Встретимся в саду сновидений

      За завтраком Гермиона шепотом рассказала друзьям о последней встрече с Сириусом, о его энергичном состоянии и последних словах. Гермиона не верила, что ее соулмейт сможет спать по ночам настолько часто, поэтому считала, что Сириус возвращается в Великобританию, и поделилась этим мнением с мальчишками. Гарри наконец-то ярко улыбнулся, обрадованный настолько хорошими новостями. Остаток того дня Гермиона была вынуждена отвечать на вопросы Гарри и Рона о Саде Соулмейтов. Ее упоминание о совместных снах как будто дало мальчишкам оправданный повод для удовлетворения своего любопытства. В конце концов, из них троих самые полноценные сны видела только Гермиона. Рон и его соулмейт смогли наконец-то начать касаться друг друга, но их окружала тьма, и они ничего не могли слышать. У Гарри по-прежнему были особенные отношения со снами, но он, казалось, перестал слишком сильно из-за этого расстраиваться.       Тем временем все в школе жило ожиданием прибытия гостей. Ученики во всю болтали о Турнире Трех Волшебников, о возможности обойти возрастное ограничение, о видах магии, которые могут войти в состязание, и о студентах других школ. Хогвартс подвергся генеральной уборке, и Гермиона искренне задалась вопросом, насколько давно это происходило в последний раз. Волнение задело даже преподавателей. Грейнджер больше интересовали именно студенты из других школ и новые знания, которыми те могли бы поделиться, если удастся пообщаться хоть с кем-нибудь. Однако приближение Турнира ее скорее нервировало, чем воодушевляло. Гермиона прочитала о многих несчастных случаях, в результате которых чемпионы умирали на этом состязании для школьников. К тому же она ощутила знакомое предчувствие надвигающейся катастрофы, но теперь совершенно не представляла, связано ли это с Сириусом или все-таки с Гарри и предстоящим Турниром.       На уроке зельеварения, который был последним перед тем, как все студенты должны были отправиться встречать гостей, Гермиона вновь поймала на себе взгляд профессора. В конце урока, закончившегося на полчаса раньше, Гермиона попросила мальчишек не ждать ее и специально замедлила свои сборы, ожидая возможности остаться со Снейпом наедине. Профессор мрачно стоял возле своего стола и сверлил ее еще более тяжелым взглядом. Гермиона собралась с силами и сообщила о том, что действие зелья прекратилось в начале недели. Лицо Снейпа мгновенно приобрело недоверчиво-растерянное выражение, от которого он избавился далеко не сразу.       — Вы уверены в том, что не ошибаетесь? — скрестив руки на груди, негромко, но настойчиво спросил профессор. Гермиона сказала, что встреча в Саду не могла дать менее четкого ответа. — Что-нибудь изменилось в худшую сторону? — сведя брови к переносице, напряженно уточнил Снейп. Гермиона честно ответила, что все по-прежнему настолько же реальное, насколько было все это время. Затем она вежливо поблагодарила профессора за помощь и направилась к двери. — Откуда ваш соулмейт знает этот рецепт? — внезапно спросил Снейп каким-то очень сложным и неопределимым тоном.       — Я могу сказать лишь то, что он не в восторге от этого знания, — немного подумав, предельно искренне ответила Гермиона и поторопилась уйти до того, как Снейп задал еще один компрометирующий вопрос. Гермиона полагала, что Сириус не был бы в восторге, если бы Снейп узнал правду до того, как они официально признают друг друга соулмейтами.       Вместо того, чтобы пойти с остальными в башню Гриффиндора, Гарри и Рон ждали Гермиону в коридоре. Они сразу же закидали ее вопросами, и Гермиона с тяжестью в груди соврала о том, что хотела задать несколько уточняющих вопросов о ядах и универсальном противоядии. Гарри и Рон тут же потеряли интерес к этой теме и перебили ее рассуждения очередными размышлениями о прибывающих сегодня гостях. Продолжить разговор они не смогли, поскольку им пришлось бежать до гостиной, чтобы оставить вещи, одеться и не отстать от своих однокашников.       Всех учеников школы выстроили рядами перед замком. Ожидание, казалось, слишком затянутым. К моменту появления кареты, запряженной крылатыми лошадьми, Гермиона уже начала подумывать об использовании согревающих чар. Ученики Шармбатона скрылись в Хогвартсе в компании своей директрисы, которая была того же внушительного роста, что и Хагрид. Делегации из Дурмстранга пришлось ждать до самой темноты. Но вскоре из вод Черного озера вынырнул корабль, а еще через некоторое время к Хогвартсу приблизились и пассажиры корабля, возглавляемые не очень-то приятным на вид мужчиной. Когда гости из Дурмстранга прошли к дверям, ученикам Хогвартса тоже наконец-то предоставилась возможность вернуться в тепло замка.       Представители Шармбатона заняли места за столом Когтеврана, а гости Дурмстранга сели со слизеринцами. Гермиона на самом деле была рада тому, что никто не выбрал гриффиндорский стол, поскольку за ним и так было слишком шумно круглый год. Все обсуждали Виктора Крама, который оказался среди учеников Дурмстранга. Рон был ничем не лучше девчонок, пытаясь высмотреть своего героя среди слизеринцев. Потом Уизли и вовсе ненадолго завис, потеряв дар речи, когда к нему подошла девушка из Шармбатона. Гермиона на самом деле не увидела в этой блондинке ничего особенного, Гарри тоже почти никак не отреагировал внешне, но все представители мужского пола посчитали своим долгом посмотреть вслед этой француженке. И пока все изображали идиотов, Гермиона заметила появление Людо Бэгмена и Барти Крауча — организаторов Турнира Трех Волшебников.       В остальном ужин был неплох. Бедные домовики расстарались на славу, чтобы угодить всем. Затем Дамблдор рассказал о правилах подачи заявок на участие в Турнире и представил всем того самого беспристрастного судью — Кубок огня. Гермиона смотрела на синее пламя Кубка и надеялась, что надвигающаяся катастрофа на этот раз пройдет мимо. Логика равнодушно утверждала, что это было слишком наивно.       В субботнее утро, когда многие толпились возле Кубка, а некоторые кидали в него пергаменты со своими именами, Гарри, Рона и Гермиону отвлекла от всеобщей суматохи важного вида черная сова. Гарри бросил на птицу один взгляд и взволнованно схватил письмо, ловко увернувшись от попытки птицы укусить его за палец. Взволнованно вскрывая конверт, Гарри сообщил друзьям то, что они прекрасно поняли сами: Сириус наконец-то прислал письмо. Рон, как и в случае с самым первым письмом, попросил читать его вслух.       Сириус вновь был не особо многословен. Он сообщил о том, что нашел в Албании кое-какие ответы, что их с Римусом наградили за случайное вмешательство в дела чужой страны, что жить с вампирами забавно, а Люпин скоро начнет выть даже без полнолуния, потому что политика может свести с ума любого. Он так же выразил свои соболезнования Рону по поводу того, что Перси слишком загордился своим участием в каких-то межгосударственных переговорах. В конце Сириус указал, что письмо написано перед вылетом из Албании, просил их троих присматривать друг за другом, держаться подальше от Каркарова, и предложил встретиться в следующую субботу у Хагрида.       — Как много полезной информации, — саркастично отметил Рон, когда Гарри закончил читать.       — Расспросим его при встрече, — с беспечной улыбкой отмахнулся Поттер и с аппетитом принялся за свой завтрак. Гермиона обменялась взглядом с Роном, и они последовали примеру Гарри.       После завтрака они решили навестить Хагрида и поделится новостями. Хагрид, который выглядел необычно даже для себя, просиял, когда понял, что скоро вновь увидит Клювокрыла. Когда они все собрались вернуться в школу, чтобы поужинать и узнать имена чемпионов, поведение лесничего наконец-то обрело смысл. Тот ушел с мадам Максим, и Гермиона могла согласиться с мальчишками в том, что влюбленный Хагрид был весьма забавен. Но вслух она об этом не сказала.       Как и ожидалось, проблемы начались в вечер Хэллоуина. Ужин прошел отлично, как и объявление трех чемпионов. Но затем Кубок загорелся в четвертый раз, и пламя выбросило еще один пергамент, после чего в звенящей тишине замершего в ожидании зала прозвучало имя Гарри Поттера. Гермиона с болью в сердце подтолкнула друга и проводила его тревожным взглядом. Гермиона всей душой ненавидела канун Дня Всех Святых.       Следующая неделя превратилась для Гарри в настоящий кошмар. Почти все студенты Хогвартса были настроены против него, словно Поттера снова подозревали в нападении на людей, как это было два года назад. Рон считал Гарри лжецом и предателем и позволил зависти затмить рациональность. Гермиона садилась между ними в Большом зале и пыталась поддерживать разговор, но не добилась никакого успеха. Слизернцы вели себя еще более отвратительно, чем прежде, и считали своим долгом как-нибудь задеть Гарри. В результате очередного спора с Малфоем, начавшегося со значков в поддержку Седрика Диггори и закончившегося очередным оскорблением по поводу происхождения Грейнджер, в Гермиону попало заклинание Малфоя. Впрочем, она смогла извлечь из этого хоть какую-то пользу, пусть было немного больно и обидно.       Только в четверг произошло что-то действительно хорошее: вернулся профессор Люпин. Ученики встретили его почти единодушными аплодисментами, когда профессор появился в Большом зале во время завтрака. Люпин выглядел несколько утомленным, загорелым и неуверенным. Профессор растерянно замер, когда ученики поздравляли его с получением награды и наперебой задавали вопросы. Только вмешательство профессора МакГонагалл позволило Люпину наконец-то пройти к преподавательскому столу. Проходя мимо стола Гриффиндора, Люпин послал Гарри сочувствующую улыбку и шепнул о том, что Сириус уже изводит сотрудников Министерства и министра магии. Гермиона чувствовала негодование и вспышки ярости Блэка уже второй день и считала это оправданным.       