Подчиняйся мне

      Скулы сводит от какого-то вяжущего привкуса на языке, я стою на коленях, пальцы машинально сжимают длинные ворсинки пушистого ковра, которые щекочут нос. Глаза застилает расплывчатая пелена, постепенно взгляд фокусируется, и я понимаю, что нахожусь дома у Ньюманов. Но почему? Ведь только сегодня впервые за долгое время я увидела в клубе мисс Ньюман.       Тело такое тяжёлое и неподъёмное, рукам не хватает сил опереться на пол, или я просто не хочу этого делать, ведь при всём этом мне так легко и спокойно, что совсем не хочется шевелиться. Впервые за долгое время я ощущаю внутри себя безмятежность — ни единой мысли в голове, ни толики лишних, поедающих сознание чувств. Разум окутан нежным коконом убаюкивающей колыбели. Единственное, что вырывает меня из всепоглощающей бездны спокойствия, не давая окунуться в манящий омут, — это голоса Аиды и Эдриана. Острым, режущим звоном по перепонкам отдаются их неразборчивые слова, и я прижимаюсь ухом к пушистому ковру, пытаясь избавиться от раздражающих звуков.       — Это тебе мой подарок, Эдриан, — отзывается Аида, и я ощущаю, как носок её ботинка толкает меня в ягодицу. Длинный ворс обжигающе касается щеки, когда от толчка я проезжаю нежной кожей по ковру.       — Зачем мне такой подарок? — безразлично спрашивает парень: — Что мне прикажешь с ней делать?       — То что должен, сын, используй! — С дрогнувшей надеждой в голосе отвечает женщина, и я чувствую, как поднимается подол моего платья, — но можешь развлечься. Или совместить приятное с полезным, — ядовито смеётся она, но тут же замолкает.       — Она не подходит, Аида! — я слышу спокойный голос Эдриана, который коротко прочищает горло.       — Она идеально для этого подходит, раз уж смогла попасть в «Underworld» и пройти сквозь врата. Я была удивлена, когда почуяла в ней «революционера». Я и не думала, что нам так повезёт, — с гордостью в голосе говорит женщина, — ты должен заняться ею! И лучше прямо сейчас, — в голосе Аиды слышится озорство, и мне сейчас кажется, что она дразнит собственного сына, — только поторопись, я дала ей попперс,* чтобы меньше возиться с ней. Если пожелаешь, всё остальное в твоих руках.       Странно, но слова Аиды отзываются эхом по слегка затёкшему телу, заставляя низ живота сжиматься в приятном спазме.       — Зачем ты это сделала? — точно в тумане слышу чуть недовольный голос Эдриана и тихое, размеренное постукивание пальцев по деревянной поверхности.       — Пирс положил глаз на твой «подарок», ведь он тоже по части «революционеров», — даже по голосу слышалось, что в этот момент Аида недовольно закатила глаза. — Кто бы мог подумать, что такие редкие виды соберутся в моём клубе. А по поводу попперса, я всего лишь хотела, чтобы девчонка была раскованней и податливей, — со скукой продолжает она, — в следующий раз, если ты решишь оставить её себе… на время, сын, — уточняет Аида и хмыкает, — он ей не понадобится. Она сама будет мечтать о том, чтобы ты прикоснулся к ней, изнемогая от желания. Но! Это лишь затравка! — её тон резко меняется становясь строгим, — нельзя её отпускать! Она — идеальный проводник, сын!       