***
Спальня была в этом доме небольшой и значительную её часть занимала двуспальная кровать. Обои были тёмными, в потёртых местах прикрытые книжными полками и различными плакатами явно не этого десятилетия. Тёмными, не пропускающими солнечный свет, были и плотные шторы, что закрывали решётчатые окна, которые говорили о том, что находится этот дом не в самом благополучном районе. Техён сидел на кровати и аккуратно зашивал свитер Чонгука с небольшим разрезом на рукаве. Хозяин проходил в нём аж целое утро, пока Ким не стащил его и не убежал в укромное место на поиски иголки и нитки. Благо, что Чонгук почти не сопротивлялся и почти сразу же отдал его. Сегодня его снова мучила головная боль и была сильная слабость, которую он пытался побороть привычным для него способом — сном под боком или в ногах Тэхёна, пока тот был занят своими делами. Когда сердце подводило, а голова шла кругом, Чонгук прижимал руку Тэхёна к груди и пытался скорее уснуть, как будто верил, что завтра утром болезнь уйдёт и станет лучше. Верил, ведь художник был для него единственным действующим лекарством. Дом этот был их общим убежищем, тайным местом лишь для них обоих, за границами которого существовала лишь пустота. Оба почти не выходили на улицу (не считая заднего двора), заказывали еду на дом и не отходили друг от друга. Не только потому что здесь это было не безопасно, не потому что Чонгук без Тэхёна задыхался, а потому что оба понимали и чувствовали, что этот дом и они двое в нём не навсегда. В будущем их будет ждать неминуемая разлука и их двоих не оставят в покое. И даже если она предназначена всего лишь на день, то лично для Тэхёна она казалась смертельной. Здесь Ким постоянно фантазировал, что всё ещё находится в убежище на границе и что за решётками окон вовсе не каменные и холодные джунгли, а густой, зелёный, а главное безопасный лес. Казалось, что за окнами кухни виден их маленький сад с лилиями, которые они посадили вместе с тётей Лидией, а на улице у входной двери всё ещё стоит деревянная скамья, на которой они всегда встречали закат. В памяти Тэхёна не было того прощального звонка, этих трёх лет одиночества и для него здесь никогда не существовало Бэйсина, как и его последствий для всех тех, кого Тэхён когда-то так любил. Но главное, что рядом с ним не его фантазия или сон. Гук действительно нашёл его, как и обещал. Именно он сейчас заходит к Тэхёну в комнату и садится на краешек кровати, наблюдая за задумчивым о чём-то лицом Тэхёна, его плавными движениям и как ловко игла скользит меж его пальцев, не раня их. — Я не врал, когда говорил, что умею шить, видишь? Подходящих цветов не было, но зато тебе не будет холодно. Волосы их больше не контрастировали, а сливались воедино, когда Чонгук наклонялся к художнику и утаскивал его в глубокий поцелуй. Тёмный принц всё же погрузил его в свою тьму и утопил его в ней, сделав не только своим, но и похожим на него. — Ты удивительный. Сегодня был четверг, но никто из этих двоих об этом не догадывался, потерявшись во времени задолго до этого. По священному Пятикнижию Бог в четверг создал прекрасные звёзды. Тёмный принц был полностью уверен, что именно тогда он и создал самое своё прекрасное творение — Тэхёна. А самому Чонгуку было позволено явиться лишь на шестой в образе человека. Именно в тот день, впервые взглянув на ночное небо, он полюбил недосягаемые и холодные звёзды. — Гук, пойдём со мной? — Ты хочешь поесть на улице? – догадывается, ведь Ким всегда недовольно бурчал о том, что он недостаточно проводит время на солнце, оттого болеет и выглядит таким бледным. — Нет, я хочу, чтобы ты увидел мою вторую в жизни выставку. Хочу познакомить тебя с директором галереи, чтобы ты увидел мою новую мастерскую, и чтобы вы обязательно встретились с Хосоком! – Тэхён немного замедляется, ожидая увидеть такое же предвкушение со стороны Чонгука и подпитаться им, но этого не происходит. — Мне столько ещё хочется тебе показать и рассказать… — Я так горжусь тобой, – его глаза грустны и оттого так сильно ранят на них смотрящего. — Уверен, что твои картины такие же неземные, как и ты сам. Ты достиг того, о чём так мечтал, не правда ли? Чонгук проводит взглядом по Тэхёну и замечает, что он уже был в одежде, в которой Чон принёс его сюда. Тэхён был уверен, что Чонгук пойдёт за ним и этот факт разбивал его изнутри. — Я не мог взять в руки карандаш с той самой ночи протестов, когда я видел тебя в последний раз. Но когда я попал сюда, то продолжил рисовать через силу только для тебя. Я понял, что это моё оружие и мечтал, что ты однажды увидишь знакомый образ в новостях или на большом экране на улице и узнаешь меня. Естественно я понятия не имел где ты и как ты, поэтому старался участвовать во всех конкурсах, во всех выставках и телешоу, куда бы меня не приглашали. И просил, постоянно просил Хосока, чтобы он искал их для меня. Всё это время держался на мысли, что однажды ты увидишь себя в образах моих работ и поймёшь, как я сильно. Ищу. Тебя. — Рядом с тобой должен быть не я, а кто-то прекрасный. Прекрасный, как ты. Холодные пальцы переплетаются с тёплыми и мягкими. Эти прикосновения отзываются в самое сердце и их перебивает лишь легкое царапанье металла по коже. У Тэхёна и Чонгука на безымянных пальцах красовались по две серых металлических проволоки, что вручную были изогнуты для друг друга в виде колец. Это был обыкновенный металл, не имеющий реальной ценности. Обычно на нём держится пробка от шампанского, а после открытия отправляется в мусорный бак, но для Чонгука и Тэхёна на пальцах друг друга он имел цену дороже любого драгоценного камня. Иногда не до конца прилегающий его краешек цеплялся за одежду или впивался в кожу, оставляя красный след, когда их пальцы сплетались. Таким образом напоминая о той боли, которую они оба преодолели на пути к друг другу. Напоминая о том, что, если одного из них вдруг не станет, эта боль будет в тысячу раз сильнее. — Даже не думай говорить о подобном. Мне больше не нужен никто, поэтому прошу тебя, Гук, пойдём со мной. Пойдём вместе в нашу новую…жизнь? — Я бы так сильно хотел пойти с тобой, – отвечает, крепко сжимая его ладоши, — так сильно хочу увидеть всё, что уже видел ты, но я сейчас в ловушке. Если я пересеку границу этого сектора, то словлю или пулю, или меня схватят местные гвардейцы и отправят обратно, где меня ждёт та же участь. Когда я принёс тебя сюда, то в тот же вечер получил письмо от человека, который представился моим братом и пытался выманить меня в бар на границу с сектором. Если бы не ты, если бы ты меня не остановил, то, наверно, я был бы уже мёртв. Я уверен, что кто-то из здешнего управления города знает, что я здесь, поэтому это не безопасно. Для тебя небезопасно быть рядом со мной, ты ведь это понимаешь? Он проводит рукой по волосам Тэхёна и хмурится, делая вид, что злится, но художник знает, что это не по-настоящему. Он ловит его малейшие движения и каждый вздох, ведь знает его полностью от кончиков пальцев до макушки. — Ты знаешь, что с тобой происходит, ведь так? Знаешь, но молчишь. Просто не говоришь мне, хотя мы поклялись друг другу ничего больше не утаивать, – Чонгук молчаливо опускает голову и тяжело выдыхает, показывая так своё поражение и абсолютную правоту Тэхёна. Ему верить не хотелось, он желал оттянуть этот разговор на как можно дальше. Но этот день наступил. — Знаешь, так странно вспоминать о том вечере. Когда я ответил на то электронное письмо, то ты мирно спал прямо позади меня, а я даже не догадывался об этом. Тогда я ещё думал, как именно встречу тебя. Тогда я подбирал слова, чтобы попрощаться с вами, думал о том, что сказать, ведь вы самое дорогое, что у меня есть. — Попрощаться? О чём ты? – Тэхён выглядит растерянным и явно неготовым к словам, что только что услышал. — Тэхён, я не болею и дело не в яркой звезде на небе. Находясь в Бэйсине, с самого моего первого дня там, меня неоднократно клали под нож и забирали от меня по кусочку за моё неповиновение пастору, за дисциплину или плохую службу городу. Забирали столько, чтобы я мог проснулся на следующий день и мог выполнять свой долг. Насколько я знаю и чувствую, то у меня нет одного лёгкого. Позже это подтвердил и твой друг доктор Джин, словам которого я верю. Думаю, что до конца своих дней я так и не узнаю обо всём, что они сделали, но все эти операции делал один и тот же хирург — Ким Хаюль. Тэхён вздрагивает, как только слышит имя и прячет своё лицо в ладонях, опускаясь головой на колени Чонгуку. В память врезается один из домашних вечеров и запах бисквита из микроволновки. Тогда Тэхён в очередной раз говорил с матерью по телефону, которая вновь задерживалась на работе и уверяла его в том, что не может оставить своего пациента и отложить очередную операцию на потом. Помнит, как тогда сидел у телевизора и ждал новости о новоприбывших, а она уверяла, что проводит трансплантацию лёгкого не в первые. И обязательно справится. Тогда он безоговорочно верил ей и всем рассказывал, что она спасает жизни, а не забирает их. Если бы Тэхён только знал, о ком она тогда говорила. — Её устранили по моему приказу. Но так как она была наиболее приближённым человеком к пастору, то её родословную узнать было практически невозможно. Клянусь, Тэхён, о том, что она твоя мать, я узнал лишь после… — Не нужно. Кто-то должен был это сделать, чтобы спасти те невинные жизни, которые ещё могли пострадать от её рук. А те капли крови, что я видел на столе в её рабочем кабинете — кровь незнакомого мне человека. Для меня она пропала без вести, просто ушла на работу и не вернулась. Я запомню её добрым человеком с блестящими глазами, человеком, который когда-то дарил жизни, а не забирал их. Запомню такой, какой она была до Бэйсина и встречи там с отцом. — Человек, который был моим напарником и верно служил мне до последнего дня, остался в том госпитале навсегда. Но всё же он успел передать мне письмо с