grapefruit.

чеен даже курит по-особенному. как никто другой. она держит сигарету как косяк — всеми пальцами. сухо и коротко прикладывает фильтр к губам, подкатывает глаза при первой затяжке, медленно моргает, а потом пронзает остротой своего взгляда дженни в самое сердце. когда посреди разговора младшая внезапно говорит: «секунду, я подкурю сигаретку», у ким перехватывает дыхание. она никогда не была фанаткой пагубных привычек или романтизации всего убивающего, но просто было что-то в том, как чеен чиркала зажигалкой, подпаливая бумагу, как не отвлекалась от рассказываемого старшей ни на секунду. просто слушала, но с сигаретой в зубах. она дышала громче, когда курила. все в пак для дженни априори будто священным, поэтому даже палённый табак по запаху кажется близким к церковному кадилу. это сравнение наверное аморально. чеен курит красиво. чеен сама по себе святыня в культе, который старшая сама ей и воздвигла. именно поэтому дженни вместо работы думает о синем мэвиусе, а не оформлении онлайн-полисов для страхования недвижимости. джису пришла к ней сама. такое случается крайне редко. она хотела выловить чахи, чтобы хоть парой слов поддержать ее или может даже направить в нужное русло для того, чтобы подольше оставаться наплыву, но та уже по ежедневной традиции была на ковре у директора, который лил ей в уши очередную порцию дерьма. дженни немного нервно вертит в руках карандаш, он падает на пол раз третий за минуту, поэтому ким-старшая не выдерживает и забирает его. она знает про чеен, дженни сама рассказала. просто иногда пак была такой замечательной, делала что-то настолько смешное и классное, что у ким просто не был сил, чтобы не рассказать это кому-то. она все трепетала и даже еле заметно жестикулировала, что ее скоромной натуре абсолютно несвойственно, когда рассказывала о своей возлюбленной. но, на удивление, даже джису, живущая по принципу любви ко всему живому, скептически относилась к этим «отношениям». она даже слово это произносила в воображаемых кавычках и пренебрежительной интонации, потому что, да, розанна была абсолютно не той, на кого можно было положиться, судя по ее образу в обществе. ким-старшая также застала то страшное состояние дженни в период, когда пак внезапно исчезла, и эта картина была действительно не для слабонервных. джису всегда представляла дженни как жемчуг. розовый, перламутровый, природного происхождения. никто не знал, какая драгоценность скрывается за плотной, покрытой болотной тиной раковиной, но джису до сути практически добралась. да, в некоторых местах, дженни не была абсолютно гладкой, в некоторых местах — естественные выпуклости и впадины, в общем, шероховатости, но тот внутренний блеск, что она излучала был несравненным. джису не знала до конца, не была в состоянии добраться до той самой песчинки нутра дженни, на которую в последствии наслоилась вся ее личность, но это не делало ее менее прекрасной. ким-старшая была искренне очарована. именно поэтому, когда она заметила в подземном переходе продающиеся наборы для самостоятельно извлечения жемчужины из раковины, она подумала про дженни. конечно, она была искусственной, не очень дорогой и возможно даже воняла, джису не берётся утверждать обратное, но подарить почему-то хотелось. она вертела чуть мятую коробку, которую вынула из кармана, в пальцах за спиной. — жемчуг оберегает от нечестных людей и сверяет жизнь с лунным циклом, — произносит джису, прежде чем выложить подарок на стол. — это мне? — спустя несколько секунд тишины удивленно спрашивает дженни. она явно не из тех, кто привычна к внезапным милым сюрпризам, поэтому даже ошарашено хлопает густо накрашенными ресницами. — кому ещё? — по-доброму смеётся джису, складывая руки на груди, — я подумала о тебе, когда увидела его. у тебя очень чистая аура. — ах, онни, большое спасибо, — младшая даже как-то дёргано кланяется, сидя на стуле, а потом рассматривает коробку, — это подвеска? — да, когда вынешь жемчужину из раковины, можно будет вставить ее в кулон, — джису умиленно смотрит на сдерживающую порывы радости дженни. этого ребёнка легко порадовать. чахи приходит через несколько минут, распространяя запах кислого кофе и разочарования в патриархате. ее короткие каблуки чеканят от того, как