***
Он задается вопросом, как человеческий мозг мог стереть воспоминания, просто чтобы защитить сердце. Нет, не стереть; запереть, спрятать, похоронить, как бы вы это ни называли. Но, скрывая воспоминания, разве не будет больше больно в тот момент, когда человек это вспомнит? Потому что это то, что сейчас чувствует Тоору. — Оикава-сан, что вы видели? — снова спрашивает Куними, не сводя глаз с Тоору, хотя все, что он хочет сделать в этот момент — это убежать. Собравшись с силами, он смотрит на Куними и пытается говорить уверенным голосом. — Шрамы. И… И синяк, — его голос немного дрожит, но он не отводил взгляда от Куними. Что его удивляет, так это то, что Куними первой прерывает зрительный контакт. — Да… Ты правильно понял… Жестокое обращение с детьми — это то, что он видел по телевидению и в книгах. Из того, что им говорят взрослые, и из того, что он узнает в классе, но никогда не ожидает столкнуться с этим. Тобио так же изолирован, как и то, что они упоминают о «признаках жестокого обращения», но до того, как увидеть синяк, Тоору всегда думал, что это просто Тобио. Кто-то настолько увлечен волейболом, что никогда не заботится о том, чтобы заводить друзей. Он тихий, но многие люди тоже такие тихие, как Куними. Он играет в волейбол, поэтому синяк всегда можно объяснить несчастными случаями на тренировке. Но синяк был аккуратно помещен в такое место, где люди не могли его увидеть, и его форма не была случайной. Независимо от того, насколько Тору убеждает себя, что-то в его затылке всегда будет беспокоить каждый раз, когда он замечает синяк. И он не единственный, кто так думает. Нес ли Куними такое же чувство вины, как и Тоору, в предыдущей временной шкале? Помнил ли он, что они много раз могли сказать, но решали не говорить? — Как давно ты замечаешь, Куними? — … Достаточно долго. Слишком долго Как давно Тоору заметил? — Я тоже ... Слишком долго. Куними кивает, но его глаза все еще избегают взгляда Тоору: «А теперь я просто хочу знать Оикава-сан. Что вам нужно, Кагеяма? Потому что, честно говоря, у него было достаточно на тарелке прямо сейчас. Но, видя, как вы знаете о его обстоятельствах, я немного поверил тебе, что в твоих намерениях с Кагеямой нет ничего зловещего, верно? " Последнее слово было сказано с такой ядовитостью и угрозой, что это немного напугало Тоору. Он быстро восстанавливает самообладание и покачал головой. — Я хочу защитить Тобио. Прямо сейчас, до самого конца, я хочу остаться с ним. Он больше не хочет оставлять его одного в спортзале. В одиночестве в течение этих семи дней он был без вести бог знает, что с ним случилось. Он просто надеется, что самый конец будет надолго. Куними, наконец, встретилась с ним взглядом и грустно улыбнулась: «Понятно… Думаю, я ошибалась насчет вас, Оикава-сан.» Эти слова ужалили, но Тоору только ухмыльнулся: «Знаешь, я всегда был храбрым героем». Это ложь. Он не был ни храбрым, ни героем. Он просто тот, кому дан еще один шанс искупить свою трусость. — Куними, когда я не смогу, ты присмотришь за Тобио? Ты и Киндаичи оба. Я не мог объяснить как следует сейчас, но я обязательно найду способ спасти Тобио. Куними кивает: «Вы всегда были немного странным, Оикава-сан, но я думаю, что верю вам в этом». Тоору улыбается. Хотя он и не ожидал союзника, его утешало то, что он не был один. Возможно, было бы легко просто поговорить с Иваизуми, но что-то внутри Тору боится втянуть Иваизуми в это дело. — Уже поздно. Нам лучше