Не положительный герой

— Нет, нет, нет, нет, — бормочу я, отказываясь верить своим глазам и мотая головой. Вот только картина типичной больничной палаты совсем не торопилась развеиваться, как галлюцинация, показывать типичные адские муки, всякие там котлы и что вообще еще положено по сюжету. Какого черта? Я же все просчитала, все! Меня не должны были откачать, да меня даже найти были должны только спустя двое суток!.. Сдавленно застонав, я падаю обратно на тонкую подушку и тут же тихо шиплю, задев затылком изголовье кровати. Машинально тянусь потереть ноющее место и замираю, ошарашенно уставившись на свою руку с катетером. Ох бля-я-ять… — Нет, — беззвучно произношу я, не отрывая взгляда от детской конечности с пластырями и тонкими шрамиками. Смотрю на почти незаметную вену на сгибе локтя с катетером, вспоминая, как сильно выступает там моя собственная. — Ни за что. Вы не втянете в это дерьмо меня. Слышите? Никаких чертовых попаданчеств: они плохо кончаются. Провожаю настороженным взглядом собственную конечность и осторожно тянусь к своему-не своему лицу, еле ощутимо касаясь острых скул, каких-то неровностей на щеках, похожих на шрамы, опухшей кожи возле глаз, густых бровей, пушистых ресниц… И пластыри-бинты-пластыри повсюду. Вот только от осмотра и все же настигающего осознания своего попадания меня прерывают: с тихим шорохом открывается дверь и на пороге замирает молодой мужчина в халате врача. Смотрит на меня каким-то настороженным взглядом, на дне которого плещется почти неуловимое раздражение и опаска. — Наруто-кун, как себя чувствуешь? — нейтральным тоном интересуется он, все же заходя в палату. Взмахиваю рукой, делая неопределенный жест, и перевожу глаза на стену, больше не обращая на него внимания и пытаясь осознать всю глубину происходящего сейчас пиздеца. Наруто. Наруто, блять, мысленно продолжаю я повторять, не сводя пустого взгляда с голой стены, пока эта мысль не укладывается в голове. Прикрываю глаза, осознавая, чем именно были те неровности на щеках. Есть ли какие-нибудь другие мальчики Наруто с усами-шрамами на щеках, помимо одного заводного апельсина и шила в одном месте? — Как я сюда попал? — выдыхаю хриплым, будто сорванным голосом, чувствуя неприятное першение в горле и тут же тихо закашливаясь. Мужчина перестает делать какие-то манипуляции у тумбы с лекарствами и переводит на меня взгляд, в котором мелькает искра недовольства с раздражением и почти незаметная тень беспокойства, стоит ему осознать мои слова. — Что последнее ты помнишь, Наруто-кун? — игнорирует он мой вопрос, смотря на меня с долей сомнения и в то же время беспокойством, становящегося все сильнее с каждой секундой моего молчания, пока я делала задумчиво-мрачный вид. Притворяться, впрочем, особо-то и не приходилось: я и впрямь чувствовала себя именно так. Чертов рай, ад, пустота, становление злобным призраком, бесконечное скитание среди других душ… Я была готова к чему угодно, но не к чертовой реинкарнации или попаданчеству. Нет. Только не это. Я не хотела жить. Я хотела чертового покоя. Смерть, понимаете? Не вторую жизнь, черт возьми. Какого дьявола это вообще произошло? Я не добрый ангелочек, я не спасаю котят по субботам, не жертвую милостыню по средам и не подкармливаю бездомных по понедельникам. Я, черт возьми, ненавижу людей. И если боги хотели кого-то облагодетельствовать, то они выбрали крайне неподходящую для этого персону. Я не просила этого. Я мечтала о спокойствии, вечном покое, о смерти, блять. И новая жизнь не изменила моего желания ни на каплю. — Ничего, — произношу тем же хриплым и неприятно режущим горло голосом. Перевожу равнодушный взгляд на отчего-то дрогнувшего врача, во взгляде которого взметнулся неприкрытый страх. — Только свое пробуждение здесь, а перед этим