Ревнивая пустота

      Несколько дней творилось странное. При этом Хавьер совершенно не мог объяснить себе, в чем конкретно эта странность заключается. Все было как-то не так, и в то же время, ничего не поменялось. Он подумывал списать это на недавний день рождения. Может быть, Хавьер повзрослел? Хотя, по его мнению, повзрослел он уже давно.       Хавьер съехал от родителей около семи лет назад. И где он только за это время ни жил, в каких съемных закутках, лишь бы быть самому себе хозяином. И вот, полгода назад он наконец смог арендовать вполне приличный частный дом. На спокойной тихой улочке. Небольшой, но уютный, а главное — весь для него одного. Без раздражающих время от времени соседей. Подростковая мечта воплотилась в жизнь.       Вот только Хавьер не испытал того наслаждения, на которое рассчитывал. Теперь оставаясь в долгожданном одиночестве, о котором он грезил, снимая двухкомнатную квартирку с тремя парнями, Хавьер особенно остро ощущал себя никчемной пылью под подошвой необъятной вселенной. Но это не то чтобы его расстраивало. Ему это было…никак.       Бо́льшую часть времени он улыбался, не ощущая радости; благодарил, не чувствуя благодарности; даже ругался, не испытывая злости. Хавьер проявлял себя так, как другие проявили бы себя на его месте, следуя социальному протоколу и алгоритму, заложенному родителями. Его жизнь протекала по шаблону, придуманному кем-то давно. Каждая неделя казалась совершенно неотличимой от предыдущей. А вокруг становилось все меньше вещей, способных напомнить ему, что он вообще-то живой.       Временами Хавьеру хотелось сделать что-то безумное, что-то, что встряхнет его бессмысленную рутину, не приводящую ни к какому итогу. И не важно, в положительную сторону накренится его существование или же в отрицательную. Однако эти мысли покидали голову так же резко, как и возникали.       Хавьер все чаще думал: может так и должно быть? Может быть так у всех? И окружающие его люди — обычные притворщики. Может они тоже живут, потому что надо. Просто надо и все. И лишь Хавьеру, в отличие от фальшиво-счастливых людишек, достает смелости осознать беспросветную напрасность.       Так вот, последние несколько дней творилось странное. Пустой дом нервировал Хавьера. Но раздражало вовсе не отсутствие людей. Наоборот. Возвращаясь под вечер, Хавьер жаждал быть один. И был. Все это время. Но теперь одиночество словно иллюзорное. Словно в доме есть кто-то еще.       Хавьер убеждал себя, что соскучился по соседскому общению, не привык жить один так долго. Возможно, ему стоит найти-таки постоянную девушку, завести семью. Какой хитрый мозг — таким способом пытается его на это подтолкнуть. А может быть, он всего-навсего мало отдыхает.       Ссылаясь на чрезмерную усталость, на выходных Хавьер позволил себе полное лентяйство: подольше поспал и побольше поел. В злосчастный понедельник он был доволен собой — план по восстановлению сил сработал. Вернувшись из офиса с гудящей головой, Хавьер почувствовал то приятное одиночество, бывшее с ним ранее, когда он только переехал сюда. Да, Хавьер всего лишь слишком устал на прошлой неделе.       Вечером следующего дня Хавьера ждало разочарование: тревожное состояние вернулось с удвоенной силой. Хавьер пытался отгородиться от него, отдавая все внимание телевизионному развлекательному шоу. Но голова с недовольством отторгала плоские шутки и продолжала концентрироваться на невидимом наблюдателе.       Это не было похоже на то чувство, когда ты знаешь, что на тебя смотрят через камеры торгового центра; или когда ты находишься в людном месте, и на тебя кидают мимолетный взгляд и тут же забывают о твоем существовании. На Хавьера смотрели пристально. Выжидающе. Оценивающе. Он с уверенностью мог определить, с какой стороны исходит этот хищный взгляд.       