Встретимся в саду сновидений

      Сон медленно, но верно рассеивался, выцветал под напором неохотно пробуждающегося сознания. Яркие картинки чего-то хорошего, каких-то давних воспоминаний, которые в настоящем воспринимались через призму потери, отступали прочь, сменялись вялыми мыслями. Но просыпаться совершенно не было желания. Хотелось и дальше пребывать в ускользающем сне, который казался намного лучше реальности. Вот только осознать, о чем именно был этот сон, совершенно не получалось. И чем отчаяннее Сириус за него цеплялся, тем четче становилась реальность, а сон утрачивал последние капли привлекательности.       Появились первые сознательные мысли о необходимости открыть глаза, подняться с кровати и снова куда-то пойти, что-то делать, решать какие-то проблемы, на которые Сириусу на самом деле было откровенно плевать. Даже просто думать об ожидающих его делах было утомительно. Кровать была слишком мягкой, непозволительно уютной. А в его объятиях было чье-то теплое тело. Настолько миниатюрное, что Сириус с легкостью мог обхватить тонкую талию ладонями. Он слышал негромкое дыхание, чувствовал, как равномерно поднимаются и опускаются грудь и живот, на котором лежала его голова. Этот ровный ритм убаюкивал, дарил чувство абсолютной безопасности и комфорта, вместо желания резко вскочить, выхватить волшебную палочку и только потом разбираться в том, кто, как и почему оказался рядом с ним, пока он спал.       Все это было настолько необычным для его поведения, что все-таки прогнало последние остатки сонливости. Немного взбодрившийся разум тут же приступил к анализированию с гораздо большим рвением, жаждя выяснить, что же творилось вокруг. Однако Сириус так и не открыл глаза, положившись на остальные органы чувств. Помимо чужого дыхания и отголосков стука сердца то ли своего, то ли все-таки неизвестного соседа по кровати, Сириус не слышал никаких других посторонних звуков. Пока над его головой не раздался шорох бумаги, сопровождаемый осторожными движениями. Очевидно, человек, которого Сириус так бессовестно продолжал использовать в качестве подушки, что-то читал. И только после этого открытия Сириус внезапно понял, почему ему было так спокойно, почему хотелось остаться в таком положении как можно дольше и не отпускать это теплое тело. Ему должно было хватить одного знакомого запаха, который усмирял большую часть хаоса в его голове и чувствах. Ведь так на него действовала лишь Гермиона. Да и вряд ли нашелся бы другой человек, который стал бы терпеть его поползновения на свое личное пространство и спокойно читать книгу, пока Сириус спал рядом. На самом деле частично спал на ней, прижавшись ближе, чем это было разумно.       Сириус подавил желание истерично расхохотаться, когда окончательно осознал положение, в котором они находились. Столько осторожности с его стороны, столько тщательного контроля, который редко бывал особо действенным. Но стоило ему временно потеряться в ворохе воспоминаний и сна, как его подсознание самовольно решило разрушить все преграды. Это могло так же разрушить всю теплоту и доверие в их с Гермионой отношениях. Но судя по тому, что девушка еще была рядом, все было не настолько плохо, как ожидалось. Или же она просто жалела его и не собиралась устраивать разборки до тех пор, пока он не вернется к своему обычному сознательному состоянию. Сириус в любом случае не собирался в ближайшее время выяснять, почему Гермиона оставалась с ним и чем считала эти сонные объятия. Сейчас он был намерен продлить этот момент настолько, насколько это возможно. Он имел право дать себе время отдохнуть, устроить ленивый день. Вернуться к неприятной реальности, объяснениям и выслушиванию лекций о благоразумии Сириус успеет в любую секунду. Просто полежать рядом с Гермионой, слушая ее размеренное дыхание и шорох страниц, было намного более приятным, уникальным и желанным занятием.       Сириус, как правило, редко отказывал себе в том, чего хотел. В данный момент у него была возможность безнаказанно обнимать, даже прижимать к себе того, кто уже несколько лет не покидал его мысли. Тело было полностью согласно с желанием лежать и никуда не двигаться. Мышцы все еще недовольно ныли после недавно пережитой пытки или из-за скованности после временной смерти. Любое движение казалось излишним и заранее утомительным. Однако была и другая часть Сириуса, которая не любила особенно долго лениться. Не делать то, что от него требуется, и вообще ничего не делать, было разными понятиями. Неусидчивая, гиперактивная натура Блэка была побеждена лишь один раз: апатией и гнетущей атмосферой Азкабана. Но на самом деле победа всегда была на стороне гиперактивности. Излишняя энергичность никогда не позволяла ему долго оставаться неподвижным или ни о чем не думать, особенно после нескольких часов отдыха. Но Сириус очень старался и дальше изображать спящего, тщательно прислушиваясь к состоянию Гермионы.       Самым ярким было жужжание любопытства, настолько привычного и предсказуемого для Гермионы, занятой чтением книги, что Сириус почти не обратил на это внимания. За поверхностной эмоцией скрывались более глубокие чувства, которые Грейнджер пыталась подавить тем самым любопытством. Это была странная смесь смущения, печали, тревоги и легкого, едва заметного на фоне всего остального негодования. Сириус полагал, что последнее касалось его недавнего поступка. Вероятно, Гермиона посчитала его глупым, безрассудным и необдуманным, хотя на самом деле Сириус проработал слишком много деталей перед тем, как позволить Снейпу победить себя и привести к Волан-де-Морту. Сириус вообще считал, что вся эта история была слишком хорошо спланирована. Настолько хорошо, что даже некоторые неважные вещи прошли точно так, как он ожидал. Такая продуманность была несвойственна для него еще больше, чем желание полениться. Однако Блэк подозревал, что такие объяснения вряд ли уменьшат недовольство и тревоги Гермионы, Римуса и всех остальных, кто уже успел прознать о его последних подвигах.       Пространные размышления Сириуса прервал странный шум, из-за которого он инстинктивно прижался к Гермионе чуть сильнее, цепляясь пальцами за ее бедро. Сначала послышались шаги двух людей: один еле тащился, громко шаркал ногами и вообще создавал впечатление того, кто слишком сильно устал; шаги второго человека казались более энергичными, твердыми и торопливыми. Затем скрипнули несмазанные дверные петли, сообщая Сириусу кое-что новое о месте, в котором он находился: это было не Больничное крыло, как он изначально предполагал, а какая-то долго не используемая комната. Кто-то запнулся о порог и ойкнул, с громким топотом влетев в комнату, но сумев удержать равновесие и не упасть. Дверь закрылась с тем же скрипом в петлях и небольшим стуком. Гермиона немного пошевелилась, потянулась вверх, снова зашуршали страницы книги, которую девушка аккуратно отложила куда-то за спину Сириуса, после чего ее ладонь ласково погладила мужчину по голове, словно успокаивая, сообщая о том, что ему по-прежнему ничего не угрожает. Прибытие шумной парочки вызвало у Гермионы всплеск воодушевления и глухого недовольства, которое почти сразу же сменилось теплой привязанностью. Сириусу не нужно было знать больше, чтобы понять, кем были их посетители.       — Он спит? — негромко спросил Гарри, теперь стараясь двигаться как можно тише. Сириус удержался от желания насмешливо фыркнуть и прямо сообщить крестнику о том, что пытаться быть бесшумным нужно было еще за дверью.       — Вопреки вашим с Роном попыткам разбудить весь замок, да, Сириус еще спит, — сердито прошипела Гермиона, продолжая успокаивающе перебирать волосы Блэка.       Сириус невольно подался ближе к ласкающей его ладони, но затем поспешно замер, продолжая свое притворство. Все происходящее вдруг приобрело более интересные оттенки, и у него возникло озорное желание немного поиграть с тремя подростками. Ему хотелось знать, как много времени им понадобится для осознания того, что он уже не спит. Сириус был хорош в этой игре и собирался победить, а заодно и немного послушать, какие разговоры обычны для этой компании.       — А он тебя не раздавит? — неловко извинившись за излишний шум, грубовато поинтересовался Рон. Он опустился на стул, ножки которого с шумом проехались по полу при обрушении на них неожиданного веса. Утихнувшее было в Гермионе недовольство вновь напомнило о себе, но теперь оно смешалось со смущением и некоторой неловкостью.       — По-моему, они выглядят слишком мило, — торопливо заметил Гарри, обращаясь к своему другу. — И вообще, Сириус сейчас похож на щенка-переростка даже больше, чем в своей анимагической форме, — фыркнув, насмешливо, но с какой-то мягкостью прибавил Поттер. Сириус прикусил язык, сдерживая все ответные насмешки на это замечание.       — Так вы принесли мне конспекты сегодняшних занятий? — с нескрываемым раздражением произнесла Гермиона. Разговор об их с Сириусом положении слишком сильно смущал ее.       Возможно, Блэку следовало отодвинуться в сторону, позволить девушке подняться с кровати и просто провести немного времени с друзьями. Это был бы правильный и очень джентльменский поступок, соответствующий вбитым в Сириуса манерам и правилам этикета, запрещающим смущать или высмеивать юных леди на публике. Но вместо того, чтобы поступить благоразумно, Сириус лишь ободряюще погладил бок девушки, находящийся под его пальцами. Мышцы живота на мгновение напряглись под его головой, ровный ритм дыхания сбился, но вскоре вернулся к прежней размеренности, тело Гермионы расслабилось, а тонкие пальцы глубже погрузились в густые волосы Сириуса.       Четверокурсники тем временем вели негромкую беседу об уроках, о заданиях, учителях и об остальных учениках. Из этого разговора Сириус узнал несколько важных вещей: сегодня был понедельник, и это означало, что он проспал или пробредил три дня; Гермиона была освобождена от занятий самим директором, и учителя считали, что их лучшая студентка просто немного приболела; все в Хогвартсе все еще сплетничали об уроках Защиты от Темных искусств, на которых присутствовал Сириус; в свободное от уроков время Драко Малфой всюду таскал своего нелепого дракончика, и ни один профессор все еще не сделал ему замечание. Все остальное было слишком скучным и предсказуемым, и Сириус почти сразу же потерял весь интерес. Удивительно, но даже эта троица подростков, попадающих во всевозможные приключения, вела беседы на вполне приземленные темы. Хотя стоило порадоваться тому, что в их жизнях все-таки было что-то нормальное, и им не приходилось обсуждать способы выживания и победы над Волан-де-Мортом каждый день.       — Вот интересно, а Сириус вспомнит о том, что сделал тебе предложение? — в какой-то момент протянул Рон, чем мгновенно вернул внимание Блэка к разговору.       Очевидно, он все-таки бредил, или наоборот, был полностью в своем уме, но не запомнил своих нелепых выходок. В памяти Сириуса не было ни одного намека на то, что он сделал кому-то предложение. Вероятно, это было даже к лучшему. Так было меньше шансов на то, что Гермиона прекратит с ним общаться. Возможно, она даже согласится забыть об этих нелепостях, если он сыграет правильную роль.       — Он был не в себе, Рон, — сердито отозвалась Гермиона. Казалось, что злил ее вовсе не друг со своими глупыми вопросами, а что-то совершенно другое. Должно быть то, что к ней пытался приставать тридцатипятилетний мужик, разыгравший свою смерть буквально три дня назад. — Не понимаю, почему ты вообще так к этому прицепился. Разве не ты говорил, что в здравом уме Сириус никогда не попытается меня соблазнить, — раздражаясь все больше, ворчливо прошептала Грейнджер. Теперь разговор и впрямь приобретал любопытный оборот. Сириус никогда не предполагал, что эти трое могут обсуждать его личную жизнь и то, кого он пытается или не пытается соблазнять.       — Я сказал, что никто в здравом уме не поверит в то, что Сириус будет это делать, — поспешил возразить Рон таким тоном, словно это исправление меняло весь смысл предложения. На взгляд Сириуса оба варианта звучали как-то обидно. Словно Гермиона не могла заинтересовать его в качестве объекта для соблазнения. Гермиона сердито фыркнула, явно поддерживая точку зрения Блэка. — Просто я не думаю, что ему есть смысл тебя соблазнять. Вы же чувствуете эмоции друг друга. А значит, если Сириус влюблен в тебя, ты это сразу узнаешь. Так зачем вам использовать все эти уловки и пытаться понравиться друг другу? Вы и так знаете все худшие и лучшие стороны друг друга, так что флирт в вашем случае кажется бессмысленным, — невольно повысив голос, попытался объясниться Рон.       В комнате на мгновение повисла тишина. Гермиона была несколько растеряна и безуспешно пыталась подобрать слова, чтобы возразить Рону. Гарри смущенно шаркал подошвой ботинка по полу, явно не слишком довольный обсуждением поведения своего крестного и возможных чувств к его подруге. Сириус мысленно повторил слова Рона, переставил их местами, разобрал по частям, но так и не понял, почему же он не должен пытаться соблазнить Гермиону.       — Какая глупость, — внезапно буркнул Гарри, прерывая затянувшееся молчание. — Разве ты забыл, что говорил Сириус: если человек нравится, то нужно дать знать об этом. Все мы знаем, что он предпочитает действовать, когда чего-то хочет. Вряд ли то, что Гермиона его соулмейт, помешало бы Сириусу прямо заявить о своих чувствах. И вообще, вы только представьте, как он должен вести себя с человеком, в которого он влюблен, если Сириус флиртует даже с теми, кто ему не особо приятен! Не удивлюсь, если он просто выкрикнет признание на весь Большой зал, ухмыльнется и уйдет по своим делам как ни в чем не бывало, — особенно подчеркнув последнее предложение, со странной смесью раздражения и восхищения произнес Поттер, опровергая нелепую теорию друга.              Рон немного поерзал на своем стуле, из-за чего его ножки еще немного поскрипели. Гарри больше не прибавил ни слова, и Сириус считал, что все в Поттере в этот момент буквально кричало о его уверенности в своих выводах. Гермиона все еще продолжала молчать, нервно перебирая пальцами волосы Блэка и иногда едва заметно дергая некоторые пряди. Обсуждаемая тема ее заметно смущала, вызывала чувство неловкости, которое девушка старалась скрыть за недовольством. Сириус медленно выдохнул, понимая, что игру все-таки нужно заканчивать. Из-за него Гермиона и так уже была в весьма неприятном положении. Вероятно, за предыдущие три дня она могла услышать множество малоприятных вещей. Сириус должен был сбавить смущение Гермионы до минимума, не сболтнуть что-нибудь лишнее, и при этом было бы неплохо объяснить мальчишкам, что обсуждать чьи-либо чувства и отношения не совсем прилично.       — На самом деле я никогда в жизни никому не признавался в любви или хотя бы в том, что влюблен, — лениво приоткрыв глаза, сообщил Сириус и мысленно выругался.       Он нарушил собственные границы первым же предложением, но зато сразу же привлек к себе все внимание трех подростков. Гарри тут же вскочил на ноги, подбежал ближе к кровати и растерянно замер, сообразив, что его крестный так никуда и не сдвинулся. Рон громко охнул и тоже поднялся, но предпочел остаться возле своего стула. Гермиона заметно напряглась, пальцы, перебирающие волосы Блэка, мгновенно замерли, и сердце в ее груди забилось слишком торопливо, беспокойно, словно заразилось неутихающей в Сириусе тахикардией, появляющейся каждый раз, когда Гермиона оказывалась в поле его зрения.       — Сириус? — осторожно позвал Гарри, с нескрываемым беспокойством всматриваясь в лицо крестного. Поттер выглядел как-то настороженно. Казалось, что он был готов отскочить в сторону и убежать в любую секунду. Он почему-то ожидал от Блэка агрессии, что действительно было необычно. — Тебя тошнит? Может, воды? Или что-то болит? Нужно позвать мадам Помфри, — взволнованно зачастил Гарри, когда Сириус отреагировал на его вопрос только насмешливой улыбкой. Он почти развернулся, готовый выбежать из комнаты, но Сириус резко схватил его за запястье, заставляя повернуться обратно.       — Лучше помоги мне сесть, детеныш, — фыркнув, с легким намеком на веселье попросил Сириус. На самом деле ему не нужна была помощь. Мышцы хоть и немного болели, но были готовы к любой физической нагрузке, которая могла внезапно на них свалиться. Однако Сириус хотел оттянуть неизбежную встречу с целительницей, а заодно сделать вид, что он не отстранился от Гермионы после того, как проснулся, потому, что был не в состоянии это сделать.       