Встретимся в саду сновидений

      Организм Сириуса уже давно привык к сильнодействующим снотворным, и потому Зелье Сна без Сновидений было для него слишком легким и не оказывало почти никакого эффекта. Сириус, разумеется, не посчитал важным предупредить об этом мадам Помфри или даже Гермиону, когда она заставила его выпить это зелье перед сном. Конечно, Римус или Тонкс вполне могли сами сообщить об этой особенности. Но, вероятно, все полагали, что после недавнего приключения Сириус останется необычайно сонным не меньше, чем на неделю.       Как бы то ни было, Сириус проспал привычно недолго. Судя по его не самым точным внутренним часам, не было и шести утра, когда он вернулся к бодрствующему состоянию. Гермиона еще крепко спала, используя его грудь в качестве подушки и при этом утащив себе почти все одеяло. Вслушиваясь в ровное дыхание девушки, Сириус не особо спешил покидать постель и рассеянно перебирал пальцами разметавшиеся во все стороны каштановые кудри.       В то время, как внешне он казался сонным, слишком ленивым и спокойным, в его голове царил хорошо знакомый хаос. Сириус думал сразу обо всем, что было важно или не имело никакого значения. Большая часть размышлений была сосредоточенна на попытках понять причину, по которой его собственнические инстинкты вышли из-под контроля. Из поведения окружающих Блэк сделал несколько выводов: он определенно успел кому-то навредить, из-за чего все сейчас опасались подходить к нему или Гермионе слишком близко; сама Гермиона едва обращала внимание на его странности и совершенно не боялась находиться рядом с ним; очевидно, пока Сириус был не в себе или даже под действием зелья Снейпа произошло много интересного. Возможно, после так называемого воскрешения Сириус почувствовал боль и тревогу Гермионы, и это привело к инстинктивной необходимости успокоить и защитить ее. Чего Сириус явно не мог сделать, если он вел себя после воскрешения так же вяло и медлительно, как подопытные крысы Снейпа. Хотя это все равно не объясняло, почему он не мог контролировать свои действия. Так же было не совсем понятно, из-за чего Сириус погрузился в воспоминания о семьдесят девятом годе. Предположение Рона, конечно, имело наибольшее основание, чем что-либо еще. Но помимо связи с Гермионой у Сириуса были еще две гипотезы, которые он предпочитал не слишком долго обдумывать.       Он не знал, как много времени провел наедине со своими теориями. Но в какой-то момент ему надоело валяться в кровати. Сириус осторожно поднялся на ноги, подложив под голову Гермионы свою подушку. Девушка недовольно пошевелилась во сне, натянув одеяло почти на самую голову. Невольно улыбнувшись, Сириус невесомо провел пальцами по щеке Гермионы, убирая назад непослушные кудри. Выпрямившись, он закинул руки за голову и потянулся, наслаждаясь тем, как при этом действии на мгновение напряглись почти все мышцы. Довольно выдохнув, Сириус осмотрелся вокруг, подсознательно проверяя свои временные владения на наличие чего-то или кого-то, представляющего угрозу. Его взгляд замер на приоткрытых дверцах шкафа. Кивнув своим мыслям, Сириус направился к данному предмету мебели и с интересом заглянул внутрь.       На полках обнаружилось немного чистой одежды, как его, так и Гермионы. Сириус без долгих раздумий схватил первые попавшиеся вещи и двинулся в сторону неприметной двери, которая, как предполагалось, должна была вести в ванную. Предположение оказалось верным. Сириус обвел взглядом небольшое помещение, которое мало чем отличалось от такой же ванной в комнатах Люпина. Разве что полотенца, зубные щетки и прочие вещи для личной гигиены принадлежали двум временным жителям гостевых покоев. Вероятно, Добби был тем, кто озаботился переносом всех этих вещей в ванной и в шкафу, чтобы никто не беспокоился о таких тривиальных явлениях, как нехватка полотенца или чистой рубашки. Нанимая Добби, Сириус совершенно не предполагал, что этот домовик окажется настолько полезен. Ему следовало сделать для Добби хоть что-то приятное. Мысленно отметив необходимость подарить что-нибудь домовику, Сириус тут же выкинул это из головы и поспешил стянуть с себя грязную одежду.       После встречи с Волан-де-Мортом Блэка не покидало ощущение того, что он извалялся в грязи. Возможно, за все эти три дня ему так и не удалось в полной мере отмыться, ведь его вряд ли стали бы оставлять одного даже в ванной. Конечно, ему не удалось бы смыть с себя все последствия пыток и притворной смерти. Однако Сириус собирался попытаться. Или в крайнем случае, просто немного расслабиться и дать своим мыслям время утихнуть.       Некоторое время Сириус просто зажмурившись стоял под горячими струями воды, позволяя им беспрепятственно стекать по своему телу. Он провел ладонью по лицу, пытаясь избавиться от капель, и более внимательно посмотрел на бутылки, стоявшие на полке. Его взгляд на мгновение задержался на мятном шампуне, запах которого уже давно ассоциировался только с одним человеком. Затем Сириус в полной мере осознал, что означали две зубные щетки, полотенца и прочие вещи, которые принадлежали второму человеку. Причем все это было расположено так обыденно, что создавалось неверное впечатление, будто для Сириуса и Гермионы совместное проживание было чем-то естественным, а не вынужденной мерой. Сириус недовольно тряхнул головой, прогоняя неподходящие мысли, и с некоторой яростью схватил бутылку со своим шампунем.       На приведение себя в приличный вид Сириус потратил не меньше часа. Застегнув последние пуговицы чистой рубашки, он недовольно посмотрел на черные пальцы своей левой руки. Прошлым вечером он едва обратил на это внимание, занятый переработкой всей новой информацией и попытками разобраться в том, что было им пропущено. Несколько мгновений Блэк хмуро рассматривал вечное напоминание о своей глупости, осознавая две важные детали: Гермионе пришлось видеть это на протяжении трех дней; даже будучи не в себе и веря, что сейчас семьдесят девятый год, Сириус не мог не заметить своего нового украшения. Очевидно, он был гораздо более разумным, чем предполагали все остальные. Его двадцатилетнее сознательное «я» прекрасно знало, что упускает очень многое, не помнит больше, чем это должно было быть. Флирт с Гермионой мог быть лишь отчасти продиктован его желаниями. Пока все внимание Сириуса было сосредоточенно на Гермионе, даже Римус вряд ли мог решиться задавать ему много вопросов. И это было возможностью просто обдумать все происходящее. Сириус слишком хорошо знал себя, а потому не усомнился в данной теории. Вот только теперь ему следовало извиниться перед Гермионой за то, что он так ее использовал. И поблагодарить, ведь она наверняка все поняла, но продолжала подыгрывать. Теперь ее замечание о том, что Сириус верил ей больше, чем собственному другу, обретало намного больше смысла.       Сириус на мгновение прикрыл глаза и медленно выдохнул. Ему предстояло разобраться с гораздо большим количеством проблем, чем представлялось изначально. Иногда Сириусу казалось, что он сам и вся его жизнь — одна большая проблема, которая является причиной многих других неприятностей. Собравшись с силами, Блэк пригладил влажные волосы, нервно провел пальцами по чисто выбритому подбородку и одарил отражение в зеркале усталым взглядом, прежде чем скрыть это даже от себя за привычной ухмылкой.       Когда Сириус вернулся в основную комнату, то обнаружил суетящегося у стола Добби. Домовик старался производить как можно меньше шума, расставляя тарелки с завтраком. Сириус потянул носом, а затем подошел ближе, но так и не обнаружил среди этих тарелок самого важного: кружку с кофе. Он тут же поспешил указать на это домовику, и в ответ узнал о том, что мадам Помфри запретила подавать Блэку любые напитки, содержащие кофеин, в том числе кофе и чай. Сириус был очень недоволен, а Добби непреклонен в своем решении следовать инструкциям школьной медсестры, потому что он очень старался позаботиться о своем непутевом хозяине. Сириус отказался от желания подарить что-нибудь Добби в качестве благодарности и, сердито насупившись, устроился в единственном кресле.       Домовик продолжил свою работу, не обращая внимания на слишком явную обиду на лице Блэка. Сириус пришел к выводу, что своим хорошим отношением он испортил домового эльфа, после чего все его внимание переключилось на шаги за дверью. Будучи слишком занятым выяснением причины отсутствия кофе, Сириус услышал это далеко не сразу. В отличии от энергичных шагов Гарри и неспешных Рона, передвижение человека за дверью было более тихим, осторожным, почти крадущимся, но все равно достаточно громким для чуткого слуха Блэка. Судя по звуку, очередной посетитель то приближался к двери, то снова отступал, и это продолжалось несколько минут. Сириуса несколько забавляла эта странная нерешительность, поскольку он прекрасно знал, кто именно топтался за дверью. И знал, что нерешительность была далека от характера этого человека.       Пока возможный гость продолжал обдумывать свои дальнейшие действия, взгляд Сириуса сам собой скользнул в сторону кровати. Со своего места он видел только макушку Гермионы и ее завернутое в одеяло тело. Девушка все еще спала, и даже медленно заполняющий воздух запах еды не мешал ее отдыху. В очередной раз не сдержав улыбки при виде Гермионы, Сириус неохотно поднялся на ноги и подошел к кровати, чтобы скрыть спящую девушку за тяжелыми портьерами. Он полагал, что Грейнджер вряд ли будет довольна, если один из профессоров застанет ее в неподобающем виде. Удовлетворенный своим решением, Сириус направился к столу, на котором помимо готового завтрака все так же продолжали лежать его перчатки.       Стоило ему потянуться за своим неизменным аксессуаром, как дверь с неприятным скрежетом медленно открылась, пропуская внутрь еще одного посетителя. Он бросил на дверные петли сердитый взгляд, пытаясь донести до них, насколько неприемлемым было такое поведение, после чего взмахнул волшебной палочкой, и дверь беззвучно закрылась. Сириус не удержался и, стараясь не звучать слишком громко, искренне поблагодарил за то, что хоть кто-то догадался избавиться от этого отвратительного скрипа. При звуке его голоса, Снейп вдруг резко отшатнулся назад, вжимаясь спиной в несчастную дверь. Широко раскрытые черные глаза панически забегали по непримечательным стенам, пальцы стиснули волшебную палочку с такой силой, будто она являлась единственным спасением от той угрозы, которой являлся Блэк, спокойно натягивающий перчатки. Как только черные участки кожи поддались действию маскирующего заклинания, Сириус почувствовал себя значительно спокойнее и перевел взгляд на несколько неожиданного посетителя. Снейп сильнее вжался в дверь, будто надеясь воспользоваться трюком привидений и просочиться сквозь нее.       — Ды ты как будто мертвеца увидел, Нюниус, — широко улыбнувшись, насмешливо протянул Блэк. Конечно, замечание было не самым лучшим, если вспомнить об инферналах, но Сириус все равно считал это остроумным. Взгляд Снейпа наконец-то остановился на временном обитателе комнаты.       — Судя по дурацким шуткам, ты в своем уме, — хмуро отметил зельевар, как-то слишком изучающе всматриваясь в Блэка. Он не отодвинулся от двери ни на дюйм и все так же продолжал цепляться за свою волшебную палочку, почему-то ожидая драки.       — Более или менее, — пожав плечами, отозвался Сириус и быстро покосился в сторону кровати. — Хотя определенные части меня пребывают в некотором разногласии между собой, — нервно улыбнувшись, на удивление честно признался Блэк и медленно опустился на один из стульев, которые Добби вернул обратно к столу.       — Раздвоение личности не лечится даже магией, — неотрывно следя за каждым его движением, пробормотал себе под нос Снейп.       — Ну, до вчерашнего дня мне вполне неплохо удавалось контролировать все свои личности, — не оценил замечание Сириус, после чего с некоторым раздражением предложил Снейпу отлипнуть от двери и подойти ближе.       