пойти домой, пока Ива-чан не обвинил меня в издевательствах над тобой. — Конечно. До этого, Оикава-сан, могу я задать вам еще вопрос? Тоору вопросительно приподнимает бровь и кивает: "Конечно, в чем дело?" —Тебе нравится Кагеяма таким образом? Тоору чуть не споткнулся, если бы не волейбольный опрос, и повернул голову к ухмыляющемуся Куними. Его рот, кажется, не работает должным образом, он продолжает заикаться, а Куними просто хихикает. — Да, я думаю. То, как ты поступал с Кагеямой раньше, похоже на то, как дети издеваются над человеком, который им нравится. Тебе повезло, что человек, который тебе нравится, - Кагеяма. Тоору чувствует, как его лицо накаляется: «Это… это был не настоящий флирт!» Конечно, даже в четырнадцать лет Тору мог с гордостью хвалить его навыки флирта, но когда дело доходит до Тобио, все эти навыки просто улетучиваются. Его сложные чувства страха и угрозы по отношению к Тобио просто пробуждают самые разные чувства к Тоору. Помахав на прощание Куними, Тору достал свой блокнот и написал имя. Подозреваемые •Кагеяма Аяне***
Он очень старался избегать всего, что связано с Кагеяма Тобио. Через несколько месяцев ситуация немного успокоилась, но люди все еще говорят. В каком-то смысле Тоору не мог их винить. Такой случай, произошедший в обычно тихом месте, наверняка заставит людей говорить годами, но Тоору хочет, чтобы все просто заткнулись и занялись своими делами. Найдите еще одну сплетню, чтобы поговорить, перестаньте говорить о ребенке, которого вы даже не знаете! (Но даже если Тобио легко читать, что Тоору знает о Тобио?) Но сегодня в городе говорят иначе. Потому что главной темой не был Кагеяма Тобио. Это Кагеяма Аяне. Тоору однажды видел женщину. Тем летом Тобио заболел лихорадкой, и как капитан Тоору вызвался доставить Тобио домой, учитывая, что никто из дома Тобио не берет трубку, когда звонит тренер. Тоору никогда раньше не думал о семье Тобио. Являются ли они вундеркиндами, как и их сын, и от кого Тобио получил свои голубые глаза? Это некоторые из вопросов, о которых думал Тоору, когда нес на спине бессознательного Тобио домой. Женщина, открывающая дверь, похожая на Тобио, с ее темными шелковистыми волосами и голубыми глазами Тору мог видеть, как Тобио тяготеет к своей матери. Однако женщина выглядит уставшей, как будто она не выспалась много лет. Она приятно улыбается Тоору и суетится из-за Тобио. Часть Тоору чувствует облегчение оттого, что Тобио живет с такой приятной и красивой женщиной. Но другая его часть чувствует беспокойство. Когда он вошел в коридор, тишина и пустота дома потревожили его. Нет фотографий или цветов, которые обычно украшают дом. Было жутко тихо и, кажется, не было никаких признаков жизни. Даже улыбки Кагеямы Аяне временами казались пустыми. Уходя, он еще раз взглянул на дом и вздрогнул. Через два месяца после смерти Тобио Кагеяма Аяне была найдена мертвой, повешенной на потолочном вентиляторе в комнате ее сына. Полиция сочла это самоубийством. И это имеет смысл. Какую мать не сокрушит известие об их мертвом сыне? Но есть некоторые странные вещи, которые замечает Тоору. Новости не рассказали много, но, очевидно, Кагеяма Аяне пыталась повеситься два раза, учитывая разные отметины веревки на ее шее. Признаков взлома нет, но есть следы таблеток, которые, по мнению полиции, Кагеяма Аяне приняла, чтобы уменьшить боль. Тоору перестает читать, его начинает тошнить. Но есть еще один слух. Кто-то сказал, что Кагеяма Аяне