Я слышу стук каблуков и отдаляющиеся шаги Аиды, сменяющиеся щелчком двери. Тело по-прежнему отказывается мне повиноваться, я точно плыву в бассейне, наполненном густым желе, и любая попытка сделать движение требует невероятных усилий. Мысли путаются и хаотично блуждают, не давая трезво оценить и собрать всё происходящее воедино. Любую здравую мысль, возникшую в голове, отвлекают искрящиеся, разноцветные фейерверки, что с каждой минутой взрываются внутри меня, разливаясь по телу жаром и стягиваясь к самому низу живота, заставляя кровь в моих жилах кипеть. Всё это время нависающий надо мной Эдриан присаживается на корточки и бесцеремонно задирает подол моего платья, еле-еле скрывающий ажурные трусики. Лёгкий шлепок по голой ягодице неожиданно прокатывается обжигающей волной, отзываясь в каждой клеточке приятной истомой. Пересохшие губы в мгновенье разлипаются, и что-то невнятное, похожее на недовольство, смешанное со стоном, утопает в застывшей тишине комнаты. О дьявол, неужели это я так нахально и самозабвенно мечтаю сейчас о том, чтобы его горячая ладонь вновь коснулась моего тела? По расплывшейся улыбке Эдриана мне вдруг почудилось, что он услышал мои мысли. Уверенным и даже властным движением он опускает ладонь на мою ягодицу и скользит по её изгибам, слегка поддевая пальцем тонкие трусики. Его бесстрастный взгляд удивляет, при этом странным образом манит, он будто не ласкает меня, а проверяет очевидную ему истину. А я в мечтах молю лишь об одном — чтобы он продолжил, и тихо всхлипываю, вдруг понимая, что горячие пальцы, ещё секунду назад касающиеся меня через бельё, уже ласкают изнывающую плоть. Я сдерживаю тихий, просящий большего стон. Эдриан усмехается, отодвигая ещё дальше в сторону бельё, и проводит ловкими пальцами по влажным губам, чуть прихватывая пульсирующий клитор.       — Ах… — короткий всхлип срывается с собственных губ, и я корю себя за то, что моё опьянённое тело так предательски реагирует на каждое прикосновение его рук.       Отточенными движениями он скользит по истекающим смазкой губам и резким, наглым движением проникает в меня пальцами. Я содрогаюсь всем телом от каждого движения его пальцев, и, с каждой секундой всё тяжелее дыша, я движусь навстречу его горячей ладони, царапая и сжимая пальцами ворс ковра. Мне кажется, что ещё немного, и воздух в комнате раскалится до горячего зноя в пустыне, он уже обжигает мои лёгкие, я готова сгореть дотла, лишь бы сладкие мучения Эдриана не прекращались.       Он точно знает, что делает, — дразнит меня, всё больше увлекая в свою бесстыжую, искушающую игру, то ускоряет движение пальцами, заставляя забыть, как дышать, то мучительно замедляется, заставляя всё тело в ожидании большего трепетать, а после и вовсе медленно выходит. С губ срывается просящий, жалобный стон, а приятные спазмы кружатся внизу живота, не дождавшись разрядки. Выпрашивая продолжение ласки, я подаюсь навстречу его ладони, Эдриан самодовольно усмехается, пока я стыдливо прячу раскрасневшиеся щёки в мягкий ворс.       — Ты думаешь, что заслужила получить разрядку, Андреа? — в голосе слышится ирония, но вопрос так чётко и быстро доносится до моей головы, наверное, быстрее, чем грозовая молния ударяет в землю, и я без промедления спешу на него ответить.       — Прошу, пожалуйста, Эдриан! Мне это нужно! — коктейль из смешанных чувств не позволяет снова мыслить здраво, я, как прирученная кошка, стремлюсь получить порцию ласки от своего хозяина.       Он снова ненадолго входит в меня пальцами, а после создавая своими движениями ощутимую дрожь. Это действие разносит по телу сладкий импульс, стягивая все оставшиеся нервные нити к его горячей ладони. Спина непроизвольно выгибается навстречу ласкающим пальцам, и он выходит из меня так резко, опустошая, что я поворачиваю к своему мучителю раскрасневшееся от желания лицо. Его уверенный в себе и своих действиях взгляд, дополненный улыбкой искусителя, заставляют меня закусить губу, но Эдриан резко выходит из меня, не давая мне кончить. Пытаюсь из последних сил не заставить себя умолять его вновь продолжить прошлые действия, наплевав на приличия. Он смотрит на влажные пальцы, чуть потирая их между собой. Его серые, как грозовое небо, глаза начинают темнеть. В них собирается дикая страсть, смешанная с острым желанием, и тогда он едва касается кончиком языка собственных пальцев, удовлетворённо приподнимает голову к потолку, прикрывая глаза, явно получая удовольствие от вкуса.       — Ты действительно «революционер», Андреа, — бархатный голос шепчет так соблазнительно, вкрадчиво. В глазах Эдриана проскальзывает неподдельное любопытство, он нежно проводит тыльной стороной ладони по моей щеке, касается влажными пальцами моих приоткрытых от удивления губ. Ещё одно лёгкое движение, и он надавливает на них, заставляя меня поддаться искушению обхватить подушечку пальца губами. Его властный взгляд и приоткрытые губы повелевают мне действовать. Я безоговорочно повинуюсь немому приказу, накрываю его палец губами и посасываю, лаская языком, не прекращая смотреть в затуманенные страстью глаза.       — Достаточно, Андреа, — спокойным, но повелительным тоном произносит Эдриан и убирает ладонь. Довольный моим порывом, он размазывает слюну по моей щеке, — продолжим в следующий раз. И если будешь послушной, я доведу ласку до конца.       Он переносит меня на кровать, развязывая стянутые лентой руки. Каждым сантиметром разгорячённой кожи я ощущаю приятную прохладу шелковых простыней, и эта сладкая нега так и манит меня провалиться в сон.       Краем глаза я замечаю, как Эдриан подходит к стоящему в углу комнаты сейфу, и слышу, как пальцы щёлкают его сложный замок, набирая код. Он открывает дверцу и достаёт из сейфа всего три предмета: короткий серебряный ножик, золотую, высокую чашу, что переливается под светом электрических ламп, и странную янтарную бутылку с тёмной жидкостью внутри. Мутное, медовое стекло кажется многовековым и древним, повидавшим на своём веку немало благородных и старых напитков. Он ставит все предметы на письменный стол, откупоривает бутылку, и резкий запах калёного железа наполняет комнату, заставляя тошноту подкатываться к горлу. Жидкость быстро льётся в блестящую чашу, Эдриан берёт в правую руку нож и отточенным движением делает порез на собственном предплечье. Увидев это, я лишь на секунду прикрываю глаза, стараясь не смотреть на его рану. При этом ни единая эмоция не всколыхнулась в моей душе: нет ни жалости, ни отвращения, ни тревоги, стоит векам прикрыться, как меня затягивает и окутывает сон, и я несусь ему навстречу проваливаться в безмятежность.       — Андреа, — разум обволакивает приятное туманное облако, когда я слышу над самым ухом шёпот Эдриана, заставляя кожу покрыться мелкими мурашками от близости горячих губ, — пей!       Он подносит бокал к моим губам и заставляет выпить содержимое до последней капли. Во мне нет сил сопротивляться, я подчиняюсь его голосу, с удовольствием выпиваю жидкость, ощущая во рту непривычный привкус железа и приятной, терпкой горечи. Когда бокал оказывается пустым, Эдриан пальцами касается моих губ, стирая остатки капель.       — Умница, — довольный моей податливостью, он усмехается, — запоминай мой вкус, пропитывайся им, ощущай его и… — он наклоняется ещё ближе к уху и обхватывает мочку губами, — подчиняйся мне, Андреа, — я начинаю дрожать от накрывшей меня волны возбуждающего шёпота, проникшего острой иглой в сознание.       — …тебе, — повторяю я, пытаясь уловить с закрытыми глазами его губы, но увы, лишь разочаровано выдыхаю, так и не отыскав их в темноте прикрытых век.       Эдриан тихо смеётся, и вновь его горячее дыхание касается моего уха.       — А теперь запоминай следующее, Андреа. Ты пришла просить нас о помощи, мы предложили тебе пожить у нас некоторое время, пока не разрешатся твои проблемы…        Он говорит, говорит, а я всё больше утопаю в его словах, погружаюсь в сладкий и долгожданный сон.