информацией о том, что подобные операции проводились над диссидентами и противниками Бэйсина, чтобы продавать их жизнь за деньги. У меня была хорошая физическая подготовка, поэтому все эксперименты над моим телом не слишком повлияли на моё состояние, и я мог ходить. Только со временем стало хуже. Стало так, как я никогда ещё не чувствовал после того, как тебя у меня забрали, – Тэхён поднимает голову и встречается с Чоном взглядами. — Но всё ухудшилось, когда в меня выстрелили иглой. На макушку и спину Тэхёна словно опрокинули ведро с ледяной водой. Он задавал вопрос за вопросом, но сам уже был не здесь. Он вновь тот восьмилетний, напуганный Тэхён, что сидел на земле с разбитой коленкой перед Чонгуком и не знал, что делать. С того момента много чего поменялось: раны превратились в незаметные шрамы, места, что казались для них обоих домом до конца дней, теперь лишь далёкие воспоминания в памяти, но лишь одно осталось неизменным — они единственные, кто друг друга могут спасти. — Это произошло, когда я переходил леса через границу к Финдхорну и не заметил за собой хвост. Я полностью уверен, что это были гвардейцы, которые добивали всех тех, кому удавалось выбраться из Бэйсина. Тех, кто отвечал за зачистку, нужно наиболее опасаться и избегать, но на тот момент у меня совсем не оставалось сил, чтобы кого-то увидеть меж лесной чащи. — Ты знаешь, что было в игле? Можешь сказать хотя бы примерно сколько дней прошло с того момента? Тэхён подползает к Чонгуку ближе и наивно начинает осматривать и искать следы укола на шее и его теле. Он вспоминает доктора Джина. Вспоминает о том, что больше не может поговорить с ним и попросить совета, который так ему жизненно необходим сейчас. Доктор перед его глазами в тусклом свете лампочки на кухне рассказывает факты о яде и его влиянии на человеческий организм. В один из таких вечеров Тэхён запомнил всё. Тэхён помнил, как невероятно важны первые часы попадания рукотворного или же яда животного в организм человека. — Я не считал. Думал, что умру в первые же часы. — Погоди, я сейчас позвоню за помощью. Где телефон? Чон чувствует под собой движение матраса и видит, как Тэхён со стеклянными глазами действительно собирается уходить из комнаты, но вовремя ловит его и возвращает обратно. — Нельзя, прекрати, – говорит серьёзно, удерживая его за руку. — Уже слишком поздно и к тому же мне не помогут, и ты знаешь почему. — Пусти меня! Я не могу просто сидеть и ждать, пока с тобой происходит что-то плохое! Я должен что-то сделать! Скажи мне, что мне нужно сделать, чтобы остановить это? Скажи мне, Чонгук! Тэхён в суматохе всё же вырывается из его рук и вновь переводит свой взгляд на Гука, в миг застывая напротив него. Тот же смотрел молчаливо, говоря со своим художником лишь одним взглядом, успокаивая. Тэхён помнит это чувство. Всегда помнил. Этот взгляд не холодный, не излучающий тьму и страх, как это было во время их встречи в переулке, когда Чон прислонил пистолет к его лбу. Этот взгляд Тэхён запомнил ещё в их первую встречу на школьной площадке в баптистском дворе. Гук смотрел на него сейчас также: с неподдельным восхищением, с добротой и преданностью. Так умел только он, ведь так смотрят лишь когда видят свою дарованную свыше любовь. Когда впервые доверяют и чувствуют себя в безопасности, засыпая рядом. Когда своим взором словили настоящее живое чудо, о котором молили и ждали так долго. Когда всё на свете готовы отдать и даже свои последние минуты жизни, только бы ещё раз суметь прикоснуться к медовой коже и видеть рядом эти глаза. Так смотрел лишь Чонгук на Тэхёна. — Я бы хотел, чтобы ты провёл свою выставку, о которой так много мне рассказываешь. Я хочу увидеть твои картины по-настоящему. — Что? В эту же секунду на заднем дворе звучат чужие приглушённые голоса, заставляя в одночасье замереть обоих жителей дома. Когда тишина ненадолго воцаряется вновь, взглядом Чон проверяет, к счастью, закрытые и зашторенные окна, но как только он прислоняет палец к своим губам, показывая знак Тэхёну, звучит громкий, напористый стук в дверь. Чонгук моментально реагирует первым, подхватывает Тэхёна за талию и стягивает его с кровати на пол, а сам нависает над ним сверху, закрывая своим телом. В комнате слышны лишь тяжёлое дыхание двух темноволосых, пока за стенами дома происходит что-то неясное и пугающее каждым громким звуком. Когда в очередной раз на стук в дверь никто не реагирует, слышится неразборчивая речь для Чонгука и звук бумаги, которую кто-то просовывал в дверь. Тэхён над собой видит непонимание в глазах Чона и говорит еле слышно, не расцепляя свои руки на его спине: — Он сказал, что в следующий раз они войдут сюда сами, если мы не откроем, – глаза Чонгука темнеют, а челюсти со всей силы сжимаются, проявляя венку на его шее. — Это было последнее предупреждение для нас. Вскоре удаляющиеся шаги и звук двигателя позволяет Чонгуку приподняться и тихо переместится до окна. Он осторожно отодвигает