***
Его мама была талантливым хирургом и квалифицированным специалистом в достаточно сложной сфере медицины, поэтому её руки буквально обеспечили им хорошее положение в городе. Их даже не разлучили с Тэхёном и поселили вместе в Рабочем районе. Годы шли и за семьей не было зафиксировано ни единого правонарушения, даже пропуски в церкви можно было посчитать на пальцах одной руки, а если семья и отсутствовала, то Главу вовремя об этом оповещали. Спустя какое-то время, благодаря заслугам, они получили отличие образцовой семьи и накопили (не без помощи щедрого пастора) на собственный магазинчик, который смог отвлечь Тэхёна от пагубных мыслей. Хоть все деньги и ушли на покупку помещения, талантливый мальчик не унывал и принялся самостоятельно декорировать, красить стены и обустраивать свой будущий второй дом. Светлые каменные стены и потолок, много-много дерева, как в их родном далёком доме, и большие, почти что от пола до потолка, оконные рамы — всё это было реализовано не без участия адептов Ордена, которые отозвались помогать образцовой семье на выходных и согласились помочь достроить магазин. Вдоль подоконника, недалеко от кассы, парень обустроил рабочий стол, где вручную рисовал узоры или выдуманных персонажей на одежде, а после продавал гостям. Вскоре всё свободное место в магазинчике было заполнено вешалками с одеждой, различными вьющимися цветами, которые обвили своими лозами половину помещения, и кофейным ароматом благодаря купленной позже огромной кофемашине. Вскоре, по соседству от магазинчика семьи Кимов, кто-то выкупил квартиру и сделал из неё цветочный магазин. Сначала новоиспеченные соседи хотели сделать собственный вход, но после всеобщего совещания двух семей было принято решение сделать общую арку, через которую клиенты кофейни Тэхёна могли попадать в новую «Цветочную планету» и таким образом узнавать о новом магазине в городе. Так две семьи и подружились. Семья Хван жила какое-то время на окраине города, но за заслуги отца семейства была переселена в центр, а также была вознаграждена недвижимостью в рабочем районе. Они воспитывали приёмного сына, который прибыл в город ещё малышом, за что имели в городе отдельный почётный статус. — Я очень рад, что мы пришли к данному решению, ведь так действительно намного безопасней и веселее, – Хосок обвил рукой шею Тэхёна, а свободной пытался сотворить хаос на светловолосой голове новоиспеченного коллеги. — В перерывах я научу тебя танцевать, а ты меня рисовать, как тебе идея? — Мне кажется…идея отличная, – с трудом говорит Тэхён, пытаясь восстановить комфортную для себя дистанцию. Он достаточно давно не видел таких компанейских людей. В этот момент заходит первый утренний посетитель, заставляя новой рабочей смене наконец начаться. Дальнейшие будни несут за собой непредсказуемость, а темные силуэты новоприбывших ещё долго буду преследовать Тэхёна во снах.***
Ледяная вода на какое-то время вернула парня в сознание, стекая по волосам цвета вороньего крыла, проникая в уши и застилая глаза. Ей удалось на некоторое время заглушить раздражающие крики надзирателей, но, к его сожалению, эффект длился недолго. Перед глазами всё еще была ударная волна воздуха, которая одновременно снесла здание парламента и главную церковь Ордена в столице. Гул был такой силы, что голова всё еще раскалывалась, а в ушах иногда появлялся раздражающий писк. Детонатор сработал мгновенно: одно лишь касание его кнопки заставило воздух наполниться криком и запахом гари, бетонные стены падали с огромной высоты вместе с людьми, а столб пыли лишь возвышался к небу и заполнял улицу между зданиями, словно лавина. В этот момент кто-то из подрывников позади восторженно свистнул, не ожидая взрыва такой силы, а кто-то