Гермиона все еще спала, и он не собирался будить ее только из-за того, что зельевар находился слишком далеко, и разговор с ним требовал повышение голоса. Снейп окинул собеседника нечитаемым взглядом, нерешительно убрал свою палочку в рукав и не слишком уверенно направился ко второму стулу, попутно уточняя, какие именно проблемы с самоконтролем вдруг обеспокоили Блэка, ведь он явно не отличался особым умением контролировать себя, свои действия и желания. На этот раз Сириус не торопился с честным ответом, задумчиво наблюдая за зельеваром. Тот вел себя слишком осторожно и даже как-то опасливо для человека, которому удалось провести сильнейшего темного волшебника этого столетия.       — Только не говори, что Волан-де-Морт узнал о нашей небольшой проказе, — напряженно протянул Сириус, добавив в свой голос разумное количество едкости. Снейп удивленно дернул бровью и разумно указал, что если бы Темный Лорд выяснил правду, то они вряд ли сейчас сидели бы здесь и вели этот бесполезный разговор.       — Небольшая проказа, Блэк? — выгнув бровь, недоверчиво переспросил Снейп. — Ты хоть осознаешь, насколько близко ты был к смерти на этот раз? Он мог убить тебя в любой момент из-за твоих глупых насмешек. Или…       — Чистота крови — его больное место, — нетерпеливо перебил Сириус. Он вовсе не нуждался в поучениях еще и от Снейпа, поскольку знал, что впереди его ждало очень много разговоров о том, какие именно безрассудные вещи недопустимы. — И Волан-де-Морт слишком сильно любит театральные эффекты. Ему нужно создать для своей жертвы самое яркое последнее воспоминание, и только после этого он убивает. Только не говори, что ты этого не заметил, — с нескрываемым отвращением поделился своими наблюдениями Сириус. Снейп ничего на это не сказал, продолжая сверлить его своим взглядом.       — Мы оба чудом избежали разоблачения, Блэк, — откинувшись на спинку стула, как-то слишком устало проговорил Снейп. — Теперь ты должен будешь скрыться. Тебе нельзя будет появляться рядом с Поттером и… кем-либо другим даже в своей анимагической форме, поскольку Петтигрю легко тебя узнает. Все то, что мы сделали, нельзя называть «небольшой проказой», потому что теперь нам нужно быть крайне осторожными. Одно опрометчивое действие с твой стороны, с моей или кого-то, кто теперь знает всю правду — и мы оба покойники. Ты понимаешь, насколько все это серьезно? — проведя ладонью по лицу, не без раздражения произнес Снейп.       — И что же такого опрометчивого ты уже успел сделать? — прищурившись, поинтересовался Сириус. Конечно, все это могло быть простым предостережением. Очевидно, о любви Сириуса к безумным поступкам было прекрасно известно даже его школьному неприятелю. Однако то, что Снейп решил высказать все это сейчас, после того, как других вариантов не оставалось, казалось несколько странным. — Он подозревает, что ты «убил» меня не из его волшебной палочки? — подавшись вперед, не без тревоги спросил Сириус, проанализировав встречу с Волан-де-Мортом и обнаружив только одно самое слабое место.       — Пока Темный Лорд говорил о твоем брате, мне удалось поменять его палочку на фальшивую. То, что ты заколдовал их на принятие любого образа, действительно оказалось умно, — с некоторой неохотой признав последний факт, приступил к объяснениям зельевар. Сириус решил не упоминать, что он добавил чары дублирования в последний момент именно из-за предположения о том, что Волан-де-Морт мог попросить воспользоваться его палочкой. Мысль оказалась не настолько странной, какой она представлялась Блэку в тот момент. — Но после того, как ты якобы умер, Темный Лорд попросил не только свою палочку, но и мою. Вероятно, он что-то заметил… или все-таки не до конца поверил мне, — зачем-то продолжая оттягивать сообщение о самом важном, говорил Снейп. Сириус напряженно застыл, уже подозревая, каким будет конец этой истории. — Полагаю, ты знаком с заклинанием Приори Инкантатем, — совершенно уверенный в том, что дальнейшие объяснения не требуются, протянул Снейп и вперил в Блэка тяжелый взгляд.       Сириус медленно кивнул и невольно подался вперед, желая как можно скорее узнать, чем все это закончилось. Вот только Снейп не торопился заканчивать свою историю. Он просто смотрел на Блэка намного внимательнее, более изучающе и даже как-то недоверчиво. Казалось, словно он только сейчас смог по-настоящему рассмотреть того, кто все эти годы был причиной многих его проблем. Словно сейчас Снейп увидел в Блэке кого-то еще, а не высокомерного, наглого мальчишку, для которого не существовало никаких правил и законов, который считал чем-то забавным отправить человека к оборотню во время полнолуния. Сириусу очень не нравился этот взгляд в исполнении Снейпа, потому что это как будто являлось большой жирной точкой в их неприязни друг к другу. Как будто после того грандиозного обмана, который они провернули сообща, они не могли продолжать ненавидеть друг друга так же, как это было прежде. Конечно, они вряд ли когда-нибудь станут друзьями, но теперь не могли быть врагами. Сириус искренне не понимал, в какой момент и почему между ним и Снейпом все стало настолько сложным и запутанным.       — Раздражать человека, у которого проблемы с самоконтролем, не слишком разумно, Нюниус, — недовольно поторопил Сириус, пытаясь старым прозвищем напомнить и себе, и Снейпу об их взаимной ненависти. Снейп проигнорировал это замечание, словно обращение, прежде вызывающее у него только ярость и гнев, утратило весь свой заряд злой насмешки.       Выждав еще несколько секунд, Снейп все-таки зашевелился. К неподдельному изумлению Сириуса, вместо продолжения объяснений зельевар вытащил из внутреннего кармана мантии длинную волшебную палочку. Она была светлой и выглядела так, словно ее вырезали из настоящей кости, а не из дерева. Зловещая рукоятка и впрямь отчасти напоминала кость, но в целом это выглядело не слишком удобно. Даже если бы Сириус не знал, как выглядит волшебная палочка Волан-де-Морта, то при взгляде на это не возникло бы никакого второго мнения. Только такой садист, как Волан-де-Морт, мог владеть чем-то подобным. Хотя Сириус искренне не понимал, зачем Олливандер создал палочку такого зловещего вида.       — Ты отдал Волан-де-Морту фальшивую палочку? — абсолютно ничего не выражающим тоном протянул Сириус. Этот вопрос больше звучал как утверждение, потому что даже не прикасаясь к палочке, которую Снейп положил на стол, Сириус чувствовал ее мощь. И он толком не знал, стоит ли ему начать паниковать или просто рассмеяться над тем, как забавно все обернулось.       — Никакой Феликс Фелицис не поможет нам, когда Темный Лорд решит воспользоваться своей палочкой и все поймет, — напряженно вытянувшись, прошипел Снейп, недовольно глядя на похищенный артефакт.       — Будем надеяться, что запаса заклинаний, которые я вбил в ту палочку, хватит до тех пор, пока ты не выяснишь планы Волан-де-Морта, — самым беспечным тоном заявил Сириус, прекрасно осознавая, в какую неприятную ситуацию они влипли.       — Запас заклинаний? — мгновенно отреагировал Снейп и растерянно уставился на него, временно позабывал о причине того, что может привести к его скорой смерти.       — Ну да, как на моей фальшивой волшебной палочке, — кивнул Сириус. Снейп совершенно не выглядел прозревшим, и его брови озадаченно сдвинулись к переносице. — Ой, не делай такое лицо! Ты же не мог всерьез поверить, что я действительно не предусмотрел вероятности лишения своей волшебной палочки, — закатив глаза, фыркнул Сириус.       — Петтигрю сломал фальшивую палочку? — очень медленно проговаривая каждое слово, пробормотал Снейп. Сириус самодовольно ухмыльнулся, но зельевар нахмурился еще больше, то ли очень раздраженный, то ли растерянный. — Но ты не давал мне фальшивую палочку. Я забрал ту, которой ты сражался, потому что было бы странно, если бы я не забрал палочку своего врага, — напомнил Снейп таким тоном, словно разговаривал с крайне глупым ребенком, не понимающим элементарные вещи даже после того, как их объяснили несколько раз.       Сириус решил, что никакие слова не убедят его собеседника, а потому решил подбавить немного театральности. Точным и нарочито небрежным движением, в которое было вложено немного магии, Сириус приманил свою куртку. Снейп внимательно проследил за его действием и нервно проверил свой левый рукав. Поймав куртку, Блэк провел пальцами по холодной коже, благодаря за помощь и сохранность важных вещей в безопасности. Только после этого Сириус потянулся ко внутреннему карману и с самым торжественным видом вытащил свою целую и невредимую волшебную палочку. Брови Снейпа поползли вверх, выражая самое яркое изумление, которое Блэку когда-либо доводилось видеть на этом лице.       — Ты сражался со мной фальшивой палочкой? — в полной мере осознав то, что сообщил ему Сириус, воскликнул Снейп и тут же дернулся в сторону, бросив настороженный взгляд на кровать, со стороны которой Сириус уже давно не слышал размеренного сопения. — Это нелепо… Просто невозможно, — покачал головой Снейп.       — Ну, Волан-де-Морт ведь получил доказательство того, что ты меня убил, — наклонившись вперед, заговорщицки ухмыльнулся Сириус. — К тому же, фальшивые палочки Фреда и Джорджа уже имели определенный запас магии. Я лишь перенастроил этот запас на другие эффекты, а не на превращение палочки в резиновую игрушку. И заодно увеличил магический резерв, добавив немного смеси из крови дракона, пепла феникса и волос единорога. Я сделал для них слабую сердцевину и… — Сириус резко осекся, наткнувшись на непонимание в глазах Снейпа. — Впрочем, все это легкая забава, с которой справится кто угодно. Боюсь, в условиях ограниченных сроков работы я не мог сделать ничего лучше, — с показной расслабленностью откинувшись на спинку стула, равнодушно обронил Сириус и вернул свою палочку на привычное место: в специальное крепление на ремне.       — Дурак со способностями гения, — едва слышно прошептал Снейп, продолжая слишком пристально рассматривать своего собеседника. Сириус вздрогнул при этих словах, словно те были для него гораздо большей угрозой, чем Круциатус в исполнении Волан-де-Морта.       — Давненько меня так не описывали, — сглотнув, нервно усмехнулся Блэк.       — Это ты улучшил то зелье, — сощурившись, выдохнул Снейп. Его пальцы крепко сжались в кулак, корпус наклонился вперед, а в черных глазах полыхнул гнев. Это был не совсем тот разговор, который Сириус хотел бы поддержать. Он мог бы притвориться, что не понял, о каком именно зелье шла речь, но сразу же отказался от этого плана.       — Ты был тем, кто изначально создал его, — дернув плечом, холодно напомнил Блэк. Данное заявление совершенно не усмирило гнев Снейпа, а лишь увеличило его. — В конце концов, я убедил Лили в том, что ей следует принять свою связь, а не избегать ее, — попытался защититься Сириус, недовольный тем оборотом, который принял их диалог.       — Надавил на ее жалость, не так ли? Снял рубашку и показал, насколько ты несчастен? — раздраженно прошипел Снейп, наклонившись еще немного ближе. — Интересный у тебя вкус, Блэк: маглорожденная ведьма, самая умная на своем курсе, магически сильнее большинства своих сверстников, добрая и…       — Не думаю, что ты хочешь закончить это высказывание, — растеряв все свое спокойствие, предупредительно вставил Сириус и тоже наклонился вперед, готовый в любую секунду вцепиться собеседнику в глотку. — Гермиона совершенно не похожа на Лили. А Эванс была моим другом, почти сестрой, как Джеймс был братом. И пытаясь оскорбить меня намеками на то, что между нами было что-то большее, ты оскорбляешь женщину, которую любил. Любишь до сих пор, если такое небольшое количество черных вен на твоем теле не попытка маскировки, — бесстрастно произнес Сириус, надеясь, что им все-таки удастся избежать драки с тем же успехом, с каким они избежали возможной смерти.       — Ты заставил меня снова сварить это зелье, — раздраженно напомнил Снейп. Сириус спокойно указал на то, что лишь пытался защитить Гермиону от своей боли. — Но ты не в состоянии этого сделать, потому что причиняешь ей боль одним своим существованием, — язвительно фыркнул Снейп и на этот раз демонстративно повернул голову в сторону кровати, а затем вновь вернул внимание Блэку. Его слова действительно задели нужные струны, но Сириус никак этого не показал. — Хочешь, я объясню тебе, почему ты не можешь контролировать свои собственнические повадки? — неприятно усмехнувшись, протянул зельевар. Сириус нахмурился, но не стал мешать Снейпу плеваться ядом. Возможно, он даже имел на это право после всех тех проблем, которые ему доставило зелье для временного разрыва связи соулмейтов. — Мисс Грейнджер пережила вместе с тобой пытку, добровольно забрала себе часть твоей боли, благодаря чему ты и смог уболтать Темного Лорда сделать так, чтобы он приказал убить тебя мне. После такого, резкое затишье в вашей связи можно воспринять как потерю. Честно говоря, я не могу обвинять твоего соулмейта в глупости… Хотя, это была именно глупость, причем такая же импульсивная, как все твои поступки. Очевидно, это заразно!.. Итак, мисс Грейнджер была взволнованна, напугана и зла. Последнее в большей степени относилось ко мне, ведь я не торопился поить тебя антидотом. Видишь ли, Блэк, впервые я решил проявить немного сострадания, да еще и к твоей малоприятной личности. После пытки и внезапной остановки всей жизненной активности в твоем теле прошло едва ли больше часа. Этого времени было слишком мало для того, чтобы человеческий организм справился с очередным масштабным потрясением и вернулся к привычной работе. После эффекта временной смерти есть два безопасных варианта действий: напоить уснувшего антидотом в ближайшие пятнадцать минут, как я поступил с крысами; во втором случае нужно выждать определенный временной промежуток, позволить организму справиться с шоком и принять последующее восстановление постепенно. Но эмоции мисс Грейнджер нашли отклик в твоем подсознании. Из-за того, что ты колдуешь без помощи палочки, твое тело способно использовать магию с большей легкостью, чем многие другие взрослые волшебники. Ты отозвался на панику своего соулмейта, частично очнулся. Даже мог двигаться и немного соображать, поскольку твое тело и часть мозга в тот момент приводились в действие твоей магией. Можно сказать, что ты сам себя превратил в инфернала, и все ради стремления защитить своего соулмейта. Чем дольше ты пребывал в таком состоянии, тем больше осушал свои магические запасы. Разумеется, об осторожности с восстановлением жизненных функций пришлось забыть. Это привело твой разум в смятение: он запутался в схожих воспоминаниях, и ты пребывал в хронологическом заблуждении трое суток. Уверен, мадам Помфри во всех подробностях расскажет, каким осложнениям подверглась остальная часть твоего организма. И как ты сам заметил, появились проблемы с самоконтролем, поскольку твой разум до сих пор считает необходимым обезопасить мисс Грейнджер. Это твое желание могло привести к твой смерти, и тогда у мисс Грейнджер вообще не осталось бы защитника. Маглы в таких случаях говорят: благими намерениями выстлана дорога в ад.       Снейп мрачно усмехнулся, скрестил руки на груди и окинул Блэка неприязненным взглядом. Сириус не торопился злиться, обвинять зельевара во лжи или возмущаться тем, с каким пренебрежением он говорил о Гермионе, вполне открыто назвав ее глупой девчонкой. Из-за беспокойства даже такой рассудительный человек, как Гермиона, мог поступить несколько необдуманно. Удивительно, что после пыток в ней вообще было достаточно сил на столь яркие волнение и злость, что это отразилось на самом Сириусе. Вообще, замечание Снейпа казалось ему довольно занимательным. Ведь получалось, что если бы Сириус был менее сильным магом, если бы не мог совершить парочку легких фокусов без помощи волшебной палочки, то никакое его желание защитить Гермиону не заставило бы его частично очнуться во время действия зелья, основой которого был весьма мощный Напиток Живой Смерти.       — Возможно, тебе стоило объяснить, почему ты не спешишь поить меня антидотом, а не доводить окружающих до бешенства, — как следует обдумав все услышанное и вспомнив замечание Римуса, насмешливо заметил Сириус.       — Возможно, тебе стоило хоть немного поговорить со своими… друзьями, прежде чем действовать, — раздраженно буркнул в ответ Снейп. — Для них я теперь злодей, который отчаянно желает навредить их исстрадавшемуся Сириусу Блэку, согласившемуся пожертвовать собой и своим здоровьем ради спасения моей жизни. Мне обязательно будут припоминать, что именно благодаря тебе я все еще жив и нахожусь на хорошем счету у Темного Лорда. Спасибо за столь ценную услугу, Блэк, — едва ли не выплюнув последнее предложение, продолжал язвить зельевар.       — Если бы ты не был таким мудаком, то избежал бы подобного. Ты сам создал свою репутацию, Нюниус, так что никто не поверит в то, что ты можешь проявить человечность, — слабо улыбнувшись уголком губ, вполне миролюбиво отметил Сириус. Сам он был доволен тем, что не только легко смог сменить тему неприятного разговора, но и узнал причину своего внутреннего раздора. — Люди судят остальных через призму их репутации, и чем ты старше, тем сложнее эту самую репутацию изменить, — рассеянно прибавил Блэк, глядя мимо своего собеседника. Он сам мог привести множество подобных примеров из своей жизни. Сириуса до сих пор судили по репутации его семьи, или по той репутации ловеласа, которую он каким-то образом приобрел в школьные годы. Как его только не судили, но всегда приходили к выводу, что он безумец, ведь иногда его поступки не соответствовали представлением общества о том, кто такой Сириус Блэк.       — Но ты всегда составляешь о человеке собственное мнение. Едва замечаешь его репутацию, — сузив глаза, очень медленно и с какой-то неуверенностью указал Снейп. Сириус лишь криво ухмыльнулся уголком губ, не собираясь поддерживать эту тему. — Если честно, я не понимаю той легкости, с которой ты соглашаешься на смертельно опасные авантюры, — спустя несколько секунд тишины, внезапно и совсем не к месту заявил Снейп. Сириус непонимающе склонил голову к плечу. — Одно дело, если бы твой соулмейт действительно был мертв и у тебя не было бы никакого якоря, ни одной причины или цели, чтобы жить дальше. Но у тебя таких причин больше, чем у большинства людей: друзья, здоровая и удивительно крепкая связь с соулмейтом, есть даже работа, которая тебе не особо нужна, есть слава и любовь толпы, есть деньги, положение. Проще говоря, Блэк, у тебя есть все, о чем может мечтать человек…       — Все, что ты перечислилось, далось мне не за красивую улыбку, — медленно выдохнув, перебил его рассуждения Сириус. — Знаешь, я отдал бы все это и даже свою магию за то, чтобы мои близкие были счастливы и жили бы в безопасном мире, ни в чем не нуждаясь. В конце концов, меня не убила скромная жизнь в Азкабане без славы, денег и с двухразовым питанием в день, — с ухмылкой прибавив последнее предложение, заявил Блэк и негромко хохотнул, довольный своей шуткой.       — Псих, — фыркнул Снейп. Но это было слишком сильно похоже на дружеский подкол, нежели на настоящую попытку оскорбить.       Сириус лишь ярче улыбнулся, заметив, что вывод Снейпа уже давно устарел. Губы зельевара скривились в недовольной гримасе, но он предпочел удержать остальные ехидные реплики при себе. Поднявшись на ноги, он всем своим видом показывал, что этот разговор исчерпал себя и больше ему не интересен. Однако прежде, чем двинуться к двери, он немного задержался, обдумывая что-то. Прикрыв глаза, Снейп медленно выдохнул, а затем решительно вытащил из кармана небольшой пузырек с незнакомым серебристым зельем.       — Тебе нужно пять капель на стограммовый стакан, мисс Грейнджер будет достаточно одной капли. Принимать раз в день, — сухо проинструктировал Снейп. — Это для стабилизации связи после всего того, что вам пришлось вместе пережить, — подчеркнуто не глядя на Блэка, негромко прибавил зельевар. После чего сердито сжал губы и торопливо, но со всей своей грациозностью покинул комнату. Сириус вынужден был признать, что мантия Снейпа развевалась вполне эффектно, но от того не менее уморительно.       Блэк бросил небрежное «Спасибо!» в спину утреннего гостя как раз в тот момент, когда за ним закрылась дверь. Возможно, то, что Снейп вздрогнул, ему показалось, но это все равно не помешало Сириусу немного посмеяться над всей этой ситуацией. Когда он взглянул на неизвестную серебристую жидкость, то обнаружил на столе оставленную Снейпом палочку Волан-де-Морта. Палочку, которая погубила не одного человека, испортила столь множество жизней, что вряд ли их можно было сосчитать. Палочку, которая использовалась в таких злодеяниях, о которых Сириусу не хотелось думать. И он точно знал имена минимум пяти человек, в смерти которых был повинен владелец этой волшебной палочки. И чем дольше Сириус об этом думал, чем дольше смотрел на рукоять, напоминающую кость, тем сильнее становилось его желание сломать эту штуку. У него возникло мелочное желание, чтобы Волан-де-Морту пришлось помучиться и поискать новую могущественную палочку, которая смогла бы с таким же усердием причинять людям боль, как эта палочка из тиса.       Сириус настолько погрузился в свои невеселые мысли и напряженные переглядывания со смертоносной волшебной палочкой, что едва обратил внимание на мягкие шаги, приблизившиеся к нему. К реальности его вернули тонкие пальцы, осторожно сжавшиеся на его плече. Вздрогнув, Сириус тут же отвел взгляд от страшной палочки и наклонился в сторону нежного прикосновения, поддаваясь ненавязчивому ощущению покоя и безопасности, которые Гермиона старалась разделить с ним. Позволяя втянуть себя в легкие полуобъятия, Сириус прокрутил в голове весь свой разговор со Снейпом и решил, что они не обсуждали никакой сверхсекретной информации, которую Гермионе не стоило слышать. А она, как полагал Сириус, слышала большую часть того, о чем болтали два бывших сообщника.       — Подслушивать невежливо, — приобняв девушку в ответ, насмешливо напомнил Сириус. Гермиона лишь негромко фыркнула ему в волосы, удержавшись от указания на то, что Сириус сам слышит не мало вещей, которыми с ним никто не собирался делиться. У самого Сириуса на этот счет было прекрасное оправдание: он же не виноват в том, что у него очень острый слух, а люди даже шепотом разговаривали весьма громко.       — Формально, это нельзя называть подслушиванием, — отстранившись от него, несколько сиплым со сна голосом возразила Гермиона. — Если хоть кто-то из собеседников знает, что их разговор слышит посторонний, но не мешает, то это можно посчитать разрешением слушать дальше, — назидательно проговорила Грейнджер. Сириус не стал сдерживать улыбку, ничуть не обеспокоенный тем, с какой легкостью Гермиона находила лазейки. В конце концов, он сам поступал точно так же слишком часто.       — Думаю, нам определенно стоит заесть весь этот досадный разговор со Снейпом, — качнув головой в сторону еще теплого завтрака, предложил Сириус.       Гермиона посмотрела на расставленные Добби тарелки, затем опустила взгляд на свою одежду, выполняющую роль пижамы: заношенная футболка со стершимся от частых стирок рисунком и короткие шорты. Сириус гордился тем, что ему удавалось не смотреть на обнаженные длинные ноги или грудь, не поддерживаемую в данный момент бюстгальтером. Должно быть, кто-то решил вдоволь над ним посмеяться, подвергнув его самообладание подобной пытке. Гермиона совершенно не помогала ему бороться с лишними в данный момент желаниями. Ее щеки и скулы покраснели от внезапного смущения, и это красноречиво сообщило Сириусу о том, что после временной смерти определенные части его тела все еще прекрасно функционировали. Сириус прекрасно обошелся бы без этих знаний.       — Можешь пока начать завтракать, — отступив немного, тихо проговорила Гермиона. — Я присоединюсь через пару минут, — краснея все ярче, пробормотала она и поторопилась к шкафу. Грейнджер схватила свою вчерашнюю одежду и, решительно не оборачиваясь в сторону Блэка, скрылась в ванной. Сириус проводил девушку взглядом, внимательно прислушался к смеси волнения, смущения и какой-то странной неуверенности и окончательно убедился в том, что у него слишком много проблем.       Пока Гермиона находилась в ванной, Сириус недовольно расхаживал по комнате и очень старательно думал о чем-нибудь неприятном. Поскольку он все еще находился в одном помещении с палочкой, с помощью которой до смерти запытали Доркас и убили Джеймса и Лили, мысли о плохом появлялись в его голове достаточно легко. Но это все равно не отвлекало другую часть его разума, зациклившейся на том факте, что буквально в одной двери от него находилась девушка, которая уже давно не давала покоя его сердцу. Сириус категорически отказывался понимать, в какой момент его чисто платонические чувства смешались с похотью. В который раз Блэк подумал о том, что все было бы намного проще, если бы между ними не было двадцатилетней разницы в возрасте. И хотя ему было глубоко плевать на мнение общества и его прогнившую нравственную оболочку, у Сириуса все еще оставались некоторые принципы, от которых он не собирался отказываться даже ради Гермионы. Не развращать несовершеннолетних своими действиями было относительно новым решением, поскольку до встречи с Гермионой Сириус не замечал в себе особого интереса к тем, кто намного младше него.       Гермиона вышла из ванной уже в повседневной одежде, чувствуя себя намного увереннее, но все еще не справившись с каким-то непонятным волнением. Она бросила на расхаживающего по комнате Сириуса внимательный взгляд, затем посмотрела на стол и недовольно поджала губы. Грейнджер решительно подошла к столу, трансфигурировала одну из салфеток в кусок ткани и завернула в эту ткань волшебную палочку Волан-де-Морта. С выражением крайней неприязни Гермиона убрала сверток в пустующий нижний ящик шкафа и потерла ладони о свою школьную мантию, словно чувствовала себя испачканной злодействами этой палочки даже от прикосновения к ней через ткань. Сириус все это время напряженно отслеживал каждое движение Грейнджер, отчего-то опасаясь, что эта палочка способна навредить кому-нибудь без нахождения в руках своего хозяина. Они оба какое-то время просто смотрели на ящик, в котором теперь был спрятан один из самых неприятных магических артефактов. Когда ничего необычного так и не произошло, Сириус и Гермиона вернулись к столу и приступили к дожидающемуся их завтраку.       Все еще пребывая в своих разрозненных мыслях, Сириус даже забыл возмутиться тем, что его заставили есть столь нелюбимую им овсянку с какими-то фруктами. Взгляд Блэка то и дело самовольно скользил в сторону шкафа, и желание сломать спрятанную в ящике штуку казалось ему все более разумным и соблазнительным. Гермиона без особого аппетита ковырялась в своей тарелке и наблюдала за ним, явно чувствуя маячившую на горизонте глупость.       — Ты не выпил зелья, — не выдержав, заговорила Гермиона и кивнула на пузырьки с какими-то лекарствами, оставленными Добби вместе с завтраком. Сириус посмотрел на эти емкости так, словно те были повинны в самых скверных человеческих поступках. — Как ты собираешься защищать всех нас, если тебя вдруг подведет собственное здоровье? — сумрачно поинтересовалась Гермиона прежде, чем Блэк успел сказать что-нибудь ехидное или пренебрежительное.       — У меня проблемы с психикой, а не с физическим здоровьем, — недовольно пробурчал Сириус. Но в этот раз он все-таки уступил, поддался столь явной манипуляции и послушно выпил зелья, следуя озвученной Гермионой инструкции. — Возможно, из-за той темной магии, которой он себя подверг, Волан-де-Морт в данный момент не способен воспринимать магические колебания настолько точно, как большинство волшебников, — вернувшись к своей каше, пробормотал Сириус и рассеянно постучал ложкой по дну тарелки. — В противном случае, он легко догадался бы, что ему дали фальшивую палочку, — наткнувшись на непонимающий взгляд Гермионы, Сириус пояснил свое предположение. Гермиона несколько секунд молча обдумывала поднятую тему, а затем вдруг чему-то невесело усмехнулась.       — А ты не думал, что твои фальшивые палочки просто не соответствуют своему названию? — вдруг спросила Грейнджер. Сириус растерянно нахмурился, не совсем понимая, к чему она клонит. Эти палочки не были настоящими, они не обладали и сотой долей того магического резерва, который обычно существовал даже у самой слабой волшебной палочки. На что Блэк настойчиво указал Гермионе. — Однако ты сделал для этих палочек магическую сердцевину. Пусть не полную, не такую мощную как в моей палочке или в твоей, но у них есть эта сердцевина, и есть возможность воспроизводить некоторые простые заклинания, как ты сам указал. Следовательно, у этих палочек есть свой магический след. Возможно, твои палочки даже могут копировать этот след, как внешний вид… Они ведь копируют вид, верно? — объяснила свое предположение Гермиона и прибавила последний вопрос с некоторым запозданием, вспомнив о том, что именно эту возможность Снейп признал довольно разумной.       — Честно говоря, я понятия не имею, как много могут эти недофальшивые палочки, — всерьез обдумав версию девушки, негромко пробормотал Сириус и опустил взгляд на свою тарелку. — Так уж получилось, что та неделя, во время которой я работал над этими палочками, была слишком загружена всякими другими важными вещами. Этот проклятый египтянин со своими рабами спутал мне все планы, — с нескрываемой досадой проворчал Блэк, в очередной раз напоминая себе, что этот египтянин сейчас находился не в самом приятном месте. — У меня было много идей для этих палочек, большинство которых я не успел использовать на практике. Поскольку они были пропитаны моей магией и чары дублирования проверялись на моей волшебной палочке, то я действительно мог упустить возможность того, что дублировался не только внешний вид.       Сириус с некоторым равнодушием пожал плечами, мысленно решил, что теория Гермионы наиболее верна, чем его предположение, и как ни в чем не бывало вернулся к завтраку. Гермиона несколько долгих секунд просто растерянно смотрела на него, затем снова фыркнула и последовала его примеру. Она пробормотала что-то очень похожее на согласие с мнением Лили о том, что Сириус действительно был дураком, которому по необъяснимым причинам достался талант гения. Сам Сириус никогда не причислял себя к какой-либо из этих категорий. Он знал, что может создавать вещи, которые казались остальным удивительными. А еще знал, что если бы волшебники просто немного подумали, то с легкостью смогли бы сделать то же, что делал он. Сириус ведь не был виноват в том, что большинство магов мыслило в каких-то ограниченных рамках и вечно забывало о воображении.       — Так ты веришь тому, что рассказал Снейп? — вновь нарушила тишину Гермиона, определенно не в состоянии и дальше сдерживать накопившиеся у нее вопросы. — Что он не напоил тебя антидотом потому, что ждал подходящее время, а не просто вел себя как упрямый ребенок, желающий хоть как-то отомстить своему более сильному врагу? — недовольно хмурясь, она конкретизировала свой вопрос и выжидающе посмотрела на Блэка.       — Видишь ли, ведьмочка, я очень плохо разбираюсь в зельях и в медицине. У Снейпа в этих областях намного больше знаний, чем у меня, — чуть поморщившись, неохотно признал Сириус. — В его рассуждениях я нашел лишь одну ошибку: беспалочковая магия, — не дав Гермионе сказать что-то еще, торопливо прибавил Блэк. — Да, я могу сотворить несколько фокусов, но для них требуется совершенно незначительное количество магии. Но, как сказал Снейп, мое тело действительно привычно к использованию магической энергии, потому что я анимаг. Для возможности обращения в животное в любой отрезок времени, с волшебной палочкой или без нее во мне всегда накоплено определенное количество магической энергии. Вся эта энергия полностью сосредоточенна на превращении и не может использовать для чего-либо еще. И вот моя теория: в тот момент, когда твои эмоции пробились в мое подсознание, мое тело использовало именно эту энергию. Поскольку зелье, позволяющее мне временно казаться мертвым, зафиксировало меня в одном… положении и теле, превратиться в собаку я не мог. Однако этот запас магической энергии был достаточно велик, чтобы противостоять действию зелья. Предполагаю, что в моем человеческом облике проявилось сознание и поведение анимагической формы. А хороший пес всегда защищает свою х… своего человека.       — Но анимаги все равно остаются людьми в своей звериной форме, — напомнила Гермиона, недовольная тем, что знания, полученные из книг, совершенно не помогали ей разобраться в поведении ее соулмейта.       — Дело в том, что в стрессовых ситуациях я не пытаюсь контролировать себя в образе Бродяги, — поведя плечами, объяснил особенность своих превращений Сириус. — Когда я чувствую опасность и не могу с ней справиться, то полностью полагаюсь на инстинкты, — заявил он, сильно упростив то, что происходило на самом деле в подобных ситуациях. Сириус действительно полагался на инстинкты, но при этом никогда не позволял себе поддаваться страху и слепой панике. Когда в его сознании стиралась грань между человеком и зверем, Сириус предпочитал атаковать, потому что считал самым главным показать свою силу. Ведь если он убежит один раз, то будет бегать всю свою жизнь.       — Хочешь сказать, что если бы ты не был анимагом, то ты мог бы так и не очнуться? — напряженно замерев, тихим угрожающим голосом переспросила Гермиона. — И если бы ты так и не очнулся, то мы никогда не узнали бы, действительно ли Снейп думал о твоем благополучии, или же он просто вел себя как упрямый, озлобленный на весь мир подросток? — не дав Сириусу ответить, продолжила Гермиона. — Ты хоть понимаешь, что наша связь действительно могла просто лопнуть? Снейп может быть умен и прекрасно знал о последствиях временной остановки функционирования всего организма, но он совершенно не подумал о влиянии этого на соулмейтов или на человека, у которого долгое время этого самого соулмейта не было. Я знаю, что чувствовала, Сириус! Наша связь истончалась, и я могла почти физически ощущать каждый миллиметр, ускользающий от меня. Если бы Снейп прождал чуть дольше… — Гермиона резко осеклась, будто не в силах говорить о самых ужасных последствиях всего этого. — Если бы ты не был анимагом, если бы я приняла то чертово зелье, если бы Дамблдор появился чуть позже… — сильно зажмурившись, едва слышно шептала себе под нос Гермиона.       Сириус передернул плечами, в полной мере ощутив ту душевную боль, отчаяние и страх, которые одолевали Грейнджер. Самое ужасное заключалось в том, что он сам был причиной всех этих неприятных эмоций. А ведь все, чего Сириус хотел, это уберечь Гермиону от подобных страданий. Как обычно, его любовь к риску и умение попадать в неприятности оказались сильнее желания позаботиться хотя бы об одном человеке, которого он любил. Сириус даже не был способен успокоить, прогнать боль Гермионы, избавить ее от страха за его жизнь, потому что он слишком часто подвергал себя опасности. Все, что он мог сделать в этот момент, это привычно встать рядом. Притянув несопротивляющуюся девушку ближе к себе, Сириус без раздумий отдавал ей все свои внутренние силы, которые помогали ему ярко улыбаться каждый проклятый день, которые не давали ему упасть от очередной бессонной ночи, и которые позволяли ему смеяться в лицо своим страхам. Он отдавал всю свою теплоту, тщательно оберегаемую от дементоров и от ночных кошмаров, всю нерастраченную любовь, которая вряд ли имела хоть какую-то ценность. Чувствуя, что страдания Гермионы понемногу стихли и почти потеряли для девушки свою значимость, Сириус ласково поцеловал ее в макушку и, выпустив из объятий, присел на корточки настолько близко, насколько это было возможно.       — Я ужасный человек, Гермиона, — сжимая в пальцах ее маленькие ладошки, тяжело вздохнул Сириус. — В этом мире нет такого места, которое удержало бы меня от совершения глупых безрассудных поступков. Даже Азкабан потерпел внушительное поражение! — нервно усмехнувшись, не без доли грусти отметил он. Гермиона поджала губы, не одобряя его нелепую шутку, но все равно промолчала. — В отличие от меня, тебе совершенно не повезло с соулмейтом. Но я правда очень стараюсь, моя милая. Изо всех сил пытаюсь держаться подальше от проблем. Согласился на эту бесполезную работу, потому что думал, что там все слишком обычно, что в таком скучном месте не может быть ничего опаснее нелегального перевоза летающих ковров, запрещенных в нашей стране. Я на самом деле даже не думал о Волан-де-Морте или Петтигрю. Просто посещал своего целителя, раздражал людей в Министерстве и запугивал Фаджа, потому что у него забавная реакция. А потом явился Снейп со своим опасным предложением…       — Ты просто не мог отказаться от таких острых ощущений, — когда Сириус невольно прервался, закончила за него Гермиона. Она не осуждала его, не злилась и не пыталась начать поучать. А просто выглядела смирившейся и немного усталой, явно вспомнив вчерашнее заявление Сириуса о его неспособности жить без риска.       — Просто в тот вечер на Астрономической башне я подумал, что мне есть, ради чего жить, — с некоторой рассеянностью пробормотал Сириус, поглаживая внешнюю стороны ладони девушки большим пальцем. — Оказалось, что у меня на самом деле есть цели. Так много маленьких, едва заметных причин: слова, которые нужно сказать; подарки, которые еще нужно закончить, прежде чем подарить; люди, которых нужно сделать счастливыми. Так что я придумал безумный план, который должен был сохранить мне жизнь после встречи с Волан-де-Мортом. И Снейп был единственным человеком, который знал большую часть деталей этого плана. На самом деле, он был тем, от кого все зависело: Снейп должен был убедительно сыграть верного последователя Темного Лорда; ему нужно было показать свою ненависть ко мне так, чтобы никто не мог предположить, словно мы когда-либо сможем работать вместе; он должен был придумать способ создать эффект моей окончательной смерти, а затем уговорить Волан-де-Морта позволить именно ему — Снейпу — разобраться с телом. Проще говоря, я делал только две вещи: стоял там и выглядел побежденным…       — Ты полностью доверился человеку, которого ненавидишь всем сердцем? Который ненавидит тебя настолько, что при каждой встрече теряет хладнокровие и готов начать драку? — перебив его, с крайним недоверием переспросила Гермиона, с легкостью выделив самое главное в его рассказе. — То, что Снейп любил и до сих пор любит… своего соулмейта вовсе не значит, что он не воспользуется случаем и не попытается отомстить тебе за ваше совместное прошлое, — наклонившись вперед, нравоучительно заявила Гермиона.       — Любовь очень странная штука, ведьмочка, — усмехнувшись уголком губ, пробормотал Сириус. — Она заставляет людей совершать самые ужасные, удивительные и, казалось бы, невозможные вещи. Например, я не задумываясь мог бы свернуть шею голыми руками тому, кто причинит боль человеку, которого я люблю. А ведь я не убийца, милая. Мне даже не особо нравится применять грубую силу, и потому я предпочитаю красочные угрозы… — Осознав, что теперь он действительно пытался оправдать Снейпа, Сириус со стоном наклонился вперед и уткнулся лбом в их сцепленные руки. Сириус знал, что совершил глупость, но вместо того, чтобы признать это, продолжал изображать нахальную самоуверенность. И это было совсем не то, что он должен был сделать. — Прости! Мне жаль, что я ни с кем не обсудил свое решение, никого не предупредил и не попросил Римуса придумать запасной план на тот случай, если Снейп окажется верен Волан-де-Морту. Я был излишне самоуверен, подвергая себя опасности. И не подумал о том, как мои действия повлияют на тех людей, для которых я что-то значу. Прости за то, что из-за меня ты слишком часто подвергаешься ненужной боли. Ты не заслуживаешь всего того, что тебе приходится переживать из-за своего безрассудного соулмейта. Я обещал защищать и оберегать тебя, но единственное, на что оказался способен: причинять тебе лишь боль и страдания. Прости за все это!..       Сириус не помнил, когда в последний раз извинялся так искренне и открыто. Но слова вырвались неудержимым потоком. Горло неприятно болело, словно подобное унижение, признание своих недостатков и мольбы о прощении за них причиняли физическую боль. Сириус даже не был уверен в том, что произносил все эти слова достаточно внятно, не срываясь на собачий скулеж. Он редко извинялся и никогда не желал прощения так сильно, как в этот момент. Не какого-то безликого, полного жалости и незначительного: «Я тебя прощаю!» — а такого же настоящего, какими были его слова. Ему даже не нужно было слышать. Было бы достаточно почувствовать это. Какая-то часть его сознания наблюдала за этим со злобной усмешкой, записывала этот момент на воображаемую пленку, чтобы в будущем еще не раз упрекнуть его в слабости. Напомнить, в какое слабохарактерное, бесхребетное существо превращает такое глупое чувство, как любовь. Но Сириус почему-то знал, что никогда не пожалеет о своей открытости рядом с Гермионой. И пусть все, чему его учили предки, сгниет в могилах вместе с ними.       — Ты действительно ужасный человек! Сущий дьявол! Одна сплошная катастрофа! — воскликнула Гермиона, обрывая его бормотания.       Она резко выдернула руки из его мягкого захвата, и Сириус не посчитал нужным защититься. Он так и остался на коленях перед девушкой, в которую так беспечно влюбился, не смея подняться на нее глаза и готовый выслушать все обвинения и негодования в свой адрес. Но Гермиона внезапно соскользнула со своего стула, опустившись на холодный пол рядом с ним. Прежде, чем Сириус, несколько растерянный данным действием, успел что-то сказать или просто испуганно отшатнуться в сторону, Гермиона схватила его за плечи и наклонила голову так, чтобы смотреть ему в глаза.       — Я была так зла на тебя, — на одном дыхании произнесла Грейнджер и устало покачала головой. — Но ты ведь действительно забываешь, насколько важна твоя жизнь. И я совершенно не представляю, как заставить тебя понять, увидеть то, как много ты значишь для меня, для Гарри и Рона, для профессора Люпина и Тонкс. Ты важен даже для большей части работников Министерства магии. Дамблдор искренне о тебе беспокоится, а в Хогвартсе тебя обожают почти все студенты, звери, привидения и даже эти проклятые портреты. Но ты так сосредоточен на мнении о том, что должен быть полезен, что тебя не могут любить просто за твои странности и безумие. Мне никогда не понять, почему ты слеп ко всему, что касается тебя, и как Лили с Джеймсом удалось заставить тебя понять, что для них ты важен такой, какой ты есть. — Гермиона нервно сглотнула и на мгновение замялась, словно не уверенная в том, что дальнейшие слова нужно произнести. Но собравшись с силами, она ласковым движением погладила его по голове и продолжила: — Я хочу, чтобы ты раз и навсегда запомнил одну вещь, Сириус: ты не имеешь права умирать раньше восьмидесяти. Пусть я не могу говорить за остальных, но скажу за себя. И вот, что я тебе скажу: моя жизнь станет слишком блеклой, пустой и бессмысленной, если ты умрешь. Дело не в том, что ты мой соулмейт — это последнее, что меня беспокоит. Просто ты самый необычный, удивительный, талантливый и временами умный человек из всех, кого я встречала. Такой же яркий, как твое имя, но полный трагичных историй, выкрашенных в цвет твоей фамилии. Ты воплощение противоречий, и я пойду на многое, нарушу любые законы, выдержу любую боль ради того, чтобы ты продолжал жить. Это не обещание, Сириус. Это факт, для которого существует не одно подтверждение. И среди твоих многочисленных возможностей не найдется той, которая заставит меня отказаться от принятого решения. Ты можешь продолжать делать глупости, участвовать в опасных приключениях, подвергать себя риску, насмехаясь над темными магами и соблазняя вампиров. А я буду константой в твоей жизни. Той, кто позаботиться о тебе или умрет вместе с тобой.       Гермиона не мигая смотрела ему в глаза, пытаясь всеми доступными ей способами донести до разума Сириуса весь уровень серьезности своего заявления. А Сириус мог только ошеломленно смотреть в ответ. Подходящие слова у него нашлись далеко не сразу. Конечно, возражений было очень много. Он мог бы указать на то, что однажды Гермиона встретит какого-нибудь нормального, доброго и очень сообразительного парня, которого она действительно полюбит всем сердцем и душой. Что после этого связь с безрассудным безумцем станет для нее ненужным бременем, досадной помехой, от которой она не сможет отказаться только из сострадания к Блэку. Сириус мог бы насмешливо фыркнуть и заявить, что эта манипуляция была самой лучшей из всех, которые Гермиона проворачивала с тех пор, как пыталась узнать личность своего соулмейта. Ехидная шутка была его первым порывом, почти инстинктом, потому что в этот момент Сириус чувствовал себя слабым и незащищенным намного больше, чем даже при встрече с Волан-де-Мортом. Но он смотрел в большие карие глаза и понимал, что Гермиона знала о его броне, ждала чего-то остроумного и несмешного и даже не собиралась обижаться на это. И Сириус был просто не в силах прервать этот момент взаимной открытости.       — Тебе стоит быть осторожнее со словами, моя бесстрашная ведьмочка, — сглотнув вставший в горле ком, пробормотал Сириус. Его пальцы самым привычным способом сжались на одной из ладоней Гермионы и прижали к левой стороне груди. Его несчастное сердце билось так неистово, что казалось, будто оно в любой момент могло пробить клетку из ребер и выпрыгнуть в надежные руки Гермионы. — Вдруг я слишком сильно влюблюсь в тебя, и никому не позволю приблизиться к тебе, — даже не особо стараясь казаться веселым, почти прямо заявил Сириус и напряженно замер, ожидая ответной реакции.       — Возможно, именно этого я и добиваюсь, мой герой, — опустив взгляд на их ладони, хрипло проговорила Гермиона.       Это был не самый худший ответ. Он даже не казался хоть немного игривым, а эмоциональный шторм внутри Гермионы совершенно не помогал понять, насколько честно она говорила. В любом случае, более удачного момента могло не случиться. Но как на зло все нужные слова застряли на самом кончике языка, не желая оказаться брошенными на произвол судьбы и решения Гермионы. В голову тут же закрались всевозможные сомнения, которым нужен был только один повод, чтобы пустить корни и укрепиться в сознании, заполнив все, подобно сорнякам. Не то чтобы это особо повлияло на решение Сириуса, но все-таки задержало его достаточно надолго, чтобы Гермиона успела принять свое решение и нарушить их обмен искренностью.       — Думаю, мне стоит заняться уроками, — отстранившись от Блэка, совершенно невовремя объявила Гермиона. Она отвела глаза от Сириуса, не желая смотреть на него, и в шторме ее эмоций особенно ярко выделились непонятная досада и едва заметное недовольство собой. — Это утро было слишком тяжелым, — слабо улыбнувшись кончиками губ, попыталась пошутить она и тут же громко вздохнула, понимая, что эта шутка больше подходила Сириусу.       Поднявшись на ноги, она нежно провела пальцами по волосам Блэка, показывая, что ей просто нужен перерыв во всей этой ситуации. Сириус понимал, что на самом деле на Гермиону свалилось слишком многое. Одно то, что она не сломалась после их совместных пыток, было удивительным. Поэтому он не стал мешать ей и задерживать только ради того, чтобы свалить на Гермиону еще одну проблему в виде своих чувств. Им обоим нужен был небольшой перерыв, чтобы справиться с последствиями недавних разговоров. И у них определенно было достаточно времени для дальнейших объяснений друг с другом. Во всяком случае, Сириус очень на это надеялся.

