Беспомощный

Все эти дни тянутся, как вечность. Это первое, что пришло в голову Чуе, как только он проснулся. Девять утра. Его разбудил шум из кухни. Просыпаться не хотелось, но боль в голове и откровенно дерьмовое самочувствие явно не дали бы заснуть снова. Уже через секунду после окончательного пробуждения, Накахара почувствовал, как же ему откровенно херово — повышенная температура, насморк, слабость и снова фантомная боль в той части ног, которой нет. В общем, очень заметная и такая банальная усталость. И это совсем не чувствовалось нормой. Хотелось выйти как можно скорее из этого состояния, но оно прямо так и затягивало всё глубже в себя. Ещё и медленно так, не торопясь. Настоящее издевательство. Чуя перевернулся на спину и вздохнул. Даже дышать было неприятно, потому что заложенный нос не давал нормально этого делать. Из-за пусть и не такого большого жара ломило в суставах. Возможно, моральная составляющая Накахары тоже повлияло на осложнение его общего состояния, ведь истощённый во всех смыслах организм куда легче скатывается в откровенные болезни. А психологическому состоянию Чуи не позавидуешь — он уже сам для себя отмечал, что это походит на самую настоящую депрессию, и с каждым днём чувствовались весомые ухудшения. И да, конечно, наверняка всё закончится, как только Накахаре чудесным образом вернут утраченные конечности, а Дазай снова уйдёт в закат. Но сейчас, конкретно в этот самый момент, Чуя в это даже не верил... В комнату заглянул Осаму, видимо, уловивший своим тонким слухом, что бывший напарник проснулся. Он дождался, пока Накахара кинет на него взгляд, и сказал: — Я приготовил завтрак. Отнести тебя сейчас или позже? Дазай за эту ночь успел подумать, что прямо избегать Чую всё же не стоит. Да, возможно, пробовать сближаться снова тоже нет смысла, но хотя бы попытаться извиниться своим доброжелательным поведением (словами слишком сложно) — можно. Почему нет? Накахара же всё ещё был совсем не в восторге от перспективы хоть какого-то контакта с Осаму, но понимал, что без этой мумии он сам никуда не сможет уползти, особенно в таком подавленном, выжатом состоянии. Потому, Чуя молча поднялся, внутренне борясь с желанием упасть обратно, и протянул руку в сторону Дазая, пусть и не смотря на него. Осаму, разумеется, подошёл к нему, спокойно взял на руки, без лишних слов отнёс на кухню и посадил на стул. Тарелка с завтраком уже стояла на столешнице — сегодня яичница, местами не до конца прожаренная (хорошо, не подгоревшая), а рядом два салатных листа и половина помидора, слегка несуразно нарезанная на три дольки. В общем-то, съедобно. О, и чуть в стороне ещё стоял стакан с водой и полупустая пачка антибиотика в таблетках. Взяв вилку, Накахара начал есть, хотя и не чувствовал голода. Он просто должен поесть, а значит будет есть, даже если его и воротит от запаха еды совсем немного. Свой абсолютно такой же, как у Чуи, завтрак — за исключением, разве что, антибиотика, — Дазай съел ещё минут десять назад, а сейчас только стоял, оперевшись руками о подоконник и смотря в окно на всё такое же пасмурное небо. Сегодня оно так вообще сгустилось — кажется, скоро может начаться дождь. Осаму чувствовал, что напрягает Накахару своим присутствием, так что на минуту решил удалиться в гостиную, притворяясь, будто у этого действия есть какая-то причина. На деле же, Дазай чуть-чуть постоял в средине комнаты, думая, чем бы заняться, а потом вышел на балкон и приоткрыл окно. Прохладный воздух частично развеял для Осаму напряжённую атмосферу, но всё равно не полностью. Ему всё время так хочется обнять или поцеловать Чую снова, касаться его постоянно, разговаривать с