оторвать взгляд от происходящего не мог. Лишь некоторые, словно ничего необычного не произошло, елозили в стороне, оценивая плоды своих продуманных планов и подготовок. Официально это означало уничтожение действующего института власти и попытка государственного переворота. Ожидаемый конец религиозному рабству, социальному неравенству и голоду. Акефалия перестанет быть страной, во главе которой стоит лишь церковь и Бог и непременно станет сильным государством, выйдя на правильный путь. Теперь новая власть возьмет страну в свои крепкие руки и, без сомнений, отблагодарит главенствующего этой операции за участие и геройскую решимость взятия на себя ответственности за столь важную часть в общем деле. Столица пылала ярким огнём, как капитан того и желал, но от чего-то на душе было дурно. Чону не хотелось ликовать и желаемого облегчения, которое должно было прийти позже, душа не ощутила. Пока остальные парни поздравляли друг друга за спиной, ему хотелось завопить во весь голос. Лично для него это не просто взрыв — это сведение счётов, месть Ордену за причинённую боль, потерянную семью и давным-давно вырванное сердце. Чонгук давно мечтал улететь из страны, покинуть Пусан, где все напоминало о страшном прошлом, а Триада, ставшая ему домом ещё в детстве, после получения власти и в случае успеха подрыва, поклялась выполнить его мечту. Долгожданная цель еще никогда так близко не ощущалась, ему оставалось лишь быстро собрать вещи и успеть на вертолётную площадку, где к девяти часам за ним должен был прилететь самолёт. Там ждал его путь на волю, главное убраться подальше от этой бесконечной борьбы за освобождение от боли. «Никому в этой жизни нельзя доверится. Абсолютно», — пересохшие губы растянулись в грустной улыбке — такова его защитная реакция на болезненные воспоминания. В метре от входной двери Чона схватили под руки и повалили на землю, начав пинать, как мешок с костями. В тот момент сложно было безболезненно описать чувства, преобладающие над ним. Чонгук старался никогда не показывать на своём лице ужас, даже когда его было не сдержать, но тогда у него не получилось. До лопающихся сосудов и боли в позвоночнике, что сковала всё тело, в голове промелькнула лишь одна мысль — «меня предали». Триада приняла Чонгука двенадцатилетним мальчиком, вырастила его по своему подобию, а затем выбросила, как ненужный мусор, заменив другим. Побитое тело закинули в автобус, захлопывая двери. В салоне царила гробовая тишина. Капитан почему-то не мог пересилить себя и взглянуть на остальных пассажиров, а он кожей чувствовал, что они там были. Чон умолял вселенную, чтобы ему это показалось, чтобы все, кого он знал, были живы и ужинали сейчас в своих домах с родными. — Капитан, нас везут в Бэйсин Сити. Ночка ожидается длинная, так что удобнее явно будет ехать не на полу, – звучит хорошо знакомый голос лучшего друга. Какой бы сложной не была ситуация, но Мин Юнги всегда держался лучше всех. Зубы сжимаются до скрежета. Он всё же попадёт в руки к самому Дьяволу, потому что на небесах уже давно никому нет до него дела. Чонгук так и не выучил ни единой молитвы за свою жизнь и даже успел пожалеть об этом, пока находился связанным в подвале. Хотел попросить, чтобы для ребят Бэйсин стал путём к искуплению, а для него — пунктом невозврата. «Всевышний может отправить меня в Ад за всё мной содеянное, забрать тело и душу, если нужно. Пускай заберёт всё, только лишь бы не даровал мне жизнь в наказание». Очередной укол от надзирателя растворяет мысли и окончательно приводит парня в чувства. Боль исчезает, словно все раны на его теле вмиг затянулись. — Нужно было подорваться вас ещё в столице…ваши столь праведные рожи меня раздражают. — О чём ты бормочешь там, отребье? Хочешь, чтобы