убила Тобио. Они сказали, что из-за вины в убийстве сына она прибегает к самоубийству, чтобы освободиться от вины. Но как насчет других деталей? Нападение, тело, найденное в спортзале, и то, что она сама сообщила о пропаже сына. Все те люди, которые распространяют слухи, просто обожают хорошие сплетни и игнорируют тот факт, что в этом участвуют реальные люди. Они не являются темой для разговора. Тоору не мог сосчитать, сколько раз он чуть не ударил кого-то за болтовню, как бы они ни любили, когда они не имеют отношения к делу. Когда Тоору поступил в старшую школу, слухи постепенно утихли, и Тоору медленно похоронил воспоминания.***
— Доброе утро, Оикава-сан! Тоору улыбается: «Доброе утро, Тобио-чан! Ты сегодня рано, как обычно». Тобио ерзает: «Вчера я не мог задержаться допоздна, поэтому подумал, что сегодня мне нужно потренироваться пораньше». Тоору похлопывает себя по голове. Причесывание волос Тобио стало одним из его любимых занятий сейчас: «Разве ты не прилежный? Что ж, как и обещал, сегодня я попрактикуюсь с тобой». Глаза Тобио сияют, когда он кивает: «Спасибо, Оикава-сан!» Тоору усмехается и пытается не обращать внимания на раздражающий взгляд недавно прибывших Иваизуми и Куними. Тору кажется, что он знает, о чем они думают, и, хотя их мысли не совсем неправильные, он делает это, чтобы защитить Тобио! — А поскольку сегодня мы тренируемся рано, как насчет того, чтобы потусоваться после тренировки? В конбини появился новый вкус мороженого, и я очень хотел его попробовать, — сказал он. Тобио кажется взволнованным, но при этом колеблется: «Хм, конечно, но я не должен задерживаться слишком поздно…» Легкий страх в его голосе не ускользнул от Тоору, но он сохраняет улыбку на лице: «Не волнуйся, я благополучно верну тебя домой. К тому же, когда я в последний раз встречал твою маму, кажется, я ей понравился.» Это ложь. Она смотрит на Тору так же, как люди смотрят на муравьев. —А, я думаю, все в порядке… Да, конечно! — Большой! По-видимому, по словам Иваидзуми, после этого взаимодействия с Тобио ухмылка Тору увеличила его жуткость на десять процентов. Иваидзуми также заметил (бесполезно), что улыбка длится очень долго. — Не можешь дождаться своего свидания, а? Тору хихикает: «А ~ О чем ты говоришь об Ива-чане? Это не свидание ~ Я просто узнаю больше Тобио-чана, понимаешь?» — Да, это именно то, что называют свиданием, придурок. — Эхе ~ Часть Тоору защищала свой выбор, говоря, что это все ради того, чтобы быть рядом с Тобио как можно дольше. И все же это то, что он хотел сделать уже давно. Просто проводить бессмысленные дни, делая бессмысленные дела с человеком, который много для него значит. Две птицы с одним камнем; он может проводить время с Тобио и быть рядом с ним, чтобы защитить его. — О, Оикава-кун. Ничего страшного, если я немного попрошу твоей помощи? Оикава посмотрел на своего классного руководителя Кубо Рентаро и скрыл гримасу за приятной улыбкой: «Хм, это должно быть сейчас, сенсей? Уже почти обед». Кубо извиняющимся тоном кивнул, и Тоору немного смягчился, увидев, насколько искренним он выглядит. «Да, мне очень жаль. Эбихара-сенсей сказал мне, что вы знакомы с большей частью третьего курса, поэтому мне нужно одолжить вас на время на какое-то время, если это нормально? Можешь съесть мой обед в качестве компенсации.» Правда в том, что Тоору планировал снова пообедать с Тобио сегодня, но, ладно, еще есть завтра: «Да, без проблем. И все в порядке, сенсей, Ива-чан