штору и выглядывает во двор, чётко видя машины городской охраны и людей в форме, что грузились в фургон без желаемой добычи. — Тэхён, тебе нужно уходить из этого сектора. Выйдешь через северные ворота, потому что они могут вернуться снова. — Нет, я скажу, что сам пришёл к тебе и сам выключил свой чип. Я был здесь по собственному желанию! — Как ты думаешь, что они после этого сделают? Отпустят тебя? Что они сделают с человеком, который укрывал моё нахождение здесь и не доложил о разыскиваемом преступнике в первый же день? Если тебя найдут здесь со мной, то никто уже не спасётся. Лёгкие сжимаются, не позволяя вдохнуть кислород, который в этот момент для Тэхёна исчез из комнаты. Слышимые слова его режут по живому и ни одно обезболивающее с этой болью не способно справится. Эта боль разъедает лёгкие и впивается в сердце Тэхёна, ведь Чонгук его от себя по живому отрывает. — Ты ведь и сам знаешь, что этот день должен был когда-то наступить. Возвращайся обратно в город и вернись к своей прежней жизни, чтобы не вызывать подозрений. А я тебе даю слово, что к тому времени поправлюсь и найду способ прийти к тебе, – Тэхён резко поднимает свои заплаканные глаза и вглядывается в любимое лицо напротив. Они говорят с друг другом без слов, Тэхён всё понимает. — Мы непременно увидимся. Я тебе обещаю, слышишь? Тэхён понимает план и принимает его. Ведь это их единственный выход. Единственный путь домой. — Но до тех пор я не брошу тебя. Тогда буду приходить к тебе каждую ночь и уходить ещё до восхода солнца. Хотя бы, чтобы просто увидеть тебя и узнать, что всё хорошо и ты здесь. А потом мы обязательно что-нибудь придумаем. Придумаем, ведь так? Гук не выдерживает, пересекает комнату и крепко прижимает Тэхёна к себе перед их новой разлукой. Плечи их обоих вздрагивают, пока они стоят в объятиях друг друга и легко покачиваются из стороны в сторону. Тэхён сквозь пелену на глазах видит, как его кольцо, что сделал для него Чонгук, цепляется за его вязаный свитер, не желая отпускать и уходить от него, как и сам Тэхён. Он целует Гука первым, губами шепча, что не прощается. Они с друг другом не попрощаются. Больше никогда.***
Тэхён ещё не поднимался на сцену, но мельком из-за неё поглядывал на гостей из-за бархатной ширмы, воочию осознавая, что на площади сегодня необычайно многолюдно. Всё их внимание было направлено на восемь прозрачных цилиндров из бронебойного стекла, что возвышались на отдельных плитах и внутри которых были установлены представленные сегодня работы художника. На каждую из плит можно было взойти, преодолев всего лишь одну ступень и рассмотреть написанные работы поближе, чему гости были неимоверно рады и пользовались этим. Идея выставки под открытым небом Тэхёну очень нравилась, потому что во Фридхорне наконец наступило лето и все уличные растения распустились навстречу солнцу. Здесь, среди ярких цветов, он чувствовал себя свободней без давящего потолка музея или галереи. Ведь из-за него не было бы видно этого прекрасного синего неба, что возвышалось сегодня над Фридхорном. Похоже, Боги также ожидали скорого представления и не желали прятаться за облаками. На одной из таких белых плит за всем действом тщательно наблюдал Хосок, игнорируя синее небо и сосредоточенным взглядом ведя каждого, кто приближался к картинам Тэхёна. Янтарные глаза под тёмной чёлкой не торопясь изучают узоры на паласах под ногами, а затем поднимают свой взгляд и напротив себя ловят улыбку на лице Хосока. Вчера он позвонил младшему Чону впервые за неделю, из-за чего чувствовал себя виноватым, и пригласил сюда, чтобы хоть как-то искупить свою вину за внезапное исчезновение. Хосок же не поверил его словам о том, что всё это время Тэ работал над картинами и ни с кем не общался, но с радостью на это приглашение откликнулся, неимоверно радуясь тому, что Ким не уехал из Фридхорна, что он цел, несмотря на все ужасные предположения детектива, который с каждым днём его всё более раздражал. Именно поэтому о внезапном появлении Тэхёна он никого не предупредил, как и о том, что придёт на выставку Тэхёна не сам. Сердцебиение Хосока учащалось каждый раз, когда Тэхён махал ему рукой и показывал ему свою квадратную улыбку. Всё потому что внутри него бушевало незнакомое и внезапно пробудившееся чувство. Оно казалось чужеродным, таким манящим и щекочущим низ живота, когда дьявольский голос ему в голове нашёптывало заполучить Тэхёна любой ценой. Этот пробудившийся голос приказывал сделать его своим, так как до этого пытался сделать Чимин, который оказался слишком слаб для этого. Небеса даруют младшему Чону столько сил, сколько тот пожелает, но лишь после того, как его дорогой брат уснёт вечным сном, обретя покой и отпустив Тэхёна уже навсегда. Софиты загораются и Тэхён наконец ступает на сцену, рассматривая всех гостей перед собой. Все собравшиеся по-прежнему ходили меж цилиндров, но с появлением их автора стремительно направилась к сцене. Эта толпа перед ним