раздраженно она топает при каждом шаге. галстук ослаблен и как-то сбился, пиджак лежит на плечах неровно. джису начинает с ней сначала отстранённый разговор, умело оперируя своими знаниями в психологии людей, переходя максимально безболезненно к острым темам. ким всегда знает, что с какой интонацией спросить, где должно быть смысловое ударение, а где стоит говорить менее разборчиво. дженни внимательно следит за уверенной мимикой старшей, как она заинтересовано кивает, всем корпусом поворачивается к чахи и выражает эмоциями, что очень вовлечена в предмет их разговора. ее приятный тягучий голос переодически наполняет кабинет, прерывая чуть сорванные восклики чахи. ей трудно сдерживать накопившиеся эмоции, которые вот-вот кажется выльются в нервный срыв. дженни хотелось бы уметь залазить людям в головы так, как это делает джису. будто под местной анестезией, практически без ведома самого человека. проникнуть, разложить по полочкам, успокоить, понять. младшая считает себя недостаточно эмоционально зрелой для такого. ей бы со своим бардаком в голове разобраться. джису очень по-покровительски улыбается, когда чуть приобнимает чахи. хлопает ее по спине распахнутой ладонью. та потом уходит снова, потому что дел по горло, но разговор с ким-старшей очевидно пошёл ей на пользу. дженни хотелось рассказать ещё кое-что, но опять есть вероятность выйти на мало приятный разговор с намеками на то, что чеен маргиналка и отброс общества и лучше держаться от неё подальше. джису бы конечно навряд ли бы прямо так сказала, но между строк все так же отчётливо бы читалось. почему-то просто распирает, а ким единственная, с кем можно делиться подобным по ряду причин: она близка дженни, как никто другой в данный момент, а ещё она состоит в отношениях с девушкой, поэтому, как минимум, вопросов, связанных с гомофобией быть не должно. младшая собирается минут десять, пока джису рассказывает о свадьбе двоюродного брата. даже ладони чуть-чуть потеют, пока дженни вынимает документы из файлов и складывает в аккуратную стопку. — мы с розэ что-то вроде того что встречаемся, — непривычно использовать настоящее имя пак, поэтому все неудобство лучше направить на это, а не на неловкость ситуации. — поздравляю, — в очень странной интонации произносит ким. *** дженни отстранённо щёлкает каналы на телевизоре. из-за усталости все чуть плывет. она не спала всю ночь из-за ссоры с мамой. сначала плакала, потом решила бутылку вина открыть. оно оказалось отвратительным и после одного глотка отправилось в раковину. за окном над осаном стоит холодное солнце. асфальт покрыт наледью. все поблёскивает в кристальных лучах. девушка трёт глаза. перекатывается на другой бок. приятно тянутся мышцы уставшей спины. из-за недостатка сна все тело немного ноет. воскресенья всегда такие. вроде все хорошо, никуда не надо, но отброшенная тень предстоящей рабочей недели омрачает абсолютно все. это вообще отвратительная привычка: заранее расстраиваться, заранее радоваться. за предвкушением теряется ощущение настоящего. именно по этим причинам дженни в полной мере не может насладиться своим выходным днем. она уже ходила к соседке вчера, потискалась с котом, поела домашнего кимчи. в общем, вчерашний день можно хоть как-то назвать насыщенным событиями. после сегодняшней ночи ничего кроме как пусто лежать дженни не может. чеен опять куда-то пропала, но это вполне нормально. она много работает в последнее время. старшая конечно не может полностью избавиться от тревоги. ей кажется, что пак опять куда-нибудь испарится, исчезнет. ну нравится ей прятаться и скрываться. ким вздыхает. нет, сегодня нет, точно нет. они виделись в пятницу. все было просто замечательно. они гуляли в центре города на новой площади. там все красиво украшено всякими гирляндами, флажками. можно выпить кофе и выгулять детей. у дженни их нет, но она начинала сомневаться, когда чеен кидала в неё снегом. он, во-первых, просто отвратительный, мокрый и мерзкий, а, во-вторых, пак так его в руке сжала, что он как ледышка стукнул старшую по ноге. дженни подкатила глаза, сложила руки на груди, подождала, пока младшая просмеется, и обиделась на нее. чеен очень мило извинялась. даже начала петь какую-то любовную серенаду на французском, а ким