Гарри растерянно нахмурился, бросил взгляд на Гермиону, которая все еще напряженно чего-то ждала, не двигалась и даже старалась как можно меньше дышать. Медленно кивнув, Гарри наклонился и помог Блэку подняться. Гермиона, будто очнувшись от какого-то транса, поспешила помочь другу. Она передвинулась еще выше по кровати, подтянула к себе ноги, освобождая как можно больше пространства. Вскоре Сириус уже сидел на кровати и недовольно взирал на свои босые ноги. Кто-то снова стащил с него ботинки и носки, а каменный пол был слишком холодным после приятной теплоты постели. Сириус невольно скользнул взглядом в сторону Гермионы, которая теперь сидела рядом с ним и не спешила возвращать себе безопасное личное пространство. Все ее смущение, неловкость и недовольство мгновенно испарились под давлением искренней тревоги, смешавшейся с надеждой и легкими нотками облегчения.       — Может, тебе стоит лечь обратно? — обеспокоенно предложила Гермиона, придвинувшись к нему еще ближе. — Если тебе трудно двигаться, то вряд ли сидячее положение пойдет на пользу твоим мышцам, — рассудительно указала она.       Сириус не проигнорировал эти слова только потому, что их произнесла Гермиона. Однако он лишь досадливо отмахнулся от ее заботы, слишком поглощенный другим важным занятием: рассматриванием девушки. Гермиона была все так же прекрасна, все еще слишком юна для него, и совершенно не выглядела уставшей или изможденной: на щеках здоровый румянец, взгляд по-прежнему цепкий, изучающий, и ни одного намека хоть на какую-то боль или отвращение. Конечно, она не могла измениться слишком сильно за те три дня, которые выпали из его сознания. Однако некоторые вещи, восстановившиеся фрагменты более далеких воспоминаний придавали его связи с Гермионой новые черты. Впрочем, они почти ничего не меняли, лишь объясняли парочку вещей. Единственное, чего Сириус до сих пор так и не смог понять: чем он заслужил такого невероятного соулмейта.       — Почему Лунатик всегда прав? Это так несправедливо, — с некоторой долей обиды на друга проворчал Сириус. Гарри нервно переступил с ноги на ногу и оглянулся на Рона, который все еще держался в стороне, словно не считал, что ему следует вмешиваться. Гермиона нахмурилась и нерешительно потянулась к руке Блэка.       — Сириус, — внимательно глядя ему в глаза, мягко произнесла она, — ты узнаешь меня? — к полнейшей неожиданности Блэка спросила Гермиона. Сдержать рваный смешок, вызванный этим вопросом, у Сириуса не получилось. Но он быстро взял себя в руки и ласково провел пальцами по щеке девушки, мысленно радуясь тому, что она не попыталась отстраниться или оттолкнуть его.       — Я всегда узнаю тебя, даже если забуду, что ты моя удивительная ведьмочка, — улыбнувшись уголком губ, убежденно заявил Сириус.       Это признание почему-то заставило Гермиону сильно покраснеть. Однако Сириус почти не чувствовал ее смущения. Только знакомое тепло, согревающее его потрепанную душу. Гарри вдруг подозрительно закашлялся, почти успешно скрывая одолевший его смех. Рон пробормотал себе под нос что-то невнятное, но его, казалось, тоже позабавили слова Сириуса. Блэк ожидал не совсем такой реакции, и это натолкнуло его на одно неприятное предположение.       — Очевидно, последние три дня я был не совсем… собой? — полувопросительно заметил он, все-таки заставив себя посмотреть на двух других людей, присутствующих в комнате. Игнорировать Гарри и Рона и продолжать пялиться на их подругу было невежливо и странно в плохом смысле этого слова.       — Ты считал, что сейчас семьдесят девятый год, — переглянувшись с друзьями, прямо сообщил Гарри и окинул крестного внимательным взглядом, будто стараясь уловить любую реакцию на эту новость.       — Я думаю, что это из-за вашей с Гермионой связи, — нетерпеливо влез в разговор Рон. — Она ведь родилась в тот год. А у тебя в голове после всего явно была каша, так что момент, когда у тебя все-таки появился соулмейт, мог оказаться якорем, — пожав плечами, объяснился Уизли.       — Это звучит намного разумнее, чем то, что я не стал бы заигрывать с Гермионой только потому, что она мой соулмейт и чувствует мои эмоции, — ухмыльнувшись, согласился Сириус. Рон неловко почесал затылок и отвел глаза, заливаясь краской.       — Люпин считает, что это связано с чем-то другим, — торопливо заявил Гарри, стараясь увести разговор от темы, которую Блэк мог использовать для того, чтобы вдоволь повеселиться. Пальцы Сириуса нервно сжались на ладони Гермионы, которая все еще сидела слишком близко. — Он, правда, не сказал, с чем именно, — нахмурившись, прибавил Поттер и покосился на крестного с еще больше увеличившемся беспокойством.       — Разве я ничего больше не говорил? — сглотнув, с напускным задором поинтересовался Сириус.       Если он действительно полностью погрузился в прошлое и вел себя так, словно ему опять двадцать, то единственным человеком, которому Сириус хоть немного был готов довериться, был Римус. И, возможно, Дамблдор, поскольку отследить изменения в директоре было бы куда сложнее, чем в Римусе. К тому же он мог принять Гарри за Джеймса, что было крайне нехорошо. Сириус очень старался показать крестнику, что он видит в нем отдельную личность, а не его родителей и своих мертвых друзей. Но ко всему прочему Блэк так же мог рассказать о тех вещах, о которых он старался даже не думать. Некоторые детали из того года он рассказал Римусу лишь потому, что у них был такой момент. Слишком много откровений после суда, о которых Сириус время от времени жалел и которые не собирался рассказывать кому-то еще.       — Ну, Люпин пытался понять, какие именно моменты ты вспоминаешь, — запустив пальцы в свои волосы, поведал Гарри, чем заставил Сириуса напряженно вытянуться, ожидая продолжения.       — Но как только ты замечал Гермиону, то забывал обо всех и пытался убедить ее пойти с тобой на свидание, — когда Поттер покраснел и ничего больше не прибавил, с фырканьем поведал Рон. — Ты даже сделал ей предложение, — весело взглянув на сильно покрасневшую подругу, хмыкнул он.       — Странный поступок для человека, который никогда не признавался в любви, — с некоторой долей ехидства пробормотала Гермиона, не желая смотреть Блэку в глаза.       Сириус рассеянно кивнул, пребывая в очень невеселых размышлениях. Он полагал, что вопреки путанице в воспоминаниях, все его чувства сохранились. Он не помнил Гермиону, но знал, что влюблен в нее. Возможно, Гермиона так же могла сказать или сделать что-то, что доказывало реальность этих чувств, а это привело к незапланированной откровенности. В двадцать Сириус был не так осторожен, более прямолинеен. Да и разница в пять лет не была бы слишком серьезным препятствием.       — Так ты согласилась? — переведя взгляд на Грейнджер, с искренним любопытством спросил он, потому что все еще не мог вовремя затормозить. Гермиона все-таки посмотрела на него и, старательно подавив приятный трепет в груди, ровно ответила:       — Я сказала, что выйду за тебя только в том случае, если ты примешь мою фамилию!       Сириус несколько секунд изумленно смотрел на нее и боролся с эмоциональным хаосом, который вызвали в нем слова Гермионы. Ему пришлось несколько раз мысленно напомнить себе о том, что Гермиона не могла говорить это серьезно. Он сам был не совсем собой, даже если говорил то, что мог сказать сейчас, будучи относительно вменяемым и настолько здравомыслящим, насколько это для него возможно. И все-таки ответ Гермионы значил для него слишком много. Он с легкостью расстался бы со своей мрачной фамилией, если бы Гермиона действительно согласилась быть его женой. Сириус никогда не думал, что однажды пределом его мечтаний станет обычная семейная жизнь с любимым человеком. Джеймс катался бы по полу от смеха, если бы узнал об этом.       — Блэк-Грейнджер — звучит неплохо, — произнес Сириус самым беспечным тоном.       — Думаю, нам все-таки нужно позвать мадам Помфри, — сглотнув, решительно объявила Гермиона и, поджав губы, повернулась в сторону своих друзей. Гарри и Рон молча наблюдали за парой на кровати с довольно сложными выражениями на лицах: то ли со смущением, то ли с восторгом и даже с непонятной надеждой. Сириус совершенно не понимал, что творится в головах этих детей.       Как только парни наткнулись на взгляд своей подруги, они тут же согласились с ее мнением и поторопились в сторону выхода. Дверь дважды скрипнула, повернувшись на несмазанных петлях, и громко захлопнулась за двумя подростками, сообщая о том, что Сириус и Гермиона вновь остались наедине. Блэк тут же немного оживился и любознательно завертел головой, осматривая свое временное пристанище. Это была какая-то безличная, незнакомая ему комната. Возможно, одна из гостевых спален Хогвартса с минимальным количеством мебели: шкаф, два стула, которые недавно занимали Гарри с Роном, кресло возле небольшого камина, двухспальная кровать с раздвинутыми тяжелыми шторами по бокам, на прикроватной тумбочке устроилась стопка учебников, а кофейный столик возле кресла занимал поднос с чайным сервизом. Там же приютились и перчатки Сириуса. Недалеко от шкафа можно было различить замаскированную дверь. Его куртка аккуратно висела на крючке у входной двери, и в чуть в стороне от порога застыли начищенные до блеска ботинки.       