невольно возвращала его в тёмные воспоминания, нагоняя дрожь, но Тэхён держался отлично и понимал, что сейчас всё ощущалось по-иному: все эти живые и улыбчивые глаза видят в нём человека. На них больше не надеты маски, церковных голосов хора здесь не было слышно, а его шею больше не сдавливали кружева и тяжёлая мантия. На их лицах была лишь понятная ему эмоция недоумения. Художник намеренно не оставил рядом с работами ни информационной стойки, ни малейшего клочка бумаги с описанием, идеей или посылом. Лишь прикрепил по одной фразе к каждой работе*, потому что сам желал всё рассказать. Оттого его сердце так стучало, когда микрофон оказался в его руках. Сегодня Ким проводит свой последний день в этом чудесном месте, в котором, в этой жизни, для него будущего не существует. Тэхён задумал поделиться самым важным, наконец открыть завесу тайны и познакомить всех его почитателей с настоящим тёмным ангелом, который долгое время в его работах являлся самой чарующей и главной загадкой. Неоднократно художественные издания и эксперты присваивали его Чонгуку на холстах различные премии и призы, с придыханием описывали его красоту и неповторимость. На его тёмного ангела даже охотились, желая заполучить картины с ним в свою коллекцию, веря, что в этом мифичном образе таится кто-то известный. Тэхён на это лишь ухмылялся и всегда безразлично воспринимал любые теории и суммы, что были отданы на аукционах за его ангела. Реагировал безучастно, ведь знал, что оригинал всегда и навечно принадлежал лишь ему. — Однажды один значимый для меня человек, который на какой-то момент даже заменил мне родного отца, написал для меня восемь причин, чтобы я продолжал жить, – вся толпа в мгновение замирает, а Тэхён до белых костяшек сжимает микрофон в руках. — У меня никогда не получалось оценить себя, свою внешность и свои таланты — я всё никак не мог осознать для чего я существую. Поэтому все ответы, съедающие меня изнутри и которые я так желал заполучить, для меня написал этот замечательный человек. А также сильные слова о важных людях вокруг меня, о его надеждах в моём будущем и моих качествах, ради которых я должен продолжать борьбу внутри себя. Как видите, этим он спас меня, как делал не раз. Но переломной и самой главной в моей жизни оказалась последняя причина. И тот, о ком там шла речь. В какой-то момент Тэхён замирает взглядом, смотря куда-то вдаль. Кажется, от там кого-то нашёл, потому что волнение в его голосе куда-то исчезло, движения стали плавными, а на его лице расцвела тёплая улыбка. Художник продолжает говорить, но уже подняв глаза в небо. — Прости меня, Джин, но на этих картинах изображены мои персональные восемь причин, по которым я бы отдал свою жизнь не задумываясь. Наверно, вы заметили, что рядом с моими работами нет описания, лишь прикреплены мои короткие фразы. Причиной этому является то, что в каждой из них говориться о моей восьмой причине, о человеке, который стал прообразом к моему тёмному ангелу. Внутри этой смешанной краски таятся мои персональные страхи, худшее, что может случиться со мной, пока я всё ещё могу дышать. И эти страхи будут следовать за мной попятам, они со мной навсегда, верю, как и ты. Ты ведь со мной навсегда, правда? – кто-то из толпы оборачивается по сторонам, ища человека, которому эти слова адресованы, а кто-то замирает на месте, сжимая челюсти до скрежета. — Потому что моя любовь к тебе да, мой чернокрылый ангел. Тэхён спускается по лестнице и почти растворяется в толпе, которая следует за ним лишь предвкушающим взглядом. Никто художнику не препятствует и не преграждает дорогу, лишь наблюдая за ним безмолвно на расстоянии, как за живым перформансом. Все оглядываются и пытаются понять, перешёптываясь, к кому же он подойдёт, но это никому не удаётся. Никому не удаётся найти ангела в толпе и лишь Тэхён идёт к нему уверенно, как будто он единственный видит эти тёмные омуты напротив и эти любимые черты лица, что скрыты от посторонних за капюшоном. Он видит свою любовь на расстоянии нескольких метров от себя без капли сомнения, ведь знал, что так и будет. Чонгук ведь дал ему обещание. Чьи-то холодные пальцы дрожат на металлической рукоятке за поясом, а мокрые дорожки умывают покрасневшие щёки, потому что слова художника не были предназначены ему. Его глаза смотрят вперёд и наконец находят того, кого так долго искал, завистливым взглядом испепеляя. Он видит этот силуэт, за которым он так усердно охотился и буквально рыл землю из-за него. Хосок нажимает пальцами на уголки своих глаз и прояснившимся взглядом замечает, что его фигура кардинально изменилась с их последней встречи — она больше не вызывает у него страха или ненависти. На нём больше не было формы гвардейца, его лицо исхудало, а глаза, из которых тоже лились слёзы, были измученными и такими покрасневшими, но...