Час за часом Хавьером завладевал позорный детский страх. Он не испытывал подобного с начальной школы. Ощущение сродни уверенности, что в твоей комнате живет монстр. Например, под кроватью, ну или же в платяном шкафу. Он наблюдает. Терпеливо ждет, когда ты потеряешь бдительность. Забудешься и высунешь из-под одеяла манящую детскую ножку. Тут-то он тебя и сцапает.       Только звучит абсурдно, на деле же переубедить воспаленное детское воображение практически невозможно. Но Хавьер давно не ребенок, и все же был не в состоянии прогнать этот до смешного беспочвенный страх.       Опасливо оглядываясь по сторонам «собственного» дома, он непослушными руками завязал шнурки любимых беговых кроссовок. Содрав с вешалки ветровку, Хавьер шустро выскочил на улицу. Погода сомнительно подходила для пробежек — дождь поливал уже третий час. Но, чтобы Хавьер вернулся сейчас в дом, должно произойти что-то посерьезнее. Накинув капюшон, он побежал трусцой до ближайшего парка. В это время тот оказался почти безлюдным. Лишь изредка Хавьер встречал спешащих домой прохожих, которые недовольно прятались под однотонными зонтами. Перейдя на шаг, он прошел пару десятков метров, восстанавливая не сильно сбившееся дыхание. Запах промокшей земли приводил мысли в порядок, даруя ощущение иного уровня свободы.       Хавьер смахнул дождевые лужицы с темно-коричневых реек ближайшей скамейки и плюхнулся на мокрое сиденье. Вроде отпустило, вроде стало легче. Хавьер усмехнулся: какой идиот… и чего он испугался? Он запрокинул голову, подставляя лицо под холодные капли, становившиеся все более частыми.       Как только Хавьер закрыл глаза, тело истошно засигналило, что он снова не один. Его напряженное бедро отчетливо почувствовало прикосновение, словно кто-то подсел к нему впритык. Резко распахнув глаза, Хавьер действительно увидел, что его бедра соприкасаются с чужими — детскими. Только если его собственные брюки были промокшими уже насквозь, то ткань на ногах ребенка только-только начала промокать.       — Какого черта?! — он вскочил от неожиданности, маскируя это под возмущение, — Здесь что, места мало?! — и даже если маленькому засранцу приспичило воспользоваться именно этой скамейкой, то на кой хрен прижиматься к постороннему человеку? Тем более, к взрослому мужчине. Его родители совсем ничему не учат?       Хавьер обернулся, чтобы отчитать наглеца за невоспитанность, но увидел лишь пустую скамейку.       Две недели назад              «Дверь небольшого кафе распахнулась, разнося по уютному залу звон «музыки ветра». Трое друзей, занявшие столик возле дальнего окна, одновременно вытянули шеи в направлении входа.       — Да где его носит? — пробурчал один из них, раздраженно откидываясь на спинку кожаного диванчика, — Как обычно, — он скрестил руки на подкаченной груди, — А я вам говорил назначить ему фальшивое время — как минимум на час раньше. Может хоть тогда нам не пришлось бы его ждать.       Его девушка цокнула языком. Голодный Хосе всегда ворчал больше обычного.       — Да успокойся. Сейчас он придет, — она легонько похлопала его по плечу изящной ладонью.       — Да я не жрал с обеда. Сколько можно ждать? Еще один чертов кофе — и мой желудок суициднется к хренам. А он мне дорог, знаете ли. Может ну его на хер, а? Закажем на троих? А он пусть сам потом разбирается со своим ужином.       — Тебе лишь бы пожрать. Мы все тут голодные. Потерпи, — отверг его схему второй парень, относящийся с большей ответственностью к их дружеским традициям.       — Кстати, многоуважаемые, — девушка решила сменить тему. Она оперлась предплечьями на стол, и слегка подалась вперед, чтобы быть поближе к обоим парням, — Вы же помните, что в следующий вторник у Хави день рождения?       Парни расстроено застонали. Не потому, что им не хотелось отметить день рождения друга, а потому, что если Мария завела этот разговор, то их ждал долгий и мучительный выбор подарка. Они это уже проходили.       — Мы должны решить, что ему подарить. Как раз сейчас у нас есть на это время.       — Заяц, давай ты придумаешь вот, что ты там хочешь, и подаришь. А мы с Фернандо подарим деньги, а? — с надеждой предложил Хосе.       — Что это за подарок такой? — возмутилась Мария, — Подарок должен показать насколько вы знаете человека. Подмечаете, что ему нравится, чем его можно порадовать, а вы…деньги, — она с показательным презрением поджала губы.       — Порадовать…а кого деньги не порадуют? Я был бы рад, — пожал плечами ее парень.       — Не сомневаюсь, — сдавшись, отмахнулась девушка, — Зачем я вообще пытаюсь вам что-то объяснить?       — Ладно тебе, не злись, — Фернандо приобнял подругу за плечи, но быстро отпустил под тяжелым взглядом Хосе, — Наверняка ты уже все придумала. Че ты от нас-то хочешь?       Девушка старательно сдерживала улыбку, продолжая показывать свое недовольство, но в итоге оттаяла. Если б не она, ребята вообще ничего бы друг другу не дарили, да и на стол ничего бы не готовили. Ожидаемый сценарий: бар, выпивка, похмелье, желание сдохнуть. Лучше праздника и не придумать.       — Да, я выбрала кое-что, — она достала телефон из миниатюрной сумочки, — Вот, — Мария повернула к ребятам экран, на котором была открыта страница интернет магазина с новой линейкой приставок, используемых Хавьером.       — Ну не хрена себе,— Фернандо неуверенно принял гаджет из ее рук, — Не дороговато ли? Ниче у него не треснет?       — Дороговато?! Двадцать пять лет — юбилей. А юбилей и должен быть дороговатым. К тому же, на троих нормально будет. А какие ваши предложения?       — Ладно, — быстро согласился Хосе, подозревая, что если они отвергнут ее вариант, им придется совместно проходить стадию подбора нового, — Вот почему нельзя было сразу сказать: «Я придумала, что дарить. Дайте мне свои деньги»?!       — Потому что я думала, вы хорошие друзья, и у вас тоже есть идеи. Хотела послушать.       — Вообще-то, я тоже кое-что придумал, — признался Фернандо, надеясь чуть возвыситься в глазах Марии и получить на собственный день рождения тоже что-нибудь эдакое.       — Правда? — та в предвкушении заправила за уши темные локоны, — И что же?       — Ну…Вообще я, конечно, хотел дарить деньги. А это как бы в дополнение. Вот, — он положил телефон в центр небольшого овального столика.       Ребята тихонько засмеялись сквозь сжатые губы.       — И че вы ржете? Ты сама сказала, что нужно подмечать че-то там и бла-бла-бла. Хоть я и случайно наткнулся на эту фигню, но он же на кой-то хрен смотрит фигурное катание? Вот я и подумал, что прикольно выйдет. Для юмора. К тому же, это не все. Главным подарком были бы деньги.       — Знаешь, — протянула Мария, — А покупай.       Фернандо посмотрел на подругу как на дурочку. То есть она придет с приставкой, а он вот с этим?       — А что? Положим его в довесок к основному подарку, как ты и хотел. Так здорово, что ты вообще об этом думал. Такие начинания нужно поддерживать, — она сложила руки в замок и прижала их к груди.       — Ага. Смейтесь. На здоровье. Чтоб я вам еще что-то рассказал…       — Я серьезно. Купи, — она состроила умоляющее личико.       — Ребят-ребят, тут указано, что он бэушный, если вы не заметили, — встрял Хосе.       — Да, я знаю, — кивнул Фернандо, — Я пытался найти такой же новый, но не нашел.       — Да и ладно, — отмахнулась девушка, — Это просто для настроения. Покупай быстрее, пока кто-нибудь другой не купил.       — Правда думаешь, что стоит? — все еще сомневался Фернандо, продолжая пролистывать по кругу фотографии небольшого товара с разных ракурсов.       — Да! — Мария негромко хлопнула в ладоши, — Покупай-покупай-покупай!              ***       — Хави-и! — едва переступив порог, Мария повисла на шее друга, — Еще раз поздравляю. Теперь ты такой же старый, как и я. Наконец-то, — она чмокнула его в щеку, — Я каждый раз так болезненно переживаю эти три месяца. Дни зачеркиваю, в ожидании, что ты меня догонишь, и я перестану быть самой древней в нашей компании.       — Да-а, Мария, я знаю. Ты говоришь мне об этом каждый мой день рождения, — Хавьер тепло улыбнулся ей, — Может нам стоит подружиться с кем-то постарше тебя, чтобы ты была спокойна?       — Неплохая мысль, — девушка несколько раз постучала указательным пальцем по кончику своего носа.       — А где остальные?       — В машине, — Мария закатила глаза, — Черепахи. Сейчас подойдут, — она махнула рукой.       Пока Мария отвлекала Хавьера, ребята пронесли в дом, выбранный ею подарок и небольшой тортик.       — Чем же нас будет угощать именинник? — войдя в гостиную, парни сразу же направились к небольшому столику, стоявшему возле широкого дивана, — Ага, пицца, — Хосе поднял картонную крышку одной из коробок, — И снова пицца. И здесь тоже. Интересненько. Заяц, я правильно понимаю, ты вчера весь день проторчала у него, заказывая пиццу?       Хавьер беззлобно цокнул языком.       — Мария — лучшее, что случилось с нами. Еды — целый холодильник, проглот.       — Да? —обрадовался Хосе, — Пойду проверю.       — И пива захвати.              После того как Хавьер задул свечи, и собравшиеся умяли по паре кусков пиццы, запивая ледяным пивом, Мария объявила, что настало время церемонии вручения подарка.       — Подарок? — удивился Хавьер, — Я думал, торт — ваш подарок.       — Ты что?! Как ты вообще мог такое подумать? — возмутилась девушка, — Мы сейчас, — не сговариваясь, троица поднялась с дивана и скрылась за дверью.       Меньше, чем через минуту ребята вернулись с большим подарочным пакетом в черно-золотую полоску.       — Многоуважаемый Хавьер! — начал Фернандо, — Четверть века — число не малое. Все мы знаем, что несмотря на свой пожилой возраст, ты все еще любишь запираться на семь замков и поглядывать под одеялом фигурно-катательные соревнования…       — Э-эй, — перебил его возмущенный именинник, — И ничего я и не запираюсь вообще-то.       — Конечно-конечно. Тсс, — Хосе приложил палец к губам.       — Так вот, — продолжил свою речь Фернандо, — Увидев это, я сразу подумал о тебе. При помощи этой вещицы ты сможешь открыто заявить всему миру о своих предпочтениях, — он запустил руку в пакет и намеренно подольше пошурудив ей внутри, извлек небольшой предмет, неумело упакованный в подарочную бумагу, — С днем рождения, дружище! — он протянул мини-подарок Хавьеру.       Хавьер с недоумением соотносил размер подарочного пакета с размером подарка в своих руках.       — Ладно, посмотрим, — он принялся аккуратно разворачивать презент, — Что тут у нас…       Когда Хавьер разобрался с упаковкой, в его ладони лежал десятисантиметровый брелок. Он был выполнен по типу тряпичной куклы. Нижнее маленькое колечко металлической цепочки цеплялось за петельку, пришитую к голове, покрытой черными нитяными волосами. Тряпичное тело брелочного фигуриста было одето в соревновательный костюм: на тоненьких ногах были черные бархатные штаны и имитация фигурных коньков, а торс облачён в рубаху цвета шампанского с широкими рукавами, расшитую золотыми узорами. Лицо брелочной куклы стилизовали под японскую мультипликацию.       