***
Дазай всё это время тихо сидел на кухне. Раза два, конечно, ходил в гостиную и по пути аккуратно заглядывал в комнату Чуи, но не решался абсолютно ничего сделать, — ни разбудить, ни подогреть еду на двоих, ни антибиотик дать, ни температуру проверить, — ведь... зачем? Чтобы Чуя опять нервничал и срывался? Пусть поспит спокойно, в одиночестве, а Осаму даже лишним шумом мешать не будет. Стемнело довольно быстро, ещё в пять часов вечера. Выходили на неудавшуюся прогулку они в два часа дня, а сейчас время уже медленно подползало к восьми. Да, Дазай всё это время сидел, ничего не делая, и просто пялился в окно. Он умел развлекать себя в уме, к тому же привык к подобному времяпровождению. Появилась мысль пойти проведать Чую, разбудить аккуратно или просто лечь с ним рядом... Впрочем, Осаму всё равно не пошёл бы к нему, но в дверь внезапно позвонили. Дазай встал, вышел в коридор и открыл. На пороге, весьма ожидаемо, стоял Мори. — Здравствуй, Дазай-кун. Извини, забыл предупредить, что сегодня зайду пораньше. — зайдя в квартиру, начал Огай, снимая пальто и шарф. Осаму что-то угукнул в ответ, а Мори в ходе этого подобия разговора поинтересовался: — Как Чуя? И вроде, совершенно обычный вопрос, просто чтоб понимать состояние больного со взгляда человека, который сидит в ним буквально по двадцать четыре часа в сутки уже неделю, но... Дазай молчит. Дазай, которого обычно приходится затыкать, потому что он говорит даже когда его не спрашивали, молчит. Это уже весьма напрягло Огая, и он, подняв взгляд с шнурованных ботинок, которые снимал, на Осаму, вопросительно прищурился. Отводя глаза в сторону, Дазай всё же отвечает: — Он спит. — с абсолютно нейтральной интонацией. Мори в ответ вздыхает, аккуратно ставя в сторону обувь. — Неужели вы снова поссорились? — очевидно устало, отчасти даже риторически спрашивает Огай, прикладывая руку к голове. Привычный жест, ещё со времён, когда Дазай и Чуя были вечно дерущимися и приносящими проблемы подростками. Не дождавшись ровно никакого ответа, Мори направился в комнату Чуи, подзывая за собой и Осаму. — Что ж, пойдём будить Чую-куна. — Да не сплю я уже... — недовольно, достаточно тихо, но вполне разборчиво донеслось с постели. Понятное дело, возня и разговоры в метре от открытой двери в комнату его разбудили. Накахара лежал на кровати, повёрнутый к стене. И, видимо, не в восторге от того, что его разбудили для очередного осмотра, перевязки и укола. Но деться некуда, поэтому с тяжёлым вздохом Чуя поднимается в более-менее сидячее положение, когда Дазай подходит к кровати, и Осаму, — осторожнее, чем раньше, — поднимает его на руки, чтобы отнести в гостиную. Огай продолжает с определённым скепсисом наблюдать за ними, и заканчивает только тогда, когда Дазай сажает Накахару на диван и сразу тихо уходит на кухню. — Ну, что, как ты себя чувствуешь? — начал сразу с дежурной беседы Мори, доставая всё, что понадобится для процедур. И следом добавил, маскируя тон под всё такой же непринуждённый, но делая явный интонационный акцент: — И что случилось? — Огай поднял взгляд на Чую, дожидаясь ответа. Но Накахара упорно отводил взгляд и молчал, слегка хмуря брови, сжимая в тонкую линию губы и нервно скрестив руки на груди. — В молчанку играем, значит? Хорошо, — первую фразу Мори произнёс со скепсисом, а вторую со слышимым сарказмом и тяжёлым вздохом. Уже привычная процедура перевязки проходила довольно быстро. Огай тихо вздыхал время от времени, даже не пытаясь разговорить Чую — бесполезно. Он обязательно перед уходом поругает немного Дазая за то, что неизвестным образом умудрился заставить и себя, и Чую не разговаривать. Обычно этих двоих не заткнуть, а сейчас ни слова не получается вытащить. Даже интересно, что такого они наговорили друг другу. Мори закрепил бинт, а дальше, тоже привычно, достал стерильные белые перчатки (привычка), шприц и склянку с обезболивающим.***
Закончив, Огай собрал все свои немногочисленные медицинские приборы, попрощался с Накахарой, в ответ услышав только: «Угу», и пошёл к Дазаю на кухню. Прикрыв дверь, Мори сел на ближайший стул. — Дазай-кун, будь добр, налей стакан воды. — вежливо просит Огай, и Осаму молча исполняет просьбу, садясь на стул напротив, но лицом в сторону. Мори в который раз вздохнул, начиная серьёзный разговор: — Я понятия не имею, как вы умудрились так рассориться за столь короткий период. Так дела не делаются, абсолютно. Мне казалось, вы искренне поладили за всё это время, проведённое в четырёх стенах друг с другом. Но мне всё ещё некем заменить тебя, так что, я надеюсь, что и ты, и Чуя-кун уже достаточно взрослые, чтобы помириться и нормально провести ещё всего лишь пять дней в компании друг друга. И не забывайте про антибиотики и регулярный приём пищи. — закончил Огай читать необходимые нотации и выпил разом стакан воды. — Мне пора идти. Уже через пару минут, Мори вышёл из квартиры. Дазай закрывает за ним дверь и идёт в гостиную, чтобы отнести Чую обратно в комнату. До этого смотрящий в одну точку Накахара машинально поднимает взгляд на замельтешившую фигуру Осаму и сразу же отводит глаза в сторону, немного хмурясь. Когда Дазай осторожно тянет к нему руки, Чуя не тянется в ответ, но позволяет себя поднять и отнести в кровать. Оба всё ещё молчали. Осаму, пока переносил Накахару, заметил слегка повышенную температуру, потому, посадив бывшего напарника почти на краю спального места, ушёл на кухню, но очень быстро вернулся с пачкой таблеток и чашкой воды. Без единого слова поставил это на тумбочку и снова ушёл на кухню. А через минут десять снова пришёл в комнату, держа в руках тарелку с кривовато нарезанными, но съедобными бутерброди, и антибиотик. Также поставил их на тумбу, оставил свет в спальне выключенным (свет из коридора справлялся с оптимальным освещением комнаты для уставших глаз Чуи), дверь — открытой, а сам, не говоря ни слова и даже не оглядываясь, сам пошёл в гостиную, валяться на диване, пытаясь заснуть. Вздохнув, Накахара откусил бутерброд два раза, просто чтобы принять необходимые лекарства, запил их водой и откинулся на кровать. Не хотелось думать вообще ни о чём. И в уставшую рыжую голову, слава Ками-саме, лезло очень мало мыслей. Хотя и без них, ощущения, расползающиеся по всему телу неприятным весом, всё равно были противные: гнетущие, печальные, обиженные, возможно, немного виноватые какие-то... Нет сил ни лечь нормально, ни хотя бы укрыться. Чёрт, даже поменять позу сейчас было бы сейчас непосильной задачей для Чуи. Конечно, лёжа так, через неизвестное время он всё же смог заснуть. А вот Дазай так и лежал всю ночь — не мог никак провалиться в сон.