Сбылось

С тремя омегами его связывали своеобразные отношения. Бурная страсть, братская любовь и неожиданная искренность. Он спал с ними. Их родственники знали или догадывались об его сексуальной связи с омегами, например, Цзэу-цзюнь в последних письмах в достаточно откровенной манере рассказывал о Ваньцзы и тонко намекал на продолжение отношений. «Когда Вы приезжали в Облачные Глубины, вы были очень близки», — Вэй Усянь отбросил письмо на стол. Сичэнь не преувеличивал. Вэй Усянь приехал в Облачные Глубины для исцеления. Отец отправил его туда после его трехмесячного плутания по Луанцзан. Тело и душа были повреждены Темной энергией, и только Орден Гусу Лань знал техники, способные очистить его от Тьмы. Он думал, что его посадят в комнату, обвешенную талисманами, без еды и воды, и будут целый день наигрывать песни очищения сердца, но вместо этого его поселили в просторные покои на холме с видом на озеро и портовый городок. В Облачных Глубинах Темная ци блокировалась мощным заклинанием, вложенным в защитный барьер, поэтому Вэй Усянь первые дни страдал от головокружения и тошноты. Еда была пресной, без мяса и специй. Ему было запрещали покидать покои, выходить в портовый городок, который назывался, кажется, Цайи. Запрещался алкоголь, охота на кроликов и уток и рыбалка. Кроме этого на стенах действительно висели талисманы, а песни очищения ему играли два раза в день. Играл Второй Нефрит. Юный Ванцзи с еще округлым лицом и с не до конца сформировавшимся телом сидел перед ним с прямой спиной и перебирал струны. Дотошно просил сосредоточиться. Вэй Усянь проклинал всё вокруг себя. Когда половина темной энергии была выкачена, Вэй Усянь мог рассмотреть Лань Чжаня в полной мере. У Вэй Усяня перехватывало дыхание от красоты лица перед ним. Он был похож на нефритовую статуэтку. Движения длинных пальцев были элегантны и уверены, несмотря на то, что он играл новую мелодию. «Я выучил её для вас, молодой господин Вэй». Осанка не казалась ему показушной, как в первые дни, в ней было что-то соблазнительное — изогнутая линия спины. Ванцзи явно делал это специально, мочки его ушей были красными, когда Вэй Усянь, не скрывая своей заинтересованности, рассматривал его. Омежья сущность только показала себя, он не мог контролировать феромоны в присутствии альфы. Вэй Усянь даже пожалел, что выглядел изнывающим слабаком первые месяцы их знакомства: в ритуальном круге он сидел, сгорбившись, его постоянно рвало кровью. Сейчас он вдыхал запах сладких яблок и мог поклясться, что омега боролась со смазкой между ягодиц, вся его фигура перебывала в напряжении. Интересно, естественная смазка Лань Чжаня на вкус как спелые сочные яблоки? Дразнить Лань Чжаня было веселее, чем молчаливо пялиться. Тот краснел и сбегал. Один раз даже забыл свой излюбленный гуцинь. Вэй Усянь смотрел на инструмент долгие часы, не решаясь коснуться струн. На следующий день в назначенное время краснощекий Лань Ванцзи вернулся в гостиную Вэй Усяня. — Стой, — сказал Вэй Усянь, Лань Ванцзи не сделал и движения к струнам, его пальцы лежали на коленях. Он поднял глаза на Вэй Усяня, который без стеснения облокотился на столик и провел пальцами по успевшему покрыться тонким слоем пыли гуциню. — Тогда я позову Учителя, — голос Лань Ванцзи был ровным и в меру тихим и громким, достаточным, чтобы его расслышали. Омега не сдвинулась с места. Яблоками пахло ярче, Вэй Усяню, казалось, он находится в яблоневом саду во время цветения. Лань Ванцзи расцветал на расстоянии вытянутой руки от него и терпеливо дожидался действий со стороны альфы. Кто такой Вэй Усянь, чтобы не