одновременно такими живыми. На его лице Хосок видит слёзы впервые, что его буквально обескураживает и заставляет замешкаться. Казалось, что перед ним кто-то другой, это не его брат, не тот Чонгук, которого он запомнил с ненавистью в своей голове. Это были глаза человека, который сейчас больше всего на свете желал жизни. Но не смерти, которая так любила его, а он когда-то любил её в ответ. В это же время руки Гука находят и обнимают Тэхёна, позволяя почувствовать долгожданное чувство безопасности. Звучат аплодисменты и трогательные вздохи, когда Ким зарывается в широкий капюшон, и соприкасается носами с таинственным незнакомцем. С каждым шагом для двоих сердец в толпе близится момент невозврата. — Тэ, спасибо, что исполнил мою мечту. Спасибо, что позволил увидеть другого тебя и то насколько же ты талантлив, – на лице Гука расцветает улыбка, пока он говорит эти слова лишь для Тэхёна, у которого в этот момент словно рой бабочек вспорхнул в животе. — Ты делаешь меня счастливым каждый день. Мне стало намного легче. Приветственные крики и овации людей всё сотрясали пространство вокруг, но всё вдруг замирает в одночасье, когда Чонгук одобряюще кивает, а Тэхён снимает с его головы капюшон, зарываясь в его тёмные пряди. В этот момент солнце застилает огромная дождевая туча, постелив сумрак на землю и дома вокруг. Замирает такая тишина, что отчего слышно, как маленькие капельки дождя падают на каменную кладку, а в стороне сцены звучат двигатели машин и звуки захлопывающихся дверей. Чонгук же не моргая смотрит вперёд, на людей, что стояли лицом напротив него, и видит, как их лицах постепенно поглощает эмоция неподдельного ужаса. Чонгук этот ужас чувствует, распознавая его как угрозу для Тэхёна и для него самого. Оттого взгляд его меняется, а ещё не высохшие от слез ресницы слипаются, остриями вздымаясь к небу. Таинственный ангел сошёл со знаменитых картин, заполучив настоящее человеческое тело, но душа его зрителю казалась другой. Она не ощущалась на коже такой, как её изобразил художник: тёмной, таинственной и пугающе вязкой, увязнуть в которой — всё равно, что попрощаться с жизнью. Темнокрылый ангел был назван дьяволом огня и разрушений, а его глаза действительно оказались темнее чёрного. Но они больше не вызывали блуждающий по спине холодок, а были напуганы и растеряны, ведь в своих руках он крепко обнимал своё хрупкое сердце с янтарными глазами, что были один на один с этим хаосом. И в последние минуты, когда их губы были в сантиметре друг от друга, Тэхён произносит: — Я не буду боятся, и буду храбрым, даже когда нас схватят, а твои руки отпустят меня. Я знаю, что делать дальше, ты только меня дождись.***
Тэхён вновь оказался в каменной клетке, где была лишь пустота и стёртые, потрескавшиеся стены. Его вновь бросили за решётку, как будто он сделал что-то плохое, но руки он опускать он не собирался. Все последующие дни слились в один сплошной сумбур, приёмы пищи стали неважными, лица разных людей всё мелькали перед ним, а через секунду исчезали из памяти, пока в мыслях царила лишь одна главная цель. Художник отсчитывал дни и часы до очередного допроса, ведь речь его уже была подготовлена, а он сам прекрасно знал, что делать, чтобы добиться желаемого со стороны городского управления. Тэхён был спокоен и прекрасно знал, что его желаемое можно заполучить. Тэхён был спокоен на счёт желаемого, ведь понимал, что для этого у него достаточно денег. Он готов отдать всё что у него есть, кроме своей жизни, чтобы освободить Чонгука и окончательно освободиться самому. Одним ранним утром Кима пробуждает звук поворачивающегося ключа в ржавых дверях и голос его надзирателя. Человек в форме поднимает его за плечо и, молча одев наручники, приказывает двинуться к выходу в его сопровождении. Тэхён этот знак воспринимает спокойно и делает всё, что ему скажут без пререканий. Там на улице его уже ждал заведённый фургон без опознавательных знаков и на номерах иного региона. Заметив это, Тэхён стопорится и останавливается молчаливым взглядом на дверях ещё не открывшегося кузова. Костяшки рук больно трут о наручники, а ноги не двигаются и лишь голова вертится по сторонам, пытаясь разглядеть тёмную макушку, что вот-вот должна выглянуть из-за угла, но этого почему-то не происходит. Вместо этого Тэхёна грубо забрасывают в пустоту и холод кузова, где им окончательно овладевает страх неизвестности. — Тэ, это ты? Услышанный до боли знакомый тон действует, как успокоение. Мышцы расслабляются и тело само тянется к голосу, что слышно совсем близко. Подползая на коленках в полутемноте, своей щекой он быстро находит щеку Гука — теперь всё как должно быть. — Мы едем домой? – его горячая кожа обжигает холодные щёки Тэхёна. — Да, Гук. Ещё чуть-чуть и мы будем свободны. Осталось лишь одно место на земле, где их не разлучат. Теперь их путь лежит к горе Поннэсан, в небольшой баптистский двор, где они с Чонгуком встретились впервые. Под официальным приговором «депортация для обоих», фургон доставит их лишь до границы, но об этот не стоит волноваться. Тэхён рассказывает об