с тем, о ком почти ничего не знаешь, — скривив губы в невеселой улыбке, устало заметил Сириус и снова тяжело оперся на спинку дивана позади себя. — Возможно, это и к лучшему, — не удержавшись, с горькой насмешкой прибавил он и отвел глаза, боясь услышать подтверждение этому еще и от своего соулмейта.       — Возможно, — недовольно сложив руки на груди, громко и четко возразила Гермиона, — тебе следует поинтересоваться чужим мнением, прежде чем принимать собственные решения. Да, Гарри почти ничего не знает ни про тебя, ни про своих родителей, но это не мешает ему любить их и беспокоиться о тебе. Он почти отказался от участия в матче по квиддичу, Сириус. Конечно, это такая глупость, но для Гарри квиддич значит очень много, и твое оправдание перевесило эту значимость. Настолько сильно он переживал из-за малознакомого человека, который завоевал его доверие несколькими честными словами и поступками.       — Видишь, вы уже мной очарованы, а я ведь даже не старался произвести впечатление, — покачав головой, громко хохотнул Сириус. Гермиона непонимающе нахмурилась, пристально рассматривая его. — Считай это дружеским предупреждением: не стоит впускать меня в свою жизнь. Потому что когда вы трое поймете, насколько я на самом деле ужасный человек, будет слишком поздно. Я уже буду неотделимой частью вашей жизни, и как бы сильно вы ни хотели избавиться от меня, ничего не получится. Многие пытались, знаешь ли. Марлин в итоге предложила пожениться, Доркас попробовать начать все сначала, Римус добровольно решил дать нашей дружбе еще один шанс. Даже Волан-де-Морт не остался равнодушен… — Сириус неприязненно передернул плечами и нервно усмехнулся, поймав удивленный взгляд своей слушательницы.       — Каждый хочет заполучить кусочек звезды? — подняв брови, насмешливо произнесла Гермиона и неловко переступила с ноги на ногу.       Сириус на секунду растерялся, а затем рассмеялся громко и искренне, почти так же, как умел смеяться до Азкабана. Этот комментарий был так неожиданно верен, что Сириус поразился собственной недогадливости. Кажется, за своей ненавистью к семье и звездам он упустил чертовски много шуток. Или истину, объясняющую некоторые вещи, происходящие в его жизни.       — Боюсь, звездная харизматичность присуща всем в моей семье, — совладав с приступом смеха, весело отметил Сириус и, отстранившись от своей опоры, прошелся по комнате. — Я предпочитаю считать это собачьим обаянием, — озорно подмигнул Блэк.       — Знаешь, а я ведь почти поверила в то, что смогла наконец-то тебя понять, — неожиданно заявила Гермиона. — Мне казалось, что как только я увижу тебя, узнаю твое имя, то ты перестанешь казаться мне таким загадочным. Я действительно нашла много ответов. Проблема в том, что новые знания порождают лишь еще больше вопросов. И то, что здесь мы чувствуем эмоции друг друга и не можем лгать, ничего не упрощает.       — Видишь ли в чем дело, милая: ты слишком много думаешь. — Сириус резко остановился и озадаченно склонил голову к плечу, обдумывая эти странные слова. — Я не сложный, все как раз наоборот. Я не скрываю своих симпатий и антипатий, редко лгу, предпочитая избегать неприятных мне разговоров. Мои поступки всегда направлены на достижение того, чего я желаю. А желаю я всегда много и, со свойственной мне нелюбовью к полумерам, всегда делаю крупные ставки: все или ничего. — Сириус слабо улыбнулся, вдруг подумав о том, что с его ошибками все обстояло точно так же. Раз уж сделал неправильный выбор, то его последствия потрясут весь магический мир. — Видишь, ведьмочка, ничего сложного и загадочного. — Он с некоторым равнодушием пожал плечами, отгоняя все неприятные мысли и чувства как можно дальше.       — Ты действительно этого не замечаешь, — прищурившись, изумленно воскликнула Грейнджер. Блэк слегка поморщился. Этот разговор начинал напоминать ему недавние откровения с Люпином, и это было не слишком приятно.       — Не замечаю чего? — хмуро уточнил он, подозревая, что ответ вряд ли многое прояснит.       — Противоречий! — ответила Гермиона таким тоном, словно объясняла нечто очевидное. Блэк позабавлено фыркнул.       — Весь мир состоит из противоречий, — в тон ей указал Сириус. — Если зацикливаться на этом, то можно свихнуться.       Гермиона не выглядела особо убежденной, но пришла к выводу, что возражения не помогут. Сделав круг по гостиной, Сириус прервал их общие раздумья вопросом об учебе и слушал рассказ Гермионы о школьных буднях и волнениях ее мальчишек до тех пор, пока его не потревожили подозрительные звуки. Кто-то приближался к нему, и Сириуса это насторожило. Прежде, чем окончательно сосредоточиться на реальности, Блэк успел посоветовать Гермионе оторваться от своих книг и немного расслабиться.       Резко открыв глаза, Сириус торопливо поднялся на ноги, качнул головой, прогоняя остатки сна, и осмотрелся в поисках того, что его потревожило. В нескольких шагах от него обнаружился Люпин. Его волосы были растрепаны, пижама под наспех накинутой мантией помята после сна, и сам он выглядел встревоженным, с силой сжимая в руке волшебную палочку. Нахмурившись, Сириус потянул носом воздух, вытянулся и заглянул другу за плечо, но так и не обнаружил никакой опасности.       — Ты в порядке? — одновременно спросили они, вопросительно уставившись друг на друга.       — Ты провел здесь всю ночь? — взглянув на дерево, растерянно спросил Римус. Сириус покосился на место своего ночлега и внезапно сообразил, что его отсутствие на диване вполне могло быть причиной чужого волнения.       — Прости, не хотел беспокоить своими… трудностями с адаптацией к нормальной жизни, — виновато улыбнувшись, произнес Блэк как можно более небрежным тоном.       Римус внимательно смотрел на него несколько секунд, словно обдумывая слова и необходимость их вообще произносить. Сириус неловко хмыкнул и перевел взгляд на светло-серое небо. Рассвет был упущен. Вероятно, время приблизилось к восьми утра, что было для него необычно поздно. В конце концов, Римус тяжело вздохнул, возвращая к себе внимание Блэка, убрал палочку в карман и сонно зевнул.       — Пожалуй, отправлюсь-ка я в душ, — решил Люпин, — пока ты не оккупировал мою ванную, — усмехнулся он и первым направился к дому.       Сириус посмотрел вниз на грязную серую мантию, под которой виднелась рваная тюремная роба, и на стоптанные ботинки. Он припомнил, что Дамблдор говорил что-то о новой одежде и прочих важных мелочах, которые домовик по его просьбе должен был оставить в ванной Люпина. Со стороны директора это было необычайно любезно. Возможно, Сириусу стоило отправить ему упаковку лакричных палочек, или какие там сладости теперь предпочитал директор. Сделав себе мысленную пометку, Блэк слегка потянулся и тоже побрел в сторону дома.       Ему действительно нужно было привести себя в человеческий вид, купить сову, написать Гарри письмо и сделать еще много всего. Жизнь вдруг опять наполнилась возможностями, и Сириус чувствовал прилив энергии. Возможно, в этом мире еще остались люди, которым был нужен Сириус Блэк со всеми своими странностями. А Сириус больше не собирался подводить тех, кому он нужен. Вряд ли Джеймс и Лили будут сильно ругаться, если им придется подождать его еще немного. В конце концов, у Сириуса были планы на эту новую жизнь.