Свинцовое зеркало

Многое случалось со мной в этой жизни, и немало сломанных судеб я наблюдала на медицинских практиках и стажировках, но то, что произошло со мной одной июньской ночью в Линвудской психиатрической больнице, до сих пор заставляет меня ночами просыпаться в приступах головокружительной паники и шока. Её звали Виктория Уокер. Помню, как меня подёргивало даже от её самого обыкновенного имени. В крохотной одиночной палате кроме монолитной чугунной кровати, старинной тумбочки без дверей и полочек ничего и не было. Никаких острых, тяжёлых предметов, розеток или других проводников электричества в её комнате нарочно не оставляли. Уокер никогда не пребывала наедине с собой лишь, и ни над одним пациентом в больнице не совершалось такого строгого надзора как над ней. Это уже тогда показалось мне странным. По рассказам врачей и медсестёр, что впоследствии иногда приходили меня проведать той ночью, она постоянно мучилась, когда предпринимаемые ею попытки суицида заканчивались героическим спасением её врачами и заинтересовавшимися незнакомцами. Собственно, поэтому она и оказалась здесь. Я не знала, чем ей так не нравилась её жизнь, но в то время как каждый душевнобольной в этой больнице пытался ухватить хоть один лоскут одеяла жизни, Виктория ещё более яростно боролась за свою смерть. Врачи называли её «Вики», маленькой Вики, которая ещё не научилась жить, а уже собирается покинуть этот мир. Причём билась за свою смерть она так отчаянно, словно была уверена, что за границами досягаемого ей будет житься намного лучше. Помню, как утром перед той самой сменой я уронила на пол чайную ложку и, нагнувшись за ней особенно резко, ударилась головой об угол стола и немного рассекла бровь. Собственно, поэтому я и положила в карман своих джинсов маленькое зеркало. Я рассчитывала на то, что если кровь снова побежит у меня по виску и веку, то я смогу с помощью зеркальца и носового платочка её подтереть. Я не зря обращаю внимание на такие мелочи. Друзья, помните про зеркало. Мистер Финэрс, глава практики, подвёл меня к стеклу, что разделяло нас с Вики и я, наконец, её увидела. Образ, что я сшила в своей голове из слухов о ней, совсем и абсолютно не читался с тем, какой она действительно была. Уокер оказалась отнюдь не слабой, зашуганной жизнью курортницей сострадания, а, наоборот, обладала такой внутренней нечеловеческой силой и волей, что мне аж стало тесно в своём теле. Девушка была чертовски красива, и даже ночная рубашка, что больше походила на смирительную, не скрывала красоты её холёного тела. Она сидела на краю металлической кровати, слегка проминая под собой твёрдый старинный матрас, и всматривалась в моё лицо своими сумасшедшими глазами. Финэрс удалился, как только вручил мне в руки карту пациента и запретил оставлять Уокер хоть на секунду без тотального присмотра. Она практически питалась таблетками и проходила терапию под чутким наблюдением за побочными эффектами, что могли оказать на организм лекарства. О любых изменениях пациентки мне стоило бы доложить дежурной медсестре, но в целом моей главной задачей было проследить за тем, чтобы Вики всего лишь не умерла до завтрашнего утра. Я кивнула тогда, даже не обернувшись на врача, и продолжала прослеживать за взором Виктории, которым она раскалывала напополам моё и без того ослабевшее сознание. Она всего лишь на меня смотрела, а я уже теряла над собой контроль. Вики не была настолько сумасшедшей, чтобы суметь ввести меня в такое сильное чувство собственной неуместности, но она, очевидно, обладала каким-то сильным свинцовым стержнем, благодаря которому в первую же минуту смогла подчинить меня себе. Я могла бы её слышать, но она не разговаривала со мной, а лишь хаотично ходила по комнате и постоянно тянула руки к своим лопаткам, словно в привычке. Иногда она медленно подходила к стеклу, выдвигала перед собой ладошку и всматривалась во внутреннюю сторону её, как в зеркало. И если она и ложилась на кровать, уставши, то только на самый краешек, будто на остальной её части кто-то постоянно лежал. Но кровать была пуста. Я ещё никогда в жизни не чувствовала себя заложником чужого рассудка. Вики словно проникла под корку моего мозга и поселила там свои мысли. Она не размыкала губ, но иногда я слышала её голос. Она говорила неразборчиво и лишь называла меня по имени. — Ро-о-о-уз… — слышала я хриплый низкий шёпот и невнятный рассказ. Я, как мне и полагалось, не сводила с неё глаз первое время, а затем и вовсе перестала шевелиться. Она сумела подчинить себе и моё тело. — Виктория — означает победа. — проговорила она и впервые мне улыбнулась, но улыбка эта скорее была похожа