Старая Ива

— Не стоит волноваться, шиди, я в полном порядке! — чересчур бодро и весело заверял Вэй Усянь, в очередной раз пробуждая в Цзян Чэне почти что неудержимое желание со всей дури хлопнуть шисюна по многострадальной спине. — Уж не знаю, чем на сей раз ты вывел из себя матушку, но врать ты как не умел, так и не научился. — Именно враньём я её разозлил, — Цзян Чэн буквально слышал его самодовольную улыбку во все тридцать два. — Не понимаю, чем тут гордиться, — сложил руки на груди слепой юноша, подставляя хмурое лицо утреннему солнцу. Лето, отчего-то особо холодное и короткое в этот год, подходило к концу, позволяя северным ветрам нагонять тучи, изредка позволяющие солнцу обогреть землю. Воздух в Пристани Лотоса уже несколько дней был тяжёлым — каждый день по нескольку раз проходили короткие, но сильные дожди. — Шиди, я схожу за накидкой, — произнёс Вэй Усянь, когда особо сильный порыв холодного ветра сумел-таки пробраться под верхние одежды Цзян Чэна и слегка раздуть их изнутри. — Не нужно. — Тебя лишь вчера перестало лихорадить. Я и так еле уговорил лекарку Мэй позволить тебе прогуляться по Пристани, а не лежать сутками в душных покоях, и если ты снова заболеешь, то она точно до следующего лета тебя из комнат не выпустит! — Выпустит, куда она денется, — со вздохом произнёс Цзян Чэн. Следующее лето… до него в Пристани Лотоса мало кто доживёт. — Ну уж нет, шиди, я не для того полтора месяца помогал лекарке Мэй, чтобы ты за одно утро похоронил все плоды наших с ней трудов, — сказав это, юноша одним ловким движением перемахнул через перила и, бросив: «Я мигом!» - кратчайшим путём (вдоль берега) побежал к покоям Цзян Чэна. Очередной порыв ветра вновь раздул не особо тёплые одежды, и Ваньинь позволил себе поёжиться от холода. Болел он редко, в конце весны или начале осени, но каждый раз крайне тяжело, да ещё и почти что с ровного места: то под солнцем слишком долго посидит, то окно на ночь откроет, то с мокрой головой на террасу выйдет. Тем же вечером его начинало лихорадить, после чего общее состояние ухудшалось с каждым днём, пока Цзян Чэн не впадал в забытье на несколько дней, окончательно переставая осознавать, что происходит вокруг него. В это время все звуки вокруг превращались в единую и абсолютно нечленораздельную какофонию, а каждое прикосновение либо ощущалось как несильный удар, либо не ощущалось вовсе. Лишь спустя несколько суток такого ада лихорадка медленно начинала отступать, возвращая сначала способность здраво мыслить, затем спокойно спать, а спустя примерно две недели и вовсе отпускала Цзян Чэна, зловеще обещая непременно вернуться через неопределённое время. — А-Чэн, — позвал из внутреннего сада голос Цзян Яньли, заметившей брата. — Иньчжу научила меня готовить желе из османтуса, хочешь попробовать? — Конечно, уже иду, — улыбнувшись, достаточно громко произнёс слепой юноша и направился к сестре. Ветер тихо шелестел уже готовящимися желтеть листьями невысоких кустов, окружавших каменный столик, за которым сидела Цзян Яньли. — Я так рада, что тебе стало лучше, — заботливо произнесла Яньли, когда Цзян Чэн почти подошёл к столику. — Доставил же я вам хлопот, — едва уловимым движением руки Цзян Чэн провёл пальцами по холодному камню и, убедившись в расположении стола, сел на рядом стоящий табурет. Сзади послышался бег Вэй Ина. — Шиди, вот ты где! — осенняя накидка тотчас легла на плечи Ваньиня. — Ты не поверишь, кого я встретил, пока шёл сюда, и что он* мне сказал. — Хмм. Дай-ка угадаю: сама Гуаньинь снизошла до нас, чтобы поблагодарить тебя за позавчерашнюю ссору с Павлином и «изгнание» Цзиней из Пристани Лотоса? — Диди… — с укором произнесла Яньли, безуспешно пытаясь подавить смешок. — А вот и не угадал. Я встретил отца, и он сказал, что глава Цзян наверняка возьмёт тебя с собой, если, конечно, снова не подхватишь простуду. — Возьмёт куда? — не веря, уточнил Цзян Чэн. После того, как отец не отпустил его в Гусу, слепой юноша и думать забыл о посещении мероприятия, что в будущем станет одним из катализаторов войны. — Шиди, ты меня временами поражаешь. На соревнование лучников, в Цишань. — С чего бы вдруг ему это делать? — Может быть, мадам Юй приложила к этому свою руку, а может, он сам так изначально и планировал. Не знаю. Да и не всё ли равно? — пожал плечами Вэй Ин — О! Шицзе, это что, османтусовое желе?! А можно и мне кусочек? — Конечно, угощайся, — улыбнулась Цзян Яньли, видимо, жестом приглашая Усяня присоединиться. *** Почти всю дорогу до Цишаня Цзян Чэн гонял мысли о том, как можно было