этом Чонгуку, что дремал у него на коленях, а также упомянул, что ему удалось найти кое-кого, кто поможет им добраться к их дому. Сказал, что взамен на информации о Бэйсине, ему позволили связаться с этими людьми по телефону и обо всём договориться. Сам Тэхён никогда не переставал искать их, поэтому эта встреча долгожданная не только для него, но и должна поднять дух Чонгука. «С твоего отъезда в Акефалии много чего изменилось. Бунты и восстания погасли, а за управление страной взялись соседние страны, которые её разделили. Все контролирующие население органы также пали, поэтому у тех людей, что здесь остались, нет иного выбора, кроме как рассчитывать лишь на себя. Но бдительность терять никогда не следует. Больше нет пропускных пунктов меж городами и надзирателей, поэтому мы вольно и без проверок доедем до точки направления. Мы будем ждать вас на границе и надеяться, что все вместе скоро встретимся. Совсем скоро мы увидимся вновь. Да будет так». На пропускном пункте их двоих наконец выпустили из машины. Снаружи фургона был чистый ночной воздух, а тьму разрезали лишь фары машин и мерцающие маячки вдоль границы. Когда сняли наручники и Тэхён мог вновь обнять Чонгука, у него открылось второе дыхание, а мысль о том, что им удастся спастись, загорелась вновь. Но совсем скоро из-за спины донеслось: — Эй, я не понял, а куда подевалась твоя белая башка? Теперь, если ты надумаешь сбежать от меня в лес ещё раз, я же тебя хрен найду, Тэ! Чон поднимает голову вверх, держась за Тэхёна, и не может поверить своим глазам. В нескольких метрах от них стоял главнокомандующий Бамсок и с недовольным выражением лица показывал на Тэхёна пальцем, пока его жена Саён стояла рядом, еле сдерживая слёзы счастья. Скитания окончены. Впереди их ждёт спокойная и долгая жизнь. Они будут жить в доме недалеко от своих друзей, заведут небольшое хозяйство, приняв океан у скал, как свой дом до конца своих дней. Их никто не посмеет разлучить там, а общей мечте о воле вот-вот суждено свершиться. Всю дорогу Саён осматривала и пыталась изменить состояние Чонгука на лучшее всем, что у неё было в медицинской сумке. Они о чём-то параллельно переговаривались, пока Тэхён не отрывал от них своих глаз, молчаливо и напряжённо о чём-то думая на пассажирском сидении у водителя. Он всё пытался поймать выражение лица Саён и прочитать о чём та думала, но у Тэхёна ничего не получалось. В какой-то момент от усталости, качания машины и последних бессонных ночей его тяжёлые веки всё же закрылись, но он всё ещё по привычке контролировал всё вокруг и мог слышать Бамсока, который рассказывал о всех своих произошедших историях за эти последние три года, пока сознание Тэ не сдалось и окончательно не впало в царство сновидений. Спустя шестнадцать часов дороги машина оказывается на самом юге и, преодолев горную дорогу, сворачивает в двор с каменной плиткой, меж которую пробивалась высокая трава. От шума машины стая птиц резко вспорхнула ввысь, ведь это первый громкий шум здесь за много лет. От когда-то оживлённого двора больше не осталось ни следа. Одноэтажные домики с деревянными и иногда соломенными крышами стояли, как и раньше, но лишь осыпавшаяся краска с фасадов и просевшая крыша напоминала, что с последнего визита хозяев прошло достаточно много лет. Новоприбывшие гости осторожно проходят в глубь двора, пытаясь окликнуть живых людей, но лишь один из них застыл на входе, своим взглядом рассматривая лишь одно построение вдали — деревянную церковь с колокольней, в которую он ходил, будучи совсем ребёнком со своей семьёй. Где спал на деревянных скамьях вместе с Тэхёном, пока взрослые у креста склоняли свои головы и клялись о любви к их Всевышнему. Здесь они нашли всего три живущих семьи сбежавших диссидентов, которые скрывались в этом дворе и постепенно приводили в порядок дома и заросшие улицы, не имея возможности и средств пересечь границу. Осматривая оставшиеся дома, Тэхён и Чонгук наконец дошли к торговой улочке, где раньше всегда было шумно и невозможно было протолкнуться. Сейчас же их встретил лишь пронизывающий ветер и пугающая тишина, но отсюда было видно то, что оставалось таким же прекрасным и не изменившимся: гладь океана оставалась такой же чистой и синей, как и в их воспоминаниях. К дому семьи Чон ребята добрались лишь ближе к вечеру. Деревянный дом, что возвышался на скале с потрясающе красивым видом, где когда-то звучал детский смех и жила большая семья, сейчас был полностью разрушен. От него остались лишь стены и остатки мебели, что были привалены обвалившейся крышей. Увидев эти развалины, Чон никак не отреагировал и не проронил в тот вечер больше ни слова. Тэхён и Чонгук поселились в одном из небольших домов недалеко от торговой улицы, так как там было наибольшее количество домов, что сохранили свой жилой вид. Оказывается, там же жили и сбежавшие диссиденты, которых они встретили в первый же день, а их соседями стали Бамсок и Саён, которые решили