Хавьер с интересом вертел подарок в руках. Вряд ли он хотел бы иметь на своих ключах куклу-фигуриста, но брелок ему понравился, выполнен очень качественно. Каждая крохотная деталь. Вероятно, это ручная работа — на конвейере такой не сотворить.       — Огромное спасибо ребят, правда, — поблагодарил именинник, — А вот если бы это была фигуристка, то цены бы ему не было, — он напомнил, что из всех дисциплин фигурного катания предпочитает смотреть на женщин. Встретив недобрый взгляд Фернандо, Хавьер тут же исправился, стараясь заверить, что его все устраивает и он очень рад подарку.       — А теперь время «юбилейных» подарков, — скомандовала Мария.       Каждый из ребят взялся одной рукой за ручки-шнурки подарочного пакета, и они дружно вручили новейшую игровую приставку, поражая Хавьера окончательно»       ***       Ежедневно Хавьер «сбегал» из дома и до позднего вечера бродил по улицам, не желая возвращаться. Но и на прогулках он почти всегда ощущал, что за ним кто-то следует, не спуская глаз ни на секунду. Единственное, когда он находился среди других людей, это казалось менее жутким.       Забравшись в кровать, он долго вертелся с боку на бок, пытаясь уснуть. Это уже стало мучительным ритуалом, на который он не мог повлиять, как не пытался. Он по привычке расслаблял в теле каждый мускул, начиная с головы и заканчивая ногами — проверенное средство, переставшее работать. Тяжеловато заснуть, когда на тебя пристально пялятся. Завтра Хавьер точно купит снотворное.       Не выдержав, он сел в кровати и умоляюще произнес:       — Да дай поспать, прошу. Не мешай.       В комнате стало слишком тихо. Хавьер не слышал ничего кроме шумевшей крови. Собственный поступок, издевательски гогоча, пнул новым страхом; куда более взволновал Хавьера, чем все происходящее до этого. Хавьер говорит с пустотой. Говорит не так, как остальные. Он не прокручивает предположительный вариант диалога с кем-либо из знакомых; не ругает себя вслух. Хавьер говорит с пустотой, и ожидает от нее действий в ответ. Хавьер сходит с ума.       Не прошло и минуты после просьбы, как хищный взгляд перестал его донимать. Может, сработал эффект плацебо. Может, неизвестность, к которой Хавьер обращался, сжалилась над ним. Может. Но у Хавьера сейчас не было сил на размышления об этом. Обрадовавшись подвернувшемуся шансу на сон, он устроился на животе поудобнее и натянул одеяло до ушей.       На границе, отделяющей утро от ночи, Хавьер метался по постели, сбивая простынь в мятый комок. Сквозь тяжелое дыхание временами проскальзывали сдавленные стоны. Разгоряченное тело усиленно покрывалось потом. По комнате разносилось противное скрежетание зубов.       Во сне Хавьера не было ничего. Ничего, кроме непонятного страха, сводящего с ума. Абсолютная пустота. Ни предметов, ни звуков. Даже цвета не было. Какой у пустоты цвет? Хавьер не смог бы ответить. И ей нет конца. Она невесомая, но давит и душит. Хавьер обреченно бултыхается в ней, лишь глубже проваливаясь. Хочется кричать, но челюсти не разомкнуть, словно надели намордник: железный, впритык, сдавили намертво. Пустота засасывает. Входит в него, принимает его в себя — смешивается. Поглощает, растворяет в себе. Еще мгновенье, и Хавьер полностью сливается с ней. Он — пустота.       С новой силой сжав в кулаках простынь, Хавьер резко сел на постели. Притянув к лицу одеяло, он грубыми движениями стер им пот со лба и шеи и отбросил в сторону. Прикрыв глаза, шумно выдохнул. Дурацкий сон. Но если бы только сон. Внутренний радар пищал — в комнате кто-то есть.       