сплошная темнота. Темнота действительно была. Приятная, обволакивающая, создающая ощущение уюта и спокойствия… А потом я очнулась уже здесь. Сердце чуть колет тоска по тому, что было до этого. Скоро все это закончится, мысленно обещаю себе. Не отрывая взгляда от молчащего мужчины, медленно склоняю голову набок и повторяю: — Как я здесь очутился? — Ты… подрался, — отвечает тот, чуть запинаясь, а после делает торопливый шаг назад и почти бормочет: — Мне надо кое-что узнать, всего пара минут, ладно? Посиди пока тут и никуда не уходи. Избили, автоматически перевожу я его неуверенное «подрался», меланхолично касаясь забинтованной головы. Провожаю его удаляющуюся спину взглядом, а после откидываю голову назад, цепко осматривая комнату. Лекарства? Тут больница, наверняка откачают, да и здешние таблетки совсем мне незнакомы — вдруг они все лечение осуществляют с помощью своей чакры, а таблетки и лекарства что-то наподобие витаминок. Да и вряд ли что-то сильнодействующее хранили бы в палате. Если я хоть что-то понимаю, тот уже помчался докладывать вышестоящему, и как бы не самому Хокаге. Те быстро поднимут бучу, вызовут мозголомов или еще кого для того, чтобы «вспомнить все», а уж те сразу поймут, кто есть кто. И присутствовать при этом мне бы не хотелось. Как и вообще играть роль мальчика-спасителя-местного-психолога. Чуть усмехаюсь, представляя реакцию шиноби на свое самоубийство, и спрыгиваю с кровати, чуть шатаясь и ухватываясь за капельницу. Явно сотрясение, морщусь я, а после вытаскиваю из вены катетер и целенаправленно иду в ванную, не обращая внимания на стекающую по коже кровь. Уж там-то точно должно быть что-то подходящее. Да и вряд ли те смогут быстро восстановить кровопотерю и заставить биться сердце заново. Сосредоточенно раскрываю все ящики и шарюсь по полкам, но пальцы находят только мыло-мыло-мыло, всякие дезинфицирующие средства, полотенца… Я не смогла найти так нужное мне спокойствие в своем мире, что уж говорить про этот, где, кажется, никогда не заканчиваются войны и смерти? Где детей учат драться, как только они начинают твердо стоять на ногах, где они без колебаний убивают и умирают, словно их жизнь ничего не стоит. Бесконечная гонка шиноби: кто сильнее, кто искуснее, кто быстрее… Обреченный на вымирание мир. Не говоря уж про все, что произойдет в столь не далеком будущем. Я не Наруто. Я не буду служить бесплатной жилеткой для всяких психов, не буду бегать и вправлять мозги Саске, любить Сакуру, тренироваться до изнеможения и бросаться на врагов, словно угорелая. Сплошная депрессия, никотин на ножках, яд на языке, мат и глубокие шрамы на запястьях — вот кто я. Я искренне заебалась этой жизнью еще при своей собственной, чтобы повторять этот печальный опыт снова. И нет ничего удивительного в том, что я не выдержала и все-таки закончила то, что растягивала несколько лет, в попытке обрести долгожданный покой. Который обернулся… ничем. Мальчик-солнышко, мальчик-я-стану-хокаге-и-верну-саске, что никогда не сдается, следует своему пути шиноби и идет только вперед… Теперь это я. Боги, какая ирония, я почти смеюсь вслух от столь явного несоответствия наших ролей. У кого-то наверху точно отвратительно-забавное чувство юмора, подумала я прежде, чем взяла в руки неосторожно оставленные на полках лезвия. Я не герой и не собираюсь им становиться, так что те, кто решили меня одарить новой жизнью, могут засунуть себе этот «дар» обратно. — Прощайте, Наруто и этот ужасный мир, — с толикой насмешки и сочувствия выдыхаю я в побитое отражение мальчика, что смотрел на меня небесно-голубыми глазами. — Думаю, мы еще свидимся на той стороне, ребенок. И прислоняю лезвие к тонкой, размеренно бьющейся жилке на шее… Уж перерезанное горло-то эти шиноби явно не смогут исправить, верно?