принять молчаливое предложение? Чувствовал ли Лань Ванцзи приближавшуюся течку? Знал ли он, что так его тело реагировало на присутствие альфы? Знал. Предвкушение предстоящего отразилось на скульптурном лице Лань Чжаня, и он приоткрыл рот. Вэй Усянь поцеловал эти губы, придерживая голову за затылок, чтобы Лань Чжань не мог избежать поцелуя. Омега тихо стонал и хватался за его одежду. Их разделяла подставка для гуциня. Вэй Усянь не хотел скидывать его, инструмент был священным для заклинателя. Он сам заклинал с помощью флейты, поэтому понимал учеников Гусу Лань. Они тяжело дышали, оторвавшись друг от друга. Вэй Усянь хотел поманить омегу к себе, к ритуальному кругу, и подрисовать пару рун, чтобы изменить заклинание, сделав его предназначенным для совокупления без нежелательных последствий. Лань Чжань спрятал гуцинь в рукав и бесстыдно перешагнул через стол, а затем сел на колени Вэй Усяня. Вэй Ин тихо хохотнул, возвращая руку в волосы, и дернул лобную ленту. Омега послушно откинула голову назад, открывая доступ к шее. При этом на ее лице отразилось выражение блаженного удовольствия. Глаза закрылись. Вэй Усянь подавил желание проверить насколько нательные штаны были мокрыми. Похоже Лань Чжаню нравится погрубее. В тихом омуте гули водятся, много гулей. Громкий стон вырвался изо рта Лань Чжаня, и он задрожал. Пять хвостов появились под халатом, а мягкие уши чуть сместили лобную ленту. Вэй Усянь, не отрывая взгляда от танцующих под юбкой хвостов, зажег талисман тишины. Ванцзи был громким. Хвостам явно было неудобно, и они хотели вырваться на свободу. Вэй Усянь приподнял подол, освобождал их. Ванцзи выгнулся к руке Вэй Ина и смущенно спрятал лицо в изгибе локтя. — Твои хвосты красивые, лисенок, — прошептал Вэй Усянь в красное ушко. Он обхватил хвост рукой, отмечая длину густых волосинок. Белая шёрстка была мягкой и гладкой, будто о ней тщательно заботились и ежедневно расчесывали. Они были такими же идеальными, как и весь вид Лань Чжаня. Он провел по шерсти до самого кончика и вернулся обратно. Лань Чжань стонал. Хвосты были чувствительны. Вэй Усянь помнил о запрете касаться чужих хвостов, но сейчас Вэй Усянь планировал в полной мере насладиться реакциями Лань Чжаня. Он положил руку на талию Лань Чжаня, чтобы удержать омегу в одной позиции, а после медленно провел рукой от кончика хвоста к основанию. Лань Чжань ожидаемо дернулся. Пять хвостов, вырвавшиеся против воли хозяина, порвали штаны и нательное белье, поэтому рука Вэй Усяня коснулась голой кожи ягодиц. Основание хвостов было самым чувствительным местом. Одной его стимуляцией можно прийти к завершению. Вэй Усянь бы посмотрел на ломающегося плаксивого Лань Чжаня, но хотел в должной мере насладиться телом. Лань Ванцзи изворачивался и ерзал на его коленях от незатейливых поглаживаний основания хвостов, а после задрожал. Оргазм был долгим. Вэй Усянь поглаживал по спине омеги, успокаивая. Сама омега, кажется, прикрыла рот рукой, чтобы не закричать. Вэй Усянь не уследил за таким неприятным моментом. Он оторвал Лань Чжаня от себя и медленно спустил его штаны, хвосты легко скользнули между резинкой и отверстием, вырвавшись распустились в полной мере ничем не сдерживаемые. Вэй Усянь посадил Лань Чжаня на столик и снял штаны до конца. Омега не вернулся реальность, поэтому Вэй Усянь придерживал его рукой. Пояс, верхнее и нижнее ханьфу тоже опустились на пол рядом со штанами. Оставшись в короткой нательной рубашке, Лань Чжань вдруг смутился. Он свел ноги вместе и прикрыл остальное тело хвостами. Он был похож на миленький белый комочек. Как кролик! Вэй