бы избежать предначертанной судьбы и спасти от разорения Пристань Лотоса. Он слышал, как Вэй Ин о чём-то без умолку трещал в лодке, как он же крепко держал его во время полёта на мече, как отец и Вэй Чанцзе акцентировали на какой-то детали внимание, и как Усянь едва ли не за руку его вёл куда-то. Цзян Чэн не обращал на происходящее вокруг никакого внимания, будучи абсолютно уверенным, что шисюн уж точно приведёт его к зрительским местам. С чего вообще началась война? В чём была главная причина? Что придало Вэнь Жоханю уверенности в победе? Какова его истинная цель? Ещё в прошлой жизни Цзян Чэну казалось, что с мотивами главы Вэнь не всё столь прозрачно: выгоднее всего в той ситуации было сначала посеять раздор меж остальными великими орденами, а не способствовать их сплочению, или, в конце концов, заручиться поддержкой Цзинь Гуаньшаня, скрепив союз браком Цзысюаня и хоть всё той же Вэнь Цин. Почему он был уверен в собственной непобедимости, даже выйдя в одиночку против десяти тысяч заклинателей? В прошлом Цзян Чэн оправдывал это безумием, но разве же мог безумец строить столь сложные тактические планы? Ведь если бы в тот раз в войну не вмешался Вэй Усянь, у Вэнь Жоханя получилось бы сломить силы Юньмэн Цзян и Гусу Лань на западе, вынуждая Лань Сичэня всё-таки отправить всех своих людей именно на это направление, а не на восток. Тогда манёвр Вэнь Сюя и внезапный удар по силам Ланьлин Цзинь и Цинхэ Не был бы успешен — отряд из Не не ждал бы обещавших догнать основные силы Ланей у перевала Цзянь и не заметил бы армию Вэнь Сюя, заходящую с тыла. К этому времени Вэнь Чжао уже разобрался бы с Ланями и Цзянами на западе, а запоздалое подкрепление Лань Сичэня если бы и не было разбито, то точно было бы вынуждено отступать назад, где армии Ланьлин Цзинь, Гусу Лань и Цинхэ Не взяли бы в клещи. Почему Вэнь Жохань поставил абсолютно всё именно на этот, на первый взгляд, слишком самонадеянный план? Внезапно, Цзян Чэн почувствовал, что что-то не так. Стало слишком тихо. Наконец вынырнув из своих мыслей он остановился. — Вэй Ин? — спокойно позвал Ваньинь, ожидая услышать в ответ голос шисюна, однако прошла секунда, другая, а рядом не было слышно даже чужого дыхания. — Вэй Ин, — уже громче позвал Цзян Чэн, и голос его эхом пробежал меж скал, однако и в этот раз ему никто не ответил. Совершенно никто. Значит, вокруг точно не было ни души. Сделав ещё несколько шагов в поисках хоть какой-нибудь стены, Цзян Чэн споткнулся и рухнул на землю. Отлично, он потерялся. *** Вэй Усянь бегал меж высоких скал тренировочных площадок Цишань Вэнь и едва не задыхался от паники. Как? Когда он умудрился потерять в этих каменных лабиринтах Цзян Чэна? А ведь как всё хорошо начиналось… Адепты Юньмэн Цзян ещё затемно отправились в Безночный Город на лодках, и Вэй Ин почти всю дорогу в красках описывал Цзян Чэну места, что они проплывали. Доплыв до скал, они решили лететь на мечах. Цзян Чэн, поскольку не мог летать сам, был вынужден лететь на мече с Усянем, и когда они добрались до ворот в Безночный Город, также не отходил от шисюна. Вэй Чанцзе и Цзян Фэнмянь почти сразу ушли к не участвующим в состязаниях заклинателям, перед этим напомнив, что максимум через полтора часа Ваньинь должен к ним присоединиться. После этого юноши недолго бродили меж скал, прежде чем наткнулись на адептов Гусу Лань, едва ли не из вредности медленно идущих к центральному стрельбищу, где собирались все ученики, и главная причина их поведению — следующие хвостом заплутавшие ученики Молин Су. Пытаясь вникнуть в суть конфликта между двумя орденами, Вэй Усянь то и дело метался между Лань Ванцзи и Су Миньшанем, по ниточкам сплетая полную картину происходящего. И где-то между холодным «кража техник — тоже кража» Лань Чжаня и возмущённым фырканьем Су Шэ, Вэй Усянь окончательно потерял шиди из виду, думая, что тот устал его ждать и пошел рядом с другими учениками Юньмэн Цзян. И, о Небо, как же он ошибся… Пока остальные ученики готовились к соревнованию, Вэй Усянь сломя голову искал Цзян Чэна, прекрасно понимая, что слепой юноша не сможет выйти из сложного даже для зрячих каменного «лабиринта» самостоятельно. С одной стороны, можно было просто позвать шиди и тот, если не с первого, то с десятого раза точно бы отозвался, но вот с другой… может подняться слишком много шума, и вот тогда Цзян Фэнмянь мало того что спустит с Вэй Ина три шкуры — юноше будет на это плевать — но ещё и Цзян Чэна глава Цзян вообще больше никогда не выпустит за пределы Пристани Лотоса. *** С горем пополам