Влажная рука на ощупь нашла веревочный выключатель висящего рядом с кроватью бра. Намерение сбежать и забиться в дальний угол кладовки казалось почти здравым. Мозг напомнил, что в детстве все решалось простым одеялом. Не задумываясь, Хавьер расправил смятое одеяло и укрылся им с головой, скукоживаясь в позу эмбриона. Под одеялом душно. Вскоре дышать стало невыносимо, и он раздраженно отбросил свой защитный панцирь в сторону.       Пересилив свой страх, Хавьер с вызовом вглядывался в комнату, не обнаруживая вокруг ничего необычного.       — Ну ты и придурок, — произнес он вслух, качая головой, — Это ж надо так…       Успокоившись, Хавьер отправился на кухню выпить воды, но вспомнил, что у него есть кое-что получше. Коньяк справится с нервами профессиональнее. Выпив залпом сто пятьдесят грамм крепкого алкоголя, Хавьер удовлетворенно зашипел —грудь обдало приятным теплом. Хорошо. Весело хмыкнув, он пошел обратно в спальню.       Устраиваясь на противно влажной кровати, Хавьер мысленно посмеивался над собой и своими недавними выкрутасами, но бра решил не гасить. На всякий случай.       Приняв удобную позу, он выдохнул и закрыл глаза. Никого тут нет и быть не может. И нечего выдумывать. Хавьер почти окончательно убедил себя в этом, как в комнате раздался едва различимый звук шагов.       Сердце понеслось в сторону пяток. Хавьер сильнее сжал веки, отказываясь проверять. Но когда легкое шарканье раздалось вновь, глаза ослушались и распахнулись против его воли.       Неожиданно для самого себя Хавьер хрипло вскрикнул. Возле изножья кровати стоял мальчик-азиат лет девяти-десяти. На лице ребенка сияла непосредственная, чуть смущенная улыбка. Происходящее его явно не пугало.       — Что…что ты тут делаешь? Как ты вошел? — перед Хавьером всего лишь ребенок, но он инстинктивно прижался спиной к изголовью, отодвигаясь от того подальше.       —Ты будешь со мной дружить? — мальчик проигнорировал прозвучавшие вопросы, подходя немного ближе.       — Что? Какое еще, нахрен,«дружить»? Как ты здесь оказался?       — Ты будешь со мной дружить? — настойчивее повторил мальчик, протягивая в сторону Хавьера маленький кулачок с оттопыренным мизинцем.       — Где твои родители? Где ты живешь? Я отведу тебя, — одевание давалось Хавьеру с трудом — что руки, что ноги слушались его через раз. И казались гораздо тяжелее, чем обычно.       — У меня нет родителей, — мальчик поджал губы.       — Вот как? — Хавьер завис на несколько секунд, — Ну, тогда…бабушка? Дедушка? Говори адрес, — ему все-таки удалось обрядить свои ноги в высокие носки и спортивные брюки.       Он старался сохранять холодную голову, подавлял нарастающее желание выбежать зачем-то на улицу. Но никак не мог объяснить себе, каким образом какой-то мальчик смог проникнуть к нему в дом. И даже если допустить безумную мысль, что Хавьер забыл запереть входную дверь, это все равно не делало ситуацию менее странной.       — Их тоже нет. Я один, — в голосе отчетливо читалась детская обиженная злость, а на глазах проступили манипулятивные слезы, — Так ты будешь со мной дружить?       — Хорошо, хорошо, — заметив, что мальчик может разрыдаться в любую секунду, Хавьер выдохнул и сел перед ним на корточки. Он заглянул в лицо, пытаясь припомнить, не видел ли этого мальчишку среди соседей.       Кожа ребенка выглядела слишком бледной, безжизненной. И все же это было вполне объяснимо — в комнату проникал холодный лунный свет, и мальчик стоял к нему гораздо ближе, чем к тусклому свету бра. Куда сильнее Хавьера поразили глаза. Совсем не детские — полные тревожной тьмы; злые; звериные.       — Только не плачь, ладно? — он твердил про себя, что уже давно взрослый мужчина, а перед ним лишь заплутавший ребенок. Но даже смотреть на этого ребенка не хотелось. Воротило как от помойной кучи. Хавьер прикоснулся большими пальцами к детским ледяным щечкам, стирая с них оставленные слезами дорожки.       — Я не хотел тебя обидеть. Не плачь, хорошо?       Шмыгнув носом, мальчик кивнул.       — Поклянись, — строго потребовал тот, протягивая мизинец.       — Поклясться? — не сообразил Хавьер.       — Поклянись на мизинчиках, что будешь моим другом, — он сделал акцент на слове «моим».       — На мизинчиках? — нервно усмехнулся Хавьер, — Прям вот так вот все серьезно? — мальчик слишком активно кивнул, отчего его достаточно длинная прическа забавно колыхнулась, — Хорошо, давай свой мизинчик, — Хавьер осторожно обхватил своим мизинцем холодный детский пальчик, — Клянусь.       Зажмурив глаза, ребенок счастливо улыбнулся.       — Как тебя зовут?       Хавьер не знал, что ему делать дальше. Как заставить этого ребенка уйти? Где искать родных? Нельзя же его просто выкинуть на улицу среди ночи.       — Юдзуру, — представился мальчик, указывая на себя.       — Что ж, Юдзуру, скучно тебе со мной будет. Ты бы лучше по возрасту себе друга нашел. Я же уже старый.       — По возрасту? — задумался мальчик, — Значит, друг должен быть по возрасту… — он шепотом рассуждал себе под нос, странно жестикулируя при этом пальцами.       Чуть отойдя, Юдзуру пристально разглядывал своего новоиспеченного друга. Старательно терзая губы, он сузил глаза, прикидывая, сколько тому лет.        — Хорошо. Я понял, — едва улыбнулся он.       Мгновенье — и Юдзуру исчез. Растворился в воздухе. Хавьер, с открытым ртом, завертел головой в поисках ребенка, но когда снова посмотрел прямо, то перед ним стоял молодой парень, лет двадцати-двадцати с небольшим. Хавьер попятился к двери. Его руки судорожно дергали за ручку, но дверь не поддавалась.       — Какого черта?! — воскликнул он, пытаясь выбить дверь.       — Если я буду таким, тебе больше понравится? — Юдзуру осматривал собственное тело, будто видел в первый раз.       — Что ты, черт дери, такое?!       — Я твой друг, — парень повторил проделанное ранее движение, указывая на себя ладонью, — Ты сам меня позвал.       — Какой, нахер, друг?! Боже, помоги мне…— взмолился Хавьер, поднимая глаза к потолку, наплевав на то, что в Бога он никогда не верил, — Я не всегда был почтителен с тобой, но прошу, помоги…       Повзрослевший Юдзуру обиженно нахмурился и сжал кулаки.       — Почему ты убегаешь? Ты обещал дружить, — он снова едва сдерживал слезы. Несмотря на внешность взрослого человека, внутри пока что сидел все тот же ребенок. Пока что.       — Ты поклялся! На мизинчиках! Ты обещал! — он расплакался, — Ненавижу тебя! Ненавижу вас всех! — он снова исчез.       Дверь тут же поддалась, но Хавьер уже не собирался в нее выходить. Тело отказывалось шевелиться, а руки продолжали впиваться в круглую дверную ручку. Он тяжело дышал, оглядывая спальню. Комнату резко заполнила темнота. Едва различимо, будто сквозь толщу воды послышалась мелодия будильника.       Хавьер проснулся на кровати, сжимая вместо дверной ручки угол одеяла. Он устало выдохнул. Сон. Еще один дурацкий сон.       Утром все ощущается по-другому — страхи, тревоги, мучившие накануне, скукоживаются, переставая быть значимыми и масштабными. Хавьер усмехнулся, вспомнив, что вчера он сбрендил настолько, что просил пустоту дать ему поспать.       — Спасибо, твою мать, выспался! — с громким сарказмом поблагодарил он тишину. Больше никакого коньяка среди ночи.