может купить молочного хлеба в кафетерии или у меня. Верно, Ива-чан?» — Я не хочу. — Почему?! Иваизуми смеется и похлопывает его по плечу: «Шучу. Да, я тебя понял. Я также передам привет твоему «драгоценному Тобио-чану», если я где-нибудь его встречу». Тоору краснеет и успевает вздрогнуть, когда Иваидзуми машет ему. Хихиканье Кубо рядом с ним вырвало его из смущения, и Тоору чувствует благоговение перед молодым взглядом человека на 12 лет старше его. — Извини, извини. Иваидзуми-кун — хороший друг, а? Молодец, Оикава-кун. Тоору надувается: «Мы выросли вместе, так что мы вроде как держимся вместе. Эх, что ты можешь с этим поделать?» Кубо улыбается: «И он упоминает Кагеяма-куна? Я рад видеть, что у него есть такие хорошие старшие, как вы, ребята, которые ему помогают. Он мало говорит в классе, поэтому я немного беспокоюсь о нем. Айхара-сенсей пытался больше интегрировать его в класс, но ... " Ах да, Тобио упоминал о Кубо раньше. Даже с классами, которые он преподавал только один раз, он, кажется, знаком со всеми учениками, которых преподавал, и это также может быть связано с молодостью учителя. — Тобио мало говорит, но он хороший ребенок. И хоть немного, но у него есть друзья» — Ах, те двое из других класса, верно? Я часто вижу их вместе. Я рада, что он не один. Тоору демонстрирует свою обычную улыбку, хотя его мысли вернулись к воспоминаниям о Тобио, оставленном в одиночестве в этом спортзале. — Да, я тоже.***
Кагеяма Аяне выглядит так же, как он помнит. Красиво, но пусто. Рот улыбался, но глаза, казалось, смотрели в никуда. Тобио замолчал, когда они подошли к его дому, и теперь он, кажется, имитирует пустой взгляд своей матери, даже когда он, кажется, так живо выбирает и ест мороженое в конбини. — Ах, Айкава-кун, верно? — Эм, я Оикава, мэм. Аяне хихикает, что пугающе похоже на Тобио: «Верно, верно, Оикава-кун. Спасибо, что помогли Тобио в прошлый раз». Тоору кивает: «А… это не проблема». Обычно Тоору достаточно легко очаровать взрослых. Естественно, им понравится тот, кто заботится о их детях, вежливый и умеет поддерживать беседу. Но Кагеяма Аяне другой. Она говорит и улыбается, хотя чувствует себя пустой. Это похоже на разговор с призраком без души. — Уже поздно, не так ли? Твои родители, должно быть, беспокоятся, что ты прийдёш так поздно. Извини, что тебе пришлось привести этого ребенка домой. — Ах, на самом деле это не проблема. Мои родители на самом деле не... — Ах! Оикава-сан очень занят. Но он все еще находит время, чтобы помочь мне, так что… мне очень жаль, что беспокою вас, Оикава-сан… Тобио, который молчал, избегает взгляда Тоору. Тороу не мог видеть его, но он мог видеть легкую дрожь на его плечах и сжатие руки, как будто Тобио изо всех сил пытается унять дрожь. Тоору взглянул на Аяне, и у него закипела кровь. Если раньше Аяне выглядела как привидение, то теперь она больше похожа на ужасающего монстра, холодно смотрящего на своего сына. Почувствовав на себе взгляд Тоору, Аяне поворачивает голову к Тору, и ее мгновенное изменение выражения лица пугает Тору. Ее пустые улыбки возвращаются, и она говорила очень мягко. — Ясно. Мне очень жаль, что мой сын беспокоит тебя, Оикава-кун. Воспитание его в одиночку действительно сказалось, и ты действительно ничего не можешь сделать, когда твой ребенок оказался неудачником. Что- Вы бы сказали это кому-нибудь в присутствии собственного сына? Тоору взглянул на Тобио и увидел, что его дрожь прекратилась. Но