найдя на земле какую-то длинную ветку, Цзян Чэн искал ближайшую стену, вдоль которой можно было бы идти. Приблизительно зная, как устроены тренировочные площадки Цишань Вэнь, юноша планировал дойти таким образом до лестницы к самой верхней площадке, где должны были собираться ученики. В какой-то момент Ваньинь подумал, что бродит кругами, однако вскоре нашлась сначала длинная скала, а за ней и узкая лестница вверх. Правда, Цзян Чэн всегда считал, что она была достаточно широкой и не особо длинной, однако уже не в первый раз его давние воспоминания расходились с реальными ощущениями, а потому, не придавая особого значения небольшой несостыковке, слепой юноша продолжал подъём. Как назло, солнце над головой палило нещадно, однако воздух был сух, да и ветер, то и дело гуляющий меж скал, не давал быстро перегреться коже. Неужели лишь в Юньмэне погода почти всё лето «радовала» народ то холодными проливными дождями, то до помутнения рассудка душной жарой? Впрочем, долго задаваться этим вопросом Цзян Чэну не пришлось. — Что ты здесь делаешь? — раздался откуда-то с верхних ступеней лестницы громкий, но в то же время спокойный голос, кажущийся смутно знакомым. — Прошу прощения, я немного заблудился, — ответил Цзян Чэн, пытаясь понять, кто перед ним. — Зачем тебе ветка? — тут же раздался новый вопрос. Голос явно принадлежал мужчине, причём молодому, возможно, лишь немногим старше Цзян Чэна, однако манера речи, приказные нотки в вопросах, были присущи имеющим определённую власть людям. — Ты… Понятно. Так ты не видишь меня, да? *** Крупные капли дождя с грохотом разбивались о крышу беседки, внутри которой в одиночестве сидела Цзян Яньли, вышивая фиолетовые цветы на нежно-бирюзовом шёлке. На лице её, по обыкновению, лежала лёгкая улыбка, не дрогнувшая, даже когда со стороны мостика послышались мягкие, но в то же время чёткие шаги. — Молодая госпожа, — женщина поклонилась. Её обычно весёлый голос был спокоен и собран, а тон не отбрасывал и тени присущей игривости. — Раз ты здесь, значит, всё прошло гладко, — не отрываясь от шитья проворковала девушка. — Тебя никто не видел? — Нет, я была осторожна. — Чудесно. Ты хорошо постаралась. Пока отец, А-Чэн и А-Сянь в Цишане, нам следует тщательно подготовиться к следующему акту этой пьесы. — Госпожа… — женщина замолчала на миг, всё ещё сомневаясь, действительно ли она хочет знать ответы на свои вопросы, ведь в прошлый раз простое любопытство обернулось для неё службой молодой барышне Цзян. — Я не должна задавать вопросов, но всё же… для чего Вы всё это делаете? — Моя цель? Ты уверена, что хочешь её знать? — в серых девичьих глазах проскочило что-то дикое, первобытное. Взгляд её стал похож на кошачий во время охоты, но лишь на миг. — Госпожа в чужих глазах выглядит простодушной и наивной неумёхой, хотя в заклинательском искусстве вполне способна потягаться со своей матерью, а знаниями удивить большинство учёных мужей. Тем не менее, Вы продолжаете играть влюблённую в Цзинь Цзысюаня дурочку, не участвуете в состязаниях молодых заклинателей и даже не пытаетесь поднять свой статус за счёт талантов. Вы из тени наблюдаете за всеми, незаметно плетёте сети и дёргаете за ниточки. То, что я видела — лишь часть чего-то во истину грандиозного. — Грандиозного? Это слишком громко сказано. Я всего лишь желаю счастья своей семье. — И для этого Вы подстроили то происшествие на озере? Вылили в реку несколько тазов свиной крови, после чего рассказали о странном цвете и запахе воды Цзинь Цзысюаню, который, увидев Сюань У, тут же счёл её угрозой, плотоядным хищником, что ожидаемо разозлило животное. — Мой брат и его черепаха очень похожи: оба вспыльчивы и изобретательны в способах мести, а Цзысюань совершенно не умеет держать язык за зубами. К тому же, Сюань-Сюань точно не забыла человека, несколько лет назад отрезавшего один из шипов на её капюшоне. Хотя я надеялась на несколько иной ход событий — подвергать опасности А-Чэна в мои планы никак не входило. — Тогда почему Вы приказали не вмешиваться? — Потому что мой младший брат далеко не дурак. Что бы означало твоё появление в самый нужный момент? Случайность? Но что ты делала в таком отдалённом и никому не нужном месте, да ещё и на закате, да ещё и в полной боевой готовности, разве что без доспехов? Шпионила. Ты шпионила за ними по просьбе моего отца, ибо матушка поручила бы эту работу Цзиньчжу. Всплыви это — и мой брат окончательно бы ушёл в себя от осознания своей несвободы и недоверия отца. Он с детства не терпит жалости и контроля, предпочитая расшибить