ним, как со своей второй половинкой, проявлять как можно больше заботы и ласки... Особенно, когда Чуе так плохо — это и со стороны очень заметно. Дазая это правда волнует. Но он не хотел сразу уделять этому огромное внимание, как только увидел, что Накахара проснулся. Дазай обязательно займётся этим, просто немного после того, как Чуя позавтракает. Кстати, надо бы проверить, закончил ли там Чуя. Осаму закрыл окно и вернулся на кухню. Накахара в это время как раз запивал антибиотик водой из стакана. Выждав ещё секунд пять, пока Чуя сядет спокойно, Дазай подошёл к его стулу и протянул руки. Накахара, кинув на Осаму взгляд лишь на секунду и вновь отвернувшись, всё равно потянулся в ответ. Понимаемо, он ведь не хочет и дальше сидеть на кухне. Телесный контакт — это просто необходимость. Дазай отнёс Чую обратно в его комнату и ушёл. Но почти сразу же вернулся с аптечкой. А на вопрос, ясно читавшийся на лице Накахары, тут же поспешил ответить: — Ты сегодня выглядишь ещё более болезненно, чем в последние дни, а Мори-сан говорил, что подобные ухудшения недопустимы. Вот я и подумал, что надо тебя подлечить хотя бы немного. — пока Осаму говорил всё это, уже начал рыться в чемоданчике, проверяя инструкции лекарств по тому пункту, совместимы ли они с антибиотиками. — Тебе ведь и самому не нравится жить с температурой и забитым носом, правда ведь. Чуя лишь вздохнул. Он не хотел принимать помощь от Дазая. Но чувствовать, как с каждым днём ему становится всё хуже и хуже Накахаре хотелось ещё меньше. Потому, остаётся заткнуться и ждать, когда Осаму сделает всё от него требующееся и свалит куда подальше. И пока Дазай продолжал узнавать, какие лекарства из аптечки совместимы с антибиотиками, Накахара, скорее машинально, чем намеренно, ушёл в свои мысли. С одной стороны, размышления помогали как-то отстраниться от реальности, но с другой — абсолютно все мысли в конечном итоге стекались к самым неприятным сейчас: к тому, какой же Чуя беспомощный и жалкий, к тому, что он снова начал любить этого придурка Осаму, а теперь ему снова нужно болезненно терпеть и избавляться от своих же чувств; к тому, как же ему плохо, и к тому, как же он хочет просто обнять Дазая и уткнуться лицом в его шею, но нельзя. Последняя мысль стала прямо болезненной — из-за неё на пару секунд у Накахары перехватило дыхание, из-за чего биение сердца, участившееся, стало ощутимее. А ощущалось оно обидно, виновато и неприятно. Как будто Чуя сам у себя отбирает единственное, что могло бы его хоть немного порадовать. И так оно и есть, в каком-то смысле. Накахара перестал так откровенно пялиться в стену, когда Осаму закрыл и отложил в сторону аптечку. На тумбе уже стояла пара прошедших проверку лекарств — жаропонижающие таблетки и микстура от простудных симптомов. Дазай сходил на кухню за стаканом воды, дал Чуе выпить один препарат и запить другой, на всякий случай оставил нужные лекарства на той же тумбе, взял чемоданчик с медикаментами и ушёл из комнаты. Дверь, разумеется, не закрыл — вдруг Накахаре что-то понадобится. Конечно, это очень маловероятно, но Осаму иногда даже хотелось, чтобы Чуя вдруг позвал его зачем-то. А Чуя и не собирался его звать — он лишь крайне уставше откинулся на кровать, отворачиваясь к стене, и пытался не думать. На улице всё ещё было достаточно светло, хоть и очень пасмурно — даже дождь шёл, но у Накахары всё равно получилось заснуть. Больше ему делать было нечего, особенно в таком паршивом состоянии. Поспать лишние пару часов — лучший выбор, ведь блаженная темнота в голове с сумбурными обрывками мыслительной деятельности отлично избавляет на время от физических и ментальных проблем.