Позже Гермиона и Гарри узнали, что Люпин запретил ношение значков в поддержку Седрика во время своих занятий. Это привело к конфликту с пятым курсом Слизерина и всем факультетом Пуффендуя. Решать проблему пришлось самому Дамблдору, и тот указал, что профессор Люпин не ущемлял ничьих прав на выражение своего мнения. Ведь Люпин не сказал им избавиться от значков навсегда, а лишь заметил, что на уроках нужно учиться, а не демонстрировать свое недовольство и создавать конфликтные ситуации. Этому разумному примеру последовали почти все профессора, за исключением Снейпа и профессора Стебль. Гермиону искренне возмущала предвзятость среди учителей. Те были взрослыми людьми и должны были подавать пример ученикам. И профессор Стебль вела себя ничем не лучше подростков. Гарри почему-то считал такое отношение к себе разумным и объяснимым, и Гермионе оставалось надеяться на то, что Сириус сможет хоть как-то разобраться с этой ситуацией. Возможно, ей стоило быть осторожнее в своих желаниях, когда это касалось Сириуса.       В день назначенной Блэком встречи Гермиона едва уговорила Гарри спокойно позавтракать, поскольку в доме Хагрида они точно не получили бы ничего съедобного. Она так же напомнила об этой встрече Рону, на что тот злобно заметил: Сириусу на него наверняка плевать, ведь он всего лишь досадное приложение к его бесценному крестнику и соулмейту. Гермиона хмуро посмотрела на рыжего друга, а затем с самым невозмутимым видом вылила свой чай на голову Уизли, ледяным тоном посоветовав ему охладиться в Черном озере и не всплывать до тех пор, пока его мозг не вернется на место. После этого Гермиона гордо покинула зал, провожаемая растерянными взглядами свидетелей этого случая и ошеломленным взглядом Рона. Гарри догнал ее у парадного входа, благодарно улыбнулся и не стал комментировать ее поступок.       Они прошли мимо кареты Шармбатона, мимо временного загона с золотыми лошадьми и оказались у дверей хижины Хагрида. Гарри поднял руку, собираясь постучать, но громоподобный смех лесничего, раздавшийся с другой стороны дома, увел их от двери к тыквенным грядкам. Хагрид ласково поглаживал сизого гиппогрифа и смеялся над чем-то, что ему рассказывал стоявший спиной к подросткам человек. Гарри радостно выкрикнул имя крестного и побежал к нему, врезавшись в грудь обернувшегося на оклик Блэка.       Сириус раскатисто рассмеялся, крепко прижав мальчика к себе и посмотрел поверх черной макушки на приблизившуюся Гермиону. В серых глазах удивительным образом смешались тревога и искристое веселье, с которым Сириус зачем-то пытался бороться. Вероятно, кто-то подал ему идею, что плохо веселиться, когда твой подопечный участвует в смертельно опасной игре. Но в данный момент эмоции и внутренние противоречия Сириуса занимали Гермиону немного меньше, чем обычно. Потому что Сириус все еще был в перчатках, скрывая руки. А так же в Албании, видимо, были неподходящие бритвы, потому что Сириус отрастил усы и бороду, которые делали его образ еще более приближенным к байкерам. На голове у него красовалась ядовито-красная бандана, и Гермиона была уверена в том, что под тканью что-то пошевелилось. Что действительно можно было посчитать необычным, так это заменившую кожаную куртку бордовую мантию с золотой вышивкой по краям, но при этом она совершенно не выбивалась из общего вида. И все-таки Гермиона подозрительно уставилась именно на бандану.       — А я тут показывал Сириусу соплохвостов, — гордо сообщил Хагрид, когда Гарри неохотно отстранился от крестного и возмущенно вскрикнул, когда Блэк потрепал его по волосам.       — О, я уверен, если кинуть такую тварь в лицо врагу, тот потеряет сознание либо от внезапности подобной атаки, либо от вони этих милашек, — ухмыльнувшись, хохотнул Сириус. Ничто в нем не выдавало той внутренней брезгливости, которую чувствовала Гермиона. Гарри мгновенно подхватил идею крестного, вспомнив про Малфоя и его верную свиту. — Не обижайся, большой парень, — дружески хлопнув Хагрида по предплечью, прибавил Сириус.       Хагрид фыркнул и отмахнулся от его своеобразного извинения, пригласив их всех к себе в дом. Сириус напоследок ласково погладил Клювокрыла и со смехом пообещал вернуться, когда гиппогриф попытался последовать за ним. Оказавшись внутри хижины, Сириус первым делом направился к Клыку, который встретил его радостным лаем и завилял хвостом с такой силой, что тот наверняка должен был оторваться. Хагрид пошел за чайником, с крайне довольным и гордым видом отвечая на вопросы о своем псе. Гарри и Гермиона сняли свои плащи и заняли привычные места за огромным столом, пытаясь обсудить поведение Блэка понимающими улыбками и вопросительно-обеспокоенными взглядами.       — А где Рон? — прервал их немой диалог объект обсуждения. Сириус по-хозяйски огляделся вокруг и передвинул один из стульев совсем близко к Гермионе.       — Он решил утонуть в своей глупости, — сердито сообщила Гермиона. Губы Сириуса дернулись в довольной ухмылке, но он тут же попытался изобразить растерянность и вопросительно склонил голову к плечу.       — Рон не верит, что я не бросал свое имя в Кубок, — закатив в глаза, с некоторым раздражением пояснил Гарри. — Гермиона говорит, что он завидует. Посмотрел бы я, как ему понравилось бы просто идти по своим делам, а каждый встречный волшебник пялился бы на его шрам, шептался и указывал пальцем.       — Все друзья иногда ссорятся, — мудро отметил Хагрид и поставил на стол тарелку со своими фирменными каменными кексами. — Взять хоть Сириуса с Джеймсом… Сколько раз вы двое ругались из-за всякой ерунды? — полунасмешливо обратился Хагрид к Блэку.       — Это были скорее научные споры: почему неразумно красть гиппогрифа, или как избежать очередного напитка с любовным зельем, — оперевшись локтями на спинку стула, с улыбкой возразил Сириус и озорно подмигнул Гермионе, которая заметила, что это не совсем научные вопросы. — Не расстраивайся, детеныш. Зависть превращает даже лучших из нас в слепых тупиц, — сочувственно прибавил Блэк и почти сразу избавился от проникнувшей в его мысли меланхолии.       Гарри что-то неразборчиво пробормотал, недовольно нахохлившись. Гермиона окинула Блэка удивленным взглядом. Она точно знала, что Сириус был тем, кому могли завидовать, но сам Сириус вряд ли вообще мог испытывать что-то подобное. Но потом она подумала о вере Блэка в то, что у него могло не быть соулмейта, и снова почувствовала себя иррационально виноватой. Сириус бросил в ее сторону насмешливо-укоризненный взгляд.       — Так что там с Албанией? — разливая по кружкам чай, полюбопытствовал Хагрид. — Вас с Люпином уже месяц все обсуждают. Теряются в догадках о том, что вы сделали такого выдающегося, — веселым тоном рассказал лесничий.       — О, забавная история получилась, — задорно хохотнул Сириус и наконец-то опустился на свой стул.       Следующие полчаса они с изумлением слушали сильно отредактированную историю Блэка о приключениях в Албании. Он не объяснил, чем вообще занимался в Албании, и почему их с Люпином вдруг арестовали. Загадкой осталось и то, как Сириус смог найти похищенного оборотнями сына министра магии. Больше всего внимания Блэк уделил истории возникшего конфликта между магами и оборотнями с вампирами, а так же хитрости оборотней, которые смогли убедить в целом равнодушных ко всему вампиров принять участие в войне с людьми.       — Вот вам мой совет, — заканчивая свою историю знакомством с жизнью вампиров, нравоучительно говорил Сириус, — не стоит позволять всяким первым встречным вампирским принцессам пить вашу кровь. Как оказалось, вампиры очень настойчивы в своей благодарности. Мне пришлось отказаться от десятка предложений стать бессмертным.       Гермиона хотела было заметить, что ни один разумный человек не стал бы поить вампира своей кровью. И вовсе не потому, что после этого пришлось бы отказываться от бессмертия. Нормальные люди вообще не попадают в такие ситуации, в какую попали Сириус и Римус, играючи спасшие внушительное количество жизней, рискнув своими собственными. Но потом Гермиона посмотрела на Гарри, который совершал разные ненормальные для подростка вещи, и отказалась от своих разумных замечаний.       — Так Люпин теперь вожак стаи? — хмуря густые брови, переспросил Хагрид. — Как же оборотни его отпустили? — с некоторой обеспокоенностью уточнил лесничий.       Гермиона тоже вопросительно посмотрела на Блэка, обдумав этот момент. Вряд ли все оборотни были рады тому, что место вожака занял какой-то приезжий чужак. В октябре Люпину наверняка пришлось принять не один вызов. Возможно, какой-то бой Люпин мог проиграть то ли по-настоящему, то ли нарочно. Но насколько было известно Гермионе: оборотни предпочитали драться до самой смерти своего врага. Грейнджер неуютно поежилась, когда поняла, что Люпину пришлось убить какого-то человека, чтобы спасти других.       — Мы с Римусом сделали все возможное, чтобы помочь разобраться с последствиями похищения и почти начавшейся войны, — утомленно вздохнув, отозвался Сириус. — Очень помогло то, что Римус не убил предыдущего вожака. Это милосердие удивило всех и стало самым красноречивым доказательством того, что оборотни не обязаны быть кровожадными монстрами. Римус потратил некоторое время, наводя порядок в стае, помогая недавно укушенным принять себя и делая прочие вещи, которые действительно должен исполнять хороший лидер. Конечно, было много недовольных, да и всегда есть те, кому просто нравится убивать. Во время последнего полнолуния Римус отказался драться и назначил им нового вожака: одну женщину, которая влюбленно таскалась за ним всюду и ловила каждое слово. Так что Римус стал первым оборотнем, который добровольно отказался от статуса вожака. Вот пусть он только попытается еще раз сказать, что не совершил ничего достойного!       Последнее предложение прозвучало с некоторым ехидством. Сириус негромко фыркнул и сделал несколько глотков остывшего чая. Гермиона была на самом деле восхищена поступками Люпина. Теперь многие должны были осознать, насколько силен, добр, смел и решителен этот человек. И Гермиона внезапно поняла, почему Сириус считал Люпина очаровательным. Просто Блэк всегда видел в своем друге великого человека.       — Я правильно понял, что вы с Люпином стали героями совершенно случайно? — наконец-то озвучил свой вывод Гарри. Сириус пожал плечами и философски отметил, что случайности происходят не без причины, тем более удачные случайности. Гарри был похож на человека, который разрывался между двумя реакциями: ужасом и восхищением.       — А теперь я готов слушать ваши истории об этих двух месяцах, — подперев голову ладонью, предложил Сириус и потянулся за одним из каменных кексов.       