его лицо сейчас больше похоже на Аяне, чем когда-либо. Пустой, когда глаза, казалось бы, ни в что не глядят. — Это не правда! Его громкий голос, кажется, выводит Тобио из этого состояния, и он, и Аяне теперь смотрят на него. Смущение и раздражение соответственно. — Тобио трудолюбив и страстен. Он ответственный, независимый, и я горжусь тем, что я его сэмпай. Тобио краснеет, и на его лице появляется легкая улыбка. Тоору улыбается в ответ, но чувствует, как дрожит его рука при взгляде, который на него одаривает Аяне. Ее мертвые глаза, кажется, выжигают на нем дырами, пока она говорит бесстрастно. — А, это так. Думаю, на сегодня хватит. Спасибо, Оикава-кун. До свидания. Когда дверь закрывается, Тоору хочет, чтобы он мог вытащить испуганного Тобио из дома. Он хотел бы увести Тобио подальше от удушающего дома и ужасающего присутствия. Но его ноги остаются на земле. Кажется, прошло несколько часов, прежде чем его уши уловили далекий звук крика. Инстинктивно он движется к ближайшему к крику месту - к приоткрытому окну. Ему жаль, что он этого не сделал. Лицо Кагеямы Аяне искажено гневом. Ее прямые шелковистые волосы превратились в беспорядок, когда ее рука быстро опустилась на скорчившуюся фигуру Тобио. Тоору не мог видеть его лица, так как оно было прикрыто рукой, но хныканья, исходившего от Тобио, было достаточно, чтобы Тоору заткнул уши. Все это время Аяне истерически кричала, хотя ее рука, казалось, нацелена на места, где легко спрятать. Сколько раз она делала то, что ей казалось естественным? — Сколько раз я должен говорить тебе, чтобы ты перестал быть отродьем ?! Когда ты перестанешь быть такой неприятностью ?!» Ему было разбито сердце, когда с лица Тобио текли слезы, когда он смиренно протягивал руку, чтобы защитить себя. — Мне очень жаль, мне очень жаль. Я больше не буду этого делать… Он хочет отвести взгляд. — Ты не можешь быть таким! Почему ты не можешь быть лучше ?! ЗаткнисьЗаткнисьЗаткнисьЗаткнисьЗаткнись — Почему ты не можешь ?! Почему?! ОстановисьОстановисьОстановисьОстановисьОстановись — Прости, мама! Прости! Пожалуйста, остановись! Нет-нет-нет-нет-нет Тоору убежал. Он не мог смотреть на эту сцену. Воздух холодный, дышать тяжело. Ему потребовалось время, чтобы понять, что это не из-за холода. Он плачет, у него дрожат руки. Он крепко сжимает ее и слегка ударяет головой. — Стой, стой, стой. Перестань плакать, ты гребаный трус. Но слезы не прекращались. Трудно дышать, и Тоору почти чувствует, что он вот-вот задохнется. На этой пустой улице он приседает, чтобы выровнять дыхание. — Не сейчас… Не сейчас… Тоору встает и вытирает слезы. Он не мог быть слабым. Тобио прямо здесь, и он не смог его спасти. У него не было права сейчас действовать слабым. Тобио подвергается жестокому обращению, и менее чем через месяц он будет убит и умрет, прежде чем ему исполнится двенадцать. Было больно осознавать этот факт. Еще больнее видеть это перед собой и ничего не делать, чтобы этому помешать. Когда он делает шаг вперед, дрожь пробегает по его спине, когда он чувствует на себе пристальный взгляд и быстро закидывает голову назад. Фигура убежала от него, и он инстинктивно гонится за фигурой. — Эй! Стой! Фигура побежала быстрее, и в конце концов Тоору перестал его преследовать. Был ли он параноиком или этот человек только что наблюдал за ним? Как долго? Почему? … Он не может думать. Сегодня происходит так много всего. Он просто так устал. Тоору просто хотелось спать.