***

Так Чуя проспал почти весь день. Разве что, один раз Дазаю пришлось на пару минут разбудить его, чтобы Накахара съел хоть что-то на обед и выпил антибиотик, а второй раз его разбудил Мори, пришедший, как обычно, сделать перевязку и укол. Но во время процедур Чуя всё равно задремал, и Огай решил его не дёргать лишний раз только чтобы расспросить про самочувствие. Зато Дазай дёрнул его чуть позже, когда Мори ушёл, — Чуе нужно было дать антибиотик и с ужином. Это было последнее дело, так что дальше Накахара мог спать спокойно. Но посреди ночи Накахара сам неожиданно проснулся. Его самочувствие стало лучше после того приёма лекарств, но он даже не заметил этого, ведь внимание сразу сфокусировалось на том, что перед его лицом мельтешат очень уж знакомые бинтованные руки. Осаму, присевший на край чужой кровати, только ойкнул тихо, когда Чуя повернулся к нему. — Спи, спи, я не хотел тебя разбудить, просто проверял температуру. — объяснился Дазай и аккуратно встал. Но уходил Осаму крайне медленно, и не только потому, что не хотел шуметь, — он всё ещё призрачно надеялся, что Чуя остановит его и подвинется немного, позволяя лечь на кровать рядом с ним. Да Накахара и сам хотел это сделать! Но не позволял себе, потому что Дазай — это последний человек, которому нужно давать второй шанс. Чуе будет больнее привязываться к нему снова, чем игнорировать собственные чувства, пытаясь запихнуть их поглубже и забыть навсегда. В конце концов, осталось не так много дней провести в одной квартире с Осаму. Всего четыре, и они снова разойдутся, чтобы не видеть друг друга никогда. Но всё же, полежать в тёплых объятиях так хотелось... — Дазай. — тихо позвал того Накахара, когда Осаму уже почти ушёл. — М? — в какой-то степени даже удивлённо отозвался Дазай, ведь не ожидал (надеялся, но не ожидал вообще), что Чуя снова с ним заговорит. — ... — Чуя пытался, правда, пытался выдавить из себя хотя бы намёк на просьбу лечь рядом, но... — Мне холодно. — и всё-таки нет, Накахара не смог переступить через себя. — Сейчас, я достану тебе плед. — не показывая лёгкого осадка разочарования от ответа Чуи, говорит Осаму и подходит к шкафу, так как два дня назад замечал там полочку с постельным бельём. Достав плед и отдав его Накахаре, всего немного помогая ему с тем, чтобы укрыться, Дазай, как обычно, сказал: «Зови, если что», и ушёл в свою гостиную, привычно не закрывая дверь. Чуя же устроился поудобнее и снова заснул, пытаясь убедить себя в том, что ему не о чем жалеть. Через какое-то время у него получилось снова заснуть, и хорошо, что сон был не таким беспокойным, позволяя спокойно спать до самого утра.