лоб, но сделать всё самостоятельно. Появись ты тогда, он бы обо всём догадался. Я стала первой, кто раскрыл тебя, лишь благодаря игре в простушку и наличию зрения. — Я совершила ту же ошибку, что и все остальные, недооценив Вас, госпожа. — Да, ты, как и все, спутала кошку с тигром. Но я тебя не виню. Благодаря твоей беспечности я нашла самый неявный способ повлиять на отца. После матушкиного скандала и моих слов о том, что участившиеся болезни брата, возможно, следствие душевных переживаний от недоверия окружающих к нему, совет твоего мужа взять А-Чэна на состязание лучников был воспринят отцом как неплохой способ наладить охладевшие после случая с Гусу отношения с сыном и в то же время отделаться малой кровью, ведь брат будет под присмотром сначала А-Сяня, потом Вэй Чанцзе, пока он сам будет заниматься внешней политикой ордена Юньмэн Цзян. Отец вряд ли это признает, но он беспокоится об А-Чэне больше прочих. Хотя… тут будет вернее сказать боится. Знаешь, когда брат чуть не умер, пытаясь управлять собственной ци, внутри отца будто что-то сломалось. Он разбил руки в кровь и долго пытался прийти в себя, чтобы не сорваться на лекарях или слугах, постоянно бормоча «Почему?». Он не понимал, почему Небеса решили быть столь жестоки именно к моему брату, почему вместе с отсутствием и возможностью сформировать золотое ядро они даровали ему бойкий и пытливый характер, даровали талант именно к военной науке? Ведь одно дело, когда маленькие дети подсматривают за старшими и пытаются повторить то, как они медитируют и управляют ци, и совсем другое, когда слепой ребёнок без объяснения взрослых, самостоятельно пытается сформировать золотое ядро, полагаясь лишь на собственные ощущения. Худшее наказание для любого родителя — видеть страдания своего ребёнка и быть абсолютно бессильным для их прекращения. Я знаю, что в день, когда он уехал за вами, у них с А-Чэном был какой-то разговор, после которого у отца и появился этот «испуганный» взгляд и навязчивая мысль о том, что брату будет безопаснее всего в Пристани Лотоса, да ещё и, желательно, под присмотром кого-то, кому он может безоговорочно доверять. А теперь расскажи мне, о чём был ваш разговор с моим отцом, Вэй Цансе. — Всё, о чём мы говорили, вам уже известно, госпожа. Ваш отец нашёл нас и попросил вернуться, обещал хорошую работу, образование А-Сяню. Мы, честно говоря, к тому времени и сами порой подумывали вернуться. — И это всё? Как на него похоже… А впрочем, какое теперь мне до этого дело? Если Юньмэн Цзян возьмёт первенство на этих соревнованиях, то следующие будут проводиться здесь, в Пристани Лотоса, через три года. К тому времени Цзинь Цзысюань уже точно войдёт в возраст брака и мадам Цзинь будет каждый день напоминать ему об этом. Думаю, он уже достаточно отдалился от меня, чтобы точно пасть жертвой ошибочного мнения. — Госпожа? — Ты тайком учила меня сражаться все эти годы, как думаешь, кто искуснее в стрельбе, я или Цзысюань? — Господин Цзинь на удивление паршивый стрелок по движущимся мишеням. Думаю, вы с лёгкостью сможете его обойти даже сейчас, но… быть может, я чего-то не понимаю, однако зачем вы его отталкиваете, если хотите выйти за него замуж? Неужели, госпожа, вы его разлюбили? — Я любила его? Кто тебе сказал столь смешную вещь? Цзинь Цзысюань просто самая удачная партия, и, да, он обязательно будет моим, но не по принуждению. Шаг за шагом сейчас он отдаляется от меня, считает слабой и безвольной, однако я уже знаю его слабые места. Разумеется, через три года Цзысюань если не разорвёт нашу помолвку, то будет крайне близок к порыву это сделать. И тогда, на состязании лучников, я самым действенным способом покажу ему, чего он сам себя лишает. Первую стрелу я выпущу по его самолюбию, полностью победив его в равном соревновании. Вторую стрелу я выпущу по его честности и совести, спросив при десятках чужих глаз, доволен ли он мною теперь, когда я стала искусна в стрельбе и заклинательстве. И третья стрела полетит в него на вечернем банкете, когда девушка с заурядной внешностью будет точно сошедшая с картины Си Ши. Я не буду бегать за ним хвостиком и признаваться в любви, как делаю сейчас, оттого буду точно глоток свежего воздуха, который Цзысюань вот-вот потеряет. И вот тогда, помяни мои слова, Вэй Цансе, он будет полностью в моих руках. Матушка и отец будут счастливы за меня, как и А-Чэн с А-Сянем, как и Мадам Цзинь. Вот и вся моя «грандиозная» цель, Вэй Цансе. *** — …Так ты не видишь меня, да? — ни капли жалости или удивления. Просто обыденное уточнение. — Да, — в