***

      По мнению Сириуса, время до ужина прошло не слишком продуктивно. Конечно, у него наконец-то появилась возможность как следует изучить свои временные владения. Он осмотрел каждую стену, каждый дюйм пола и даже потолок. Он так же придвинул свои ботинки ближе к кровати, но остался в тапочках, которые ему наколдовал Добби. После этого тщательного исследования Сириус без особого интереса полистал книги, которые лежали на прикроватной тумбочке. Гермиона полностью погрузилась в свои учебники и конспекты Гарри и Рона, но время от времени Сириус ловил на себе ее внимательный взгляд. Чтобы не беспокоить девушку своей скукой, Сириус решил навести порядок в карманах своей куртки. Внутри оказалось намного больше вещей, чем ожидалось, так что часы до обеда Сириус провел с некоторой пользой.       После обеда к ним заглянула мадам Помфри. Гермиона убедила школьную медсестру в том, что Сириус пил все назначенные ему лекарства. Сириус решил не сообщать о том, что в данный момент он был не в настроении, чтобы спорить с Гермионой. Мадам Помфри провела быстрый осмотр и недовольно поджала губы, когда поняла, что в состоянии здоровья Блэка ничего не изменилось. Сириус, разумеется, тут же воспользовался шансом указать на то, что продолжать лечение не имеет смысла. Помфри, как обычно, едва отреагировала на его слова. Гермиона смотрела на Сириуса с некоторым подозрением и внутренней тревогой, которую безуспешно пыталась подавить. Мадам Помфри ушла довольно скоро, не попытавшись на этот раз приблизиться к Гермионе. Медсестра оставила на столе еще несколько пузырьков с зельями и, уходя, бормотала что-то о необходимости посоветоваться со Снейпом. Сириус начинал подумывать о побеге. Гермиона задумчиво хмурилась, но пока не продолжала свои расспросы.       Во время ужина Грейнджер захотела побольше узнать об улучшениях фальшивых палочек Фреда и Джорджа. Сириус охотно приступил к объяснениям, подробно отвечая на все уточняющие вопросы. Он с привычной легкостью погрузился в любимую и понятную ему тему изобретений, и потому Гермионе приходилось напоминать ему о необходимости не только говорить, но и есть. Увлеченный своими объяснениями Сириус не заметил того, как его тарелка с овощным рагу опустела. Гермиона же наблюдала за этим с довольной улыбкой и хитринкой в глазах, которая на мгновение выбила из головы Блэка большую часть мыслей, кроме болезненного осознания того, насколько он слаб перед этой девушкой.       Он прервал свои объяснения, когда услышал знакомые шаги за дверью и, усмехнувшись, сообщил Гермионе о приближении гостей. Гермиона нахмурилась и повернулась к двери в тот момент, когда она открылась, и в комнату бодро шагнул Гарри, за которым немного более резво, чем прошлым вечером, следовал Рон.       Узнав, что Сириус достаточно пришел в себя, чтобы ходить по комнате и надоедать Грейнджер своей непоседливостью, Гарри и Рон заметно расслабились и даже заулыбались. Сириус же выяснил, что мальчишки не принесли с собой ничего интересного или съедобного и недовольно заворчал, забрав у них очередные конспекты раньше, чем это сделала Гермиона. Развалившись на кровати, Сириус принялся просматривать конспект по Истории магии, сделанный неаккуратным и плохо читаемым почерком Рона. Поскольку весь этот день был слишком скучным, Сириусу хотелось хоть каких-то развлечений, так что он начал читать конспект вслух, вставляя свои комментария чуть ли не через каждое предложение. Краем глаза он заметил, что Гарри как-то очень пристально смотрел на своих друзей, будто без слов пытался донести до них какую-то очень важную мысль. Гермиона и Рон с легкостью поняли беззвучное послание друга, и трое четверокурсников над чем-то рассмеялись. Сириус знал, что упустил какую-то шутку, касающуюся его, и потребовал объяснений. Но получил лишь задорное обещание Рона принести ему мячик во время следующего визита.       — Нелепость, — снова уткнувшись взглядом в неряшливые буквы, фыркнул Сириус. — Здесь слишком мало места для игр с мячиком, — с притворным недовольством прибавил он и сердито посмотрел на четыре стены, которые вызывали у него не самые приятные ассоциации. Его замечание лишь сильнее развеселило подростков, и Сириус был доволен тем, что они все еще могли смеяться над его шутками.       Вскоре разговор между Гарри, Роном и Гермионой вернулся к нормальным для студентов темам. Рон все еще продолжал возмущаться дракончиком Малфоя. При упоминании об этой игрушке, Гермиона бросила на Сириуса вопросительный взгляд. У нее определенно было предположение о том, кто именно ответственен за появление у Малфоя нового питомца. Но Сириус решил пока не упоминать о своем участии в этой истории и лишь поинтересовался именем. Гарри недовольно поджал губы и с некоторой едкостью сообщил, что дракончика зовут Арракис. Сириус надеялся, что Малфой поступит немного умнее, но это все равно было весьма забавным. Гермиона насмешливо фыркнула, заметив, что это было очень хитро. Гарри и Рон обменялись недоумивающими взглядами, но Сириус и Грейнджер сошлись во мнении, что объяснение лишь испортит эту шутку.       Гермиона попыталась было перевести разговор на новую тему, когда Сириус услышал достаточно громкие, неосторожные и пружинистые шаги Тонкс. И он прекрасно знал, что вместе с его племянницей приближался еще один человек. Римус действительно умел передвигаться настолько тихо, что Сириусу было сложно различить его шаги. Поскольку недавно было полнолуние, Римус все еще был более подвластен некоторым волчьим повадкам и нежеланию быть услышанным.       Губы Сириуса расплылись в хулиганской ухмылке, и Гермиона тут же замолчала, настороженно уставившись на своего соулмейта, слишком страдающего от скуки. Гарри и Рон тоже напряглись и изумленно открыли рты, когда в пальцах Блэка появилась его волшебная палочка, и он, соскользнув с кровати, наколдовал над дверью ведро с водой. Взглянув на трех подростков, Сириус прижал палец к губам и заговорщицки подмигнул. Мальчишки все еще были напряжены, но уставились на дверь с некоторым ожиданием. Взгляд Гарри то и дело возвращался к волшебной палочке крестного, что вызывало у Блэка некоторое непонимание. Гермиона закатила глаза на их поведение и недовольно скрестила руки на груди, но не вмешалась.       Возможно, это действительно было слегка по-детски и нелепо. Но Сириус все еще был несколько обижен на Люпина за вчерашние догонялки, после которых его чуть не стошнило. Это было бы унизительно и задело бы гордость Блэка намного сильнее каких-то извинений. Или Сириус очень хотел убедить себя в этом. Тем не менее, спустя несколько секунд безмолвного ожидания, дверь бесшумно открылась, Римус сделал первый шаг вперед, и на него обрушился поток холодной воды. Римус, к некоторому разочарованию Блэка, не издал ни звука, но устремил на хохочущего Сириуса сощуренный взгляд, оттолкнув ведро носком ботинка. Гарри и Рон подавились собственным смехом, когда узнали Люпина. Гермиона тяжело вздохнула. Из-за спины Люпина раздался звонкий безудержный смех Тонкс.       — Очень по-взрослому, Бродяга, — проворчал Римус, зачесывая назад волосы, с которых продолжала стекать вода. Он провел ладонью по лицу и недовольно посмотрел на свою промокшую мантию, прежде чем бросить сердитый взгляд себе за плечо. Тонкс рассмеялась еще громче.       — Я просто подумал, что тебя стоит немного охладить. На всякий случай, — совершенно не раскаиваясь, весело заявил Сириус. Римус прикрыл глаза и медленно выдохнул, потянувшись к внутреннему карману мантии, где он носил волшебную палочку. — О, не будь таким хмурым оборотнем. Могу поделиться полотенцем, — радушно предложил Сириус и, не дожидаясь ответа, схватил друга под руку и потащил в сторону ванной.       Часть рубашки Сириуса и штанина тут же пропитались водой, стекающей с Римуса, а за ними оставались мокрые следы, на которые Блэк едва обратил внимание. Римус не особо сопротивлялся, но заметно напрягся рядом с Блэком и бросил взгляд в сторону Тонкс, осторожно зашедшей в комнату. Сириус впихнул друга в ванную, зашел следом и плотно захлопнул дверь. Римус сглотнул, все-таки вытащил свою палочку и высушил себя заклинанием, так же убрав воду с пола. Сириус проигнорировал свою частично влажную одежду, прислонился спиной к двери и на одном дыхании выпалил:       — Я кому-то навредил? — Римус непонимающе моргнул, затем нахмурился и посмотрел поверх плеча Блэка, будто надеясь сквозь дверь увидеть тех, кто остался в соседней комнате и понять, кому Сириус мог успеть навредить. — Когда был не в себе до того, как выпил антидот, и после, я кому-то навредил? На кого-то напал? — не без раздражения уточнил Сириус, напряженно ожидая ответа.       — Ты чуть не задушил Снейпа, — ровно и без каких-то определенных эмоций ответил Римус. — На остальных ты просто… рычал, — немного подумав, прибавил Люпин и окинул друга внимательным взглядом. Сириус несколько расслабился и съехал чуть ниже по двери, откинув голову назад. Теперь поведение Снейпа становилось намного более понятным. Вероятно, остальные просто не хотели проверять, насколько Блэк будет дружелюбен к ним. — И ради этого вопроса ты облил меня водой и затащил в ванную? — с некоторым возмущением спросил Римус, возвращая мысли друга к настоящему.       — А ты хочешь заняться чем-то более интересным, Лунатик? — обаятельно улыбнувшись, игриво протянул Сириус. Римус поднял взгляд к потолку, сжал пальцами переносицу и сделал несколько медленных вдохов и выдохов. — Как грубо! — возмущенно фыркнул Блэк, ничуть не задетый этой реакцией.       — Я не представляю, как Гермиона могла терпеть это на протяжении трех дней, — покачав головой, с искренним уважением к Грейнджер произнес Римус. — Пожалуй, она действительно единственный человек, который может с тобой справиться, — скорее себе, чем Блэку, сообщил Люпин.       — Может, дело в том, что я охотно позволяю ей с собой справляться, — выгнув бровь, предложил более разумный вариант Сириус. Римус посмотрел на него тем насмешливо-ехидным взглядом, который так и говорил, что Сириус слепой идиот. — Между прочим, когда она меня отвергнет, страдать от последствий будешь ты, — недовольно насупившись, пробурчал Блэк.       — Боюсь, если она ответит взаимностью, я все равно буду тем, кто пострадает, — небрежно отшутился Римус. И это звучало так, будто он совершенно не сомневался во взаимности чувств Сириуса. Блэк подозрительно сощурился, уверенный в том, что либо он что-то упустил, либо Римус злился на него сильнее, чем предполагалось. — Ты помнишь, что происходило в первые минуты после того, как ты… выпил антидот и полностью очнулся? — прежде, чем Сириус успел что-нибудь уточнить, внезапно спросил Римус и посмотрел на него с напряженным ожиданием.       — Ради Мерлина и его штанов, только не говори, что я успел создать еще какие-то проблемы, — досадливо поморщившись, простонал Сириус, уже мысленно готовясь услышать об очередной своей нелепой выходке. Римус нахмурился, нервно провел пальцами по короткой челке и обвел ванную взглядом, в надежде найти подходящие слова.       — Ну, ты отчаянно пытался кое-что рассказать Гермионе, но потерял сознание, — приняв какое-то решение, усмехнулся Римус. В золотистых глазах мелькнули искорки веселья, но Сириус слишком хорошо знал, что за всем этим осталось что-то более важное. Римус казался не готовым к разговору об этом, что действительно было необычно.       — Ты же понимаешь, что рано или поздно я все равно узнаю то, о чем ты умолчал, — оттолкнувшись от двери, указал Сириус.       — Мы оставили в соседней комнате слишком много любителей подслушивать, а сами находимся здесь подозрительно долго, — качнув головой, Римус упрямо отказался поддержать эту тему и двинулся вперед, собираясь покинуть ванную. Сириус отступил в сторону, не собираясь мешать другу, и вышел следом за ним, предварительно избавившись от влажных пятен на своей одежде.       