***

А утро оказалось практически таким же, как и предыдущее — в одиннадцать часов Чую будит шум с кухни, он всё ещё чувствует себя отвратительно, хотя и отмечает улучшения в физическом состоянии, в его комнату заходит Дазай, говорит, что еда готова, относит Накахару на кухню, и они вместе едят рис с овощами, не переговариваясь ни разу и даже не смотря друг на друга. По завершению завтрака, Чуя принимает антибиотик, запивая его водой, и Осаму относит его обратно в комнату. Сам он уходит. Но, помыв посуду, Дазай снова заглядывает к Накахаре: — Продукты заканчиваются, так что я в магазин иду сейчас. Постараюсь побыстрее, не скучай. — слегка улыбнулся Осаму, стараясь по-обычному подтрунивать, как он всегда делает. Получив в ответ только глухое: «Угу», Дазай накинул пальто, взял с полочки одну из банковских карт Чуи, ключи, свой кнопочный телефон-раскладушку и вышел за дверь, закрывая её на один поворот, чисто на всякий случай. Чуя снова один дома. Скука. Полнейшая скука. Ему неимоверно надоела собственная квартира, настолько уже хотелось выйти на улицу на своих двоих, сходить по делам, поехать на работу, в конце концов. Но нет, он всё ещё чёртов инвалид с кучей шрамов, которому противно от самого себя. Накахара прямо жалеет, что не попросил Дазая перед уходом принести ему ноутбук или хотя бы телефон. Ему ведь даже заняться нечем, абсолютно. Только пялиться невидящим взглядом в стену. Даже в окно смотреть затруднительно — оно просто расположилось на той стенке, под которой расположилась кровать, и чтобы видеть не небольшой вертикальный срез неба нужно придвигаться к бортику в конце кровати. А Чуе откровенно лень это делать. Перевернувшись на спину, Накахара вздохнул. Его самочувствие значительно улучшилось со вчерашнего дня. Да, нос всё так же был заложен, но куда менее ощутимо, а температура так вообще спала, вероятно, практически до нормальной. Сегодня у Чуи были силы делать что-то, и он считал кощунством сидеть и не делать вообще ничего. Но заняться, опять же, было нечем — телефон неизвестно где в квартире, в доступе вытянутой руки у него только тумбочка и лекарства на ней. Хотя, кстати, в тумбе порыться всё-таки можно. В первом ящике ничего особенного не было — записная книжка, стопка пустых бумажек для каких-нибудь заметок или чего-то подобного, плохо пишущая ручка и карандаш — в общем, бытовые мелочи. Во втором же — несколько запасных телефонов без сим-карт разных моделей, на случай непредвиденных ситуаций, и сами сим-карты, ни разу не использованные; рядом фонарик и две упаковки батареек к нему, а ещё зажигалка в виде пистолета, которую Чуе когда-то подарили. Пара настоящих пистолетов, причём заряженных, лежали у Накахары в сейфе, который стоял в шкафу, и в нём же ещё были все возможные документы, как настоящие, так и фальшивые. А в третьем, самом нижнем ящике лежала бутылочка смазки, пачка салфеток и не распакованная пачка презервативов. М-да, в этот ящик Чуя довольно давно не заглядывал — сексуальных партнёров у него нет, и не было желания их заводить в принципе, после ухода Осаму, да и мастурбирует Накахара не часто, так как стал более сконцентрирован на работе. А если не на ней, то на бытовых делах и переодических тренировках. Что ж, в тумбе ничего особо интересного не нашлось. Чуя закрыл ящик и со вздохом откинулся на подушку. Внезапно ему в голову пришла одна мысль, и Накахара протянул руку в сторону стакана, который стоял на тумбе. Стакан охватило красным свечением и он плавно поднялся немного вверх, а потом так же плавно опустился обратно. Подумав секунду, Чуя попробовал способностью поднять всю тумбу, с предметами на ней — её точно так же охватило красное свечение, тумба на мгновение дёрнулась в сторону, но поднять её так и не получилось. Накахара снова откинулся назад. Он ещё далеко не в норме, чтобы использовать способность на таком же уровне, как обычно, но хотя бы небольшими предметами способен гравитационно манипулировать. Чуя уверен, что если он сегодня