Ebb and Flow

      Мью правда пытался отвлечься.       В первый день после тех ночных событий у него был выходной, и он, как обычно, заперся в своей студии, чтобы поработать над музыкальными проектами. Но во всех текстах его песен мелькал лишь образ темноволосого парня, высокого и стройного, с манящими глазами, что исчезали во мраке ночи. Поэтому он сдался.       По плану следующего дня Мью должен был вылететь с отцом в Чиангмай, чтобы заключить важную деловую сделку. Прибыв в номер в отеле, он повесил свежевыглаженный костюм на вешалку, прежде чем пойти в душевую освежиться. Но пока он стоял под мощными струями воды, пока его тело не начало дрожать, всё, о чём он мог думать, это воспоминания о том, как он вернулся домой в ночь, когда встретил Галфа, и стал принимать душ на автопилоте, только чтобы выскочить из кабинки через несколько секунд, осознавая, что на самом деле он не хочет смывать чужой запах и прикосновения со своей кожи. По крайней мере, тогда.       К третьему дню всё начало валиться из рук. В курилке, что располагалась за пределами конференц-зала, Мью стал участником интереснейшего диалога, в котором он спорил на тему, зачем кому-то пачка сигарет, если человек не курит. Также мужчина импровизировал на собрании, явно отвлёкшись, и наблюдал, как отец хмуро смотрит на него с другого конца стола. Затем, по пути в аэропорт, он увидел кошку, тянущуюся, выгибающую спину, а в голове его пролетела мысль о той самой осанке. Карамельный фраппучино, купленный в полёте, внезапно напомнил его гладкую кожу. Аллеи цветущих сакур, запечатлённые для страниц бортового журнала «Посетите Японию», выглядели божественно, настолько божественно, что Мью зарылся носом в фотографию на развороте и глубоко вдохнул несуществующий аромат с глянцевых страниц.       — Что с тобой сегодня, Суппасит? — прервал его отец, в голосе которого возник оттенок раздражения, заставив Мью опустить журнал и робко улыбнуться, прежде чем тот прислонился головой к окну под предлогом вздремнуть.       Так получилось, что к четвёртому дню Мью уже было достаточно. Он устал думать о Галфе и ещё больше устал стараться не думать о Галфе. Он понял, что ему ничего не остаётся, кроме как сдаться. У него были причины не звонить по номеру, нацарапанному на пачке сигарет. Хотя он и не горд, чтобы не признать, что чувствует себя более чем просто напуганным.       — Как тот, с кем я был всего несколько минут, мог так на меня повлиять? Может, это инстинкты сближают нас исключительно для спаривания? Тогда почему мне хочется позаботиться об этом человеке, который совершенно очевидно не желает, чтобы о нем заботились вообще?       Голова шла кругом, а неуверенность тревожила. Потому что, каким бы неуверенным во всём этом ни был Мью, он точно знал, что много чего испытывал к Галфу, хотя почти не знал его. Всё было иначе, совсем не так, как с его бывшими партнерами, даже с прошлыми отношениями. Он чувствовал себя... живее.       В тот день он смиренно поднялся по мраморной лестнице в свою спальню, чтобы взять пачку сигарет. Он открывает ящик Пандоры, и это так или иначе приведёт его к лучшему или к худшему исходу.       Но когда он подошел к столу, сигарет там не было.