Затерянные

Время очень интересно в плане сбоев. Не научишься играть в него, будешь обречен на поражение. Я усвоила это. Да, я осталась сама собой, но внутри меня теплиться великая сила, способная ставить всех перед собой на колени, способная дать мне такую желанную свободу. Но пока она мне не подвластна. Я с трудом поднимаюсь с кровати, крепко хватаясь бледными тонкими пальцами за железные решетки окна надо мной. Живот снова разрезает приступ боли, но я только кусаю губы. Так я никогда не встану и сдохну. Перспектива весьма неприятная. Тем более, по слова Беглеца, на корабли толпы голодных жирных тварей. Видишь, Шестая? А ты разлеглась, как бабка, которая плавает в нижних уровнях. Ворчание на себя тоже не очень помогало. Я в очередной раз упала на кровать, давясь воздухом: затхлым, душным, соленым. Меня уже долгие дни мучает горячка, кости ломит, но жар отказывается уходить. Изредка прибегает Светлая, я дала ей такое имя, и она была очень рада. Она приносит какие-то жидкости и заставляет их пить. Они горькие, с запахом леса, но помогают утолять яркую боль. Я продолжаю лежать на мокрых от пота подушках, откинув одеяло. Невыносимо жарко. Приходится просто лежать и надеяться, что все пройдет. А на большее надеяться не приходиться. Я ничем не могу помочь себе, даже ложку поднять особо сил нет. — Как ты? — поинтересовался Беглец, садясь рядом, поджав под себя ноги и трогая мой лоб. Морщиться от жара. Я похожа на раскаленный котел, который грозит закипеть. — Плохо, — хрипло фыркнула я, отворачиваясь, смотря на холодное железо, которое уже успело погибнуть от рук ржавчины. — Я не знаю, чем тебе помочь, прости, — извиняется он. Да чего врать? Они все уверенны, что я скоро умру. Какая забавность! Бегать от смерти столько времени, чтобы потом она так глупо схватила меня за шею. Отвратительно. Никто не знает, как мне помочь, а я загибаюсь. Вдыхаю, пытаюсь встать вновь. Выходит, да только ноги дрожат, еле передвигаюсь. Дыхание становится прерывистым. Корабль медленно шатается, слышится бой волн об железные стены. Я продолжаю идти по мостикам без перил, а внизу глубокая бездна, которая с радостью проглотит меня. Только страха нет. Она так приятно манит вниз. Сколько лететь туда, на блеклое невидимое дно, которое зовет меня? Не знаю точно. А может, там и нет дна, а только глубокий вязкий мрак, в котором так весело плавает та глупая надоедливая старуха, плескаясь и пытаясь раздобыть очередную жертву. — Шестая, подожди! — Беглец кричит мне в след, подбегает и крепко хватает за руку. Он прижимает к себе, чтобы я случайно не упала. Его холодная синяя куртка так приятно касается моей щеки. — Что? — с непониманием спрашиваю я, пока перед глазами все плывет. Реагирую сугубо на ощущения, которые также грозятся покинуть меня, сделав бедным слепым котенком. — Ты чуть не упала, — более мирно говорит он, стараясь увести меня обратно в комнату. Я трясу головой. — Пойдем, тебе нужно полежать. Побегушками ты не сумеешь уничтожить болезнь. — Отведи меня к гостям, — слабо прошу я. Он смотрит на меня с непониманием. Я и сама себя не понимаю, но знаю, что мне нужно туда. Может, я голодна так сильно, что убиваю саму себя. Это единственная моя идея, которая пришла в голову весьма ясно. Черт знает, о чем думаю. Просто хочу, чтобы это как-то прекратилось. — Они тебя сожрут живьем, — строго говорит Беглец, морща забавные детские брови. Я прижимаюсь к нему. Меня бьет холод, но он только сильнее прижимает к себе. Я не хочу повторить печальный сюжет. Моя душа в моих руках и только я себе судьба. Не позволю умереть ещё кому-то. — Я пройду с тобой. Они в главном зале. Ползают, воют, — грустно сказал Беглец, отдавая мне мой жёлтый плащ. Я с благодарностью приняла столь забытый дар. Надо же, как много может содержаться в одной вещи. Все мысли, переживания, все прошлое, что я так пытаюсь забыть. Вдыхаю запах. Мой дождевик пропах морской солью, горькими травами и дождем. Мы шли рука в руке и впервые я чувствовала спокойствие. Все путь был уже известен, мне было чуть