скорее пустили на мясо собакам? – оскорблённый силуэт замахнулся для удара, но внезапный скрип тяжёлых дверей заставил его отскочить в сторону. Яркий свет заполнил холодное помещение, но это не солнце — теплее не стало. Из-за побоев зрение подводило, но Чон смог разглядеть несколько зашедших фигур: впереди по мраморному полу шёл мужчина в белом одеянии, который хлопал в ладоши до дьявольского звона в ушах, а за ним четверо или трое телохранителей в форме. Темноту залило пурпуром коллетов. — Какая честь, господин Чон Чонгук! – тело прошибает, словно сотнями игл, а глаза вмиг наливаются кровью. — Или к вам лучше обращаться как «Демон часовни»? Чонгук не смог вымолвить ни слова, а его взглядом, казалось, можно было испепелить. Перед ним, жив и без намёка на увечья, стоял пастор Ордена — главенствующий сильнейшего религиозного объединения страны, которое потеряло на днях главный храм в столице и должно было умереть, раствориться в лучах справедливости, но от правды не скрыться. Перед Чонгуком живое доказательство того, что он не справился. Месяцы подготовки, сборы информации, подготовка взрывчатки — всё это ради того, чтобы уничтожить одного человека. Человека, который в данный момент смотрел на него сверху и упивался, пропускал через себя постепенно разрушающийся разум Чонгука. — Я аплодирую невероятному фаэр-шоу в центре города, довольно эффектно и убийственно. Судя по твоему выражению лица, ты ожидал иного исхода и думаешь, что я приехал расправиться с тобой лично и прямо сейчас, но нет, Чонгук. Это будет слишком скучно. — Что вы сделали с моими товарищами? Белая накидка поверх светлой альбы, в которую был одет Глава, как тень волоклась за ним по полу. Чону казалось, что будь у него возможность окрасить её в кроваво-красный, то она выглядела бы намного лучше. — Тоже самое, что ты сделал с моими. Мы их приняли к себе как подобает, но сейчас намного важнее не это — я приехал с решением возникшего конфликта! – не теряя времени, тот выхватывает из рук телохранителя свёрток бумаги, продолжая свою речь. — Ты родился в Пусане, в семье баптистов. Даже посещал их грязную церковь, в которой занимал должность помощника воскресного учителя в довольно юном возрасте. Что же, весьма похвально! — Чего вы хотите от меня? – плюясь каждым словом, Чонгук перебивает. — Этого человека больше нет — он умер, как всё хорошее в вашей вере. Не важно, сколько мне ещё осталось, делайте что хотите, но я никогда больше расходным материалом ни для кого не стану, – лицо Главы находилось всего в паре метров, а недавний укол все еще действовал, поэтому была возможность приблизиться к нему, насколько позволяли верёвки на запястьях, не чувствуя боли, — так что не теряйте время зря, Ваше Святейшество, и лучше пристрелите меня прямо здесь. Внимательно выслушав, Глава указал двум телохранителям выйти, оставив лишь одного у входа, продолжив: — Всё, как мне и передавали. Ты и вправду торопишься на тот свет, но для начала я расскажу, почему ты будешь жить. Я изучил твою историю, знаю о произошедшем в твоём доме, знаю каждый твой шаг и знаешь…, — на лице мужчины с каждым сказанным словом появлялась ядовитая ухмылка, — ты точно не пешка, а идеальный король на шахматной доске нашей жизни, Чонгук. Кажется, сам Всевышний послал нам тебя, он послал нам новый символ мощи и праведности Ордена солнечного храма. После пепла и разрухи, которые ты обрушил на нас, непременно взойдёт обещанное солнце. Божье дитя, ты спасёшь этот город и всех нас.***