так стыдно за неё стало, что она сразу ее простила. и в тот вечер когда огни мелькали в растрёпанных из-за съехавшей шапки волосах младшей, когда от неё пахло корицей из кофе, когда ее пальцы все горели красными из-за холода, дженни очень хотелось сказать о том, как она ее любит. всем своим сердцем. максимально из того, как она может. хотя с чеен у ее чувств кажется нет предела. она ничего не сказала. пак нашла какую-то раскатанную детьми замёрзшую лужу, передала дженни свой стакан и начала ездить туда-сюда. дженни много наблюдает, изучает. ищет определенные закономерности. если чеен принимает столько таблеток и если у неё есть различные эпизоды обострений, то она не может просто всегда быть радостной и весёлой. это наступает маниакальными фазами. она начинает многое обещать, за все берётся и все успевает. работает больше, но устаёт будто меньше. такие состояния переодичны и они неизменно заканчиваются каким-то пиздецом. в один момент чеен страшно приесться все происходящее, она пропадёт на несколько дней, накурится или ещё что похуже, дженни, честно говоря, не очень хорошо разбирается в наркотических веществах, и все будет очень плохо. чем лучше сейчас, тем ужаснее потом. уставший мозг ким отлично справляется с накручиванием себя и воображением каких-то страшных сюжетов. солнце чуть слепит глаза. девушка прикрывает их рукой. все хорошее рано или поздно заканчивается. хорошее расположение духа психически больной — естественно. дженни глубоко вздыхает. стоит ли оно все того? чеен же навряд ли когда-то изменится, осядет с ней, остепенится. бывших наркоманов не бывает, ее психическое заболевание тоже довольно тяжёлое наверное. она в любую секунду может обратиться в чудовище. чисто физически пак может убить ее. абсолютно спокойно. дженни бы ведь даже не сможет сориентироваться, как-то сопротивляться. потом дженни вспоминает, как чеен смеётся. как она щурится до такой степени, что не видно ее глаз. насколько глубокий и звонкий ее смех. как она в веселье может повизгивать. как очаровательно звучит в такие моменты ее остаточный акцент. когда светлая пак в пятне. когда она руководит своей жизнью полностью. когда спит у старшей на коленях. когда показывает карточный фокусы. когда позволяет играть с ее волосами. когда курит, смотря в глаза. когда моет тщательно руки. когда шутит про свои таблетки. вся она как любовь. дженни так любит ее. даже в звере, в которого она перекидывается во время обсессии, даже в залитых кровью глазах она бы видела свою чеен. даже если придётся переживать этот страх снова и снова. даже если придётся умереть от ее рук. осознание это пронзает дженни. она отвлекает ладонь от лица. позволяет солнечным лучам резать ее лицо. дженни всегда так боялась смерти, а теперь нашла ее в лице чеен и нежно любит. до слез, до дрожи, до одержимости. смерть в естественном ее состоянии. в безумии, неожиданности, безжалостности, разносторонности. во всем. ким готова ее принять. взять всю на себя. ее смерть заключается в чеен в любом случае. убьёт ли она я сама в один день в угаре или дженни сама сделает это, если младшая снова уйдёт. жизнь у ким с неё началась ей и закончится. в этот момент, в переживании сильнейшего осознания жизненных ценностей раздаётся звук поворота ключа в замочной скважине. дженни думала, что это мама приехала помириться. никаких сил на бестолковые выяснения отношений с ней не было. девушка тяжело вздыхает. садится. поворачивает голову. видит чеен в дверном проеме. она стягивает кроссовки. абсолютно летние на секунду. кидает их на пол со стуком. она шатается, еле-еле держась на ногах. из-за всех этих мыслей дженни отчётливо ощущает, что младшая ее сейчас убьёт, что она именно за этим и пришла. накрыло. маниакальный эпизод закончился, теперь начинается ад на земле. хотя может для ким все закончится довольно быстро. у мыслей этих на самом деле не было никакого подтверждения. чеен поцеловала ее, поволокла в спальню. от неё странно пахло, обдолбанная сто процентов. у неё даже челюсть как-то дрожала. дженни хочется как-то пожалеть ее, она гладит по тощим плечам, обнимает теснее, позволяет неловко себя раздевать. пак путается в собственных руках. хочется что-то сказать, но старшая не произносит ни слова. она берет