голосе Цзян Чэна невольно проскакивает искра любопытства. Редкий человек, впервые говоря с ним, не пытался выразить показного сочувствия. — Ты шёл на центральное стрельбище. Зачем? — Я- — Можешь не отвечать, — внезапно оборвал мужчина и, спустя несколько секунд, усмехнувшись, сказал: — Что за бестолковый слуга умудрился потерять своего господина? Неужто кто-то устроил на стрельбище очередной балаган? — Это вряд ли. Господин, ответьте всё же, с кем я имею честь говорить? — Разве ж это знание хоть что-то изменит? — собеседник явно пребывал в добром расположении духа. — Отчего ты так уверен, что молодые и горячие заклинательские головы не развели шум? — Потому что там Лань Ванцзи и прочие ученики Гусу Лань. — Тц! Лани… — голос молодого мужчины вмиг стал раздражённым. — Куда ж без Ланей… Скажи-ка мне, молодой господин Цзян, будь в твоих руках сила столь могучая, что и гору тебе по силам обратить в пыль, разве не должен был бы именно ты прокладывать путь более слабым? — Почему Вы спрашиваете это? — Из любопытства, — в голосе его уже не было и тени злости. Будто несколько мгновений назад была лишь секундная вспышка гнева. — Довольно странное любопытство для того, кто не желает называть своё имя, — раз незнакомец хочет поиграть, то Цзян Чэн сыграет. Человек перед ним явно имеет достаточно высокое положение, что следует из манеры речи, однако вряд ли слышал о склочном и раздражительном характере Ваньиня, что наталкивает на определённые мысли. «Ты шёл на стрельбище» — не вопрос, а утверждение. Он из какой-то побочной ветвей семьи Вэнь? — Что тебе даст моё имя? Я могу сейчас придумать с десяток и назвать любое из них. «Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет». — спорить было не с чем. — Это участь сильнейшего, тяготящая и до неузнаваемости меняющая того, кто её принимает, вот мой ответ, однако подчас даже знаменосцу стоит под ноги себе посмотреть, что уж говорить о правителе? — Под ногами правителя прочная опора — народ, бесконечно верный ему, готовый, не раздумывая, пойти в ад вслед за вождём, коли тот позовёт. — Но мир не ограничивается лишь правителем и его народом. Есть соседи, их народы, их земли. — К чему ты ведёшь? — Ястребу легко отбиться от воробья, от трёх — тоже не составит особого труда, но вот со всей стаей сразу ястребу не совладать. Да, погибнет множество воробьёв, зато остальные будут впредь жить в спокойствии и мире, ведь ястреба, наводившего ужас, больше не будет в зоне их обитания. Страх перед врагом взращивает лишь ненависть и желание уничтожить могущественное «зло». — Весьма умные мысли, особенно от человека твоего возраста. Я подумаю над ними. А теперь ступай: спускайся по лестнице, по которой поднялся и иди вдоль левой стены, пока не дойдёшь до щебня, там уже иди в обратную от стены сторону. Это самый короткий путь к стрельбищу. Полагаю, твой слуга тебя уже ищет, — сказав это, мужчина развернулся и пошёл прочь, напоследок кинув: — Передай Пурпурной Паучихе от меня пламенный привет, как вернёшься в свой орден. — Но от кого? Господин, как ваше имя?! — Всему своё время! — весело произнёс мужчина, и звуки его шагов стали растворяться в молчаливом гудении скал. *** Вэй Ин не помнил, когда в последний раз бегал столь быстро. Не крича, он всё же звал Цзян Чэна, надеясь, что шиди не врезался в какую-нибудь скалу или не познакомился с цишаньским песком поближе — лицом, например. — Шиди! — достаточно громко вновь позвал Усянь. Ответа вновь не последовало. Вновь. Он уже не боялся заблудиться сам. Плевать, выход из скал можно найти всегда, сейчас было главным найти Цзян Чэна. Увидеть его хмурое лицо, услышать раздраженный голос, обнять, не смотря на фырканья и закатывание глаз. Обнять тёплого шиди, увидеть эмоции, услышать голос. Живой голос. Вэй Усянь лучше многих знал, насколько Цзян Чэн отрывается от реальности, если задумается над чем-то, а потому боялся, что с шиди что-то случится. В конце концов, от Вэней можно ждать чего угодно… — Шиди! — голос едва не подводит, едва не срывается на крик, однако ответ всё прежний — тишина. С детства они были рядом. Спорили друг с другом, помогали друг другу. С детства Вэй Ина готовили быть тенью Цзян Чэна, идеально подходящим для него оружием, верной собакой, до последнего вздоха преданной хозяину, защищающей его. И в Гусу Вэй Усянь осознал, насколько верны были эти кажущиеся пафосными сравнения. Он привязался, привязался, точно пёс, к слепому ребёнку, учащемуся плести корзинки из ивовых прутиков. Он безошибочно читал жесты Ваньиня, мимолётные