Сириус почти вскочил на ноги, желая поскорее вернуть свои вещи, скрыть вечное напоминание о проклятии, надеть броню, которой была его куртка, и ботинки, чтобы можно было покинуть это место в любой момент. Конечно, если бы он захотел, то ушел бы отсюда даже полностью голым, но предпочел бы избежать чего-то подобного. Однако Гермиона все еще держала его за руку и отслеживала каждое изменение в настроении, в уверенной осанке и реакциях на происходящее. У Сириуса совершенно не было желания первым прерывать этот контакт. Ему уже пришлось изменить свое удачное положение, но отказаться от близости Гермионы окончательно ему не хватало силы воли.       — Может, ты все же ляжешь обратно, — вновь предложила Гермиона, когда его внимание вернулось к ней.       — Мне совершенно не подходит твоя фамилия, — задумчиво сообщил Сириус, скользя пальцами свободной руки вверх по скрытому тканью предплечью девушки. Гермиона громко сглотнула. — Сириус Орион Грейнджер… Гермиона Джин Блэк… — откровенно высмеивая себя и свои глупые мечты, напевно протянул Сириус и столкнулся с тяжелым взглядом больших карих глаз.       — Жениться и признаться в любви для тебя разные вещи, верно? — внезапно спросила Гермиона с невыразимой печалью, от которой в груди Сируса что-то болезненно заныло. — Брак не обязательно заключается по любви. В таких семьях, как твоя, будет удачей, если будущие супруги хотя бы знакомы, — словно разговаривая с собой, вслух размышляла Грейнджер.       — Брак по договоренности не редкость, — с некоторым пренебрежением согласился Сириус. — Но в моей семье свадьбы часто происходили из-за необходимости, — мрачно усмехнувшись, прибавил он. Гермиона нахмурилась и растерянно посмотрела на него. Сириус полагал, что верный ответ мелькнул в ее мыслях, но все равно решил его подтвердить: — Ранней беременностью в случае с Блэками никого не удивить.       — Им никто не рассказывал о контрацепции? — нахмурившись, абсолютно серьезно уточнила Гермиона.       Сириус несколько секунд непонимающе смотрел на нее. Впервые за весь этот разговор он как следует обдумал все, что говорил. Обсуждать с Гермионой брак и очередные странности своей семьи было не совсем нормально. Ему нужно было сгладить углы, превратить все в шутку и лишний раз напомнить о том, что он был не в себе, когда сделал предложение. Сириус ведь на самом деле ничего об этом не помнил, и потому дальнейшее развитие темы его брака или кого-то из его предков, было неуместно. Говорить о контрацепции с Гермионой было опасно, потому что его разум тут же сворачивал на тропинку очень опасных размышлений.       — С учетом того, что все чистокровные маги слишком сосредоточенны на продолжении своего рода, они могут посчитать неуместным рассказывать своим детям о способах избежать беременности. Предполагается, что при правильном воспитании даже подверженный гормонам подросток будет испытывать отвращение к маглам, маглорожденным и полукровкам, а потому для удовлетворения определенных биологических потребностей выберет себе партнера из… скажем так, из своей лиги, — пояснил Сириус, в очередной раз проигнорировав все разумные сигналы о необходимости остановиться, свернуть на безопасную, светлую и хорошо изученную дорогу. — В любом случае, подростки редко бывают осторожны, особенно мальчишки.       — Судя по тому, что у тебя нет ни одного внебрачного ребенка, ты явно неплохо справлялся с самоконтролем, — едва слышно пробурчала Гермиона. Ее неловкость от всего этого диалога выражалась отчетливым румянцем, который уже перебрался на ее уши, частично скрытые каштановыми кудрями.       — Нет, просто даже физическая близость требует определенного доверия. А мне всегда было сложно довериться кому-то, — пожав плечами, выдал самое очевидное и самое важное объяснение Сириус. Конечно, были и другие причины, но они едва ли имели значение.       — Сложно в это поверить, — нахмурившись, неожиданно резко произнесла Гермиона. Сириус вопросительно склонил голову к плечу, несколько озадаченный вспышкой гнева, который на мгновение подавил все смущение девушки. — Ты не проявлял особой осторожности или опасения, когда запутался в воспоминаниях и их хронологии. Я была для тебя незнакомкой, но ты верил мне больше, чем собственному другу, Сириус, — с необъяснимой прохладой в голосе сообщила Гермиона.       — В тот год мы с Римусом не особо ладили, — обдумав услышанное, неохотно признал Сириус. — Что касается моего поведения в отношении тебя, то здесь все легко объясняется. Странно, что ты сама этого не поняла, ведьмочка. — Он мягко усмехнулся и, бережно перехватив за запястье руку девушки, привычным, абсолютно естественным движением прижал ее ладонь к левой стороне груди. — Возможно, я не смог вспомнить тебя, Гермиона. Но я знал тебя, чувствовал и вряд ли верил в то, что ты настоящая. Честно говоря, я до сих пор иногда сомневаюсь в том, что все вокруг меня реальность. Что такой человек, как ты, не просто может существовать, но и быть частью моей жизни. — Сириус выпустил прижатую к его груди ладонь и потянулся к лицу Гермионы. Наклонившись ближе к ней, он заглянул в ясные глаза и едва слышно попросил: — Разреши мои сомнения раз и навсегда, Гермиона Грейнджер, и ответь: ты настоящая?       — Настолько же, насколько реален ты сам, — с силой сжимая в пальцах ткань его рубашки, так же тихо, но твердо и весомо отозвалась Гермиона. Не то чтобы этот ответ многое объяснял, но Сириус почувствовал странное облегчение.       Улыбнувшись уголками губ, он нежно поцеловал Гермиону в лоб и притянул ближе к груди, заключая в объятия. Гермиона с радостью поддалась его манипуляциям, крепче вжимаясь в него, уткнувшись лбом в грудь рядом со своей ладонью, не желающей отпускать смятую ткань. Любые следы смущения, гнева и разочарования растаяли, уступив место чему-то более глубокому, мягкому и усыпляющему любые тревоги Сириуса. Грейнджер всем сердцем переживала за него, печалилась из-за его трудностей, но вместо того, чтобы корить за это, пренебрежительно отмахиваться от всех его нелепых проблем, она принимала их со всей серьезностью. Сириус по привычке опасался, что Гермиона будет жалеть его, что за ее состраданием будет скрываться снисхождение к человеку, который неспособен отделить реальность от вымысла. Сириус ожидал даже некоторого презрения и совета вновь обратиться за помощью к целителям, если он страдал от галлюцинаций. Но Гермиона, разумеется, была намного лучше всех предвзятых людей, намного добрее и искренне заботилась о нем, поддерживала, слушала и, что самое главное, всегда старалась понять, а не изменить те его черты, которые не устраивали ее рациональный разум. Сириус полагал, что с таким отношением было бы странно, если бы он не влюбился настолько, что от одной только ее улыбки дышалось намного легче.       — Я так боялась, что в этот раз потеряю тебя навсегда, — прошептала Гермиона, возвращая мысли Блэка к настоящему. — Знаешь, теперь я понимаю, что такое настоящая ненависть. И я всем сердцем ненавижу Волан-де-Морта за то, что он до сих пор отравляет мир своим существованием. Ненавижу, потому что до тех пор, пока он жив, ты продолжишь рисковать собой чаще, чем это нужно, веря, что твоя жизнь стоит возможной победы над этим мерзким… созданием, — сильнее прижимаясь к его телу, дрожащим от силы упомянутых чувств голосом заявила она.       — Ты должна понять одну важную вещь, ведьмочка, — прикрыв глаза, негромко пробормотал Сириус: — я всегда найду способ рискнуть своей жизнью. Без риска мне слишком скучно, все становится предсказуемым, жизнь теряет краски, а я просто заржавею, снова стану тем невзрачным и мрачным узником Азкабана, — предельно честно произнес он, в этот момент как-никогда ясно осознав, насколько важным препятствием в любых отношениях было его безрассудство. Гермиона при всем своем внутреннем бунтарстве и жажде революции была вдумчивым человеком, который редко поддавался простым импульсам и действовал так необдуманно, как обычно поступал Сириус.       — За все время, что мы знакомы, все твои опасные приключения так или иначе были связаны с Волан-де-Мортом, — позабавленная чем-то в его замечании, насмешливо фыркнула Гермиона. — Думаю, с тягой к риску будет проще смириться, если ты перестанешь играться с могущественным темным магом, желающим твоей смерти, — немного подавшись назад, чтобы посмотреть ему в глаза, с легкой полуулыбкой прибавила Грейнджер.       — Мне правда жаль, что все так получилось, — опустив глаза, медленно выдохнул Сириус.       — Нет, тебе жаль, что все это отразилось на мне, — помолчав несколько секунд, уверенно возразила Гермиона и, грустно усмехнувшись, невесомо провела пальцами по его скуле. — О своем решении и поступке ты не сожалеешь ни секунды, потому что искренне веришь в то, что это было необходимо. Но открою тебе один важный секрет, Сириус: победа над Волан-де-Мортом едва ли будет важна мне, Гарри, Римусу или Тонкс, если ценой будет твоя жизнь, — несколько нравоучительно и с нажимом заключила Гермиона.       Сириус медленно кивнул, принимая эти слова к сведению. Ему хотелось объяснить, что он вовсе не собирался умирать, что у них со Снейпом действительно был неплохой план. Но Блэк подозревал, что Гермиона с легкостью найдет все недочеты этого плана, увидит каждую прореху, неумело заштопанную размашистыми стежками. Тем не менее, каким бы слабым не был план, Сириус собирался выжить даже в том случае, если Снейп окажется истинным сторонником Темного Лорда. Сейчас было самое неподходящее время для смерти, ведь ему нужно было сделать так много, поделиться с Гермионой еще несколькими признаниями, реакция на которые может сломить его навсегда, лишить этого желания жить в мире, где человек, которого он любит, ненавидит его. Или, что было бы еще хуже, сочувствует, старается понять, но не может принять эти чувства. Доброта морально уничтожила бы Сириуса намного быстрее злости и разочарования. Самым лучшим способом было решить все сейчас, перестать оттягивать неизбежное еще дольше, даже если его дальнейшие слова навсегда оттолкнут Гермиону. Поддаться трепетной надежде на взаимность было рискованно. Сириус отчаянно не хотел терять возможность просто быть рядом с Гермионой. Но он так же был азартным человеком, который признавал только высокие ставки.       — Я обещал тебе кое-что рассказать, когда у меня появятся подходящие слова, — набрав в легкие побольше воздуха, напомнил Сириус.       Гермиона на мгновение нахмурилась, а затем нервно сглотнула и села чуть ровнее, уверенная в том, что дальнейшие слова будут очень важны. Итак, на кону было сердце Сириуса, его последний шанс на счастье. Сглотнув, он дрожащими от волнения пальцами погладил Гермиону по щеке и открыл рот, собираясь безвозвратно изменить все, что было между ними. Но его прервал совершенно неуместный, чужеродный звук скрипнувших дверных петель, сообщающих о появлении в комнате ненужных свидетелей. Сириус тут же закрыл рот, громко клацнув зубами, и с некоторым раздражением посмотрел в сторону незваных посетителей. Это оказались мадам Помфри и плетущиеся следом Гарри с Роном, руки которых были заполнены всевозможными пузырьками с зельями. Его недовольство данным вмешательством в столь серьезный момент смешалось с разочарованием Гермионы, которая тут же поспешила немного отодвинуться от Блэка, прерывая любой физический контакт. Это не понравилось Сириусу еще больше, но он с легкостью спрятал все негативные эмоции от окружающих и одарил подошедшую к кровати медсестру самой яркой улыбкой, выдавая игривое приветствие.       Мадам Помфри как и в школьные годы едва отреагировала на его поведение, сразу приступив к осмотру. Сириус не сопротивлялся, рассчитывая на возможность как можно раньше избавиться от ярлыка пациента и вернуться к разговору с Гермионой. Однако мадам Помфри, казалось, посчитала его спокойствие за один из симптомов депрессии или чего-то в этом роде. Она вдруг начала задавать вопросы о его лечении после Азкабана, о действиях личного целителя Блэка и даже обо всех проблемах, которые ему могла доставлять левая рука. Сириус уклончиво отшутился от большей части вопросов, выдавая накапливающееся в нем недовольство все более заметными жестами и фальшивыми ухмылками. Гарри и Рон взволнованно наблюдали за работой школьной медсестры и хмурились все больше после каждой насмешки Сириуса. Гермиона все еще сидела на кровати, и Сириус легко мог бы прикоснуться к ней, если бы только протянул руку. Но он не стал этого делать, полагая, что девушке это могло доставлять моральное неудобство. Все-таки она отодвинулась от него не без причины.       — Честно говоря, мистер Блэк, меня удивляет ваша живучесть, — закончив свой осмотр, объявила мадам Помфри и жестом подозвала к себе Рона. — Сомневаюсь, что на этой планете есть еще хоть один человек, способный выжить с тем количеством болезней, которые скопились в вашем организме. Не понимаю, как ваш лечащий целитель мог этого не заметить. Какое безответственное отношение к людям, — сердито пробормотала она и, укоризненно поджав губы, покачала головой. Мадам Помфри забрала у Рона несколько пузырьков и поочередно передала их своему невольному пациенту. — И надо же было додуматься с такими проблемами, как у вас, полностью остановить все жизненные функции в своем теле. Вы хоть представляете, к чему это могло привести? — тщательно следя за тем, чтобы Блэк выпил все необходимые зелья, продолжала ворчать медсестра.       — Функции моего тела были снижены настолько, чтобы я казался мертвым, но при этом все важные органы могли работать, поддерживая необходимый уровень жизнедеятельности, — проглотив очередную горькую гадость, попытался защититься Сириус. Мадам Помфри только недовольно фыркнула и посмотрела на него точно тем же взглядом, какой он получал от нее в школьные годы. В этот момент было как-никогда легко почувствовать себя все тем же пятнадцатилетним болваном, неразумным и слишком самоуверенным ребенком, который на самом деле почти ничего не знал о реальной жизни. — Вам не нужно беспокоиться о моем здоровье. Я неплохо восстановился после Азкабана, и единственная моя проблема, это кошмары, с которыми я постепенно учусь справляться, — подавив чувство незрелости, твердо заявил Сириус.       — Доведение себя до полного энергетического истощения не самый лучший способ, — сухо отчеканила мадам Помфри. Сириус упрямо сжал губы и бросил на нее недовольный взгляд исподлобья. Медсестра медленно выдохнула, явно пришла к выводу, что продолжать разговор с трудным пациентом бессмысленно, и посмотрела на Гермиону. — Мисс Грейнджер… — начала было Помфри, протянув руку к девушке.       Сириус не совсем понимал, что произошло и почему. Но как только ладонь мадам Помфри почти коснулась лба Гермионы, Сириус резко дернулся вперед и схватил целительницу за запястье, отдергивая ее руку в сторону от четверокурсницы. В комнате воцарилась напряженная тишина. Взгляды всех присутствующих напряженно сосредоточились на пальцах Блэка, крепко сжимающих заботливую, но твердую руку целительницы. Сириус смотрел на это явлением с не меньшим изумлением, чем остальные. Это был неожиданный, инстинктивный и хорошо отработанный рефлекс, продиктованный вышедшими из-под контроля собственническими порывами, нежелающими позволять кому-либо прикасаться к Гермионе.       — Думаю, мне стоит продлить постельный режим еще на пару дней, — нерешительно нарушив гнетущее молчание, произнесла Гермиона и с гораздо большей уверенностью потянулась к руке Сириуса, заставляя его разжать пальцы.       — Прошу прощения, — хрипло пробормотал Блэк, растерянно уставившись на свою самовольную конечность, которую сейчас мягко держала в своих ладонях Гермиона.       Мадам Помфри проворчала что-то о бестолковых соулмейтах, затем подозвала к себе Гарри. Поттер подошел с некоторой опаской. Как и в прошлый раз он был готов бежать прочь в любую секунду, и теперь Сириус отчасти понимал причину этого странного поведения. Рон же решил не рисковать лишний раз и на несколько шагов отошел от кровати, убедившись в том, что он больше не нужен мадам Помфри. Школьная медсестра тем временем взяла у Гарри еще два пузырька и передала их Сириусу, выдав короткую инструкцию: выпить одно из зелий во время еды, а второе через полчаса после. Пообещав прислать им с Гермионой ужин, Помфри окинула девушку внимательным взглядом, не рискнув попытаться осмотреть ее, а затем покинула комнату в сопровождении Гарри и Рона. Мальчишки несколько раз обернулись на пару, вероятно, опасаясь оставлять свою подругу наедине с человеком, который не слишком хорошо себя контролировал. Сириус утомленно провел свободной ладонью по лицу, вновь придя к хорошо известному выводу: он терпеть не мог целителей и роль пациента.       