Ebb and Flow

      Следующие несколько дней для Галфа превратились в поездку на американских горках. Он проявлял кипучую деятельность: рассеянно прикасался пальцами к губам, огрызался на любого, кто подходил к нему поговорить на расстояние менее метра, и, лёжа на кровати в общежитии, периодически выкрикивал ругательства в адрес уродливых бежевых пятен на потолке.       На четвёртый день, возвращаясь домой с пар и зайдя в магазин, Галф по необъяснимым причинам купил ароматическую свечу с запахом соснового леса. Добравшись до своей комнаты в общежитии, которая, к счастью, была пуста, он зажёг фитиль и сел перед огоньком, наблюдая, как он сияет и танцует в полутьме, а затем глубоко вдохнул, прикрыв веки. Конечно, в исходящем от свечи запахе не было феромонов, которых он так жаждал, но от одного этого аромата и одержимости его тело приятно покалывало. Чёрт.       Внезапно придя в себя, Галф ударил себя ладонью по лбу, прежде чем закрыть ладонями лицо.       — Блядь, придурок, идиот, — прошипел он. — Да хватит!       Облизнув большой палец и подушечку указательного, он потянулся погасить пламя, которое заставило парня вновь зашипеть. Широко распахнув окна, он бросил свечу в небольшую урну, предназначенную для ненужных бумажек, рядом со столом.       Это просто приятное воспоминание, вот и все. Что ж, может, не самое приятное воспоминание, — скорее, чертовски горячее и... Какое-то еще, сложно подобрать правильное слово. Галф слишком усердно трудился, чтобы протоптать себе дорогу и выбороть свободу, а теперь он готов был потерять малую часть себя только из-за какой-то там странной ночи. Поразмыслив, он почувствовал, что не должен был давать Мью свой номер телефона, обычно он даже не думал о таком.       «Какой-то горячий член вскружил тебе голову? Пожалуйста, Канавут, возьми себя в руки», — мысленно высмеял он себя. На этом Галф сунул в карман свой бумажник и ключи, взятые с прикроватной тумбочки, и вышел из комнаты, хлопнув дверью, за которой всё ещё витал в воздухе оставшийся аромат сосны.