выражения на лице. Он ловил каждое слово наследника Цзян, сначала из любопытства, потом из желания лучше понять, а теперь неведанное чувство точно магнитом тянуло его к юноше, чью редкую улыбку Вэй Усянь желал видеть как можно чаще. — Шиди! Обнять, зарыться носом в собранные в пучок волосы и никогда больше не отпускать. — Шиди! — Вэй Ин! *** Они едва успели к началу церемонии открытия состязаний. Цзян Чэн был искренне удивлён, когда шисюн едва не раздавил его в объятиях при встрече. Теперь же, сидя рядом с Вэй Чанцзе и другими, не участвующими адептами Юньмэн Цзян, Цзян Чэн ждал начала состязания лучников. Ему было важно услышать голос своего главного врага, чтобы при встрече в будущем сразу его определить. Если и в этот раз выиграет Вэй Ин, то события будут обречены повториться, и как этому помешать юноша, увы, так и не придумал. — Я рад приветствовать дорогих гостей из всех заклинательских орденов на сегодняшнем соревновании! — внезапно прозвучал громкий, но уже весьма знакомый голос. — Надеюсь, сегодня у всех юных мастеров лука получится сразить множество живых мишеней, — это не ошибка. Голос, тон, манера речи… — С этого момента, я, глава великого ордена Цишань Вэнь, верховный заклинатель Вэнь Жохань, объявляю о начале состязаний за звание лучшего молодого лучника! Это был тот самый мужчина, которого Цзян Чэн, заблудившись, встретил у ступеней в скалах. *** Вэнь Жохань со скучающим видом наблюдал за ходом состязаний, вполуха слушая болтовню прочих глав великих орденов. Все мысли верховного заклинателя были сосредоточены на словах молодого господина Цзян, и чем дольше глава Вэнь думал, тем более отчётливо понимал: мальчишка всё знает. Не только об амбициях, о них знают все, но Цзян Ваньинь знает план. Знает детали. Знает ошибку, которую нарочно допускает Вэнь Жохань, чтобы не форсировать и без того разгорающийся конфликт. Он всё знает. Тонкие длинные пальцы едва заметно сжали край спрятанного под наручем артефакта. Это, казалось бы, простое действие, успокоило верховного заклинателя. Нет. Обо всём мальчишка знать не может… «Я видела много заклинателей. Бестолковых и могучих, добродушных и ужасных, заурядных и великих. Ты будешь величественне всех. Но твоё величие и твоих людей, и тебя самого же обратит в пепел. И подожжёт этот погребальный костёр тот, кто сам однажды встанет на твоё место…» Взгляд верховного заклинателя снова упал на Цзян Чэна. Без сомнений, мальчишка умён, достаточно дерзок и прозорлив, вот только едва ли он притворяется слепым и неспособным к заклинательству. И всё же… — Господин, вы только посмотрите на этого тихоню Вэнь Нина! — шёпотом произнёс стоящий рядом Вэнь Чжулю. — Он уже в тройке лидеров! А ведь на тренировках он даже в мишень попасть не мог! …не мешало бы лишний раз убедиться в этом. — Чжулю. — Да, господин? — Что ты думаешь о лотосовом супе со свиными рёбрышками? *** В огромном зале, украшенном символикой солнца, висела гробовая тишина. Восседающий на своём троне Вэнь Жохань с высокомерным безразличием смотрел на приближающуюся к нему девушку. — Вэнь Цин приветствует Верховного Заклинателя и желает ему долгих лет жизни и процветания, — громко и чеканно произнесла девушка, склоняясь в поклоне. — Встань, — вальяжно разрешил Вэнь Жохань. — Недостойная благодарит за оказанную милость. — Твой брат, Вэнь Цюнлинь, одержал славную победу на сегодняшнем состязании, вновь доказав Великим Орденам превосходство и мощь Цишань Вэнь. Я доволен им и вашей ветвью клана Вэнь, взрастившей столь талантливого лучника. — Ничтожные не достойны похвалы, — девушка вновь склонилась в почтительном поклоне, не смотря на то, что всё её существо восставало против этого жеста и этих слов. — В связи с ранее сказанным у меня есть поручение для вашей ветви. Вернее, для тебя, как её представителя. — Вэнь Цин с радостью выполнит любой Ваш приказ - внутри девушки всё похолодело, пока она произносила эти слова. Не важно, что именно задумал Вэнь Жохань — сразу было очевидно, что поручение Вэнь Цин ой как не понравится, но если Глава упомянул А-Нина… лучше сжать зубы покрепче и безупречно выполнить веленное. — Я хочу, чтобы ты навестила Пристань Лотоса, — довольно промурлыкал Вэнь Жохань. — И передала её хозяйке несколько слов от меня, после чего вернулась с исключительно положительным ответом. Ты поняла меня, Вэнь Цин? — Да, — быть может, ей даже удастся объяснить своё положение Мадам Юй. Пурпурная Паучиха слыла не только прекрасным воином, но и весьма умной женщиной, а значит, пусть шанс и мал, но она может помочь