на ядовитый немой рык. Я не знаю, как это произошло, но и мои губы растянулись в ответной улыбке. Ночные часы тянулись непозволительно долго, но я не могу сказать, что тогда смогла бы так просто уйти, оставив пост другому врачу. Вики непростительно быстро и едко въелась мне в кожу, а я, сама того не подозревая, стала её рабыней. Она продолжала шептать неразборчиво, но мне удавалось распознавать некоторые слова, которые никак не клеились в моей голове в единую картинку. Если бы не её способности выводить меня из колеи здравого смысла, я бы могла подумать, что она перечитала детских комиксов про ангелов и демонов, потому что постоянно шептала что-то про это. Короткая стрелка часов звонко и однажды цокнула на цифре «два», и я на секунду отвлеклась на часы, но когда снова подняла взгляд, Вики уже предстала предо мной, припавши к стеклу всем телом, и вдруг завопила, не разделяя губ. — АД М-О-ОЙ!!! — она начала бить руками о стекло синхронно и чётко, желая выбраться из клетки, но лишь разбила в кровь кулаки и удалилась в самый тёмный угол комнаты, дабы зализать раны. Самое страшное, что я заметила в её голосе толику жуткой тоски и чувства несправедливости, но тогда я ещё не понимала, чем она вызвана. Жуть гоняла по венам со скоростью света, а Вики вышла из тёмного угла, чистая, как мартовская фиалка, и чистота её снова, как и всегда, выглядела не здорово. — Убей меня. — снова шептала она у меня в подсознании. Не знаю, с чего я взяла, что это её голос, и почему я решила, что это она душевнобольная, а не я, но когда Вики говорила со мной, я чувствовала себя не боязливо, а, скорее, невыносимо защищенно. Поэтому, наверное, я и продолжала быть с ней. — Убей меня. — вторила она и медленно облизнула стекло, приложив к нему язык полностью, прямо напротив моего лица. Я нервно сглотнула и впервые ей ответила: — Жить восхитительно. Жить прекрасно. Живи, Вики. — я разделяла губы и произносила слова бесшумно, боясь, что меня кто-то услышит, но знала, что Вики меня понимает. — Жизнь моя, — она хотела взглянуть куда-то далеко ввысь, но взору её помешал низкий потолок, — сменилась жизнью снова. Я совсем не поняла, о чём говорила мне Уокер, но вдруг почувствовала, как по виску защекотала влага и тут же приложила палец — кровь. Мне пришлось достать платок и обернуться к Вики спиной, дабы направить своё лицо к свету, что исходил из одной жёлтосветной лампы, висевшей в углу. Я подняла перед собой зеркало и увидела в отражении Вики. В этот момент во мне перевернулось всё, и я, казалось, окончательно перестала двигаться и даже дышать. Нас разделяло толстое прозрачное стекло и зеркало теперь, а я не могла понять, что меня пугает больше: её сверлящий самую мою душу взгляд или массивные крылья за её спиной, что отражались в зеркале, которое я на неё наводила. Она всматривалась в свою ладошку для того, чтобы изобразить мне зеркало. Она хотела, чтобы я её увидела. Меня будто пробило током. И я резко спросила:  — Кто ты? — ЛЮЦИФЕР М-О-ОЙ!!! — вновь заверещала она, и слеза одиноко скатилась по её щеке и губам. Она текла по девичьему лицу медленно, и я провожала её взглядом настырно, может даже слишком. Вики слизнула с губ солёную влагу и снова легла лишь на краешек кровати. Спустя несколько минут она вновь заговорила, но в этот раз не со мной. — Я люблю-ю-ю тебя, мой Люцифе-е-е-р… — вторила она раз за разом и плавно водила рукой по воздуху, ласково огибая его воображаемые шею и плечи. И тогда я поняла, кто занимал оставшуюся половину её узкой койки. Не знаю, был Люцифер плодом её сознания, или просто мне было невозможно его увидеть, но того факта, что она любила его безмерной, просто бешеной любовью, я не могла отрицать. Она лежала лишь на краю и иногда поглядывала на меня, кривя губы в широченном, сумасшедшем, пугающем оскале. Мне показалось, она специально пытается вселить в меня страх, словно если она испугает меня, то я сумею убить её самой желанной смертью. Хотя для Вики любая, даже самая мучительная смерть была желанной. — Люцифе-е-ер… — она в крайний раз огладила его лицо пальчиками и зоркнула на меня резко. — Это ты отбираешь его у меня! Убей! «убейубейубейубей» — отдалось эхом в моей голове, и я снова достала зеркало и рассмотрела Вики в его отражении. Она стояла твёрдо и прямо, и в данную минуту крылья её кроваво-красные распластались по сторонам и горделиво медленно и спокойно взмывали вверх и вниз. Следом я навела зеркальце на пустую койку, и даже в его отражении она осталась пустой, и никакого Люцифера не ней не оказалось. — Его здесь нет. Он там и тут. — она указала ввысь, а затем на свою грудь, показывая, что он живёт будто