легче идти просто, а не прыгая по шкафам. Беглец пристально следил за мной, старался идти также, как и я. За столько дней, недель, месяцев… Я успела забыть человеческое тепло, успела забыть любовь и сострадание. А с ним было так спокойно. Не всегда знакомства начинаются удачно. Начинаешь это понимать, когда странный парень с мешком или пакетом на голове выламывает дверь топором, а у тебя только ты и маленькая музыкальная шкатулка, хотя ею ещё можно убить. Я испугано жалась под столом пока он, будто не понимая, какой ужас нагоняет на меня, протягивал ладонь. Которую я по своей воли не отпустила бы. Я была готова пройти с ним все. Все адские бездны, весь сумрак. Все прошли, да только волю Око никто не может исправить. Оно забрало мою душу, подселила эту мерзость во мне, что я сумела убить. Все смогла: пройти боль, ужас, дни без еды и под холодным дождем. Я хотела спасти его. Честно. Но не сумела. Моно мертв и не стоит смотреть назад. Там я увижу только пустоту, которая также будет смотреть на меня своими глубокими глазами, которые я никогда не забуду. — Тише, — шепчет Беглец, а я все слабее контролирую свое тело. Оно ватное. Стоять на ногах не могу, так что приходится держаться за все. Он хмурится, видит мое состояние, хочет увести, но знает, что не пойду. Мальчик, которого я знаю всего пару дней и который так хорошо знает меня. — Спасибо, — не знаю, за что я благодарю его. Он сделал многое для меня: он и Светлая. Тот дар, что я так и не смогу отплатить, отдай я даже свою жизнь за их спасение. — Я буду рядом, если что, — впервые на хмуром лице появляется улыбка, а внутри меня вспыхивает странно чувство. Я киваю, отряхиваю дождевик и на дрожащих ногах иду в зал. Страшно, жутко страшно. Но внутри все замирает, будто перед бурей, а в голове ясно проплывает. Они там, сопят, ворчат, кряхтят, некоторые громко воют. Сидят ровно на своих местах и требуют хозяйку. Они хотят есть. Что ж, я тоже. И я не умру сегодня. *** Письмо. Столь интересное письмо от Башни. Я ждал много чего. Приказов, прошение, просьбы умереть, но не то, что оказалось там. Сие совет от имени Его постановил вам уладить возникшую ситуацию на корабле» Чрево " и довести мятежников до суда Его. Надо же, мятеж. Не он ли разорвал ту натянутую нить, которая крепко связывала всех интересных куколок в этом театре абсурда. Знать бы, как найти. Чрево славится своей неуловимостью. Да к чему сидеть на месте? Я встаю, отряхиваю шляпу и иду к двери. Когда-то мятежником был я, теперь — злобный надзиратель. И ошибок не будет. Со злобой бью по столу. Хоть куда-то нужно деть нарастающую злобу. Ах, великолепное зрелище, по крайней мере тут светит солнце, а не льет вечный дождь. Стою на лодке, которая медленно проплывает залитый рассеянными солнечными лучами остров. Схожу на него и ощущаю пропитанный солью и кровью воздух. Черный дым поднимается из трубы, которая пыхтит и дышит черным смогом. Толпа служителей за мной мнется, не смеет выйти вперед. Надвигаю шляпу на глаза и начинаю свой спуск по лестнице. Внизу слышатся визги, звуки падения, ударов, детские крики. Что ж, кричать они будут. Решаю посмотреть спектакль и схожу с ума от главной актрисы. Моя дорогая прима, что ж ты так любишь эти выступления. Шестая стоит по середине зала, держась за живот, пока огромные куски жира, гости, падают замертво. Она забирала их души. За шторками стоят другие дети, штук десять. Все с закрытыми лицами, внимательными глазами. Когда последний живой гость падает замертво, мальчик срывается и бежит к главной актрисе. Шестая покачивается и падает в его руки. Уставшая, бледная, как смерть. — Как ты? — в его голосе слышится такая забота и любовь, что хочется оторвать ему голову. Он не смеет к ней прикасаться. Никто не смеет. Странное чувство захлестывает меня с головой так, что дышать становится трудно. — Плохо, — едва шевелит губами она, касаясь кончиками пальцев его щеки. Бесит. — Какое очарование, — говорю я, выходя из тени. Дети не убегают, они выходят, смотря на меня весьма воинственно. Шестая же