ещё попрактикуется, то сможет больше. Но у него недостаточно сил даже чтобы покрутить в воздухе стакан с помощью управления гравитацией. Накахара может использовать силу, но больше как усиление, импульс — вот, уже используя способность на себе, получилось легче поднять руку и держать её по направлению вверх. И вторую тоже. Чуе сейчас не помешала бы какая-то физическая нагрузка, а то он совсем поник, лёжа на кровати все восемь дней. Дальше он поднял вверх бёдра, подхватил себя руками под тазобедренными костями и встал таким образом в стойку. Легко. Ощутимо, но легко. Затем опустился обратно на кровать. Следом согнул руки в локтях и сделал два подхода по десять раз упражнения на пресс. На кровати, конечно, делать последнее практически бесполезно, но это хоть какая-то доступная физическая активность. Накахаре уже стало чуть лучше, как минимум настроение поднялось с полной апатии до умеренно депрессивного. Но после упражнений стало жарковато. Возможно, это было частично из-за подскочившей температуры, вызванной физической нагрузкой, но Чуе было как-то всё равно, почему ему жарко, его это раздражает, а следственно ему хочется побыстрее прийти в нормальное состояние. И тут в мозгу просто щёлкнула идея-фикс — открыть окно. Сделать это без возможности встать на ноги, кажется, сложновато, но Накахара подумал, что способность может ему помочь. Он придвинулся к противоположному бортику кровати. Теоретически, если встать на этот бортик, то получится дотянуться до ручки и открыть окно. Вновь используя дар на самом себе, Чуя, морщась и тихо шипя, начал аккуратно вставать на бортик забинтованными частями бёдер. Чувство было неприятным, но не настолько, чтобы Накахара отказывался это терпеть. Одной рукой Чуя держался за тот же бортик, чтобы вдруг не потерять равновесие, но не мог другой рукой нормально дотянуться до оконной ручки в таком положении, а потому, медленно и осторожно перестал держаться рукой, вытянувшись телом ещё немного вверх, и наконец взялся за ручку, уже почти открывая чёртово окно. Но в тот же момент во входной двери провернулся ключ, позволяя ей открыться. Это заставило Чую отвлечься, из-за чего способность перестала работать, и Накахара с громким звуком упал на пол. — Чуя! — Дазай, уронив пакеты на пол, моментально оказался около Чуи, взволнованно его оглядывая. — Какого чёрта ты делаешь?! — даже позволил себе выругаться. — Не твоё дело! — огрызнулся Накахара, но тут же снова зашипел от боли — бинты в нижней части бёдер стали пропитываться кровью. Такого Осаму не мог не заметить, а потому тут же поднял Чую на руки, посадил его на кровать и быстрым шагом направился на кухню, за аптечкой. Уже по дороге обратно, решил не терять времени и, на ходу открыв чемоданчик с медикаментами, достал вату, новые бинты и жидкость для обработки ран. Накахара сидел на месте, морщась и ненавидя самого себя. Он просто жалок, даже окно в итоге так и не смог открыть. Зато обрёк себя на последствия — раз поранился, то придётся лишнее время терпеть близкий контакт с чёртовым Дазаем, так тот, наверняка, ещё и следить за Чуей бдительнее станет после такого. Осаму встал на колени перед кроватью, чтобы было удобнее, поставил аптечку возле себя на полу и молча принялся разматывать уже испачканные кровью бинты с чужих ног (вернее, с оставшихся от них частей). Колени, от которых было оторвано всё, что находилось ниже, откровенно, были очень неприятным зрелищем. Да, Дазай видел вещи куда отвратительнее, но на это было больно смотреть из-за понимания, что такие раны принадлежат Чуе. И Осаму прекрасно видел, как самого Чую воротит от этих ран. Он их буквально ненавидит, и ненавидит себя, потому что он жалкий и беспомощный. Накахара сидел спокойно весь процесс, глядя в никуда и непрерывно обвиняя себя в том, что сорвался и упал, из-за чего Дазай сейчас снова находится слишком близко. Закрепив последний бинт, Осаму собрал оставшиеся медикаменты обратно в аптечку и закрыл её. Вздохнув, поднял взгляд на чужое