внутри неё. Вики стояла всё так же прямо передо мной, разговаривала на уровне моего подсознания и не открывала рта даже на выдохах. — Люцифер? — Я хочу к нему вернуться, убей меня, дай мне умереть. Пожалуйста. — взвыла она и заскулила, тут же усевшись коленями на холодный бетонный пол. Я не знаю, как это произошло, но я тут же села на пол тоже. — Кто ты? У тебя крылья… Почему ты говоришь со мной? — прошептала я очень тихо, и Вики тут же запретила мне говорить вслух. — Я узнала тебя. Помнишь, накануне летних экзаменов ты не знала, куда себя деть и металась в выборе между парнем, что уезжал в другой город и удачной сдачей сессии? — она впервые заговорила со мной просто по-человечески, словно обернулась другой личностью. В этот момент я вдруг действительно вспомнила то лето, когда бросила Джозефа и решила не гробить свою учёбу его дурацким отъездом. — Ты была моим первым заданием. Это я, обличённая в чужое тело, помогла тебе сделать выбор. Ты стала моим первым и единственным ангельским поступком, можешь этим гордиться. — она легко и неотчуждённо улыбнулась. — Ты? Ты ангел? — проговорила я у себя в голове, но была уверена, что Вики меня слышит. — Демон. На Небесах война, и я была убита там. Смерть в бессмертии вернула меня к жизни на Земле, но здесь давно уже не мой дом. Дай мне умереть, Роуз, прошу тебя. — Если ты умрёшь здесь, то опять вернёшься на Небеса? Там Люцифер? — спрашивала я, всё ещё многого не понимая. — Я не знаю, но есть шанс. Жить здесь сейчас мне в тягость. Жизнь прекрасна, ты говорила, и ты права, но моя жизнь там. Не смогу я на пустой больничной койке спать вечно одна. Без Люцифера. — проговорила Вики последнее особенно горько и вдруг припала к стеклу руками. В этот момент я помню, испугалась того, что кто-то может войти, но всё равно почему-то думала над тем, как же подарить ей возможность очутиться в том месте, о котором она так яро мне рассказывает. Всё, что она говорила, звучало ужасающе глупо и даже абсурдно, но я не могла не верить ей по многим причинам, которые вы уже осознаёте и сами. — А если у тебя не получится? И ты просто погибнешь здесь? — спросила я, сжимая в руке своё крохотное косметическое зеркальце. — Тогда уж лучше умереть сейчас. Позволь мне, Роуз. Только ты. Я доверила тебе столько. Невероятно. Ты будешь виновна не в моей смерти, а в моём спасении лишь. Прошу тебя. Я смутно припоминаю свои чувства и то, как я пыталась отговорить её бросаться так радикально на смерть, но зато отчётливо помню отстранённое лицо Вики, когда она с каждой секундой всё больше понимала, что я не смогу позволить ей совершить то, чего она так слепо жаждала. В какой-то момент тишины между нами и утреннего света, что стал пробиваться сквозь серые жалюзи, она попросила меня подарить ей хотя бы мое зеркальце. Я посмотрела на неё с недоверием, а потом из жалости и сострадания катнула ей безделушку через щель между дверью и полом. Дверь я открыть была не в полномочиях, да я и не умела, вот и пришлось так. Следующие события всплывают в котловинах моей памяти до сих пор лишь кусками. Единственное, что я помню отлично, так это то, как Вики одним движением руки наотмашь разбила зеркало об угол тумбочки и стала осколками вдоль резать себе вены на запястьях и щиколотках, истекая кровью с каждым порезом всё быстрее. Я пыталась в агонии и дичайшем ужасе открыть эту чёртову дверь, визжать, звать на помощь и наблюдать за тем, с каким удовольствием и жутким сладострастием она рвёт свою земную жизнь на части. Вики слышала чей-то топот и, поняв, что не успевает завершить своё самоубийство, под страхом новой реабилитации и очередного спасения, ещё более ожесточённого контроля и постоянной слежки, перерезала себе сонную артерию и завалилась на пол, обнимая себя руками, блаженно ожидая своего воскрешения за стенами палаты и даже этой вселенной. Я покинула больницу с чувством какой-то опустошенности и жила в нём сутками напролёт. Теперь больше всего мне хотелось, чтобы маленькая Вики действительно обрела жизнь там, где она хотела бы её жить. Я до сих пор храню то самое письмо, что упало мне в почтовый ящик спустя несколько дней. На нём не было марок и обратного адреса, однако мне захотелось его скорее прочесть. Будто я знала, что оно катастрофически сильно хотело быть мной прочтённым. И было крайне коротким. «Всё получилось. Ад мой. Люцифер тоже. Спасибо, Роуз, и прости за разбитое зеркальце. Уверена, мы ещё встретимся, но надеюсь не скоро. Живи, Роуз.

От Виктории Уокер»

Я сжимала в руках теплеющее письмо и почему-то всерьёз задумалась над тем, что не все, кто тянут руки к собственной смерти, действительно не хотят жить.