Вэнь Цин. — Хорошо. Вэнь Чжулю отправится вместе с тобой. Я ведь не хочу, чтобы с тобой, талантливым представителем клана Вэнь, случилась какая-нибудь неприятность. «Будь ты проклят!» — подумала девушка, вновь склоняясь в поклоне и сыпя самоуничижительными благодарностями. Ей не попросить помощи у мадам Юй, не когда к ней приставлен верный пёс Вэнь Жоханя. — На этом собрание окончено, все свободны. Вэнь Цин, ты получишь указания и моё сообщение Юй Цзыюань в письменной форме от Вэнь Чжулю. Вы отправляетесь немедленно. — Долгих лет жизни и процветания верховному заклинателю Вэнь Жоханю, — в один голос произнесли все присутствующие и, поклонившись, поспешили прочь. — Владыка, — услышала Вэнь Цин, как кто-то из слуг тихо обратился к Вэнь Жоханю. Немного замедлив шаг, девуша вслушалась. — как вы и велели, глава Цзян ожидает Вас в малом зале. — Хорошо. Очень хорошо, — очень довольно и оттого зловеще произнёс Вэнь Жохань, вставая с трона, после чего направился к месту встречи. Передёрнув плечами, Вэнь Цин поспешила найти Вэнь Чжулю. Сейчас ей необходимо было решать свои проблемы, а не чужие. *** Вэй Чанцзе мерил быстрыми шагами гостевые покои Огненного Дворца, машинально покусывая большой палец. Вэй Усянь, сидевший у окна вместе с Цзян Чэном, следил за отцом взглядом, не решаясь нарушить повисшую минут сорок назад тишину. — Ну же, баранья твоя голова, не заставляй всех нервничать… — едва слышно бормотал под нос мужчина, чей взгляд, точно в панике, метался по просторной комнате, то и дело останавливаясь на водяных часах. — Ещё семнадцать минут… — Семнадцать минут до чего? — не выдержал наконец Цзян Чэн. Его бесила сложившаяся ситуация: после состязаний Вэнь Жохань настоял на том, чтобы представители Великих Орденов заночевали в ордене Цишань Вэнь, а по утру уже отправлялись восвояси. Цзян Фэнмянь и Вэй Чанцзе тогда перекинулись шёпотом несколькими фразами, но злить верховного заклинателя не стали и согласились остаться, как, впрочем, и все остальные главы и их ученики. Адептов Юньмэн Цзян поселили в западной башне с видом на кленовый лес и горный хребет, под которыми в прошлой жизни была пещера Сюань У, а стены башни опирались на отвесную скалу, из-за чего складывалось ощущение, будто их всех здесь держат не как гостей, а как заложников… «Хотя, — думал тогда Цзян Чэн, — заложников здесь держат под куда более серьёзной охраной, чем два стражника у входа в общий зал башни». А потом пришёл какой-то слуга и передал приглашение Вэнь Жоханя Цзян Фэнмяню на беседу. Один на один. Глава Цзян тогда согласился и, очень тихо дав Вэй Чанцзе какие-то указания, ушёл. С тех пор Вэй Ин, его отец и Цзян Чэн сидели в общем зале башни, ожидая либо возвращения Цзян Фэнмяня, либо чего-то ещё. И вот уже об этом «чём-то ещё» Вэй Чанцзе упорно молчал, с каждой минутой всё чаще бросая взгляд на водяные часы, однако на словах уверял, что всё хорошо и что не нужно ни о чём беспокоиться. И эта недосказанность вкупе с общим напряжением страшно бесила Цзян Чэна. — Вэй Чанцзе, Вы уже почти час так ходите из угла в угол, бормоча что-то о времени, — в своей привычной манере начал допрос Цзян Чэн. — Объяснитесь, наконец, и перестаньте точно молитву повторять, что всё в порядке, Вы не грешник, что угодил в Диюй. — Молодой господин, — со вздохом начал было старую песню Вэй Чанцзе, но его тут же перебили. — Что отец приказал вам сделать, если он не вернётся к условленному времени? — по звуку Ваньинь легко определил, где остановился мужчина, и, обратив на верного слугу отца слепые глаза, немного вскинул голову и прищурился, придавая лицу грозный вид. — Шиди… — Вэй Чанцзе, отвечайте! — он редко разговаривал с кем бы то ни было подобным, не терпящим возражений и непокорности тоном, тем более с верными слугами семьи Цзян, но иначе отец Вэй Ина ничего не скажет, и они все вернутся к тому, с чего начали. — Немедленно возвращаться в Пристань Лотоса — тихо, но чётко ответил мужчина. Цзян Чэн закрыл глаза и, глубоко вздохнув, нахмурился. И из вот этого нужно было делать секрет? Им, двум взрослым людям, самим не смешно было? А как, спрашивается, Чанцзе бы объяснялся с Ваньинем и Усянем, если отец действительно не вернётся через пятнадцать минут? «Долго объяснять, прошу, просто делайте то, что я говорю»?! — Что нам угрожает? — спросил Цзян Чэн, потирая переносицу. — Вэнь Жохань хочет вынудить его что-то сделать, а нас использовать как залог согласия отца? — Мы боимся, что да, — честно ответил Вэй Чанцзе и за себя, и за отсутствующего Цзян Фэнмяня. — Но если мы