Гарри и Гермиона обменялись взглядами, и оба сошлись во мнении, что Сириуса больше всего занимает одна конкретная история. Вздохнув, Гарри сделал большой глоток чая и начал свой рассказ с напоминания о том, что на самом деле не знает, как его имя оказалось в Кубке огня. Затем он поведал о споре директоров, о возмущении Каркарова и его странном разговоре с Грозным Глазом. Гарри так же поделился мнением Грюма о том, как именно обманули Кубок, и подозрениями бывшего мракоборца в том, что кто-то явно желает Поттеру смерти. Сириус задумчиво кивал, макая свой кекс в чай, и иногда задавал уточняющие вопросы. Но его особенно интересовало поведение Крауча, который, по словам Гарри, все время пребывал в каких-то своих мыслях, потом отказался остаться в Хогвартсе вместе с Бэгменом, ссылаясь на дела в своем отделе.       — Неужто ты Крауча подозреваешь? — жутко удивился Хагрид, когда Гарри закончил свою историю. — Он, конечно, неприятный тип. Чего только стоит случай с его сыном!.. Но чтоб такое сделать… — Хагрид недоверчиво покачал головой. Сириус перевел взгляд на лесничего и задумчиво прищурился.       — Верно, большой парень, сын может оказаться тем самым секретом. Больше Краучу скрывать нечего, — выложив свой размокший кекс на блюдце, пробормотал Блэк. Гермиона почувствовала знакомую вспышку озарения, которая на миг отключала все остальные чувства, оставляя только странный шум, который Грейнджер считала теми самыми идеями, внезапно заполняющими голову ее соулмейта. Это было одно из немногих действительно удивительных ощущений. — Однако я так и не услышал объяснение еще одной важной детали, — отложив свои гениальные мысли в сторону, заметил Сириус и сосредоточил взгляд на Гермионе. — Что случилось с вашими зубами, мисс Грейнджер? — полусерьезным тоном спросил он, заставив Гермиону на мгновение растеряться от внезапности этого вопроса.       Хагрид и Гарри тоже посмотрели на нее, явно желая взглянуть на зубы и понять, почему это вдруг вызвало у Сириуса интерес. Гермиона была несколько удивлена тем, что Сириус заметил эти изменения. Гарри и Рон были слишком поглощены своей размолвкой, остальные знакомые не обращали особого внимания. К тому же Гермиона знала одну скверную мужскую привычку: не замечать очень многие вещи. Например, когда ее мать коротко постригла волосы, ее отец остался слеп к этому. И мистер Грейнджер до сих пор верит, что его жена обожает клубнику, хотя на самом деле это самая нелюбимая ягода миссис Грейнджер. Однако Сириус продолжал выжидающе смотреть на нее, и Гермиона призналась в том, что немного схитрила, когда мадам Помфри уменьшала ее зубы после заклинания Малфоя.       — Малфой, значит? — медленно протянул Сириус, и теперь Грейнджер точно знала, что под тканью его банданы что-то пошевелилось. Гермионе не понравилось то, как прозвучали слова Блэка, и легкий толчок гнева не сообщал ни о чем хорошем. — Улыбка стала лучше, — согласился с внутренним мнением Гермионы Сириус, а затем с обескураживающей прямолинейностью добавил: — Но тебе совершенно не нужно ничего в себе менять. Ты уже идеальна, милая!       Он тепло ей улыбнулся и вернул внимание кексу, как будто не сказал ничего стоящего, а просто указал на очевидный факт, известный каждому. Гермиона ничего не могла сделать с румянцем, растекшимся по ее щекам. Глупое сердце было не готово к очередному комплименту от этого человека, да еще такому небрежному. Хагрид пробормотал что-то о старом, добром Сириусе Блэке и предложил еще чаю. Гарри все еще продолжал искоса поглядывать на подругу, явно пытаясь увидеть изменения.       — Мне позволили исследовать Кубок огня, — ковыряя свой кекс, вдруг сообщил Сириус, когда Хагрид забрал кружку с его холодным и полным крошек чаем. Гарри тут же с надеждой взглянул на крестного. — Боюсь, версия Грюма верна: кто-то действительно использовал заклинание Конфундус, и убедил Кубок в том, что в Турнире участвует четыре школы, — не поднимая взгляда, продолжил говорить Сириус. — Довольно нелепо и посредственно, если честно. Очевидно, этот волшебник мало смыслит в магических артефактах, но является очень сильным колдуном. Магический контракт с таким артефактом разорвать невозможно. Мне жаль, Гарри! Тут я бессилен.       Сириус слабо улыбнулся, как будто очередная попытка навредить Гарри произошла исключительно по его вине. Гермиона предположила, что ее соулмейт вообще никогда не запомнит: он не может нести ответственность за чужие поступки. Она сердито посмотрела на него, проклиная мнение Блэка о том, что он — центр чертовой Вселенной. Гарри в этот момент неловко улыбнулся крестному и заметил, что тот вообще не должен пытаться что-то сделать. Сириус посмотрел Поттеру в глаза долгим, пронзительным взглядом и просто сказал, что он его опекун. А значит, ему следует пытаться сделать все, чтобы защитить Гарри. Поттер сглотнул и опустил глаза, вновь застигнутый врасплох искренней заботой о себе.       — А вот Гермиона пытается продвигать кампанию в поддержку домовых эльфов, — торопливо выдал Гарри, слишком явно пытаясь сменить тему.       Хагрид снова поделился своим неодобрением этой идеи. Гермиона раздраженно посмотрела на друга. Она не говорила об этом Сириусу по нескольким причинам, но пыталась убедить себя лишь в одной: Сириус занят более важными вещами. Но ее холодная и беспристрастная часть упрямо сохраняла свое мнение о том, что это просто страх и стыд, потому что ее соулмейт мог высмеять эти идеи. Ведь Сириус был чистокровным волшебником, для которого рабство — нормальное явление. То, что он согласился на требования Добби, могло быть проявлением его бунтарского духа или забавой.       — Ох, вот и начало революции, — вырвав Гермиону из ее невеселых размышлений, почему-то слишком обрадовался Сириус. Гарри растерянно приоткрыл рот, Хагрид покачал головой, решив, что Блэк нашел себе новое развлечение в идеях Грейнджер. — Главная проблема в том, ведьмочка, что домовики не считают себя рабами. Нельзя соблазнить свободой того, кого она не интересует.       — Они не могут быть по-настоящему счастливы, — сложив руки на груди, упрямо заявила Гермиона. — Работа не может быть смыслом жизни. У них ведь есть семьи? Что происходит со старыми домовиками? Как они должны растить молодых домовиков, если все время работают? В конце концов, не обязательно давать им свободу, раз она их так пугает. Но отпуска, зарплата, пенсии и медицинское пособие, а так же отмена физического насилия…       — Работа — то же рабство, просто завернуто в привлекательную обертку, — с какой-то странной улыбкой перебил ее Сириус и взглядом попытался донести до нее какую-то другую важную мысль, скрытую за этим предложением. Гермиона недовольно нахмурилась, зная, что он все равно не воспринял ее слова всерьез. Сириус откровенно забавлялся, но почему-то смотрел на нее так, словно видел самый безупречный шедевр. — В любом случае, мисс Грейнджер, вы затеяли очень непростое дело. Придется изменить мировоззрение самих домовых эльфов и волшебников, а для этого нужно четко знать, во что именно ввязываешься. Все, что тебе действительно нужно: время и правильные слова, которые заставят остальных услышать тебя, — откинувшись на спинку стула, весьма серьезно прибавил Сириус.       — Никто из волшебников не поддержит эту затею, — убежденно заявил Хагрид, пока Гарри бурчал в свой чай о том, что Сириус, конечно же, только рад скандальным действиям.       — Тебе стоит проникнуться большей верой в мисс Грейнджер, приятель, — оскалился в ответ Сириус, и в этом было что-то от вызова.       Гермиона считала, что кто-то должен был запретить Сириусу говорить такие приятные вещи. Потому что ее нелепым чувствам совершенно не требовалась подпитка, они уже были слишком крепкими, и ее сердце безвозвратно принадлежало этому противоречивому человеку, которому было абсолютно плевать на очередную влюбленность в него. Хагрид тяжело вздохнул и покачал головой, не найдясь с достойным ответом на эти слова, но он определенно не собирался поддерживать кампанию по улучшению жизни домовых эльфов.       — Кажется, нам пора заканчивать эти разговоры, — бросив взгляд в окно, с некоторой долей сожаления заметил Хагрид.       Гермиона тоже посмотрела в окно, за которым уже сгущалась тьма ноябрьского вечера. Гарри едва уловимо помрачнел, тяжело вздохнул и решительно кивнул, готовый к возвращению к презрительным взглядам и злобным ухмылкам. Сириус мгновенно подскочил на ноги и объявил, что собирается их проводить и прибавил что-то о делах с Люпином, когда Гарри открыл рот, собираясь отговорить его от этого.       Сириус погладил на прощание Клыка и первым выскочил на улицу. Гарри и Гермиона с натянутыми улыбками приняли кексы Хагрида, оделись и, попрощавшись с радушным хозяином, покинули хижину. Сириуса не оказалось перед домом. Но прежде, чем переглянувшиеся подростки забеспокоились, Блэк появился из-за дома лесничего, пряча в карман крупное перо. Должно быть, прощался с Клювокрылом, решили Гарри и Гермиона. Они медленно двинулись к замку. Вечер был холодным, ветер неприятно щипал нос и щеки, из-за чего Гермиона попыталась спрятать лицо гриффиндорским шарфом. Но они все равно не торопились: у каждого были свои причины растягивать эту прогулку.       — Грюм по-прежнему учит вас сопротивляться Империусу? — еще немного замедлившись, через некоторое время ни с того, ни с сего спросил Сириус.       Гермиона надеялась, что уроки у четвертого курса будет вести Люпин, но тому выпали первый, второй, третий и почему-то пятый курсы. Гарри отозвался утвердительным ответом на слова крестного. Гермиона прибавила, что из всех них Гарри удавалось сопротивляться лучше всех.       — Это может быть полезно, — рассеянно кивнул Сириус, все еще думая о чем-то своем. Гарри смущенно опустил глаза и поспешно спросил, умеет ли Сириус сопротивляться Империусу. Гермиона считала, что у ее соулмейта была настолько несгибаемая воля, что он вряд ли заметил бы, что его кто-то пытается подчинить. — Не думаю, — остановившись, серьезно отозвался Блэк. — Волан-де-Морт однажды пытался меня подчинить. Но то ли кулон Лили меня защитил, то ли все-таки я сам с этим справился. Мне в тот момент было немного не до раздумий.       — Ты сражался с Волан-де-Мортом? — бросив на Гермиону тревожный взгляд, уточнил Гарри.       — Сражался? Правильнее будет назвать это попыткой выжить. Я не настолько хорош, чтобы держаться на равных в дуэли с таким мощным темным магом, детеныш, — искренне позабавленный вопросом крестника, хохотнул Сириус и потрепал Поттера по волосам. — Хотя лично у меня сложилось о нем скверное мнение. Я просто сказал, что моя кровь чище его, а он начал истерить похлеще моей матушки, — с пугающим до дрожи весельем прибавил Блэк и двинулся дальше. Гермиона поторопилась следом за ним и порывисто схватила его ладонь и сжала в своей. — Немного странное поведение для чистокровного…       Сириус вдруг опять резко затормозил, устремив невидящий взгляд куда-то вперед. Гарри озадачено замер с другой стороны крестного и послал подруге вопросительный взгляд. Гермиона же была в некотором ступоре, потому что эмоции Сириуса слишком быстро сменяли друг друга. Но в итоге все остановилось на чем-то ослепительно-гениальном. Сириус второй раз за день осознал что-то важное, и Гермиона пребывала в некоторой эйфории вместе с ним. Но это озарение Сириуса было чем-то взрывным и энергичным, из-за чего хотелось сию секунду сорваться с места и либо найти подтверждение родившейся теории, либо безумно улыбаться, восхищаясь этим долгожданным моментом, когда загадка перестала быть неразрешимой.       — Конечно же! Он чертов полукровка! — воскликнул Сириус и резко двинулся вперед, вырвав свою руку из слабой хватки Грейнджер. — Меропа исчезла в двадцать пятом. В сорок третьем Тому Реддлу было шестнадцать, значит, она родила через два года после исчезновения. Отец — тот самый магл! Это же настолько просто. Как я сразу не понял? И Морфин не просто так напал именно на этого магла! — рассуждал Блэк и расхаживал туда-сюда, не способный просто стоять на месте без какого-либо движения.       — Эм, Сириус, — неуверенно попытался привлечь его внимание Гарри. Он в очередной раз посмотрел на Гермиону, но та ответила не менее озадаченным взглядом. Иногда ей казалось, что от чтения мыслей было бы больше проку, чем от разделения снов и эмоций.       — Тогда это значит, что кольцо может… — рассеянно продолжал болтать Сириус и вдруг резко замер, устремив взгляд на шрам Гарри.       В сгущающихся сумерках лицо Сириуса казалось призрачно-бледным. Внутри Гермионы все оборвалось, когда она осознала, что Сириуса всерьез пугало то, что он понял, пока нес этот бессвязный бред. Даже дементоры не действовали на Сириуса так, как внезапно обретенное им знание. Гарри нервно взлохматил свою челку, пытаясь прикрыть лоб, и уточнил, о каком кольце шла речь.       — Нет, сейчас это бесполезные знания, — вынырнув из потока своих мыслей, обрубил Сириус и подошел ближе к подросткам, которые были слишком растеряны его поведением. — Сейчас нужно подумать о Турнире и Крауче, — твердо заявил Блэк, положив одну ладонь на плечо Гарри, а вторую на Гермионино.       — Крауч? — несколько раз моргнув, с некоторой обреченностью переспросил Гарри. Гермиона его прекрасно понимала. Она сама так и не научилась быстро обрабатывать слова Сириуса и не поддаваться легкости, с которой он менял темы.       — Да-да, Крауч! — несколько раз кивнул Сириус и наклонился ближе к ним. — Понимаете, все это связано: Берта Джоркинс, садовник Реддлов, Черная Метка, Винки, Крауч, Турнир, Хвост и Волан-де-Морт. — Сириус хитро улыбнулся и заговорщицки подмигнул им, как будто этот набор слов действительно имел смысл.       — Это как-то связано с теми ответами, которые ты нашел в Албании? — подозрительно сощурилась Гермиона. Сириус ведь так и не рассказал о том, что он делал в Албании. А история с оборотнями и вампирами, как признал он сам, была случайностью, внезапной проблемой, возникшей во время изначальной деятельности Блэка и Люпина.       — Волан-де-Морт убил Берту Джоркинс, — наклонившись ближе к ним, прошептал Сириус. — Я нашел ее волшебную палочку. А когда Бэгмен был вынужден связаться с ее соулмейтом для выражения соболезнований, то оказалось, что тот не смог долго прожить после смерти Берты. — Гермиона негодующе сжала кулаки, совершенно не понимая, как в Министерстве магии могли не заметить двух таких важных вещей. — Дело в том, что Берта знала о Турнире и о чем-то еще, из-за чего ей стерли память. Это наша с Римусом догадка, но я считаю ее самой верной на данный момент. Что бы она ни знала, это позволило Волан-де-Морту придумать новый план. И я более, чем уверен, что твое участие в Турнире, Гарри, как-то связано с этим планом.       Сириус чуть отстранился от них и внимательно посмотрел каждому в глаза, проверяя, поняли они то, что он пытался до них донести, или нет. Гарри напряженно вытянулся, инстинктивно вцепившись в предплечье лежащей на его плече руки. Сейчас Сириус был и для него, и для испуганной этой информацией Гермионы самым надежным человеком в мире. Гермиона была так же невероятно восхищена тем, как логично мог мыслить Сириус. Как будто одна история о Шерлоке Холмсе пробудила внутреннего детектива ее соулмейта. Или же Сириус всегда был настолько великолепен в поиске ответов и сейчас получил возможность продемонстрировать этот талант во всей красе.       — Но при чем тут Крауч и Винки? — повторив про себя теорию Сириуса, спросила Гермиона.       — Насчет этого я пока не уверен, — нахмурившись, признался Сириус и ободряюще улыбнулся им. — Как только все пойму, сразу поделюсь с вами. А пока я хочу от вас одного: сообщайте мне обо всем странном, важном или просто непонятном, даже если это кажется бессмысленным. Ответы могут скрываться в незначительных деталях! — Гарри и Гермиона согласно кивнули, потому что это обоим показалось логичной просьбой, и она дарила ощущение того, что они тоже могут сделать что-то значимое. Если бы Гермиона хуже знала Сириуса, то решила бы, что он специально придумал им задание, лишь бы успокоить и дать какую-то цель, не позволяющую зацикливаться на опасности всего происходящего. — И еще одно, детеныш, — взглянув на Гарри, нарочито торжественно прибавил Блэк. — Не беспокойся! Я позабочусь о том, чтобы ты дожил до следующего года и мучился от подготовки к сдаче С.О.В.       — Я знаю, Сириус, — закатив глаза, пренебрежительно фыркнул Гарри. — Теперь, когда ты вернулся, меня ничто больше не беспокоит, — с улыбкой добавил он, вряд ли представляя, какую бурю чувств вызвал у своего крестного этой простой верой в него.       — Как же мало в вашей жизни было хороших людей, — покачал головой Сириус, искренне тронутый и растерянный из-за того, что ему так легко доверяли. Гермиона собиралась ответить чем-нибудь на это, попытаться объяснить Сириусу, почему он достоин этого доверия, или просто поддразнить. Но на лице Блэка появилась хулиганская ухмылка, и он задорно воскликнул: — Кто последний, тот делится ужином! — И не дожидаясь того, когда четверокурсники поймут смысл этого заявления, Блэк убрал руки с их плеч, развернулся и побежал в сторону замка.       — Лучше бы он от проблем так убегал, — проворчал Гарри и, обменявшись веселой улыбкой с Гермионой, побежал следом за длинноногим крестным. Гермиона уже знала, что делиться ужином все равно придется ей, но постаралась не отставать от друга.       К тому моменту, когда Гарри и Гермиона добежали до замка, холод для обоих перестал казаться проблемой. Оба четверокурсника раскраснелись, немного запыхались и вспотели от незапланированной пробежки. Отдышавшись, они осмотрелись вокруг и обнаружили, что их старший спутник исчез. Сириус не ждал со своей самодовольной ухмылкой ни возле парадного входа, ни в холле, где ученики уже стягивались в Большой зал. На вопросительный взгляд Гарри, Гермиона с некоторым раздражением заметила, что ее связь с Блэком не позволяет ей понимать этого человека. Она предполагала, что Сириус следовал за какой-то своей идеей, слишком воодушевленный и взволнованный своим открытием, чтобы остановиться и подумать о необходимости поделиться своими мыслями с кем-то еще. Как однажды указал Люпин: Сириус был не из тех людей, кто тратил время на разговоры, если они не приносили какой-то пользы.       Гарри и Гермиона предположили, что Сириус еще появится, если вспомнит о необходимости прощаться не только с животными, но и с людьми. Они поспешили в гриффиндорскую гостиную, привычно игнорируя студентов, считающих своим долгом сказать что-то оскорбительное в адрес Поттера. Оставив верхнюю одежду, они немного задержались и подождали Невилла, после чего втроем отправились на ужин.       В Большом зале было как всегда шумно. Фред, Джордж и Ли Джордан что-то активно обсуждали, и Грейнджер подозревала, что это как-то касается волшебных штук близнецов Уизли. Она проигнорировала Рона, который посмотрел в их с Гарри сторону, не слушая какую-то историю Дина. Однако Гарри притормозил и все равно занял место напротив злящегося на них друга. Гермиона неохотно села между Поттером и Невиллом, но упрямо продолжала делать вид, что Рона не существует. Ей все еще было обидно за Сириуса, который ни разу не дал Уизли повод думать, будто Блэк общается с ним только из-за Гарри и Гермионы.       Гермиона была так занята игнорированием Рона, который пытался придумать тему для разговора, что не сразу обратила внимание на ставший слишком громким шум. Только когда Гарри пихнул ее локтем, Гермиона подняла голову и безошибочно нашла причину вспыхнувших волнений: в Большой зал вошел долгожданный всеми Сириус Блэк. В отличии от Люпина, Сириус ничем не выдал своей растерянности и гордо расправил плечи в ответ на аплодисменты. Он ухмыльнулся самым уголком губ и хитро прищурил левый глаз, всем своим видом демонстрируя уверенность и небрежное самодовольство. В то время как Гермиона чувствовала напряжение, сковывающее его, и первые признаки паники, ползущие вдоль позвоночника.       Грейнджер осмотрела восторженных учеников, каждый из которых желал получить каплю внимания Блэка. Глубоко вдохнув, она сосредоточилась на собственном ощущении безопасности рядом со своими друзьями, подумала о комфорте в общей гостиной, когда рядом играли в шахматы Гарри и Рон, а она погружалась в новую книгу, рассеянно поглаживая мурчащего на ее коленях Живоглота. Гермиона не совсем точно понимала, как именно это работает, но изо всех сил старалась поделиться этими чувствами со своим соулмейтом. Сириус с легкостью нашел ее в толпе студентов, на мгновение позволил появиться на своем лице благодарной улыбке, а затем двинулся вперед походкой человека, для которого всеобщее обожание было самой естественной вещью.       