Время в ожидании обещанного ужина пара провела в тягостном молчании. Сириус пребывал в крайне тяжелых размышлениях. Момент с перехватом руки мадам Помфри оказал на него неизгладимое впечатление и полностью выбил из головы все мысли о разговоре про чувства. Он искренне не понимал причину своих действий. Но теперь обратил намного больше внимания на свое нежелание отстраняться от Гермионы. Более яркую, едва контролируемую необходимость держать ее рядом с собой, не подпускать к ней кого-то постороннего, Сириус заметил в себе только сейчас. Разумеется, он был собственником. Иногда в нем просыпалась ревность даже если Гермиона просто разговаривала с Гарри и Роном, потому что Сириус был чертовски эгоистичен и желал слишком много внимания к своей персоне. Однако это всегда было поверхностным, не достойным внимания, малоощутимым, и Сириус легко мог отмахнуться от подобных мыслей, чувств и желаний. Он знал, что Гермиона не принадлежит ему, что она свободный человек, имеющий право на собственное мнение, личное пространство и общение с другими людьми. Сириус помнил об этом и сейчас, но это совершенно не помогало его сознанию контролировать инстинктивные реакции.       Попытки Сириуса понять, что в искусственной смерти и воскрешении могло сломать его согласие с подсознанием, не увенчались особым успехом. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что не заметил появление домовика. Гермионе пришлось окликнуть его несколько раз, немного встряхнуть за плечо, чтобы обратить на себя внимание. Карие глаза смотрели на него с беспокойством, и в целом Гермиона была намного более напряженной, чем до появления мадам Помфри. Сириус в очередной раз мысленно проклял то, что медсестра пришла так невовремя, и перевел взгляд на домовика, который превратил кофейный столик в более-менее приличный обеденный стол и заменил поднос с чайным сервизом тарелками с едой.       — А ты разве не должен быть в отпуске, приятель? — с удивлением узнав в трудящемся домовом эльфе Добби, растерянно воскликнул Сириус. Добби вздрогнул и резко повернулся в сторону своего беспокойного хозяина.       — Мистер Сириус, сэр, вы вспомнили своего верного слугу! — растроганно пропищал домовик, дрожа от переизбытка эмоций. — Добби так счастлив видеть, что мистер Сириус снова в своем уме, — торопливо подбежав ближе к кровати, пробормотал домовик и провел длинными пальцами под носом, громко шмыгнув. — Добби очень беспокоился о мистере Сириусе, когда узнал, что хозяин… Хозяин так безрассуден! Зачем он пошел к Тому-Кого-Нельзя-Назвать? — запричитал Добби, укоризненно качая головой. Но влажные от слез большие глаза светились искренней радостью от того, что Блэк все-таки был жив и в данный момент пребывал в трезвой памяти.       — Кажется, друг мой, ты слишком сильно ко мне привязался, — широко улыбнувшись, заметил Сириус и решительно поднялся с кровати. Добби тут же услужливо наколдовал ему тапочки и подставил их под босые ноги. Сириус с трудом удержался от желания закатить глаза, но послушно обулся, бросил незначительную благодарность и направился к столу, потянув Гермиону за собой. Девушка едва заметно улыбалась, довольная чем-то. — Но я все еще не услышал ответ на свой вопрос, Добби: почему ты не отдыхаешь? — поинтересовался Блэк, опустившись на один из стульев, которые домовик легким жестом переместил от кровати к столу. На тарелке перед собой Сириус обнаружил столь ненавистные ему овощи. Но столкнувшись с пристальным взглядом Гермионы, он проглотил все возмущения и приступил к ужину.       Добби тем временем объяснил, что решил потратить свой отпуск на встречу с Винки и знакомство с Кикимером. Конечно, он мог сделать это и раньше, но опасался помешать лечению своей подруги. Итак, Добби проводил дни своего заслуженного отдыха в семейном особняке Блэков и помогал Винки и Кикимеру прибираться. Кикимер отчего-то решил, что его нынешний хозяин собирается вернуться, раз он отправил к нему еще одного домовика, и потому решил устроить в доме генеральную уборку. Добби любезно решил не разрушать эти заблуждения. Сириус был несколько опечален тем, что Кикимер еще жив, и проигнорировал всколыхнувшееся в Гермионе сочувствие к этому неприятному существу, которого она даже не знала. А еще он не понимал, с чего Кикимер вдруг решил проявить учтивость и привести особняк в приличный вид. Либо Винки как-то странно влияла на старого домовика, либо Кикимер задумал какую-то гадость. Сириусу в целом было плевать, потому что он не собирался подходить к особняку ближе чем на расстояние одного квартала.       — Насколько же большой этот особняк, если два домовика убираются в нем уже месяц? — изумленно спросила Гермиона, слушая рассказы Добби о тщательной уборке в каждой комнате.       — Четыре этажа, цокольный этаж и чердак, — без запинки сообщил Сириус, мрачно глядя на кусочки моркови, но видя знакомые с детства темные стены и мрачные коридоры. — На каждом этаже несколько комнат, кроме верхнего: там наши с Регулусом спальни. У нас в доме всегда трудилось несколько домовиков, которые поддерживали порядок в доме, в саду, готовили еду и обслуживали жителей дома и гостей. Кикимер остался последним и никто не пытался нанять новых домовиков, потому что к тому времени от меня уже отказались, а Регулус умер. Дед считал, что роду Блэк теперь ни к чему слуги, ведь наследовать дом, деньги и все остальное было некому.       — Не расстраивайтесь, мистер Сириус. Теперь у вас есть три верных домовых эльфа, и мы быстро вернем вашему фамильному особняку величественный вид, — неверно истолковав хмурость Блэка, ободряюще воскликнул Добби. Гермиона бросила опасливый взгляд на Сириуса, который мрачно ухмыльнулся в ответ.       — Ты весьма добр, друг мой, — ровно проговорил Сириус. Добби отступил назад и озадаченно моргнул, застигнутый врасплох резкой сменой настроения. — Однако ты так и не объяснил, как оказался сейчас здесь, а не со своими приятелями, — немного мягче отметил Сириус и даже выдал легкую полуулыбку.       — Добби подслушал разговор портретов, — немного помолчав, нерешительно ответил Добби. — Мужчина с бородой, который обычно находится где-то в другом месте, появился и стал рассказывать остальным предкам мистера Сириуса о том, что мистер Сириус задумал какую-то опасную авантюру, и теперь роду Блэк снова грозит опасность остаться без наследников. Так Добби узнал, что хозяин в опасности. Добби вернулся в Хайдинг-Хауз, но никого там не нашел, и поэтому обратился к мисс Тонкс. А потом Добби остался и помогал мисс Гермионе присматривать за хозяином, приносил еду, иногда лекарства, присматривал за мисс Тонкс, мистером Люпином, Гарри Поттером и его другом Уизли, потому что хозяин не мог этого делать. И Добби очень счастлив, потому что теперь мистер Сириус выглядит намного лучше и все вспомнил.       Добби снова громко шмыгнул носом, утирая крупные капли слез радости. Сириус поспешил его заверить в том, что он очень признателен за проявление такой заботы. Он почти пообещал Добби прибавку за прерванный отпуск и неравнодушие, но успел вовремя одуматься, полагая, что подобное предложение может показаться домовику оскорбительным. Он помогал потому, что вбил себе в голову, будто забота о Блэке была одной из его обязанностей. Проявление инициативы и открытого дружелюбия от домовика было немного странным явлением, но не самым необычным. И все-таки Сириус вздохнул куда более свободно после того, как Добби исчез, оставив их с Гермионой наедине с овощами. Сириус вновь недовольно посмотрел в свою тарелку, в которой совершенно ничего не убывало.       — Нет аппетита? — наблюдая за его войной со здоровой пищей, настороженно спросила Гермиона.       — Они согласились бы даже на мой брак с девушкой-маглом, если бы это привело к продолжению рода, — раздраженно вонзив вилку в картошку, с неприятной усмешкой заметил Сириус. — Эти проклятые консерваторы со своей манией чистой крови в таком отчаянии, так боятся, что я умру раньше, чем у меня появится хоть один ребенок. Проклятые недоумки действительно верят, что шанс есть, — невесело рассмеявшись, покачал головой он. Гермиона торопливо сжала его плечо, мгновенно лишая желания дальше потешаться над глупостью своих мертвых предков.       — Тебе нужно перестать думать о браке и семье так, как тебя приучили родители, — бесстрашно придвинувшись ближе к нему, серьезно заявила Гермиона. — Да, ты единственный представитель своего рода, но это не налагает на тебя никаких обязательств. Ты можешь прожить без жены и без детей до конца своих дней, а можешь встретить какую-нибудь девушку, полюбить ее и… жениться на ней, — сглотнув, дрогнувшим в конце предложения голосом рассудила она. — Мнение каких-то портретов не может влиять на твой выбор, Сириус. Эти люди уже мертвы, они ничего не могут сделать, в отличии от тебя. Не жениться и не завести детей только из желания позлорадствовать над ними, неразумно. Значение имеет только твое мнение, — с нажимом прибавила Гермиона, внимательно всматриваясь ему в глаза, прислушиваясь к бушующим эмоциям, которые по своему тону прекрасно соответствовали фамилии семьи Сириуса.       — В этом ты не совсем права, ведьмочка, — нервно улыбнувшись уголком губ, хмыкнул Сириус. Гермиона нахмурилась, и ее пальцы сильнее сжались на его плече, словно пытались напомнить ему о настоящем и не позволить вновь окунуться в черноту отношений между Сириусом и его кровной семьей. — Предположим, что я влюблен в кое-кого всем сердцем, всей своей искалеченной душой. И я точно знаю, что никого не любил так сильно и уже никогда не полюблю, — немного подумав, осторожно сообщил Блэк, внимательно отслеживая реакцию девушки. Рука на его плече судорожно дернулась, все внутри заледенело от секундного приступа паники, который Гермиона торопливо подавила сосредоточенностью на необходимости понять и помочь. — Этот кое-кто единственный человек, с которым я согласился бы на брак, на детей, даже на жизнь взаперти, вдали от любых опасностей, — все так же осторожно продолжил Сириус, несколько растерянный реакцией Гермионы. Он не был уверен в том, что ему стоит продолжать этот разговор именно так, но Грейнджер неловко улыбнулась и ободряюще кивнула ему, всем своим видом демонстрируя желание слушать. — Но как бы не были сильны мои чувства, они безответны. Следовательно, ни брака, ни детей у меня быть не может, — решительно завершил свое описание ситуации Сириус и, склонив голову, ожидающе посмотрел на девушку.       Гермиона несколько раз моргнула. Внутри загорелась искорка радости, которой Грейнджер тут же устыдилась и сосредоточенно над чем-то задумалась. Гермиона размышляла достаточно долго, полностью уйдя в свои мысли. Чему бы они не были посвящены, вызываемые этими мыслями чувства были не особо приятны. Спектр попеременно охватывающих Гермиону эмоций был довольно обширен: от задорной оживленности до внезапного упадка сил, полнейшего погружения в какую-то тоску. Сириус не мешал ей, не торопил с ответом, но отслеживал каждую новую эмоцию и с замиранием сердца ждал того момента, когда все остановится на отвращении или разочаровании. Однако услышать от Гермионы хоть что-то ему не позволила скрипнувшая дверь, возвещающая о прибытии очередной помехи.       — Да что б вас всех гиппогрифы затоптали! — в сердцах воскликнул Сириус, резко обернувшись в сторону двери. На пороге во весь свой немалый рост возвышался Римус, позади которого переминалась Тонкс, безуспешно пытающаяся заглянуть в комнату поверх плеч своего спутника.       — А встретиться с разозленным оборотнем ты не хочешь, Бродяга? — окинув его и Гермиону оценивающим взглядом, сузил глаза Римус и решительно шагнул вперед.       — Плохо дело! — сглотнув, выдохнул Сириус и торопливо вскочил со своего стула. Римус угрожающе зарычал и в ту же секунду кинулся вперед, подтверждая вывод Блэка.       — Я обещал переломать тебе ноги! — рычал Люпин, вынужденный бегать за своей жертвой по всей комнате. Сириус был отдохнувшим, слишком бодрым и переполненным желанием ни за что не попасться под горячую руку оборотня, а потому с легкостью уворачивался от нападений друга. — Да я собственными когтями порву тебе все мышцы в ногах, чтобы ты перестал искать проблемы на свою задницу!       — Это не слишком разумно, дружище, — перескочив через кровать, на ходу выдал самую обаятельную улыбку Сириус. — Если неприятности найдут меня сами, то как же я смогу от них убежать?       — Да если бы ты бегал от проблем, мы сейчас не оказались бы здесь, чертов придурок, — яростно рявкнул Римус и все-таки успел ухватить Блэка за ворот рубашки. Послышался треск ткани, но Люпину хватило секундной задержки, чтобы перехватить Сириуса за плечи и впечатать в ближайшую стену. — Как ты только додумался отправиться к Волан-де-Морту, доверившись Снейпу! Из всех людей, Сириус, только он знал правду. Ты выпил зелье, приготовленное им, доверил ему свою жизнь. Снейпу, черт возьми! Объясни, что творилось в твоей голове, когда ты согласился на это безумие, когда не предупредил никого из нас и не подумал о запасном плане на тот случай, если все пойдет не так. Ты хоть представляешь, что пришлось пережить всем нам? — со все больше возрастающим отчаянием буквально кричал Римус, встряхивая Блэка так сильно, что у того все плыло перед глазами как во время поездки на очень быстрой карусели.       — Овощи зло, — крепко зажмурившись, пробормотал Сириус, искренне веря в это. После устроенной качки ему казалось, что надолго уже съеденные овощи в нем все-таки не задержатся. Вероятно, это было еще одно последствие вынужденного прекращения работы пищеварительной системы.       Внезапно тряска прекратилась. Кто-то заботливо потянул Сириуса прочь от такой прекрасной и твердой стены, и Сириус послушно двинулся за этими мягкими прикосновениями. Оказавшись на кровати, он позволил себе просто рухнуть на спину и крепко зажмурился, пытаясь справиться с головокружением. Либо он был слишком стар для подобных догонялок, либо его организм мстил за временную смерть. Сириусу категорически не нравились оба варианта.       Вскоре сквозь шум в голове Блэку удалось разобрать человеческие голоса. Гермиону он узнал сразу же просто по недовольному тону и нравоучениям, которые она не постеснялась читать одному из профессоров. Еще был приглушенный, но даже так все еще сохраняющий странную звонкость голос Тонкс. Она болтала какую-то успокаивающую чепуху, и Сириус на самом деле не понимал, кого именно Тонкс пыталась успокоить больше: Римуса, Гермиону или же вообще себя. Люпин мрачно отмалчивался, больше не рычал, но все еще сверлил развалившегося на кровати друга тяжелым взглядом. Сириус вздохнул, понимая, что этот трудный разговор больше не оттянуть, и медленно сел.       — Я не собирался умирать, — все, что мог сказать Сириус в свою защиту. Он был готов выслушать все возмущения в адрес своих безумных идей, даже не собирался сопротивляться, если Римусу снова захочется его стукнуть. Но оправдываться в принятых решениях и уже совершенных действиях было не в привычках Сириуса.       — Почему ты не рассказал об этом плане даже Дамблдору? — медленно выдохнув, спросил Римус настолько спокойно, насколько это было возможно в его состоянии. — Почему ты все еще продолжаешь скрывать важные вещи, хотя мы договорились больше так не поступать?.. У тебя все еще есть какие-то сомнения на мой счет? — не без отчаяния прибавил Люпин, вскочив со стула, на который его недавно усадили. Он подошел чуть ближе к кровати, но затем бросил взгляд в сторону Гермионы, незаметно придвинувшейся ближе к Блэку, и на шаг отступил.       — Какая нелепость, — с нескрываемым негодованием буркнул Сириус, мысленно отметив нежелание Римуса приближаться к нему, когда Гермиона была слишком близко. — Я просто знал, что все вы будете против этой затеи. Признаю, это был новый уровень риска даже для меня. Но должен заметить, что я не нарушил ни одного слова, которые давал вам, — заметив, что и Гермиона, и Римус с Тонкс собираются что-то сказать, торопливо вставил Сириус. — Я не искал Волан-де-Морта. Более того, мне до сих пор неизвестно, где он скрывается. И я так же не заявился к магу, который в несколько раз сильнее меня, в одиночестве. Снейп прекрасный актер…       — Или же он на самом деле верен Сам-Знаешь-Кому, — перебила его замечание Тонкс, сердито скрестив руки на груди. — Он не особо стремился поить тебя антидотом. Если бы не Дамблдор, вероятно, он так и не сделал бы этого добровольно, — поведала девушка. Сириус нахмурился, обдумывая новые подробности.       — Ты же не собираешься сейчас сказать что-то в защиту Снейпа? — сощурившись, с подозрением уточнил Римус. Сириус решил промолчать, но весьма красноречиво посмотрел на друга. Он считал, что у Снейпа все-таки были какие-то причины оттягивать его оживление. — Ох, да лучше бы вы двое продолжали ненавидеть друг друга. Ваша способность к объединению пугает еще больше, чем возможность настоящей магической дуэли, — без слов услышав его мнение, с обреченным видом пробормотал Римус. — Что вообще могло заставить тебя начать доверять Снейпу? Это не мог быть один совместный поход в «Три метлы», — с откровенным недоумением прибавил он.       — Я ведь уже говорил, Лунатик: мне кое-что известно о соулмейте Снейпа и об их… проблемных отношениях, — невесело усмехнувшись, тихо отозвался Сириус и невольно наклонился ближе к плечу Гермионы, сидящей рядом с ним. Римус нахмурился, но кивнул, вспомнив о первой неудачной попытке Блэка отдать зельевару Дар от его соулмейта. — Снейп перешел на сторону Дамблдора именно из-за своего соулмейта. Точнее, из-за чувств, которые он к нему испытывал. До сих пор испытывает.       — И ты ему действительно доверяешь, — изумленно глядя на друга, сделал вывод Римус.       — Он спас мне жизнь уже дважды, Лунатик, — с намеком пошевелив черными пальцами левой руки, напомнил Сириус. — И он все еще не отравил тебя, хотя шансов у него было предостаточно, — на всякий случай указал он. Люпин сердито сжал губы и, отвернувшись от него, прошелся по комнате. Сириус попытался вспомнить сегодняшнюю дату и связать ее с лунной фазой, но не особо преуспел в этом деле, и решил перевести разговор к чему-нибудь нейтральному. — Итак, кто-нибудь расскажет, что я пропустил за то время, пока пребывал в хронологическом замешательстве? — широко улыбнувшись, полюбопытствовал он.       Тонкс и Гермиона обменялись взглядами, словно пытались решить, стоит ли посвящать его во все подробности. Римус все еще пребывал в своих мыслях и продолжал мерить комнату раздраженными шагами. Сириусу очень сильно хотелось предложить другу пробежаться по Запретному лесу и избавиться от скопившейся в нем нервной энергии, но он все-таки смолчал. Выдохнув, Тонкс вытащила из-за стола один из стульев, села на него верхом, сложив руки на спинке, и бодро приступила к историям о том, что произошло в Министерстве.       Отсутствие Сириуса, разумеется, не могло остаться незамеченным. Министры магии африканских стран были возмущены тем, что Блэк пропустил два важных заседания. Игнорирование писем от Фаджа, а так же от Боунс, заставило многих работников Министерства Британии насторожиться. Сегодня Скримджер устроил Тонкс настоящий допрос, пытаясь выведать местонахождение ее дяди. Но Тонкс заявила, что в последний раз Блэка видели в Хогвартсе, и Скримджер решил допросить Дамблдора, в чем вряд ли добился хоть какого-то успеха. Таким образом, Сириус Блэк считался временно пропавшим без вести, хотя никто не высказывал по этому поводу особых опасений. Сириус уныло осознал, что теперь ему придется скрыться от всех на неопределенное время, оставив решение проблемы с расследованием работорговли на кого-то другого.       — Ты хоть думал о последствиях сфальсифицированной смерти? — уловив смену его настроения, поинтересовалась Гермиона, когда Римус и Тонкс пожелали им спокойной ночи и ушли.       — Думал, разумеется, — не совсем честно ответил Сириус, печально рассматривая порванный ворот своей рубашки. — Я надеялся, что меня уволят, и тогда проблем с тем, чтобы залечь на дно и не привлекать к себе внимание общественности, было бы намного меньше. Но этот проклятый египтянин все испортил. Почему он не мог воспользоваться нелегальным порталом немного позже? — устало рухнув обратно на кровать, пожаловался на свои проблемы Блэк.       — Твоя личность слишком яркая, Сириус. Тебя сложно не заметить, — нежно улыбнувшись его возмущениям, заметила Гермиона и поднялась с кровати. Сириус тут же поднялся на локтях, внимательно наблюдая за ней. Он боялся, что теперь, когда он в своем уме, Гермиона решит вернуться в свою комнату. Но она лишь направилась к шкафу.       — После побега из Азкабана мне удавалось скрываться на протяжении нескольких месяцев, — недовольно фыркнув, напомнил Блэк. Гермиона напряглась при упоминании того времени и бросила на него быстрый взгляд через плечо. — Мы все еще можем сбежать в Австралию, — слабо улыбнувшись, заметил он. Гермиона тяжело вздохнула, зачем-то борясь со вспыхнувшем в ней пламенем удовольствия, вызванным этим предложением.       — Звучит заманчиво, — слишком долго ища что-то в шкафу, негромко произнесла Гермиона. — Но, боюсь, я не могу оставить Гарри и Рона без присмотра. Они же совершенно не приспособлены к поискам информации и самостоятельному обучению без подталкиваний со стороны. И я сама еще учусь, если ты вдруг забыл, — принялась перечислять Гермиона те оправдания, которые Сириус вполне ожидал услышать. Он скользнул по спине девушки тоскливым взглядом. Забыть о том, что ей всего пятнадцать, у него вряд ли получилось бы. — Почему бы тебе не сбежать вместе с той девушкой, в которую ты влюблен, — через силу предложила Гермиона, повернувшись в его сторону. Грейнджер была чем-то сильно расстроена, и Сириус на самом деле не совсем понимал, чем именно. Хотя у него было очень много вариантов, которые касались того факта, что Гермионе приходилось оставаться с ним в одной комнате слишком долго, пропуская столь обожаемые ею уроки.       — Я могу попытаться измениться, — проигнорировав ее последние слова, неожиданно для себя заявил Сириус и резко вскочил на ноги. — Могу перестать напрасно рисковать собой, устроиться на нормальную работу, как все обычные люди. Могу отправить на помойку свой мотоцикл, научиться улыбаться тем, кто мне неприятен, и не наживать себе врагов. Я могу сделать все, о чем ты попросишь, Гермиона, и никогда больше не вынуждать переживать хоть что-то, похожее на… недавние пытки. Просто скажи, каким человеком мне нужно быть для тебя, и я буду им, — едва ли не умоляя, бормотал Сириус, с каждым новым словом сокращая расстояние между ними.       Гермиона несколько секунд ошеломленно и непонимающе смотрела на него. Сириус нервно топтался на месте, замерев в шаге от девушки. Чем дольше она молчала, тем в большее отчаяние он приходил. Возможно, дело было вовсе не в его характере и действиях. Вероятно, он все-таки был слишком стар для нее, не так красив, как раньше. Да еще целый багаж упомянутых мадам Помфри заболеваний, а так же психологических проблем и трудностей со сном. Но Сириус мог попытаться изменить и это. В конце концов, он все еще был волшебником. Так почему бы ему не изобрести что-нибудь, что вернет ему молодость, крепкое здоровье и сделает другие проблемы не такими явными. Сириус не был всесильным, и уж точно не являлся тем человеком, который мог долго притворяться кем-то другим, жить по-другому. Но ради Гермионы он действительно согласился бы сломать свой неприятный характер, избавиться от безрассудства. Вот только это само по себе было безумием, продиктованным отчаянным желанием быть принятым. Какой-то частью разума Сириус никак не мог понять, почему и откуда вдруг взялись все эти мысли.       Гермиона все-таки взяла себя в руки и, кинув найденную рубашку обратно в шкаф, подтолкнула Сириуса назад к кровати. Она заставила его опуститься и, встав между его широко расставленных ног, вдруг крепко обняла, прижимая его голову к своей груди. Сириус интуитивно обнял ее в ответ, сгорбившись и прижавшись лбом к верхней части живота Грейнджер. Гермиона шептала о том, что ему не нужно ничего в себе менять, что он уже был прекрасным человеком, одним из лучших среди тех, кого ей доводилось встречать. У Сириуса было много возражений на этот счет. Он знал, что его едва ли можно назвать хорошим человеком, и уж точно не лучшим. Гермиона должна была понимать это, тем более после всего, что ей пришлось вынести по его вине. Но она продолжала говорить, перебирая пальцами его волосы.       Ее объятия успокаивали, дарили чувство защищенности и надежности. И Сириус просто физически не мог сказать хоть что-то, перебить ее, отказаться от этого утешения и тепла, в котором захлебывалось его несчастное сердце. В этот момент Блэк прекрасно осознал о себе одну вещь: его сознательная часть и подсознание, отвечающие за все скрытые, как правило, тщательно подавляемые желания, были рассинхронизированы. Инстинкты действовали отдельно от решений его разума. Это было странно, загадочно, и в этом было необходимо разобраться. Но сейчас Сириус был в согласии со всеми частями себя и не собирался прерывать этот момент. Он разберется со своими проблемами завтра, а пока можно насладиться тем, чего он может лишиться в скором времени.