скроемся, то Главе будет грозить серьёзная опасность. Не думаю, что Вэнь Жохань спустит ему отказ от чего бы то ни было с рук, — высказал здравую мысль Вэй Усянь. — Да, но иного пути нет, — с горечью возразил Вэй Чанцзе, вновь бросая взгляд на часы. Оставалось всего 10 минут… *** — Ты хотел поговорить, — то ли спросил, то ли просто констатировал факт Цзян Фэнмянь, стоило массивным дверям закрыться за спиной верховного заклинателя. — О чём же? — Мы не общались наедине уже около тридцати лет, а ты сразу выпускаешь иголки, точно ёж. Разве так разговаривают со старыми друзьями? — попытался изобразить обиду Вэнь Жохань. — Мы были детьми, мне было восемь, тебе двенадцать. — И ты таскался за мной при любом удобном случае, даже когда твой отец из-за этого ругался, покой его душе в Диюе. — Не начинай… — прикрыл глаза Цзян Фэнмянь, уже чувствуя, что дело снова дойдёт до ссоры. — Мой отец не сделал ничего, чтобы заслужить такие слова. — О, да, разумеется. Он всего лишь сдал мою возлюбленную Циньхен Цзюню, принудившему её к браку. Абсолютно правильное и справедливое решение, одобряю. — Ты пригласил меня сюда в час ночи, чтобы выяснять отношения и дела давно минувших лет? — ошалело посмотрел Цзян Фэнмянь на главу Вэнь. — Не только минувших, мы с них лишь начали, — издевательски ухмыльнулся Вэнь Жохань, вальяжно садясь за стол напротив Цзян Фэнмяня и наливая себе вино. — Это будет длинный разговор, который, к слову, и о Хаолань Саньжень пойдёт. — Избавь меня от этого разговора, — мученически произнёс Цзян Фэнмянь, закатывая глаза. — И её память тоже. Наша пра-пра в гробу будет вертеться от твоих пассажей. — Конечно, тебе лучше знать, ты ведь, в отличие от меня, был её любимым пирожочком. — Вэнь Сюэ, ты сейчас серьёзно ревнуешь ко мне нашу прапрабабушку? — В детстве я очень сильно ревновал! Лишь благодаря своим невообразимым навыкам заклинателя она дожила до столь внушительного возраста, а из всех её потомков львиная доля внимания уделялась одному тебе. Как тут было не ревновать, скажи на милость? Приплыли, называется… — Я не намерен выслушивать твой пьяный бред, — глубоко вздохнул Цзян Фэнмянь, вставая из-за стола. — Я тебя никуда не отпускал, — в миг посерьёзневшим, угрожающим тоном произнёс Вэнь Жохань. — Зачем я здесь? Что тебе нужно? — Твои верность и поддержка, — надменно ухмыльнулся верховный заклинатель. — Я не присягну тебе на верность. Никогда, — обыденный, абсолютно спокойный тон, будто бы Глава Цзян говорит о каких-то пустяках. — Мне не нужна твоя присяга, ты уже признал моё главенство над собой. — Титул верховного заклинателя не делает тебя априори правым во всех вопросах. К тому же, тебе ли не понимать, что сей титул меж главами Великих Орденов — не более чем формальность и дань традициям. Я знаю, что ты плетёшь какую-то грандиозную ловушку, строишь козни и поддерживаешь закулисные интриги. Только поспешу разочаровать — мы с тобой уже не те дружные дети, какими были когда-то, и если ты посягнёшь на мой орден и мою семью, я не пожалею жизни, чтобы остановить тебя. — Сказала мошка слону, — Хмыкнул Вэнь Жохань. — Впрочем, мне пока не интересна твоя гниющая хибара на отшибе болота с лотосами. Я нашёл то, что так долго искал Цзян Ань. И поверь, в твоих же интересах быть мне другом, а не врагом. С этими словами Вэнь Жохань потянулся к левому наручу и ловким движением ногтя вытащил из-под него тонкую металлическую пластину в форме ивового листа, после чего самодовольно покрутил её в пальцах. Сначала Цзян Фэнмянь был озадачен, однако вспомнив, с чего начался их с Вэнь Жоханем разговор, внезапно понял, что именно держит в руках верховный заклинателель. — Не может быть… — Может, Цзян Ань. Может и есть. — Ты нашёл меч семьи Лю… — Пра-пра гордилась бы мной. — Но где? — В пещерах под лесом, как она и рассказывала нам с тобой в детстве. Просто ты считал это сказкой, а я — нет. Ну так что, надумал, на чьей ты стороне? — Ты и вправду безумен, Вэнь Сюэ… Пластина меж пальцев заклинателя опасно блеснула, и в следующую секунду Вэнь Жохань уже стоял вплотную к Цзян Фэнмяню, держа старый, пышущий тёмной энергией меч у горла главы Цзян. — Так значит, это твой ответ? — в глазах верховного заклинателя проскочило нечто дикое, первобытное, жаждущее лишь человеческой крови. — Этот меч проклят, он пожрал тысячи душ… — Сотни тысяч, Цзян Ань, сотни тысяч. И ему предстоит ещё много работы. Но не бойся. Пока что я тебя не убью. Не хочу лишаться целого главы великого ордена. — Так мы все твои заложники? — Вы мои гости, Цзян Ань. Мои дорогие гости…