Сириус каким-то образом умудрялся отвечать на некоторые вопросы шутливыми репликами и здоровался со всеми знакомыми учениками, которых было чуть больше половины. Сириус прошел сквозь толпу возбужденных подростков и двинулся к преподавателям. Он заговорщицки ухмыльнулся Люпину, который был единственным человеком, не обращающим внимания на появление друга и пытающимся поужинать. Люпин махнул Блэку рукой с каким-то смирением во всей позе. Сириус поздоровался почти со всеми профессорами, обменялся репликами с МакГонагалл, Грюмом, Дамблдором и крайне раздраженным Снейпом. Затем Сириус обаятельно улыбнулся мадам Максим и манерно поцеловал ей руку, после чего со смешком обменялся поцелуями в щеки, он сказал что-то явно неприятное Каркарову, отчего лицо последнего исказилось в гримасе страха и злобы. И покончив с этими формальностями, Блэк наколдовал из воздуха стул, установил его на том месте, которое в начале года занимал трехногий табурет с Распределяющей шляпой, и с невозмутимо-самоуверенным видом опустился на него лицом к толпе учеников и спиной к преподавателям.       Студенты начали озадаченно переглядываться. Гермиона заметила, как некоторые с внезапным ужасом на лице начали срывать значки, пряча их в карманы. Очевидно, эти люди вспомнили о том, кем прибывшая знаменитость приходится Гарри Поттеру. Учителя пребывали в не меньшем замешательстве, но Дамблдор лишь с каким-то веселым интересом наблюдал за бывшим учеником и, сплетя пальцы, ждал продолжения. В конце концов кто-то из пуффендуйцев нервно спросил, не собирается ли мистер Блэк им что-нибудь рассказать. Сириус посмотрел в сторону говорившего, попросил обращаться к себе по имени и как-то нехорошо улыбнулся, пояснив, что он собирается кое-что послушать. Ученики растерялись еще больше.       — О, вы действительно не понимаете, — протянул Сириус, как будто только сейчас осознал этот факт. — Я могу пояснить, если хотите, — улыбнувшись, радушно предложил Блэк, и все тут же согласно загалдели. Сириус принял расслаблено-элегантную позу, и Гермиона всерьез задумалась о том, что должны существовать какие-то курсы, обучающие людей сидеть на обычном стуле с таким видом, словно это королевский трон. — Почти все присутствующие знакомы с моей историей, — скучающим тоном начал Сириус. — Однако напомню об одной значимой вещи: мне вынесли приговор без какого-либо судебного процесса. У меня не было никакой возможности даже попытаться объясниться, потому что всем было плевать как на мое человеческое право защитить себя, так и на правду. К чему им эта правда, если придется искать какого-то другого преступника. Ведь проще обвинить того, кто попался под руку, и не тратить время на попытки выяснить, кто на самом деле виноват. Вы согласны?       Сириус произнес все это небрежно и легкомысленно, как будто рассуждал об ужине. Все в зале заметно напряглись. Выбранная Сириусом тема разговора ничего не поясняла, а лишь сбивала всех с толку. Но через пару минут растерянных перешептываний и переглядываний, Дамблдор пришел всем на помощь и с мягкой улыбкой заметил, что с Сириусом обошлись несправедливо. И это первое выступление наконец-то заставило остальных принять участие в разговоре. Ученики Хогвартса и даже некоторые из других школ наперебой начали делиться своим мнением и негодованием по поводу нечестности описанных Блэком действий. За столом преподавателей тоже начались некоторые волнения и перешептывания. На лице Сириуса появилась самодовольная улыбка, и Гермиона вдруг поняла суть всей этой затеи.       — Значит, вы все считаете, что судить человека, не зная всех фактов и не выслушав его версию, неправильно? — склонив голову к плечу, уточнил Сириус таким тоном, словно он действительно не был уверен в этом выводе. Ученики почти хором подтвердили его слова. Сириус недобро прищурился, наклонился вперед и продолжил свою охоту за справедливостью: — Должен напомнить так же о том, что меня не было в стране последние два месяца. Поэтому мне на самом деле чрезвычайно интересно, какие есть доказательства того, что Гарри Поттер сам бросил пергамент со своим именем в Кубок огня. Расскажите мне все факты, друзья мои. Я готов внимательно выслушать каждого из вас!       Сириус развел руками и откинулся на спинку стула, демонстрируя свою открытость и располагающе улыбаясь. В зале все притихли, шепотом обсуждали внезапный переход в беседе и уточняли друг у друга, какие же были доказательства. Кто-то из пуффендуйцев вскочил со своего места и гневно напомнил о том, что Поттер участвует в Турнире, а это значит одно: он кинул свое имя в Кубок. Сириус снисходительно ему улыбнулся и тоном, каким разговаривают с упрямыми детьми, объяснил: участие Гарри это результат того, что его имя оказалось в Кубке, но не доказательство, что имя в Кубок кинул именно Гарри. Кто-то из учеников растерянно спросил, зачем же кому-то кидать имя Поттера в Кубок. А затем Пэнси Паркинсон язвительно заявила, что Поттер просто заплатил за это кому-то из старших.       — Любопытная теория, — похвалил Блэк, словно был профессором, и ученики начали делать успехи на его уроке. — Однако есть в ней одна явная дыра: от Хогвартса в Турнире участвует мистер Диггори. — Сириус вежливо кивнул Седрику, на что семикурсник неловко отвел глаза. — Если бы Гарри кинул свое имя в Кубок или подговорил бы на это кого-то из старших, то у Хогвартса все равно был бы один участник. Чемпионов было бы трое, как и положено. Вы с этим не согласны? — Блэк безжалостно разбил самую сильную теорию, лишив большую часть учеников возможности и дальше негодовать.       — Значит, Поттер сделал так, чтобы Кубок выбрал его в любом случае, — выкрикнул кто-то с Когтеврана, и многие тут же поторопились согласиться с новым предположением.       — Это возможно, — состроив задумчивое лицо, отозвался Сириус и, прежде чем ученики обрадовались найденному ответу, продолжил: — Министр магии любезно позволил мне осмотреть Кубок огня. Должен сказать, что это один из мощнейших магических артефактов, с которыми мне когда-либо доводилось сталкиваться. Он заколдован таким образом, что все заклинания, использованные при его создании, являются одним целым. Нельзя разбить его на части и вплести в эту сеть еще одно заклинание. Тем не менее, если столкнуть два… Для этого, конечно, потребуется много расчетов. Нужны точные параметры… Да и бумагу заколдовать не очень-то легко… Если бы мне дали месяц, я смог бы провернуть эту штуку…       — Кажется, ты много об этом знаешь, Блэк, — вскочив на ноги, Каркаров недружелюбно оборвал сбивчивые размышления Сириуса. — Так, может, это ты помог Гарри Поттеру стать четвертым чемпионом, — обвинил он, злобно осклабившись.       — Разумеется! — едва взглянув в сторону директора Дурмстранга, ухмыльнулся Сириус.       Но возмущение учеников не позволило ему продолжить. Как ни удивительно, все студенты Хогвартса единодушно встали на защиту Блэка, вспомнив о его пребывании в Албании в то время, когда только зажгли Кубок. Затем когтевранцы, на правах самых умных, напомнили слова Блэка о том, что потребовался бы месяц для осуществления такого трюка, а Кубок горел всего сутки. И судя по словам Блэка, какой-то четверокурсник не мог обмануть такой сильный артефакт. Это вызвало споры о том, достаточно ли силен Поттер для совершения чего-то подобного. Кто-то даже вспомнил, что Гермиона была умнейшей студенткой четвертого курса и подругой Гарри, а значит, могла помочь. Сириус наблюдал за суматохой с некоторой досадой и почему-то не торопился вмешиваться. Однако вскоре по залу разнесся хриплый, гортанный смех, который казался скорее издевательским. Профессор Грюм поднялся со своего места и, в накрывший зал тишине, преспокойно прошел к Сириусу.       — Я смотрю, вы все тут решили отказаться от мозгов, — грубо заметил Грозный Глаз, окинув всех присутствующих разочарованным взглядом. — Если вы собрались здесь для того, чтобы гадать, как обманули Кубок огня, то идите и посмотрите в хрустальный шар. Пользы будет гораздо больше, чем от вашего пустомельства, — проворчал профессор и оперся обеими руками о свой посох. — Блэк четко попросил: предоставьте доказательства того, что это Поттер бросил свое имя в Кубок огня. И я пока не услышал ни одного веского доказательства. Все, что нам известно на данный момент: пергамент с именем Поттера оказался в Кубке огня; Поттер был избран четвертым чемпионом; на примере Уизли и парочки других студентов нам известно, что возрастную черту невозможно перехитрить; и только волшебник, разбирающийся в магических артефактах так же превосходно, как Блэк, мог обмануть Кубок огня. Ну, и как все это по-вашему доказывает то, что Поттер хотел участвовать в Турнире Трех Волшебников и сам подал заявку? — Последний вопрос Грюм рявкнул на весь зал, и его голос эхом отдавался от стен в мрачном молчании.       — Да это же Поттер! — вдруг раздалось из-за слизеринского стола. — Он просто не может не кичиться своим именем. Конечно, он сделал все, чтобы принять участие в Турнире, лишь бы снова побыть в центре внимания. Да и кто в здравом уме откажется от приза в тысячу галлеонов?       Кто-то из особо слабоумных поддержал это мнение, но одинокие голоса быстро стихли под давлением все еще сохраняющегося молчания большинства. Студенты все еще помнили вступление Блэка о суде без доказательств. Так же никто не мог просто забыть о том, что они говорили с крестным отцом Поттера, которого теперь поддержал человек, поймавший половину заключенных Азкабана. Неверие Грюма в то, что Поттер мог сознательно кинуть свое имя в Кубок огня, имело вес. В звенящем молчании Сириус поднялся на ноги, что-то неслышно шепнул Грюму, и тот, ответив ему, тяжело отступил назад.       — Я вас выслушал и, надеюсь, все правильно понял, — хлопнув в ладоши, с беспечной улыбкой заговорил Блэк. — Итак, вы все бросаетесь в адрес Гарри Поттера оскорблениями, носите эти значки, чтобы никто случайно не усомнился в вашем мнении о четвертом чемпионе, и почему-то считаете, что поддерживая исключительно мистера Диггори, вы показываете иностранным гостям то, насколько вы непредвзятые и сплоченные люди. Но при этом ни у кого из вас не имеется доказательств против Гарри, за исключением мнения, что он жадный до славы мальчик, который рискнет собственной жизнью, лишь бы люди говорили о нем. Никто, кроме профессора Дамблдора, не поинтересовался у самого Гарри, кидал ли он имя в Кубок. И, разумеется, никто из вас не поверил бы в то, что Гарри этого не делал. Потому что презумпция невиновности для всех вас пустые слова. Чтобы ни сказал Гарри, это заведомо ложь, потому что ему нужны слава и деньги, и другие доказательства не имеют смысла. Я ничего не упустил? — С каждым новым словом тон Сириуса становился все мрачнее, а взгляд тяжелее. Многие студенты неуютно заерзали на своих местах и, стыдясь, опустили глаза. — Полагаю, вы абсолютно правы! — заложив руки за спину, с кривой ухмылкой сказал Сириус, и все, кто был в зале, уставились на него в полнейшем замешательстве. — Одна моя бывшая девушка говорила, что я ничего не смыслю в людях. Уверен, она была права, ведь я, будучи крестным отцом Гарри, не догадался о том, насколько он корыстолюбивый ребенок. Ему, безусловно, недостаточно внимания. Полагаю, многие мечтают оказаться на месте этого мальчика, который выжил. Ведь у него нет родителей, которые запретили бы ему есть слишком много сладкого, заботились бы о его безопасности и любили бы. Все дети желают, чтобы их родителей убили. Верно? И конечно, все хотят себе на роль крестного отца безумца, который провел двенадцать лет в Азкабане и может случайно умереть или взорвать дом из-за какого-то эксперимента. Но это все мелочи, ведь любой здравомыслящий человек хотел бы оказаться на месте Гарри Поттера из-за более важной причины: он стал мишенью самого опасного темного мага этого столетия. Разве это не удовольствие: трижды столкнуться с Лордом Волан-де-Мортом и выжить благодаря счастливому случаю? Безусловно, Гарри Поттеру недостаточно опасностей, и он добровольно захотел стать участником смертельно опасного Турнира, для которого у него даже не хватает знаний. Ведь нет ни одного опасного волшебника, желающего убить Гарри Поттера и имеющего достаточно власти, чтобы ему в этом помогли. — Сириус сардонически ухмыльнулся, но его тон все это время был дружески-игривым. Все в зале молча осознавали смысл каждого произносимого Блэком слова. — Прошу прощения за предположение о том, что мой крестник мог быть жертвой чьего-то желания убить его. Как было сказано ранее: я ничего не понимаю в людях. Спасибо за эту беседу! Всем приятного аппетита!       Сириус изобразил манерный полупоклон, затем взмахнул палочкой, заставляя свой стул исчезнуть, и снова перебросился парой фраз с Грюмом. Грозный Глаз как-то зловеще ухмыльнулся и отправился обратно на свое место. Сириус потратил время на то, чтобы извиниться перед профессорами за свое выступление. Многие из них выглядели в должной степени пристыженными, в особенности профессор Стебль. Почти все учителя пребывали в таком же ошеломленном мыслительном процессе, как и ученики, за исключением нескольких людей. Снейп сверлил свою тарелку мрачным взглядом, как будто проверял действие своей зловещей ауры на еде. Люпин и вовсе не обращал внимания на все происходящее, продолжая свой ужин и делая какие-то пометки в ежедневнике. Профессор МакГонагалл послала Блэку гордую улыбку, а Дамблдор с самым беззаботным видом продолжал ужин и рассказывал директорам других школ что-то забавное, абсолютно не замечая отсутствия реакции. Каркаров, казалось, был в бешенстве, в то время как мадам Максим как-то странно наблюдала за Блэком.       Сам Сириус просто наслаждался собой, и Гермиона утопала в этом чувстве вместе с ним, не в состоянии поспорить с уместностью этого. Сириус провернул блестящий фокус, заставив всех выслушать себя и начать думать головой. Гермиона была восхищена и самую малость завидовала этой удивительной способности. Она сомневалась в том, что книги могли бы научить ее чему-то подобному.       Распрощавшись с профессорами, Сириус двинулся в сторону дверей, как будто не замечая того смятения, которое охватило студентов. Когда он оказался у стола Гриффиндора, Фред и Джордж вскочили на ноги и вдруг начали ему аплодировать. Их примеру последовали остальные гриффиндорцы, радостно сообщая Блэку, что тот крут, невероятен и просто мастерски поставил всех на место. Сириус на секунду растерялся, остановился и вопросительно склонил голову к плечу, после чего вдруг расплылся в хулиганской улыбке и громко, заразительно рассмеялся, шутливо кланяясь и пожимая протянутые к нему руки. Проходя мимо того места, где сидели ошеломленный Гарри и хлопающая со всеми Гермиона, Сириус заговорщицки им подмигнул, стащил у Рона из-под носа куриную ножку и с намеком кивнул в сторону дверей.       Блэк покинул Большой зал под свист гриффиндорцев, сопровождаемый потрясенными взглядами остальных студентов. Гарри и Гермиона немного задержались, торопливо поели и вскочили с места, поспешив за Сириусом. Тот, к счастью, не ушел далеко и со скучающим видом поджидал их на лестнице.       — Зачем ты это сделал? — кинулся к крестному Гарри. Он не казался особенно расстроенным, но выступление Сириуса привлекло к нему еще одну порцию внимания. Не такого злобного, как прежде, но не более желанного.       — Я не собираюсь позволять всяким недоумкам продолжать оскорблять тебя. Тем более без какой-либо серьезной причины для такого отвратительного поведения, — пожав плечами, просто объяснился Сириус. — Ты часть моей семьи, детеныш. А я воспитан так, чтобы уметь унизить любого и защитить репутацию своей семьи даже от правдивых обвинений. Опровергнуть ложные заблуждения намного легче. — Сириус пренебрежительно фыркнул, поднявшись на ноги. Гарри открыл рот и закрыл, не зная, на что именно ему нужно реагировать: на простой факт того, что Гарри семья Сириуса; на небрежность, с которой Блэк все это произнес; на очередное напоминание о том, что о Гарри кто-то искренне заботится.       — Это было чертовски круто! — вдруг раздалось позади Гарри и Гермионы. Грейнджер резко обернулась к Рону, который, как оказалось, последовал за ними и осмелился что-то сказать Блэку, о котором отзывался не особо любезно еще сегодня утром.       — Рад тебя видеть, Рон! — не дав Гермионе сказать что-то резкое, приветливо вмешался Сириус и хлопнул Уизли по плечу. — Ты сегодня где-то потерялся по пути к Хагриду? Мне сильно не хватало твоих остроумных вставок. Оказывается, Гарри необычайно скучный рассказчик, — пожаловался Блэк и озорно улыбнулся насупившемуся крестнику. — Впрочем, Джеймс был намного хуже, — наклонившись, драматичным шепотом поведал Сириус, пытаясь как-то разрядить обстановку. Гермиона сердито сложила руки на груди, Гарри хмуро смотрел на своего друга.       — Прости, Сириус! — виновато отозвался Рон и бросил быстрый взгляд в сторону друзей, с бестолковым видом переступив с ноги на ногу. — Кажется, в последнее время я был идиотом! — опустив глаза, признал Рон.       — Поразительная догадливость! — буркнула Гермиона, недовольно поджав губы.       — Нет, Рон, ты был завистливым придурком! — взорвался Гарри. — Не поверил мне, хотя мы друзья. Обвинил Сириуса в том, что ему плевать на тебя…       — Я заблуждался! — торопливо перебил его Рон. — Это было глупо, я знаю. Но мне было обидно, ведь я думал, что ты что-то скрываешь. А ты даже не сказал, что тебя пытается кто-то убить. И я не хотел злиться на Сириуса. Но ведь очевидно, что вы с Гермионой гораздо важнее для него. А я действительно приложение к вам, с которым он вынужден общаться, потому что я всегда рядом с вами. У него даже прозвища для меня нет, так что…       — Какого прозвища? — по-настоящему растерявшись, перебил разгорячившегося Уизли Сириус. Рон резко вспомнил, что причина последней ссоры слышит весь этот разговор, и невольно вздрогнул.       — Прозвища, которые ты даешь буквально каждому, — пояснила Гермиона, с недоверием взглянув на своего соулмейта. Она сомневалась в том, что он действительно этого не знал. — Гарри ты всегда называешь детенышем, меня — ведьмочкой, профессора Люпина — Лунатиком, Джинни у тебя солнышко, а близнецы — всегда шутники. Ты даже Перси чаще называешь рыжим индюком, а не по имени.       — И это причина считать, что мне плевать на тебя? — взглянув на Рона, изумленно спросил Сириус. Рон неловко почесал затылок и отвел глаза. — Что это за ерунда вообще? У вас тут негласный конкурс: кому достанется все внимание Сириуса Блэка? Разве дети не должны сходить с ума по всяким спортсменам, музыкантам или хотя бы ученым? Заполучить в друзья сумасшедшего с отсутствием понятий о социальном взаимодействии — не круто. Тебя не должно волновать, плевать мне на тебя, или нет, совенок. Я старый мужик, в голове которого полнейшая неразбериха. Нормальные дети вообще не хотят, чтобы опекуны или родители их лучших друзей давали им прозвища.       Сириус всплеснул руками, выражая всю степень своего недоумения современными увлечениями молодежи, и продолжил ворчать что-то по этому поводу себе под нос. Гарри, Рон и Гермиона переглянулись, перестав вникать в этот странный монолог. Гарри одними губами повторил: «Совенок», — и все трое, не удержавшись, расхохотались. Сириус прервал себя на середине очередного риторического вопроса и укоризненно покачал головой, наблюдая за их весельем.       — Правильно, смейтесь над старым невежественным Бродягой, — состроив обиженный вид, проворчал Сириус и двинулся вверх по лестнице, ворча что-то об упадке нравов в лучшей манере всех стариков.       Друзья снова переглянулись и, все еще посмеиваясь, двинулись следом за Блэком. Гарри поделился с Роном последними новостями, узнанными от Сириуса. Гермиона все время поглядывала на невнятно бурчащего Сириуса, игривое веселье которого выдавали только блестящие глаза. Поймав на себе озорной взгляд Гермионы, Сириус прижал палец к губам и скосил задорный взгляд на болтающих Гарри и Рона. Когда Сириус Блэк обещал о чем-то позаботиться и просил не беспокоиться, к его словам следовало относиться серьезно. Гермиона была бессильна против этих озорных смешинок в серых глазах и ничего не могла сделать с вязким теплом, в котором утопало ее глупое влюбленное сердце. И Сириус ничем не помогал.       — Так я не понял, — разрушил эту приятную атмосферу голос Рона, — если Кубок огня обманули при помощи Конфундуса, то причем тут вся та сложная схема, о которой ты говорил в зале? — глядя на Блэка, задал весьма логичный вопрос Уизли.       — Хотел проверить, отреагирует ли кто-нибудь, — с самодовольной ухмылкой отозвался Сириус и хитро подмигнул, поманив четверокурсников ближе к себе. Гарри, Рон и Гермиона встали вокруг него, Сириус наклонился и объяснил: — Упомянутый мной способ имеет место быть. Это сложно, но наиболее эффективно. При его использовании не осталось бы никаких следов, в отличии от применения Конфундуса. Это так посредственно, хотя и не по силам большинству студентов! Кто-то очень хотел, чтобы Гарри оказался чемпионом, но он слабо разбирается в магических артефактах. И если бы этот кто-то услышал, что Кубок можно обмануть лишь одним, чрезвычайно сложным способом…       — Этот человек мог бы невольно выдать себя, — закончила мысль Гермиона и поняла, что никто в зале не попытался возразить. — Кажется, либо наш непрошеный помощник достаточно умен, либо его не было в зале, — нахмурившись, предположила Грейнджер. Гарри и Рон мрачно кивнули, соглашаясь с ее выводами.       — О, он очень умен! — оперевшись на Рона, стоявшего ближе всех к нему, осклабился Сириус. — Но мы, детишки, обязательно его поймаем. Чтобы выловить крупного хищника, нужна хорошая наживка и немного терпения. Боюсь, Гарри, нам придется переждать первый тур. Тогда мы точно увидим, кто особенно не доволен твоей живучестью.       — Если я выживу, — пессимистично прибавил Гарри, чем заработал недовольный взгляд Блэка.       — Не говори ерунды, — пихнул друга в плечо Рон. — У тебя есть Сириус и Гермиона. Ты обречен выжить, дружище, — с ехидной улыбкой заметил он.       Сириус негромко хохотнул на это и благодарно сжал плечо Рона, прежде чем отстраниться и двинуться дальше в сторону гриффиндорской гостиной. Гермиона немного покраснела, но послала Уизли слабую улыбку, окончательно признавая его неумелые извинения. До коридора, ведущего к портрету Полной Дамы, они дошли в спокойной тишине. Каждый обдумывал известную информацию и осознавал, что Гарри опять оказался слишком близко к серьезной опасности.       — Здесь я с вами прощаюсь, детишки, — остановившись, с мягкой улыбкой объявил Сириус. Трое подростков уставились на него, только сейчас вспомнив, что Блэк не останется с ними в Хогвартсе. — У меня еще есть дела в Министерстве. Ненавижу бюрократию! Да еще надо кое-что проверить насчет Мраксов, вмешаться в работу Бюро Регистрации и Контроля Оборотней и другие важные дела. Встретимся в Хогсмиде, я сам вас найду! А до тех пор держитесь друг друга!       Сириус тяжело вздохнул и встретился взглядом с глазами каждого подростка. Гарри не удержался и снова обнял его, не отреагировав на то, что Сириус в очередной раз растрепал его волосы. Рон еще раз извинился перед Сириусом за глупое поведение и поклялся не пропустить встречу в Хогсмиде. Блэк насмешливо ему улыбнулся и дружески сжал плечо. Гермионе достались заговорщицкое подмигивание и теплая улыбка. Сириус двинулся обратно по коридорам замка и, прежде чем скрыться за поворотом, обернулся и весело помахал им рукой.       В общей гостиной они заняли место подальше в углу, и Гарри продолжил рассказывать Рону про то, как прошла их встреча с Сириусом. Уизли особенно понравилась идея кинуть соплохвоста кому-нибудь в лицо. Малфой, разумеется, был самым первым выбором. Пока трое друзей наверстывали неделю напряженного общения, гостиная заполнялась остальными гриффиндорцами. Все обсуждали случай на ужине и виноватые перешептывания представителей остальных факультетов. Конечно были те, кто все еще упрямо придерживался мнения, что Поттер хотел быть чемпионом, а Блэк его просто выгораживает. Но очень многие теперь избавились от своих значков, а Седрик Диггори и вовсе заявил на весь зал, что верит Гарри Поттеру и искренне желает ему удачи в предстоящих соревнованиях. Некоторые гриффиндорцы подходили и спрашивали Гарри, куда делся Сириус, и когда он появится снова. Гермиона не могла перестать посмеиваться, невольно вспоминая недавние возмущения Блэка своей популярностью среди учеников. Гарри и Рон понимающе улыбались, тоже смеясь, когда ученики отходили от их компании.       Они проболтали до самой ночи и разошлись только после того, как остались в гостиной одни. В спальне Гермиона односложно ответила на вопросы Лаванды и Парвати о Блэке, переоделась и спряталась под одеяло, предварительно задернув полог кровати. Она успела немного задремать, когда к ней залез Живоглот. Громко мурча, кот ткнулся холодным носом в ее лицо, и Гермиона недовольно заворчала, потянувшись к коту. Ее пальцы наткнулись на какую-то бумажку, и вся сонливость девочки сразу исчезла. Схватив волшебную палочку, Грейнджер зажгла неяркий свет, немного поморгала и развернула бумажку, которая оказалась запиской от ее неугомонного соулмейта.       Гермиона похвалила Живоглота и погладила своего кота, тем временем размышляя о том, стоит ли в очередной раз поддерживать эту бессонницу. Конечно, завтра было воскресенье, так что она ничего не упустила бы на уроках. Но ей придется снова нарушить правила, а еще нужно покинуть кровать и уйти из спальни незамеченной. Не то чтобы у нее не было практики в этих вещах. Гермиона прислушалась к звукам в спальне, поняла, что ее соседки уже легли, и с обреченным вздохом поднялась на ноги. Отказаться от личной встречи с Сириусом было выше ее сил. Эти украденные мгновения ощущались свиданиями, и тайна делала это странно романтичнее, как будто она была героиней какой-то любовной истории. Гермиона знала, что это глупые и абсолютно девчачьи мысли, но она уже не могла не поддаться этой слабости. Словно кто-то другой на ее месте смог бы устоять перед возможностью провести время наедине с Сириусом Блэком. Все равно никто не узнает о ее нелепых мыслях, даже ее соулмейт, так что вряд ли это кому-то повредит. Во всяком случае, Гермиона очень надеялась на это.       Стараясь не производить много шума, Гермиона обулась, накинула поверх пижамы мантию и, немного подумав, заранее наложила на себя согревающие чары. Она спрятала записку в ящик тумбочки. Живоглот, выполнивший свою работу, уже свернулся в клубок на ее подушке. Гермиона позволила себе завистливо вздохнуть, но ее мысли тут же вернулись к необходимости добраться до места встречи незамеченной. Грейнджер тихо покинула спальню, затем пересекла пустую гостиную и осторожно толкнула портрет. Полная Дама спала. Гриффиндорка предпочла отложить беспокойство о возвращении и двинулась по коридорам замка.       В прошлый раз, когда Сириус попросил о встрече и в итоге пригласил прокатиться на мотоцикле, Гермиона избежала каких-либо столкновений только благодаря какому-то чуду. На этот раз она едва успела ускользнуть от Пивза, который гнусаво напевал что-то под нос и готовил какую-то очередную ловушку. В одном из коридоров она заметила меланхолично парящего напротив окна Почти Безголового Ника, а на подходе к Астрономической башне четверокурсница наткнулась на Миссис Норрис. Кошка громко замяукала, но Гермиона уже со всех ног бежала к лестнице и начала подниматься вверх, не оборачиваясь и не позволяя себе замедлиться.       Сириус ждал на смотровой площадке Астрономической башни, оперевшись локтями о перила и всматриваясь в ночную темноту. Бордовая мантия небрежной кучей лежала в ногах Блэка, и тому явно не было до этого никакого дела. Гермиона облегченно выдохнула, уверенная в том, что Сириус спасет ее от Филча, если старый смотритель все же появится. Убрав волшебную палочку в карман, Гермиона подошла ближе к мужчине и тоже посмотрела на открывающийся с этой высоты вид. Ночь была темной, и рассмотреть получалось только смутные силуэты. Небо скрывалось за тучами, обещавшими скорое появление снега.       Сириус немного пошевелился рядом с ней, затем протянул руку вперед, и на его ладони загорелся яркий шар белого света, который медленно принял форму пламени. Гермиона вспомнила, что нечто похожее наколдовал Люпин во время первой встречи с дементорами в поезде. Сириус весело улыбнулся и убрал руку из-под белого огонька. Тот повис в воздухе без какой-либо поддержки высоко над землей и слегка трепыхающийся под порывами ветра. Сириус предложил Гермионе дотронуться до этого огонька, и девочка бесстрашно протянула руку. Кончики ее пальцев как будто коснулись плотного воздуха, который на ощупь был чуть прохладным, как ветер. От ее прикосновения по всей поверхности наколдованного пламени пробежались цветные всполохи, и Гермиона с восхищенным вздохом провела пальцами еще раз так, словно гладила Живоглота. И пламя, будто живое существо, реагировало яркими цветными вспышками и выбрасывало вверх красные искры. Почему-то именно это ощущалось по-настоящему волшебным и напомнило Грейнджер о том, к какому удивительному миру она принадлежит.       — Как там Рон? — все с тем же озорством в глазах, будто бы невзначай поинтересовался Сириус.       — Полностью реабилитирован, — фыркнула Гермиона и внимательно посмотрела на мужчину. — Гарри, конечно, нуждается в своем друге. Но тебе не обязательно было вмешиваться, — на всякий случай указала Гермиона. В конце концов, у Сириуса вполне могла появиться теория, что в ссоре Гарри и Рона есть доля его вины, а значит, он должен был как-то это исправить. Грейнджер уже не знала, какими еще словами можно объяснить этому человеку, что он не причастен ко всем катастрофам, совершаемым человечеством.       — Я просто ускорил процесс, — пожав плечами, весьма равнодушно отозвался Блэк. — Рон хороший парень, хоть и имеет свои недостатки. Но ты сама заметила, что никто не может быть совершенным, ведьмочка. — Сириус насмешливо улыбнулся и с каким-то странным восторгом прибавил: — Никто, кроме тебя, разумеется!       Гермиона не смогла с достоинством выдержать взгляд серых глаз и снова уставилась на огонек. Ее лицо залило жарким румянцем, и девочка всерьез задумалась о существовании какого-нибудь зелья, которое могло бы избавить от этого смущения и позволило бы, например, игнорировать постоянные и незаслуженные комплименты, которыми Сириус раскидывался с такой легкостью. В попытке отвлечься от этого жгучего ощущения и усмирить свое несчастное сердце, Гермиона снова потянулась к сияющему белым светом пламени.       — Лунатик до сих пор дуется на меня, — с невероятно печальным видом пожаловался Сириус. Гермиона уже пыталась разгадать, как именно Блэк наколдовал этот огонек, но тут же прервала свои мысли и растеряно посмотрела на мужчину.       — Из-за обличительной речи? — с дразнящими нотками уточнила Гермиона.       — Из-за вампиров, — по-детски насупившись, возразил Блэк. Гермиона вспомнила о дополнительной информации, касающейся двух этих видов. Оборотни и вампиры недолюбливали друг друга и старались не контактировать лишний раз. Сириус был лучшим другом оборотня, однако проводил время с вампирами. Это могло закончится гораздо хуже, чем просто обидой. — Оборотни такие собственники, особенно если это касается их стаи. Только чудо удержало Лунатика от перехода к активным действиям против вампиров, — подтверждая выводы Грейнджер, прибавил Сириус и слишком весело улыбнулся.       — Это не совсем то, над чем стоит смеяться, — нравоучительно заметила Гермиона, но неуместная задорность Сириуса была слишком заразительной. У Гермионы родилось предположение, что Люпин дулся на своего друга именно из-за того, что Блэка все это развлекало.       — Ну, зато я вычеркнул еще один пункт из списка дел, которые нужно успеть сделать, и пожил с вампирами. Теперь мне придется составить этот список, — вновь глядя вперед, нервно дернул уголком губ Сириус. — Как думаешь, стоит ли вносить в этот список пункт: выжить после поражения смертоносным темным проклятием? — каким-то инстинктивным жестом сжав пальцы на левом запястье, с фальшивым задором спросил он.       Гермиона нахмурилась, собираясь напомнить ему об обещании не шутить о собственной смерти. Но Сириус скосил на нее взволнованный взгляд, напряженно готовя себя к чему-то, и Гермиона поняла: он добровольно предложил поговорить об этом, а не попытался в свойственной ему манере сменить тему. Гермиона сжала холодные перила и не слишком решительно попросила Блэка снять перчатки. Сириус наконец-то повернулся к ней всем телом, долго смотрел ей в глаза тяжелым и опасливым взглядом. Немного поколебавшись, Сириус выпрямился и исполнил ее просьбу, кинув кожаные перчатки поверх своей мантии.       В холодном свете плавающего в воздухе огня левая рука Сириуса выглядела еще более пугающе, чем во сне. Ей на ум пришло одно единственное сравнение: рука Блэка казалась обугленной. Попытавшись сглотнуть внезапную сухость во рту, Гермиона отцепилась от холодного металла и осторожно коснулась темной кожи. Сириус едва уловимо дернулся от этого касания, и Гермиона тут же отшатнулась, испугавшись, что могла случайно причинить ему боль. Сириус неловко пошевелил черными пальцами и с судорожной улыбкой пояснил, что ему не больно, а лишь слегка непривычно. Он не хотел, чтобы она видела это или прикасалась, вот что услышала Гермиона в его бормотании. И вопреки его желанию снова шагнула вперед и нежно провела пальцами по поврежденной поверхности. Если бы она не видела этой черноты, то никогда бы не догадалась, что с рукой Сириуса была что-то не так. Кожа была такой же теплой, немного грубоватой и совершенно обычной под ее пальцами.       — Из всех когда-либо живших Блэков я больше соответствую сути этой фамилии. Все остальные слишком бледны рядом со мной, — негромко хохотнув, пошутил Сириус в попытке отвлечь Гермиону от изучения своей пострадавшей конечности. Грейнджер невпечатленно хмыкнула, но убрала руки, после чего Сириус заметно расслабился.       — Это останется навсегда? — зачем-то спросила Гермиона, хотя ответ был очевиден даже самому тупому первокурснику. Но ей ведь никто не мог запретить надеяться и сочувствовать своему соулмейту. — Рука правда не болит? — с подозрением уточнила Грейнджер, вдруг вспомнив слова Гарри о том, что Сириус не мог шевелить левой рукой без болезненного выражения.       — Когда избавляешься от проклятия, которое должно тебя убить, приходится чем-то жертвовать, — невесело усмехнувшись, просто произнес Сириус и тяжело вздохнул, прислонившись бедром к перилам. — Я действительно чертовски удачлив, милая. Мне помогла найти решение тысячелетняя принцесса вампиров, которая обладает многими поразительными знаниями. — Сириус скрестил руки на груди и посмотрел на девочку в каком-то раздумье, точно решая, стоит ли прибавлять к этому что-то еще.       — Ну, я могу простить ей то, что она выпила пару литров твоей крови, раз она помогла сохранить твою жизнь, — переступив с ноги на ногу, неохотно признала Гермиона. Возможно, она даже согласилась бы пожать руку этой Мине, но все-таки искренне не желала когда-либо с ней столкнуться.       — К сожалению, придется попрощаться с мелкой моторикой, — протяжно вздохнув, по-детски пробурчал Сириус. — Как мне теперь хвастаться ловкими пальцами, если это касается только одной руки?       Гермиона всерьез задумалась о том, были ли эти ужасные шутки инстинктом, встроенным защитным механизмом. Сириус определенно не любил или даже не умел показывать слабость перед кем-либо, и шутки могли быть его способом казаться сильным. Гермиона хотела бы пробиться сквозь этот барьер, но она понимала, что даже это не поможет ей как следует понять своего соулмейта. И вместо того, чтобы дальше поддерживать этот тяжелый для них разговор или болтать о вампирах, Гермиона поддалась своему любопытству, приподнялась на носочках и протянула руку к бандане Блэка.       Сириус не попытался ее остановить или даже отстраниться, как будто ждал именно этого момента весь день. Красная ткань оказалась в руках Гермионы, но она с широко распахнутыми глазами уставилась на голову Блэка. В черных волосах выпрямились и замерли в любопытной стойке треугольные собачьи уши. Они были такими же непроглядно черными, как и волосы Сириуса, и едва заметно шевелились, реагируя то ли на какие-то неслышные человеку звуки, то ли на порывы ветра, то ли просто наслаждаясь возможностью двигаться свободно, не прижимаемые к голове грубой тканью. Это нечеловеческое дополнение смотрелось слишком естественно в сочетании с внешностью Сириуса.       — Знаешь, с твоей стороны было немного нечестно скрываться, когда ты сам видел меня застрявшей в полукошачьей форме, — наконец-то обретя дар речи, с напускным недовольством заметила Гермиона. Уши Сириуса на мгновение прижались к голове, успешно скрывшись среди густых черных волос.       — Во-первых, я видел тебя только со спины, — надувшись, возразил Сириус и забрал у нее свою бандану, решительно повязав ее на левое запястье. — Во-вторых, Римус не мог смотреть на меня без смеха дольше тридцати секунд. Я считал! Он так даже над Джеймсом с Питером не смеялся. А Питер, между прочим, застревал в переходной форме раз двадцать. Джеймс, правда, лишь один раз, после первого превращения. Но переходная форма в оленя — нечто, что надо видеть. Нужно было его сфотографировать!       Сириус позабавлено фыркнул на свои воспоминания, и его уши отразили веселье очередным движением. Гермиона наконец-то поняла, почему вообще появился тот странный отвар, который помог ей на втором курсе. Вероятно, Сириус тоже использовал его, потому что кроме ушей в его внешности, казалось, не осталось ничего от анимагической формы. С другой стороны, Гермиона не знала, что могла скрывать остальная одежда. Как только она поняла, какие именно мысли вдруг ее посетили, Грейнджер поспешно потрясла головой и запретила себе думать об одежде или ее отсутствии на одном конкретном волшебнике.       — Так значит, ты никогда прежде не застревал в переходной форме? — кашлянув, Гермиона заставила себя вернуться к реальности и смогла поднять глаза на своего собеседника. Сириус повел ухом и задумчиво прищурился, изучая ее. В этот момент Гермиона точно была рада, что соулмейты не умели читать мысли друг друга.       — Проклятие почему-то имело очень слабое влияние на мою звериную часть, — ответил Сириус на другой, неозвученный Гермионой вопрос. — Мина сказала, что мои анимагические способности увеличили шансы на успех. Забавно получилось! — Сириус неуверенно улыбнулся, словно не зная, была ли эта очередная шутка уместной.       Гермиона в общем-то не слишком удивилась. То, что Сириус когда-то нарушил закон, став анимагом, спасло ему жизнь уже дважды. Возможно, таких случаев было больше, если учесть его дружбу с оборотнем. Обычно нарушение законов не приводило ни к чему хорошему, но Сириус, разумеется, должен был стать исключением. И это было так нормально для Сириуса, что Гермиона даже не могла ругать его за пренебрежение к правилам.       Сириус качнулся с пяток на носки, не торопясь как-либо продолжать их беседу или прерывать мысли Гермионы. Затем он вытащил из-за пояса волшебную палочку, подхватил перчатки и носком ботинка пнул скомканную мантию чуть дальше по площадке. Последовал легкий, почти ленивый взмах волшебной палочки, и вместо мантии появился бордовый диван с мягкими золотыми подлокотниками и такими же ножками. Лучшее доказательство того, что Сириус действительно хорош в трансфигурации. Гермиона не была уверена в том, что у нее получилось бы это превращение. Она подошла к дивану и пощупала его, убеждаясь в том, что от мантии здесь осталась только гладкость ткани.       — Присаживайся! — небрежно махнув рукой, предложил Сириус. Гермиона подозрительно покосилась на него, но опустилась на диван и расслабленно выдохнула, чувствуя себя странно утомленной сегодняшним днем. Сириус убрал волшебную палочку, а затем нагло вытянулся на диване, перевернувшись на живот. Его руки оказались на коленях Гермионы, и он с довольным пыхтением устроил на них свою голову, после чего сказал: — Гладь! — И это прозвучало скорее приказом, а не как предложение или хотя бы просьба.       Гермиона негромко фыркнула, удержавшись от желания закатить глаза. Она хотела бы возмутиться и спихнуть его со своих ног, но эти собачьи уши мелькали прямо у нее перед носом, и отказаться от такого соблазна было невозможно. Негромко ворча на всяких наглых собак, использующих ее в качестве персонального гладельщика, Гермиона запустила пальцы в густые черные локоны, которые были такими же жесткими, как шерсть Бродяги. Уши оказались мягкими и теплыми, они время от времени уклонялись от ее пальцев, но это почему-то казалось странно игривым.       Тело Сириуса окончательно расслабилось, и его частичного веса было достаточно, чтобы окончательно придавить Гермиону к дивану. Но девочка никак на это не реагировала, увлеченно перебирая длинные пряди и наблюдая за тьмой, которую от них отпугивал наколдованный Сириусом огонек. Это был уютный, умиротворяющий момент, и они оба наслаждались перерывом между проблемами, помогая друг другу набраться сил перед дальнейшими испытаниями. Гермиона совершенно не жалела о том, что снова нарушила правила. Эта ночь была гораздо лучше какого-то сна.