Погода сегодня была замечательной. Наконец-то дожди отступили и в воздухе витала приятная осенняя свежесть, которой невозможно надышаться. Парни с удовольствием открыли окна в магазине впервые после долгих холодов. Кажется, лета не было вовсе. Они вдвоем сидели на залитой вечерним солнцем скамье у кофе-машины, попивая какао, и болтали после обеденного наплыва посетителей. Еле тёплые лучи золотом переливались на руках Тэхёна, который безуспешно пытался скрыть от них глаза, потому что устал жмуриться, а Хосок, наблюдая за гримасами Тэхёна, не переставая смеяться. Блондин не помнит, когда в последний раз вот так дурачился с кем-то или искренне смеялся. Это было так давно, что сегодняшний день и число парень решил обязательно запомнить. Потому что в настоящий момент никто не знал, как долго продлится их спокойствие. — Захватишь мою куртку, Тэхён? Я проверю еще раз холодильник, – Хосок побежал в сотый раз перед уходом проверить букет для заказчика, а шустрый напарник уже давно переоделся и выключал свет. — Если тётя Лидия узнает, что лилии завяли, то… — Тэхён, у меня у самого мороз по коже. Знаю я, знаю! Это была вторая неделя без происшествий, что не могло не радовать. Поначалу Хосок сразу обратил внимание на пугливую реакцию коллеги, когда дверь резко хлопала или Тэхён не успевал заметить входящего гостя через окно. Лишних расспросов не было, Хосок сразу решил повесить колокольчик со стороны улицы, чтобы предотвратить хоть как-то эффект неожиданности. И это сработало — появилась даже некая атмосфера антикварного магазинчика из сказок, что всем очень понравилось. После того, как Хосок узнал немного истории семьи Тэхёна, он старался везде помогать и защищать его. Светлые волосы парня казались ему самым настоящим подарком Бога, в отличии от его, цвета тёмного дерева. Блондин казался ему добрым и безобидным человеком, который никогда не сделает ничего дурного и ответственно относится к своей работе. Человеком, который способен растворить темноту одной своей улыбкой или тёплым взглядом. Он был действительно талантлив во всём, за что бы не брался, мотивируя людей вокруг становиться лучше. Хосок был рад такому другу и с радостью наблюдал, как тот уверенно двигается вверх, к Всевышнему. По приближающимся шагам Тэхён догадывается, что Хосок возвращается, поэтому уверенно тянется к выключателю уличного фонаря, но останавливается, замерев на месте. Входная дверь оказалась открытой и позволила ночному непрошенному гостю забежать в помещение, быстро преодолев ступеньки у входа. Громко дыша и испуганно что-то бормотав под нос, он сразу же бросается к испуганному Тэхёну, который всё не мог оторвать взгляд от безумных глаз незнакомца. Кнопка охраны далеко, к ящику теперь не подобраться, а ноги, как на зло, отказываются двигаться. — Помогите мне, прошу! Эй, ты слышишь меня?! Они…хотят выпотрошить всех нас, как свиней! Как далеко отсюда до границы города?! – Тэхён успел заметить, что на шее незнакомца не было ни характерных отметин, ни коллета. Очередной новоприбывший беглец. — Простите меня, пожалуйста, но камеры…я ничего не смогу сделать, – Тэхён отвечает шепотом, а внутри всё словно в узел сворачивается. Незнакомец замирает на несколько секунд от услышанного, потом оборачивается к камерам и ослабляет хватку на свитере Тэхёна, после чего обречённо бросает: — Лучше б я выпустил себе пулю в висок, чем жил и прислуживал для этих сумасшедших. Да ты и сам ничем от них не отличаешься, праведное ничтожество. Сердце пропускает удар, ведь Тэхён всю свою сознательную жизнь боялся услышать именно это. Боялся забыться, поддаться Ордену и отпустить свою дорогую надежду на жизнь, а не существование. Боялся стать этим «сумасшедшим», что живёт от мессы к мессе и готов Богу душу отдать за церковное вино. Неужели он действительно утратил себя? Всё дальнейшее происходило как в тумане: выстрелы, звук разбитых цветочных горшков и голос Хосока где-то поблизости. Очнулся только когда от него оттаскивали