Усянь пообещал себе подарить ему кроликов. — Лань Чжань, — мягко позвал он. Девять серых хвостов развивались за его спиной, и он знал, что Лань Чжань окажется заворожен, что забудет о своем смущении. Так и случилось. Лань Чжань открыл себя и позволил Вэй Усяню снять нательную рубашку. Вэй Усянь вернулся к поцелуям белой фарфоровой кожи без единого изъяна. Никаких синяков и шрамов, которые могли остаться от тренировок фехтования, будто Лань Чжаня берегли и не позволяли заниматься с мечом и другими тяжелыми тренировками. Только игра на гуцине. Вэй Усянь поднял руку к лицу, подтверждая теорию, кончики пальцев Лань Чжаня были мозолистые от струн, а сама ладонь гладкая. Если только Лань Чжань не наносил масла, которые смягчают кожу. Вэй Усянь представил эту картину: Лань Чжань, сидящий перед большим бронзовым зеркалом и медленными движениями втирающий в плечи, предплечья и запястья масла, затем грудь, живот и ниже. Вэй Усянь покрывал поцелуями и укусами части тела, где, по его мыслям, втирал масла Лань Чжань. Он остановился у нижней части живота, Лань Чжань полностью улегся на столик, так что только ягодицы и нижняя часть спины лежали на столике, остальное свисало вниз. Он тяжело дышал. Лобная лента, окончательно ослабшая, соскользнула с головы. Лань Чжань с сожалением проследил за ней мутным взглядом. Вэй Усянь быстро придумал способ спасти ее от загрязнения на полу: он связал запястья Лань Чжаня над головой, так чтобы лента не причиняла неудобств, но и не развязалась. Будет неприятно, если на его молочной коже появятся синие следы. Красиво. Вэй Ин провел рукой по груди и животу, украшенному укусами и засосами. И потянулся к чернильнице, стоящей на полке шкафа. Стол, который занимал гуцинь был единственным местом, где Вэй Усянь мог заниматься рисованием талисманов, поэтому перед сеансами с Лань Чжанем он убирал письменные принадлежности в шкафы. Он обмакнул кисть в чернилах и поднес ее к животу, поднимающемуся и опускающемуся от тяжелого дыхания. Лань Чжань вздрогнул, когда кисть коснулась нижней части живота, Вэй Усянь погладил его по груди, чтобы он не сдвинулся с места и не испортил руны. Черная печать засияла, когда Вэй Усянь влил в нее ци и исчезла. Лань Чжань выгнулся дугой, но всё еще не задал ни одного вопроса. Вэй Ин поцеловал бедро и раздвинул его ноги. Самая важная часть предстала перед ним. Смазка тонкой ниточкой ниспадала, Вэй Усянь собрал ее и размазал по коже вокруг дырочки. Розовая узкая дырочка сокращалась в предвкушении. Лань Чжань был терпелив, другой бы на месте юноши изнывал и просил его, пока Вэй Усянь медленно растягивал его и дразнил. Он освободил свой член и приставил его к отверстию Лань Чжаня. И услышал то, что хотел, едва слышный просящий звук. Хвосты шевелились под столом, грязнясь, когда Вэй Усянь вошел, шерсть на них встала дыбом. Лань Чжань стал неистовым. Он двигал бедрами, чтобы получить больше и глубже. А затем приподнялся и сел на колени Вэй Усяня, начиная самостоятельно двигаться на члене, издавая громкие красивые звуки. Образ робкого юноши рушился на глазах. Оргазм был прекрасен, громкий, обильный. Красивое покрасневшее лицо Лань Чжаня стало еще прекраснее. Вэй Усянь кончил следом. Зажглась красным печать на животе Лань Чжаня, предотвращая беременность. Вэй Усянь с видом эстета смотрел, как красный цвет заклинания играет на лице и теле Лань Чжаня. Подобные сессии повторялись после каждого очищения. Они занимались этим каждый день. Лань Чжань был очень жадным. Через некоторое время Лань Сичень тонко намекнул, где находятся личные покои младшего брата. Он сказал: «Я рад, что Ванцзи обрел друга». Вэй Усянь не заглянул в гости. Потому что друзьями они не были, да и без приглашения в гости не ходят. Лань Чжань явно не любил гостей, потому поселился так далеко от домов главной ветви. Через месяц Вэй Усянь должен был вернуться в Илин, тьма к тому времени была вычищена, находиться ему здесь не было смысла. Последний вечер в Облачных Глубинах он провел за охотой на кроликов, которых в местных лесах обитало очень много. Он словил двоих: серого и белого. Маленькие комочки бодались за пазухой и норовили выползти. Конечно, Вэй Усянь был хищником, девятихвостым лисом, самым опасным из ныне живущих. Он любил кроличье мясо и едва удержался, чтобы не куснуть хрустящие ушки. Лань Чжаню понравится. Рядом с домом Лань Чжаня росло толстое дерево, Вэй Усянь запрыгнул на ветку, точно выходящую к окну, у которого читал Лань Чжань, и остановился в нерешимости: Лань Чжань был вегетарианцем. Он не ел мясо. Кролики были ему ни к чему, а держать их живыми, как домашних животных, было запрещено правилами. — Вэй Ин? Лань Ванцзи отложил книгу и смотрел на Вэй Усяня с нескрываемым любопытством. Вэй Усянь должен был оправдаться, что Лань Сичэнь рассказал ему, где находится цзинши. Он впервые с момента знакомства с Лань Чжанем чувствовал смущение. — Я принес тебе подарок в качестве благодарности за мое исцеление. Отец забирает меня в Илин завтра, — сказал он. Лань Чжань отошел ото окна, приглашая войти; Вэй Усянь перепрыгнул через подоконник и оказался в комнате. Он вытащил кроликов и протянул Лань Чжаню. — Кролики? Лань Чжань взял их на руки очень бережно и положил на свои колени, садясь на подушку, где читал до прихода Вэй Усяня. Кролики обнюхали омегу и притихли. Яблоки — точно, кролики, должно быть, любят яблоки. — Нравятся? — спросил Вэй Усянь. Маленькая, едва уловимая улыбка появилась на губах Лань Чжаня. — Мгм. — Это хорошо, если бы не понравились, я бы их зажарил. Глаза Лань Чжаня широко распахнулись, он резко сделал движение в сторону и накрыл кроликов рукавом. — Лань Чжань! Я шучу, шучу! Смотри, какие они резвые, наплодятся, — кролики прижались близко друг к другу в страхе за свою жизнь. — Они самцы. Вэй Усянь едва смог отвести взгляд от влюбленных светло-карих глаз. Ночью он остался в цзинши.

***

Вэй Усянь вышел из дома, чтобы проветрить мысли, и прошел на кухню, откуда вкусно пахло лепешками. Женщины громко составляли меню для гостей, чтобы вкусы были учтены, а блюда понравились. Его народ старался всеми силами угодить молодым господам. Вэй Усянь признаться тоже. Теплые одеяла, хорошо утепленные дома, без щелей и сквозняков, любимая еда. Он раздал указания слугам, удивляясь своим познаниям в омегах. — Кухня Цишаня бедна рыбой и морепродуктами. Хорошо, что молодой господин предпочитает кухню Юньмэна, а кухня Ланьлина похожа на Юньмэн, — женщина подперла стол. Ее молодые помощницы с интересом смотрели на свиток. — Мальчик из Гусу вегетарианец? — она цокнула. Вэй Усянь улыбнулся, наблюдая. Его уже заметили, женщина повернулась к накрытому полотенцем блюду и вытащила пару лепешек. Другая подставила пергаментный кулек, чтобы та завернула в него лепешки. — Лис же, а мясо не ест. Вот дела, — продолжала ворчать главная кухарка на Вэй Усяня, будто он был виноват, что предки Лань Чжаня были монахами и не употребляли мясо. — Спасибо, тетушка, — Вэй Усянь поклонился, держа перед собой две горячие лепешки. «Главное, никакого кроличьего мяса», — подумал Вэй Усянь и откусил лепешку. Интересно, Лань Чжань заботится о кроликах, или старый ворчливый учитель Лань заставил его выкинуть их.