лицо чеен в свои руки. зрачки бешеные так и скачут, но в них будто что-то такое тёплое, родное, притягательное. дженни такая же больная на голову. просто ебанутая. она трахается с наркоманкой и ловит от этого не меньший кайф. сама с неё слезть не может. вцепилась. романтично называет это тем, что они держатся друг за друга. держится за буквально мертвую. целует в сухие губы. думает, что да, это все просто отвратительно, аморально, убого, но только с ней она чувствует себя живой. чем ближе к смерти, тем ярче жизнь. и этот страшный горелый запах того, что жжет младшая, это же и есть запах смерти. солнце скользит по лицу пак. оно бледное-бледное. дженни гладит его пальцами. все сегодня так нежно между ними. так никогда не было. мягкая вибрация рождается где-то в солнечном сплетении чеен, волной бежит сначала по ее телу, потом заряжает тело старшей через кожу мелкими колебаниями и рассыпается сахаром по пальцам дженни. ей будто всей немного щекотно. она не может с собой ничего поделать, перестать улыбаться. пак буквально мурчит, когда раздевается догола окончательно, прижимается максимально близко. дженни целует ее, губы вяжет, на языке странный привкус. она гладит чеен по волосам. между ними нет места. они обычно говорят во время секса, но сегодня обет молчания не прерывается ни на секунду. ким не знает причин, но будто если она заговорит, то хрустальный купол над ними лопнет. не будет света, дрожи, любви в глазах чеен. она смотрит и видит. младшая ее любит. этого так много в ее глазах, в том, как она целует, в том как держит за предплечья. дженни даже не думает о своей наготе, она будто ни о чем не думает, кроме того, как близки они с пак в этот момент. как никогда не были и никогда не будут. это не повторится, она уверена. нужно взять на максимум, погрузиться, запомнить, но реальность будто назло вся расплывается. будто дженни сама что-то приняла. она старается держаться крепче за пак, пока она старается сесть перед ней, расположив их ноги так, чтобы они касались. ким никогда не пробовала ножницы и не думала, что ей понравится, но ощущения были потрясающими. может, это было связано с самой особенностью момента. с любовью между ними, с сумасшедшими глазами пак, с близостью смерти. дженни только слышит звуки, как они соприкасаются, как чеен медленно двигается, как тепло, как скользко, как приятно. у неё поднимаются брови, подрагивают веки, распахиваются губы. младшая утыкается в плечо. дженни чуть ли не плачет. она начинает чаще моргать, тонет в ощущениях, в любви. она думает, чтобы как-то помочь рукой, но пак и сама справляется. воздух тяжёлый, звенит. солнце скользит между телами. сама чеен вся солнечная, сотканная из него. появившаяся из неоткуда, которая также бесследно растает. это почти бессердечно быть таким призрачным видением. по щекам дженни бегут слёзы. она чувствует как чешутся горячие соленые дорожки. она так любит чеен. до смерти. она не может сказать сколько это длится. возможно моментально, возможно около получаса. она сжимает блондинистые волосы у отросших корней пальцами. шмыгает носом. переходит на дыхание ртом. вся хрипит немного. срывается. ощущения меняются на более глубокие, резкие, дженни раздвигает ноги ещё сильнее. она широко распахивает глаза, даже перестаёт плакать. она кончает. первый раз в жизни. что-то в ее животе горячо раскрывается, лопается, разливаемся по всему телу, поддёргиваемое вибрацией мурчания чеен. младшая двигается ещё какое-то время, видимо не понимая что произошло, а потом, когда замечается выражение лица ким, криво улыбается. целует ее в пересохшие губы. кончает через какое-то время сама и ложится сверху. солнце беззвучно ползёт по ее обнаженной спине, на плечах красные пятна и белые царапины от ногтей дженни. старшая до сих пор не может осознать. она по-другому ощущает теперь. чувствительность повышена. нужно встать за салфетками. остывающая смазка ощущается неприятно. — La Perle*, — на обнажённом теле дженни нет ничего кроме подвески, которую дарила джису, она качается, когда дженни садится, а лежащая рядом пак, ещё подталкивает ее пальцем. жемчужина блестит в кулоне. старшая наклоняется чтобы сухо поцеловать пак в губы и встаёт за салфетками. нужно проветрить этот отвратительный запах.