тихо вскрикивает, как котенок, и прижимается ближе к парню. Глупая, так только смертный приговор подпишешь ему. — Кто ты? — с не понимаем спрашивать мальчишка, закрывая их собой. Главный, значит. — Тот, кто пришел, чтобы вернуть порядок в ваш хаос, — вежливо снимаю шляпу. Даже злодей должен быть весьма манерным, иначе скоро начну бегать по потолку. — Бегите, — через силу крикнула Шестая, закашливаясь. Ей было конкретно плохо. Судя по всему, жить она должна. — Схватите, — говорю я и служители набрасываются на детей. Я же медленно подхожу к Шестой. Она начинает медленно отползать. Глупая, от меня не сбежать. Ловко ловлю её у стола. Надо же, она в руках помещается. Слабая, обдающая болезненным жаром. Она не может противиться моей силе, оттого смиренно ждет смерти. — Глупая, ты её не получишь, — думаю я. Если так пожелает судьба, ты будешь полностью в моей власти. Но сейчас я только баюкал её в своих крепких руках. Сознание смилостивилось над ней и покинуло. Я с столь драгоценной ношей поднимался по ступеням, пока тени тащили остальных. Пусть Око решает их судьбу. *** Зал суда. Он мрачен, покрыт вековой пылью, смрадом горелых тел и плесенью. Сотни уродливых рож сидят на высоких тронах, наблюдая за маленькими фигурками. Я уложил Шестую на металлический стол, послушно отойдя в сторону. — Хрр, — вздохнуло старое существо, открывая один глаз. — Должна она была Хозяйкой стать, да только помешали этому. Право не имеем отнять жизнь у магической. — Так что же тогда? — шипит кривая женщина с огромным ртом и кривыми руками. — Ей учитель нужен, иначе против нас… — Мы и дадим ей учителя, — прервал первый монстр. — Да только выбрать надо. — Какого же учителя, — заулыбался невысокий скрюченный с маленьким ртом и хитрыми глазами. — Ясное дело, закинем к Оку и дело с концом. — Дурак, — фыркает та же женщина, стуча пальцами по столу, изредка посматривая в зеркало. — Око не может обучать всех, только Тощего, — мой выход. — Ваша светлость, — я вежливо поклонился, замечая волну дрожи из-за моего присутствия. Однако чудовища женского пола весьма недвусмысленно начинают прихорашиваться. — Позвольте мне, как приближенному к Оку заняться её воспитанием. Судья задумался. Его белые волосы торчали во все стороны и судейская шляпа от этого не спасала. Рядом с ним сидела девушка с сгоревшим лицом, которая весьма ритмично печатала каждое наше слово на печатной машинке. — Что ж, возможно, — подумал судья. — Но все же можно ли так, чтобы высший высшего растил? — Позвольте заметить, — заговорила девушка в черной одежде и капюшоне, который скрывал её лицо. — Хозяйка должна стать парой для Тощего, таковы правила. Так что же плохо будет в том, что он её обучит, — я впервые слышал такие правила, но они мне даже нравились. Значит, судьба у нее такая, вечно мне отданной быть. — Хорошо, — кивнул Судья, отдавая мне папочку с документами. Шестая продолжала тихо лежать на столе, который успел нагреться от её температуры. Положив документы, я поднял своего подопечного и направился на улицу. Там снова лил дождь, тучи над нами все больше сгущались, предвещая грозу. Синий туман быстро набирал свою силу, надвигаясь на темные фигуры. Я покрепче запахнул пальто, прижимая Шестую ко мне, чтобы она случайно не простудилась. Моя квартира была в относительно порядке. Положив Шестую на кровать, я быстро снял с нее промокший желтый дождевик. Теперь оставалось только переодеть её. Правда, сделать это было проблематично из-за того, что я чувствую себя довольно странно. Порыскав в шкафах, и найдя детское белое платье, чуть большеватое, но лучше, чем ничего, я быстро снял остальную одежду. Она была очень худа, даже болезненно, хотя мы оба с ней выглядели примерно так. Видимо, там совсем не было пищи не из людей. В новом платье и с темными волосами, которые стали длиннее с нашей последней встречи, она выглядела как фарфоровая кукла. Хотелось разбить, поставить в шкаф под замок, сделать все, чтобы никто её не видел. Вновь это чувство затопило меня до краев. Бесит. Посильнее укутываю её в