тело, а голоса ночного конвоя охраны, прибывшего в магазин для допроса о происходящем, окружили его со всех сторон. — Тэхён, ты слышишь меня? Нужно уходить, нас отвезут домой. По дороге к гвардейской машине Тэхён ещё несколько раз одёргивал Хосока и пытался выяснить что с тем беглецом, чем вызывал лишь его негодование: — А на какую участь по-твоему он рассчитывал? Поделом ему, ведь всех неверующих и усомнившихся должна настигнуть та же участь. Он отправился в Ад. После этого Тэхён больше уже ни о чём не спрашивал. Из него словно все эмоции выкачали и сознание отключили, оставив лишь элементарные рефлексы. Из-за него, конкретно из-за его бездействия, мир покинул живой человек. Он был жив. Этот человек испытывал страх и одновременно невероятную ненависть, стоя тогда перед ним. Таких ярких эмоций Тэхён давно не видел на лицах горожан, как и сильное счастье или удивление, поэтому и сам начал забывать, как они выглядят и ощущаются. — Не волнуйся, предлагаю поработать во благо нашей общины в эти выходные, а на неделе посетить нашу церковь, что скажешь? Хосок первый начал разговор в машине, пока охрана везла их по домам. Водитель и конвой, сидящие впереди, безусловно, слушали о чём вёлся разговор между парнями. За время, проведённое с Хосоком, Тэхён понял, что разговоры о религии будут подниматься часто. Парень рассказывал, что его привезли в Бэйсин ещё совсем маленьким, забрали из неблагополучной семьи, а вырос он здесь в образцовой — семье военного генерала. — У меня будет достаточно отработанных смен в выходные и праздники, чтобы нам позволили посетить художественную галерею или даже оранжерею в деловом районе, – Тэхён пытался изобразить голос самого воодушевлённого и счастливого человека в этом городе, но получалось слабо. Ком в горле предательски душил и не давал появиться наигранной улыбке. Чтобы паника не накрыла с головой от людей вокруг и низкого потолка машины, Тэхён опустил голову вниз и прикрыл глаза, успокаивая себя, как мог. Тэхён ни разу не был в местной галерее, до этого собирал необходимые двадцать рабочих смен лишь для возможности выехать с матерью на озеро, которое им обоим очень нравилось. Там было тихо и спокойно — единственное место где можно было вольно думать и быть собой, хотя бы на несколько часов. Пока мать читала на берегу, Тэхён бегал в высокой траве, в которой можно было спрятаться ото всех и представить, что он дома, а после можно было прилечь у одиноких деревьев, защищающих его от палящего солнца. Но, к сожалению, в последнее время у мамы всё чаще появлялись дела в церкви и на работе, отчего приходилось постоянно отменять поездки. Тэхён становился старше, появилась возможность посещать библиотеки и ботанический сад, в который он ходил из-за бабочек и возможности порисовать в тишине. Сейчас это единственное, что его очень успокаивает и вдохновляет на жизнь. Союзников у Тэхёна до сих пор не было, а целенаправленно их искать — верная смерть.***
На шестой день Видимый глава самолично снял оковы с уже молчаливого слушателя и посадил напротив, как тех потерянных и заблудших душ, что приходят к нему исповедаться. Чонгук не понимал, почему его туловище оказалось перебинтовано и стало трудно, непривычно дышать. Наверное, потому что воздух здесь пропитан сыростью и землей, да и побои его изрядно измотали. Чонгука переставали пытать только когда приходил Глава, поэтому сейчас ни жаловаться, ни оказывать сопротивления ему не хотелось. Остаётся лишь слушать и внимать, слушать и…пытаться дышать. — Что ждёт верных и праведных горожан, Матео? Какова их цель в святом Бэйсине? — в ответ лишь тишина. — Твоё настоящее имя больше тебе не принадлежит. Сам ведь так грезил расстаться с прошлой жизнью, так пожинай теперь плоды