остаться с ребятами на неопределённый срок и помочь им обжиться. Так все и сдружились, помогая и поддерживая друг друга. Сразу же после новоселья, в один из летних вечеров, все жители двора уже хлопотали над новым событием — подготавливали настоящую вечернюю церемонию. Для этого они собирали красивые распустившиеся цветы с улиц в деревянные горшочки, которыми потом будет украшена смотровая площадка у торговой площади, а также обустраивали там же и место для горящего костра и ужина. Тэхён с отозвавшейся помочь Саён сплёл для этого небольшую арку из лоз винограда и цветами лилий, делать которую его научила ещё тётя Лидия. У этой самой арки Чонгук и Тэхён смогли уже по-настоящему и при официально приглашённых гостях обменяться обещаниями. Именно в тот вечер Тэхён и Чонгук впервые увидели слёзы на лице Бамсока. Так они и жили дружно одной большой и крепкой семьёй из нескольких домов. Их счастье длилось весь самый жаркий месяц лета, пока одним утром Чонгук не смог подняться с кровати. Ему больше не помогали лекарства и обезболивающие, которые стремительно заканчивались, а температуру не удавалось сбить весь оставшийся день. Именно тогда Саён, позвав Тэхёна на улицу, выстрелила в его сердце одной лишь фразой: «Похоже, что яд прогрессирует. У него начали отказывать внутренние органы. Наверное, у нас есть ещё несколько дней». Посовещавшись все вместе, Бамсок с женой решили отправиться в ближайший крупный город, для того, чтобы попробовать найти более сильные препараты, которые могли вернуть Чонгука в прежнее состояние. Шанс был невелик, но бездействовать и просто ждать никто не мог, поэтому все, кроме Тэхёна, что не мог отойти от Гука ни на шаг, собрались в путь на поиски лекарства. Когда машина покинула двор, Тэхён медленно забрался на кровать к лежащему на спине Чонгуку и заполз под его свитер, чувствуя его тепло всем своим телом. Он шептал ему под нос, что всё будет хорошо и он обязательно поправится, а Чонгук лишь улыбался сквозь слёзы и рассматривал своего художника, запоминая его каждую ресничку и ямочку на лице, говоря лишь о том, как любит и не желает уходить. Ему больше не нужно было объяснять, что происходит и куда все уехали. Чонгук всё чувствовал. Небеса пожелали ангела назад несмотря на то, что крылья его давно опали и язык человеческий для него уже не нов. Небеса гневаются и силой забирают его назад, ведь сердце его давно не отдано Всевышнему, а принадлежит смертному человеку. Чонгук не откликнулся Тэхёну в тот момент, когда солнце зашло за горизонт, но никто из их близких ещё не вернулся с дороги. В этот момент он задремал и последнее, что сказал Тэхёну: «мне стало легче». Его глаза были закрыты, а угольные пряди разбросаны по подушке, на которых рядом скрутился ни о чём не подозревающий Тэхён и рассказывал ему что-то хорошее, чтобы он смог уснуть. Тэхён не проснулся рядом с Чонгуком в тот момент, когда солнце взошло над горизонтом. Когда он понял, что Чонгук ушёл, то сразу же выпил залпом все оставшиеся препараты, которые им на ночь оставила Саён. Тэхён так и замер рядом, лёжа на его груди и ожидая, когда же его сердце остановится и он наконец сможет встретиться со своей любовью вновь. Но уже не здесь. Рассвет наступил, но Чонгук и Тэхён не открыли глаза ни этим утром, ни следующим, замерев в объятиях друг друга навсегда.***
В приюте детей Бэйсина всё не умолкает детский смех. Малыши играют с нянечкой во дворе, пока в тот же момент после раннего телефонного звонка воспитательница медленно спускалась по лестнице в холл. С платком у лица она медленно подходит к муралу на стене и рассматривает его, несмотря на то, что улыбается ему каждое утро, запомнив давно до мелочей. Девушка осматривает каждый видимый изгиб кисти, чтобы найти, возможно, оставленный случайно отпечаток руки художника или хотя бы малейший след от него, чтобы прикоснуться, пока с её щёк прозрачные слезинки падают на юбку. Девушка стоит перед творением её самого любимого художника, который, казалось, ещё совсем недавно был здесь. Как и обещал, он своей рукой и талантом украсил эту пустую стену синей гладью океана, что была запечатлена в момент заката. Внизу был изображён песчаный пляж, а на нём двое мальчиков, что вместе смотрели в направлении погружающего в океан солнца. В тот день, почти под конец его работы, она попросила художника написать что-то на память и он, немного задумавшись, своей рукой почти у пола оставил слова на латыни, что были похожи на молитву:«О, Владыка всего на свете живого, что вижу перед собой, освободи эту душу, любовью моей обрамлённую. Ты знаешь о ком я прошу, о чьей душе, израненной тобой. С ней крепко связана душа моя, нитью, видимой лишь тобой и мной. Забери его к себе, забери на небеса, куда я отправлюсь за ним и где смогу найти его. Туда, где океан любит солнце, где проживём свою лучшую жизнь, никогда не расставаясь. Как и никогда не исчезнет наша любовь, а в глазах рубиновый закат никогда не погаснет».