одеяло и оставляю в комнате. Хотя, знаю Шестую, мне стоило бы закрыть все окна, двери, шкафы и прочее. *** Я не знал, что мне делать. Я смотрел на толпу испуганных детей, сидящих по разным камерам. Мятежники. Вот кто мы для них. Ничтожный мусор в их идеальной системе. Я сижу на мокром грязном полу из огромных плит гладкого камня. Сверху монотонно капает вода, можно так время посчитать. Единственный источник света — маленькое окошко под самой крышей, столь крошечное, что моя рука с трудом пролезет. А впереди железная ржавая решетка да пара крыс, которые недовольно снуют, пытаясь найти остатки еды. Светлая осторожно подползла ближе. — Эй, Беглец, что мы будем делать? — она была такой чудной. Не шибко сильной, умной или ловкой, но она была важна. Её руки могли сотворить чудеса над больным человеком, приготовить любое варево. — Черт знает, — фыркаю я. — Знаешь, мы должны как-то вытащить сначала всех, а потом и Шестую, — она кивнула в знак согласия. — Как же нам выбраться? Этот странный человек забрал её. Как найти? Вдруг она в Башне? Именно, что человек. С речью, с человеческим лицом, с манерами и прекрасно знающий детей. Не монстр, но которого они так боятся. Как ему удается там выжить? Я многое не знал об этом мире, плохо знал о его устройстве. И абсолютно бесполезный в этом вопросе. Мы не умелые стратеги, управленцы. Мы можем только бегать по улицам, городам и лесам, пытаясь найти остатки еды и спокойного места. — Эх, — прокряхтел Посыльный рядом, потирая ушибленную голову. Ему досталось больше всего, когда он попытался защитить Светлую. Он с непониманием уставился на нас. — А где мы? — Доброе утро, -хмыкнул я, приветствуя нового героя нашего увлекательного плана. — Долго же ты спал. — Сколько? — Посыльный, на вид не старше нас, — мальчишка с светлыми волосами и красной толстовки, которую он нашел где-то в детском магазине, когда был ещё в городе. — Больше восьмидесяти пяти тысяч ударов капель об этот пол, — сообщил я. А что? Заняться было нечем. Посыльный и Светлая замолчали. Девочка вновь уснула, поджав под себя ноги, на мягкой горе тряпок. Я приложил голову к холодной стене. Чтобы начать нашу операцию, для начала стоить покинуть камеру. В голову ничего не лезло, а спать так хотелось. Может, если я чуть-чуть посплю, то ничего не будет.  — Хей, Беглец, — фыркнула невысокая девочка рядом, пока они втроем пробирались в очередной дом. — А правда там есть зеркало? — Верно, — кивает мальчик, отодвигая заросли дикой смородины. — Говорят, это зеркало способно подарить тому, кто в него смотрит вечную молодость. — Не нравится мне это, — шепчет Светлая, откидывая золотистые кудри. Она пошла с ними тогда, потому что боялась потеряться в большом квартирном доме на краю города, окруженный лесами и полями. Они пробираются сквозь косые доски деревянного забора, в которых торчали острые ржавые гвозди. В небольшом маленьком домике была заветная цель с большим золотистым зеркалом. Зачем он в огромном жестоком мире? Возможно, так дети находили хоть какой-то смысл своего выживания. Это как большое приключение длинною в жизнь, а то и вечность. Никто не знает, сколько времени проходит. Никто не знает, когда ударит последний тик часов и остановит их. Дверь в комнату тихо скрипнула, и дети ввалились внутрь. Здесь было темно, пахло гнилыми досками. Беглец отряхнулся, поднимая девочек и оглядываясь. Два небольших узких коридора вели в разные стороны, заполненные мраком. Беглец осторожно стал ступать по полу, стараясь не провалится под доски. Девочки последовали за ним, оглядываясь, чтобы беглый монстр случайно не застал их. — Как думаешь, что в этом зеркале можно увидеть? –поинтересовалась девочка, крепко сжимая руку Светлой. — Не знаю, можно увидеть многое, — он когда-то слышал волшебные истории о том, что зеркало может показать будущее, прошлое и настоящее. *** Я резко проснулся, дрожа от наступающего холода. В камере с приближением ночи становилось совсем дурно. Остальные спали по своим камерам, сжавшись в клубочек, прижимаясь к каменным стенам.