своих самых сильных желаний. Спустя секунды ожидания и применения силы, Глава всё же слышит заветные слова из кровавых губ: — Их ждёт встреча с Солнечным Богом-Королём, а греховных — подготовка к вознесению на небеса к Всевышнему, когда придёт время. Ведь для этого наш дом Бэйсин и существует, – взгляд стеклянный, а прежний голос утерян. — Правильно, хороший пёс. В последние дни Глава не мог дождаться осуществления его гениального плана. Он с предвкушением и звериным оскалом ожидал грядущие новостные заголовки и цитаты из газет под лозунгом: "Убийца, подорвавший столицу, и бывший участник преступной группировки стал образцовым жителем Бэйсин-Сити за столь короткое время! Теперь он спасает жизни граждан города в рядах гвардейской охраны. Вот она — величайшая заслуга Ордена солнечного храма!" — Это станет информационной бомбой, ты хоть понимаешь это? Пастор говорит под конец почти шепотом, всматриваясь в пустоту чонгуковых глаз. Не дождавшись ответа, он снова разрывает тишину своим монологом: — Я знаю, что ты хотел совсем не этого. Ты хотел бы улететь, раствориться, но так не бывает! Группировка, которой ты был так предан, сдала тебя нам, потому что они ничтожные крысы. Странно с твоей стороны было надеяться на них, но меня ты не бойся. Окажешь услугу нам, а мы окажем услугу тебе, отблагодарим. Если всё будет хорошо, то и все твои ребята, кто были преданы, останутся в живых. В конце пути для СМИ тебя будет ждать вознесение, а в реале, как ты и хотел, будет ждать желанная свобода. И, конечно же, почётное звание героя Бэйсин Сити, что для репутации Ордена будет очень выгодно, – пастор хватает Чона за затылок, соприкасаясь лбами. — Направь свою внутреннюю ярость в нужное русло, потому что Всевышний просил передать, что смерть для тебя — слишком дорогой подарок. Он хлопает свою новую «игрушку» по плечу, бросает одобрительный кивок охране, что означает «обработан, готовьте его к первому заданию» и вылетает из помещения, а за ним вслед и дежурный врач. — Глава, уделите пару минут! – зовёт Сокджин, настроившись уверенно. Сквозь тонкую кожу на шее пробивается свет зелёного коллета, предательски выдавая дрожащий подбородок. — У тебя пара секунд, Джин, – говорит, даже не останавливаясь. Словно его окликнул случайный прохожий. — Матео еще слаб после операции. Намджун, для него рискованно покидать церковь, не говоря уже о физической нагрузке, которая ждет его на задании. В глазах Главы сверкают искры, а договорить доктору не позволяет разразившийся гром в форме голоса: — Что за вздор я слышу?! Ты хочешь сказать, что из-за какого-то там несуществующего риска наш город следует подвергнуть ожиданию и задержать его путь к искуплению? Он под присмотром самого Господа! — Намджун, он истечёт кровью прямо на улице! На глазах у всех! — Значит такова его судьба! Он же некрещённая чернь, – пастор резко разворачивается, а из глаз буквально летят искры. — Матео завтра же выйдет в город, а вечером, если будет ещё жив, для него проведут обряд крещения, и я не желаю слышать ничего перечащего этому! В ближайшем будущем наши сердца будут вести ни страх и ни слабость, а Матео — будущий символом вознесения Бэйсина с его не менее удивительным прошлым и мой преемник, — доктор вглядывается в безумные глаза и окончательно понимает, что отголосок прежней души этого человека больше не слышит. Человека, которого он знал, больше нет. — Вот увидишь, в скором времени ты будешь сидеть рядом и созерцать вместе со мной рассвет Ордена, жалея, что не верил в меня раньше! На этом беседа обрывается, а коридор заполняет лишь звук тяжёлых шагов по мрамору. Доктор же разворачивается и быстрым шагом возвращается к будущему Талисману, чтобы сделать всё возможное для сохранения его жизни.