Ведро и лужи на полу, оставленные после Римуса, были убраны. Гарри, Рон, Гермиона и Тонкс находились у кровати и вполголоса о чем-то спорили. Тонкс дружески обнимала Грейнджер одной рукой за плечи, и Сириус весьма успешно подавил желание прервать этот контакт. Однако как только он и Римус подошли ближе, Тонкс сама поспешила отстраниться от Гермионы. Сириус ответил насмешливой ухмылкой на оценивающий взгляд племянницы и не мог не заметить тех чувств безопасности и доверия, окружающих Гермиону, пока Тонкс была рядом. Это действительно было что-то новенькое, потому что еще во время их пасхального пикника Гермиона испытывала к Тонкс только дружескую симпатию.       Сириус опустился на кровать настолько близко к Гермионе, насколько это позволяли остатки приличия. Грейнджер посмотрела на расстояние между ними с некоторым изумлением, но ничего об этом не сказала, вырвав колючие ростки разочарования в тот момент, когда они попытались прорасти. Римус передвинул кресло чуть ближе к кровати и к тому месту, где на своих стульях сидели Гарри и Рон. Как только Люпин занял кресло, Тонкс тут же опустилась ему на колени, перекинула ноги через один из подлокотников и оперлась локтем на плечо Римуса. Люпин лишь устроился немного поудобнее, едва отреагировав на действия своей девушки. Гарри очень старательно не смотрел в сторону этой парочки, в то время как Рон наблюдал за ними краем глаза. Гермиона подавила нежную улыбку при виде отработанного взаимодействия Римуса и Тонкс. Сириус в который раз задумался о подходящем подарке на свадьбу.       Как-то незаметно и слишком легко речь зашла обо всем, что произошло четыре дня назад. Сириус знал, что ему придется обо всем рассказать, и отчасти был рад, что это произошло так скоро. Ему хотелось побыстрее разобраться с этой частью и больше не возвращаться к повторению. Он старался не вдаваться в детали, объясняя только самые важные моменты. Сириус упрямо проигнорировал вопросы о своей предыдущей встрече с Волан-де-Мортом, и почему он выжил в тот прошлый раз. Лишь повторил то же, что сказал этим утром Снейпу: Волан-де-Морт был склонен к театральности, а чистота крови была его слабым местом. Будучи довольно драматичным человеком по своей натуре и чистокровным волшебником по рождению Сириус легко нашел способ добиться желаемого. Пока он объяснял все это, Римус смотрел на него с некоторой долей недоверия и удивления. Очевидно, для Сириуса все это действительно было необычайно продуманным планом.       Когда он закончил свою историю, первой, кто решил высказаться, оказалась Тонкс. Не то чтобы Сириус этого не ожидал. Она все-таки была его племянницей, и пусть Андромеда казалась сдержанной женщиной, они оба и Тонкс были весьма вспыльчивыми людьми. Но вскоре к недовольству Тонкс присоединились остальные. Только Гермиона в основном молчала, поскольку высказала все этим утром. Римус закидывал его знакомыми нравоучениями и бьющими в слабые места упреками, Гарри, поддерживаемый Роном, изливал все свои страхи, возмущения и нежелание снова оказаться на грани потери своего крестного. Из всего услышанного Сириус узнал несколько ключевых моментов: его племянница, как это ни удивительно, заметила намеки на то, что он задумал нечто опасное, сразу после Пасхи; Тонкс была рядом с Гермионой в тот момент, когда Сириус насмехался над Волан-де-Мортом и расплачивался за это; Римус собирался отправиться на поиски своего безрассудного друга и предстать перед Волан-де-Мортом в одиночестве, если бы это потребовалось; Гарри во сне видел его встречу с Волан-де-Мортом. Итак, Сириус определенно продумал то, как выжить, но не смог просчитать или даже предположить поведение и действия всех этих людей, для которых он был важен. Конечно, он знал, что они будут беспокоиться и волноваться за него. Но не думал, что это будет настолько масштабно. И Сириус на самом деле не понимал, чем он заслужил все это. Единственное, что он мог сделать теперь: пообещать больше никогда не принимать участие в смертельно опасной авантюре без их согласия. Сириус все еще чувствовал, что он сильно облажался.       — Это так глупо, Сириус, — заявила Гермиона, наблюдая за его расхаживанием по комнате после того, как все ушли.       Сириус был морально истощен после всех выслушанных нравоучений и высказанных опасений, наполненных болью и отчаянием. Он не оправдывался и позволял говорить, кричать, плакать — показывать все, что они о нем думали. Но каждый раз получал крепкие объятия, стоило только произнести одно искреннее извинение. Люди, даже которых он знал достаточно хорошо, все еще были для Сириуса чем-то сложным и необъяснимым. Услышав слова Гермионы, Блэк оторвался от своих размышлений, резко замер и вопросительно посмотрел в ее сторону.       — Ты делаешь для всех нас так много: заботишься о нас, заставляешь смеяться и не позволяешь потеряться в боли и печали, — с какой-то странной нежностью глядя на него, перечислила Гермиона. — Неужели ты думаешь, что после всего этого мы можем не любить тебя, не беспокоиться о тебе?       Гермиона слабо усмехнулась уголком губ и тяжело вздохнула, определенно не понимая, почему Сириус был так растерян и изумлен поведением тех, кто был для него важен. Сириус нахмурился, немного подумал над своим ответом и, вернувшись к кровати, опустился рядом с Гермионой так, чтобы они оказались лицом друг к другу. Ему совершенно не хотелось лишний раз напоминать о тех кошмарах, которые Гермионе пришлось пережить по его вине. Но он не видел другого способа объяснить свою точку зрения.       — Помнишь эхо Азкабана, ведьмочка? — нервно сглотнув, со всей доступной ему мягкостью прошептал Сириус. — Помнишь свои страхи в прошлом году, когда ты думала, что твой соулмейт может оказаться человеком, желающим убить твоего лучшего друга? — заставляя себя смотреть в глаза девушки, все так же мягко продолжил говорить он. — Помнишь боль, которой я невольно тебя подверг, когда схватил проклятый предмет? — Блэк осторожно провел пальцами по левой ладони Гермионы, как-никогда остро ощущая материал своих перчаток, мешающих полноценному контакту. — После этого тебе пришлось несколько месяцев жить с мыслью, что твой глупый соулмейт может скоро умереть. А потом были два месяца в Албании, и я ни разу не потрудился уснуть и показать тебе, что со мной все в порядке. И теперь вся эта история с Волан-де-Мортом: пытки, притворная смерть, почти разорванная связь… — Сириус наклонился чуть ближе к лицу девушки и гулко сглотнул неприятную горечь от того ответа, который ожидал услышать на свои следующие вопросы: — Неужели ты смогла бы любить меня после такого количества страданий, которые я уже заставил тебя пережить? Смогла бы ты любить меня, зная, что впереди может быть еще больше этой боли?       Сириус с замиранием сердца ждал любой реакции, начиная от смеха и заканчивая недовольным закатыванием глаз. Гермиона молчала слишком долго. Но оставалась на месте, что было хорошим знаком. Она тоже не отводила от него глаза, которые завораживающе блестели в скудном освещении нескольких свечей. Затем Гермиона очень медленно и осторожно наклонилась вперед, словно оставляя ему шанс отстраниться назад, если эта близость была Сириусу неприятна. Тонкие изящные пальцы легко пробежались по черным волосам, заправляя за ухо несколько прядей, упавших на лицо Блэка. Сириус инстинктивно подался ближе к этому прикосновению и на мгновение прикрыл глаза, готовясь к тому, что вообще ничего не услышит. Это было бы достаточным ответом само по себе.       — Кажется, ты успел забыть все, что я сказала тебе этим утром, — с некоторой усталостью отметила Гермиона, медленно выдохнула и подалась еще чуть ближе. — А если бы все было наоборот? — спросила она. Ее нос почти касался кончика его носа. Запах заполнил легкие и отравлял остатки того, что должно было быть его рассудительностью. Они были опасно близко друг к другу, и Сириус тратил последние крохи своей воли, чтобы оставаться сосредоточенным на этом разговоре. — Если бы это тебе приходилось жить с отголосками моих страхов, горя и боли, ты возненавидел бы меня? — с некоторой настойчивостью повторила Гермиона, слишком пристально глядя на него.       Сириус знал этот прием. Знал, что ответ вопросом на вопрос использовался в том случае, когда человек по какой-то причине не хотел быть достаточно откровенным. Сириус старался не думать о том, какую правду не желала говорить Гермиона. Но он мог бы быть честен во всем хотя бы сейчас. После всего, что Гермионе пришлось пережить по его вине, честность едва ли была достаточно ценной для оплаты всего этого.       — Чтобы мой ответ был достаточно непредвзятым, я должен быть менее влюбленным дураком, — фыркнув, предельно искренне отозвался Сириус. Все мышцы в теле Гермионы напряженно застыли, пальцы с силой сжались на его плече. Мягкая теплота в чувствах Грейнджер сменилась растерянностью, смешавшейся с неприятной болью, когти которой неторопливо сжимались вокруг сердца с садизмом, способном заставить позавидовать Волан-де-Морту и Беллатрису вместе взятых. Сириус успешно сделал вид, что не заметил всего этого, и с наигранным легкомыслием пояснил: — Боюсь, я настолько влюблен в тебя, что едва ли задумаюсь о себе и своем благополучии, если тебе будет больно или страшно. А если предположить, что ты можешь причинить мне боль умышленно… Что ж, ты можешь делать все, что угодно, ведьмочка. Можешь злорадствовать и насмехаться над моей глупостью, можешь решить отказаться от нашей связи или даже разорвать ее, можешь выпотрошить то, что осталось от моей души, можешь превратить мое сердце и мои чувства в пыль, в ничто — все это причинит мне самую невыносимую боль… Но все это не важно! Потому что я на самом деле влюбленный дурак, которому абсолютно плевать на себя.       На самом деле Сириус далеко не сразу понял, что в этом небольшом монологе он признался в своих чувствах целых три раза. Как только он произнес это в первый раз, продолжить говорить было слишком легко. Как будто исчезла невидимая и неосязаемая преграда, которая все это время мешала ему быть настолько честным, заставляла сохранять рвущиеся с языка слова невысказанными. Сириус на мгновение задался вопросом: не могла ли легкость его признания быть связана со слабым контролем и хаосом их с Гермионой связи? Но Блэк почти сразу же отмахнулся от этих мыслей, слишком сосредоточенный на реакции Гермионы.       — Ты только что признался в том, что… влюблен в меня? — вычленив из всего потока слов самое важное, сдавленно переспросила Гермиона. Сириус с видимым равнодушием пожал плечами и утвердительно повторил:       — Я только что признался в том, что влюблен в тебя, Гермиона. — И застыл, когда осознание всего происходящего полностью достигло его разума. Он признал свои чувства уже в четвертый раз, и это действительно звучало так, словно речь шла о чем-то обыденном. Гарри определенно не ошибся в своем предположении. И Сириус не собирался когда-либо сообщать ему об этом. Поттеры и их самодовольство было еще более худшим сочетанием, чем Поттеры и упрямство.       Гермиона тем временем все еще продолжала сидеть слишком близко и сверлила его таким изучающим взглядом, будто пыталась увидеть то, что творилось в голове Сириуса. С каждой секундой в Грейнджер укреплялась какая-то непонятная подозрительность. Но вместе с ней все ярче распускалась надежда, и Сириус не совсем понимал, к чему она относится. Надеялась ли Гермиона, что это была какая-то нелепая попытка пошутить или, наоборот, отчаянно желала, чтобы это было правдой. Странно было то, что Сириус до сих не почувствовал ни единого намека на ненависть, разочарование, злость или отвращение. Была только всепоглощающая волна чего-то яркого и приятного, смесь трепета, воодушевления, радости и еще кучи всевозможных эмоций, которые было сложно отделить друг от друга. Гермиона с легкостью отпихнула это непонятное чувство в сторону, не позволяя ему мешать своим рациональным размышлениям.       — Ты влюблен в меня, — нахмурившись, снова повторила Гермиона, будто даже ей было невероятно трудно понять смысл этих слов. Сириус сдержал желание закатить глаза и терпеливо повторил это в пятый раз. Возможно, ему стоило перестать считать. — Ты никогда не врешь и сейчас не пытаешься шутить, — хмурясь еще больше, зачем-то произнесла Гермиона. Сириус на всякий случай согласно кивнул, хотя не считал, что эти факты нуждались в подтверждении. Его шутки обычно сопровождались озорством, яркой улыбкой и некоторым самодовольством, а не напряженной серьезностью, которой в данный момент было слишком много для Блэка. — Ладно! Значит, ты просто все еще не до конца пришел в себя или снова погрузился…       — Я настолько в своем уме, насколько это вообще применимо ко мне, — не без легкого раздражения перебил Сириус. — И я вспомню этот разговор завтра, через неделю, через месяц или через год. Я влюблен в тебя — это факт, истина, которая высечена в самой ткани мироздания. Проклятая судьба, потому что мне кажется, что в моей жизни не было ни дня, когда я не был бы в тебя влюблен. Возможно, я родился с этим чертовым чувством, и мне просто нужно было встретить тебя, увидеть твою улыбку, столкнуться с упрямым характером и непоколебимой добротой. Все, что мне нужно было, дождаться нужного дня, чтобы понять эту истину: в этой вселенной нет такого исхода, при котором я не влюбился бы в тебя, — в порыве знакомой импульсивности, со всей своей уверенностью, со всем жаром и напором заявил Сириус.       Гермиона продолжала хмуриться, но вся ее подозрительность начала медленно таять, уступая место смеси самых ярких и теплых чувств. Это заставило Сириуса немного сбавить свой пыл и продолжить сидеть на месте, всем своим видом изображая расслабленность. Конечно, Гермиона прекрасно знала, что внутри него царила буря, эмоциональный хаос, который Сириус не особо стремился подчинить. Однако Блэк старался не двигаться и терпеливо позволял Гермионе медленно обрабатывать услышанное. Было весьма сомнительно, что желание встряхнуть Гермиону и потребовать, наконец, хоть какой-то более определенной реакции, помогло бы разобраться в созданной им самим ситуации. Сириус, конечно, никогда прежде не признавал свои чувства настолько открыто. Но он почему-то был уверен в том, что все это не должно было подвергаться такому тщательного анализу, который проводила Гермиона.       — Но вчера ты… — начала было снова возражать чему-то Гермиона, но поспешно замолчала и посмотрела на мужчину с нескрываемым изумлением. — Вчера, когда ты сказал, что влюблен в кое-кого, что никогда так не любил, и что твои чувства не взаимны, ты имел в виду меня? — несколько сипло проговорила Гермиона и немного отклонилась назад, пытаясь создать видимость хоть какого-то расстояния между ними. Сириус радовался тому, что был плохо знаком со смущением и не умел краснеть, потому что сейчас он был как-никогда близок к этому. Подавив легкий дискомфорт от напоминания о его вчерашних странностях, Блэк медленно кивнул и склонил голову к плечу, точно зная, что теперь их разговор наконец-то двинется дальше. — Ты думаешь, что я не могу любить тебя? — сглотнув, удивленно прошептала Гермиона. — Ждешь отказа, который разобьет тебе сердце? — еще тише прибавила она, явно вспомнив недавние слова Блэка о том, какую именно боль она может ему причинить. Сириус нервно повел плечом, на мгновение опустив взгляд.       — Надеюсь, ты понимаешь, что я на самом деле ничего от тебя не жду и не требую? — вновь глядя в широко распахнутые карие глаза, мягко заметил он. — Ты ничего мне не должна, ведьмочка, — легко улыбнувшись самыми уголками губ, настойчиво повторил он. Ему совершенно не хотелось вызвать у Гермионы ненужное чувство вины из-за того, что он влюблен в нее, а для нее это не имеет значения. — Знаешь, эти чувства… Они просто есть, и хотя ты являешься их причиной, ты вовсе не несешь за это никакой ответственности. В том, что я тридцатипятилетний идиот, влюбившийся в девушку, которая слишком хороша и молода для меня… Ну, в этом виноват только я и мой отвратительно настроенный компас нравственности, морали и всего прочего, что имеет значение для общества. И я правда старался не сваливать на тебя еще и эту проблему. Просто… Если не сегодня, то в какой-нибудь другой день это было бы сказано. Все равно я не слишком хорошо скрывал свои чувства. На самом деле даже не особо старался.       Сириус самоуничижительно улыбнулся, нервно сжимая пальцы правой руки в кулак так сильно, что будь его перчатки из какого-нибудь менее прочного материала, то он мог бы их с легкостью порвать. Гермиона не торопилась отвечать на очередную откровенность. Она по-прежнему оставалась слишком близко, одна ее ладонь все еще лежала на плече Сириуса, обжигая его кожу даже сквозь ткань рубашки. Но одно значительное изменение все-таки произошло: исчезли недоверие и подозрительность, с которыми Грейнджер восприняла его самое первое признание. Теперь Гермиона не пыталась подавить те яркие и самые приятные чувства, позволяя им, подобно приливу, накрыть все остальное, добраться до самого сердца не только самой Гермионы, но и Сириуса. Это ощущалось чем-то невероятно мягким, теплым и умиротворяющим. Оно поглощало все тревоги Сириуса, приятно согревало его несчастное сердце, нервно ожидающее неизбежной развязки всего происходящего. Это неопределимое чувство вызывало у Блэка лишнюю зависимость, заставляло ненавистную им надежду набрать силу и заполнить собой каждое мрачное предположение, создать новый сценарий, в котором Гермиона действительно могла ответить взаимностью на его чувства.       — А ты не думал, что в этой вселенной нет такого исхода, при котором я не смогла бы влюбиться в тебя? — выпрямившись во весь свой небольшой рост, с непробиваемой твердостью произнесла Гермиона, тем самым возвращая мысли Блэка к настоящему. Сириус растерянно нахмурился и попытался честно ответить, что действительно не думал об этом и не поверит в то, что такое возможно. Но Гермиона недовольно покачала головой и прижала палец к его губам, не позволяя заговорить. Сириус промолчал скорее от внезапности этого прикосновения, чем от желания слушаться. — Я знаю, что чувствую точно так же, как это знаешь ты, Сириус. Мне самой иногда кажется это неправдоподобным и нереальным, но совершенно точно знаю, что вопреки всей той боли, всем тем проблемам и странностям в тебе, я…       — Тебе лучше остановиться на этом, — мягко отстранив от лица ее руку, перебил Сириус. Гермиона недовольно поджала губы и сердито сверкнула глазами. Сириус определенно был идиотом со склонностью влюбляться во властных женщин. Его брат никогда не позволил бы ему забыть об этом ужасном факте, если бы прожил хоть немного дольше. — Я не сомневаюсь в том, что ты действительно можешь быть… влюблена в меня. Просто… Знаешь, в твоем возрасте это может быть вполне нормально, особенно из-за того, что я твой соулмейт и постоянно кручусь рядом. Но твое мнение может поменяться и… Ты и твоя рациональность в конце концов придете к выводу, что в твоей нормальной жизни нет места для такого безумца, как я. Возможно, у тебя просто такой период, когда плохие парни с трагичной историей кажутся весьма привлекательными. Но в какой-то момент тебе захочется стабильности, а не… непредсказуемого бунтарства, — толком не понимая, кого именно он пытается убедить в этом, сбивчиво пробормотал Сириус.       Гермиона несколько долгих секунд сверлила его мрачным взглядом. Затем тяжело вздохнула, и ее брови вдруг удивленно дернулись вверх, глаза озарились пониманием того, что именно делал Сириус. Он лишь надеялся, что Гермиона не станет говорить этого вслух. Конечно, если бы она спросила, Сириус не смог бы увернуться от прямого ответа. Он действительно боялся и пытался выстроить очередной щит. Услышать ответное признание было тем, о чем он опасался мечтать, но позволял себе думать время от времени. Проблема заключалась в том, что Сириус уже трижды делал первый шаг, и трижды был тем, кого отвергали. Возможно, его неспособность признаться в своих чувствах была одной из причин этих расставаний, ведь ни Амелия, ни Марлин, ни Доркас не чувствовали трудностей в признании того, что они влюблены. Хотя с высоты прожитых лет Сириус мог бы задаться справедливым вопросом: насколько правдивы были те слова. И все-таки у него было три девушки, которых он в свое время действительно мог любить и которые не скрывали своих чувств к нему. Но все романтические отношения Сириуса заканчивались до ужаса одинаково, словно это был какой-то тайный сговор. Сейчас Сириус снова был тем, кто делал первый шаг, и не мог не думать о том, к какому результату все это приведет через пару месяцев или через три года. Сириус не хотел опять услышать признание в любви, чтобы спустя некоторое время узнать, что все это было ошибкой. Гермиона знала о нем достаточно, чтобы понять все это.       — И что же мы должны делать дальше? — оставив ему этот последний щит, мягко спросила Грейнджер. — Предлагаешь просто забыть об этом разговоре и сделать вид, что не произошло ничего важного? — вопросительно подняв брови, не без легкого сарказма поинтересовалась она. Сириус прекрасно знал, что такой вариант действий едва ли будет полезен. Или хотя бы возможен, потому что игнорировать подобное было слишком сложно даже для него. И все-таки была еще одна проблема, касающаяся Сириуса: он предпочитал не думать о будущем слишком много и жил настоящим.       — Если хочешь, мы могли бы попытаться… Могли бы повесить на наши отношения определенный ярлык и попробовать нас в качестве… романтической пары, — тщательно обдумывая каждое слово, осторожно предложил Блэк. Гермиона растерянно моргнула и отклонилась еще чуть дальше, явно запутавшись в двух его противоречащих просьбах. — На самом деле между нами вряд ли многое изменится. Разве что теперь наши встречи наедине действительно можно будет назвать свиданиями, — будучи на пределе самоконтроля, торопливо заговорил Сириус. — Возможно, я стану еще менее сдержанным в своем флирте и идиотском поведении. Это несколько старомодно, но как насчет периода ухаживаний? Ты узнаешь меня еще немного лучше, хотя вряд ли можно найти человека, который знал бы обо мне больше, чем ты. Но у тебя так же останется достаточно возможностей, чтобы познавать мир отдельно от меня. И если ты… если поймешь, что я не тот человек, который тебе нужен, то у тебя всегда будет возможность уйти. Я хочу и всегда буду хотеть для тебя лишь одного: чтобы ты была счастлива. И если я не могу быть тем человеком, который сделает тебя счастливой…       — А если я никогда не захочу отказаться от тебя? — Гермиона решительно прервала его нервную болтовню. — Что если мои чувства к тебе не изменятся? — упрямо глядя ему в глаза, с нажимом повторила она. — Или вдруг мне понадобиться вечность, чтобы понять, что я никогда не разлюблю тебя? — с едва заметным намеком на усмешку прибавила девушка.       — Я готов ждать твоего решения гораздо дольше, моя поразительная ведьмочка, — медленно выдохнув, с легкой полуулыбкой отозвался Сириус.       — И ты будешь рядом всю эту вечность? — наклонившись к нему, несколько требовательно произнесла Гермиона. Сириус был слишком слаб перед таким соблазном. Он искренне сомневался, что кто-то другой на его месте мог бы отказаться, поступить разумно и не влиять на формирование мнения пятнадцатилетнего подростка. Сириус иногда мог быть терпеливым. В конце концов, он ждал Гермиону достаточно долго, затем ждал встречи с ней еще тринадцать лет. Подождать еще немного было легко, но Сириус уже был слишком зависим, а его импульсивность никуда не исчезла.       — Я буду рядом столько, сколько тебе будет нужно! Не важно, будет ли это вечность или намного дольше, — прошептал ей на ухо Сириус. И это было то обещание, которое ему не помешают сдержать безрассудство и любовь к риску. Пока Гермиона рядом с ним выглядела настолько счастливой и улыбалась так ярко, как сейчас, Сириус с легкостью мог отказаться от своих заигрываний со смертью.