лицо. Чуя хмурился и намеренно избегал зрительного контакта с ним. — Всё сделал? Теперь уходи. — всё-таки выдавил из себя Накахара риторический вопрос и недовольные слова. — Хорошо. Просто позови меня, если тебе что-то понадобится. — делая акцент на словах: «просто позови», сказал Дазай и пошёл относить аптечку на место. Чуя чувствовал себя просто отвратительно. Мало того, что не смог даже чёртово окно открыть, так он вообще минимально позаботиться сам о себе не может. Даже перевязку за него делал Осаму. Когда это каждый вечер делает Мори — не так противно, потому как он всё-таки врач и хочет быть уверен, что с одним из самых ценных подчинённых всё будет нормально, но когда Дазай меняет Накахаре бинты это воспринимается исключительно как издевательство. Он и сам может прекрасно всё сделать. И открыть окно тоже сам сможет. Даже не думая звать Осаму, Чуя снова придвигается к бортику. В забинтованных частях бёдер всё ещё чувствовалась боль, но именно в этот момент на неё было абсолютно наплевать. Может, Накахара и упадёт позорно ещё раз, но чёртово окно откроет, иначе он точно жалкий, слабый и беспомощный. Внутри у него сейчас всё пылало от злости и желания хотя бы самому себе доказать, что он не нуждается в чьей-либо унизительной помощи. Чуя вновь начал залезать на бортик, даже сквозь дискомфорт. И он уже потянулся к оконной ручке, как вдруг Дазай, вовремя заглянувший в комнату, почти что кинулся в сторону Накахары, прижимая его к себе и в момент сажая обратно на кровать. Так, это уже слишком. Молчать и закрывать глаза Осаму теперь просто не может, потому что, ещё немного, и Чуя, возможно, покалечит себя ещё сильнее. — Всё, ну хватит, перестань уже так себя вести! — начал непривычно серьёзный разговор Дазай, встав на колени, чтобы быть на одном уровне с Накахарой, и вцепившись руками в чужие плечи, — Кому ты пытаешься доказать, что можешь делать всё самостоятельно, при этом показывая совершенно обратное? — чуть ли не впервые он говорил что-то с такой несвойственной искренностью, не скрывая свои реальные чувства, мысли, абсолютно не скрывая их, — Пожалуйста, Чуя, просто позволь мне о тебе позаботиться..! — Убери от меня руки!!! — в свою очередь, Накахара начал откровенно истерить, отмахиваясь. Он слишком, слишком устал быть зависимым от посторонней помощи, он просто не мог никому позволить заботиться о себе. — Ты правда настолько сильно боишься быть слабым? Даже когда рядом только я? — Осаму говорил спокойно, накрыв своими ладонями чужие. — Не трогай меня! — Чуя всем своим видом показывал исключительно истерическую агрессию, но на самом деле ему хотелось плакать, настолько он уже разбит. — Уйди, ты мне нахер не нужен! Хоть Накахара и отталкивает его снова, Дазай всё равно опять берёт его за руки, видя, как Чуе нужна поддержка. — Чуя, быть слабым — это нормально. Невозможно всегда быть сильным. Все иногда нуждаются в помощи, и это не унизительно. И плакать, когда тебе плохо, не стыдно. Накахара больше не мог ничего сказать, хотя так хотел. Изо рта выдавливались только сдавленные всхлипы, а на глазах сами собой выступали слёзы. Чуя тут же закрыл лицо руками, всё так же стыдясь этого, но из-за этого заплакал только сильнее. Осаму осторожно сел рядом и прижал Накахару к себе, позволяя ему поплакать столько, сколько ему будет нужно. — Бояться чего-то тоже нормально. Ты ведь боишься привязаться ко мне, пока я забочусь о тебе? Боишься, что я снова оставлю тебя и пережить это снова будет слишком больно? Чуя лишь сильнее вжался лицом куда-то в грудь Дазаю, сжимая пальцами ткань его рубашки. Осаму ласково провёл рукой по слегка спутанным рыжим волосам. — То, что ты можешь быть слабым и бояться, значит, что ты обычный человек, как и все. Ты не должен постоянно делать вид, что можешь всё сам, Чуя. Сейчас я рядом и могу позаботиться о тебе, просто позволь мне сделать это. — Дазай говорил так нежно, и Накахара начал постепенно успокаиваться. — Я люблю тебя, Чибико. И больше никогда не брошу.