Заклинатель змей

Киллуа знал, что что-то с Гоном было не так. Он это чувствовал. Да, конечно, он не мог сказать, чтобы они с Гоном в последнее время очень уж часто виделись, – но он знал Фрикса, знал иногда даже лучше, чем сам Гон себя знал. Поэтому Киллуа с уверенностью мог заявить, что да, что-то с его другом произошло за те несколько месяцев, что они не виделись. Гон изменился, это было видно невооружённым глазом. Взгляд его изменился, ощущение от него исходило какое-то очень знакомое и одновременно – новое. Киллуа был сбит с толку, потому что сколько он ни спрашивал, Гон только отнекивался да отшучивался, а сам Киллуа понять, в чём же состоит изменение, не мог. Это раздражало, потому что ну вот же оно, это ощущение, на кончиках пальцев, – а схватить не удаётся. Раздражению способствовал ещё и тот факт, что запах Гона тоже изменился. Что-то в нём было… почти неправильное – и одновременно до зубовного скрежета знакомое. Что же это было? Киллуа, конечно, умел перебарывать собственное раздражение, а ещё он умел думать, – и если б у него были время и возможность проанализировать запах Гона, он бы точно понял, чем же ему так знакомы пряные нотки, что вплелись в свежий, чистый аромат Гона. Но он не мог ведь ходить и открыто нюхать своего лучшего друга – он понимал, что это абсолютно странно. А поразмышлять ему не давал сам Фрикс. Встретились они в Пеке, где договорились провести две недели и нагнать те несколько месяцев, что не виделись. Конечно, в первый же день их приезда Гон захотел побывать «вон на той выставке, Киллуа, у них там настоящие плотоядные бабочки и длиннохвостые журавли», затем надолго остановиться у «того продавца в тюрбане, смотри какие у него ткани, да я из такой ткани себе плащ на раз-два сошью», после оставить приличное количество денег у какой-то гадалки, потому что «у неё двое ребятишек в обносках – кожа да кости, я видел», накупить столько блюд в ближайшем ресторанчике, что к концу трапезы у них обоих разболелись животы, а затем вернуться в снятый в гостинице номер только чтобы завалить Киллуа историями о собственных приключениях и послушать его истории в ответ. На одном вечере истории, конечно, не закончились, и первый день плавно перетёк во второй, наполненный событиями, а потом в третий, четвёртый, пятый – и каждый вечер они обменивались какими-то историями, опасными или смешными случаями, неожиданными встречами и странными местами, где побывали. Единственную историю, которую Гон рассказал неясно и с какими-то странными паузами, была история его вылазки в Пустыню Забвения. Сокровище, что искал, Гон раздобыл, но было что-то ещё – что-то, что Киллуа он рассказывать не хотел. Что-то произошло с ним в этой пустыне. Киллуа не стал наседать на него с расспросами, отчасти потому, что всё пытался понять, что же за изменение в запахе друга он чувствовал, что же такое новое и незнакомое было в его глазах. В конце недели Гон загорелся желанием сделать вылазку в ближайший к Пеке лес, чтобы порыбачить и залезть в логово медведей за какими-то там то ли грибами, то ли травами, – но аккуратно, как уверил его Гон. Аккуратно в понятии Гона означало, что из логова саблезубых медведей они улепётывали так, что Киллуа долго ещё потом не мог отдышаться, – а это о многом говорило с его-то выносливостью. И хотя он потом долго бранил Гона, оба понимали, что Киллуа бранится не всерьёз. Рядом с Гоном Киллуа чувствовал себя так, будто ему снова было тринадцать, и он плечом к плечу со своим первым, лучшим другом, покорял новый для них обоих мир, неизведанный, таящий множество загадок и сокровищ. Сейчас Киллуа вырос и понял, что большинство загадок мира являли собой вселяющие тревогу, ужас и отвращение вещи, а сокровища были либо сияющей подделкой, либо омыты человеческой кровью – и не раз. Но с Гоном… С Гоном он мог на некоторое время об этом забыть. Гон и в свои восемнадцать сохранял ту непосредственность, что помогала ему вновь и вновь выбираться из самых сложных передряг, оставаясь по большей части нетронутым, оставаясь собой. Один лишь раз Гон почти потерял себя, потерял всё, но тогда… Нет. Киллуа не будет думать о прошлом. Сейчас они с Гоном в настоящем, и они живы – это главное. Предаваться мрачным воспоминаниям с Фриксом в любом случае не было возможности – слишком много активности происходило каждый, абсолютно каждый день, проведённый в Пеке. Да ещё и это изменение в нём, подстёгивавшее любопытство и раздражение. У Киллуа не было времени думать о прошлом, а потому он оказался совершенно не готов, что прошлое само постучится к нему в дверь. Или, лучше сказать, пройдётся по нему. На девятый их день пребывания в Пеке Киллуа направлялся через зелёную зону в ближайшую кондитерскую. Подобных зелёных зон в пределах города было как-то необычно много, и он не особенно понимал, чем они могут привлекать народ. Вычищенная от всякой опасной живности природа, проложенные дорожки, искусственно созданные полянки, поставленные скамейки, пруд даже какой-то – тоже сделанный искусственно. Киллуа совершенно не понимал прелести подобной фальшивой «природы». Хочется тебе прогуляться по лесу – пожалуйста, его сколько угодно за пределами города, но это… Тут он почувствовал нечто странное, что заставило его остановиться. Киллуа сузил глаза, принюхиваясь. Да, сомнений не было, пряный аромат, что он только что почувствовал, был отголоском того самого, что был вплетён в запах Гона. И он знал этот запах, он знал это ощущение присутствия, будто на него направлен чей-то давящий взгляд, а по спине ползёт что-то холодное и скользкое. Не было никаких сомнений, это был… – Какая встреча! Я едва тебя узнал, – раздался глубокий, бархатный и очень знакомый голос позади него. Киллуа резко обернулся. Буквально в паре шагов от него стоял Хисока собственной персоной. В паре шагов. Как чёртов фокусник смог подобраться так близко, оставшись незамеченным?! Киллуа сжал кулаки, недовольство, так и грозящее перейти в яркую злость, тут же начало закипать в нём. Хисока пробуждал его одним лишь своим довольным видом. Ему эту улыбку что, приклеили? – Что ты тут делаешь? – сразу и без предисловий начал Киллуа. – Ай-яй, как некультурно, – покачал головой Хисока, хотя золотой взгляд его выражал сытое довольство вперемешку с острым любопытством. Киллуа передёрнуло. – А я-то думал, что меня ждёт более тёплый приём по прошествии стольких лет. – Я всё ещё не врезал тебе по лицу, достаточно тепло для тебя? – парировал Киллуа, усмиряя собственное недовольство. Оно только мешало думать сейчас. Киллуа заметил Хисоку, потому что… потому что тот пах, как Гон, вот почему. – Почему Гон пахнет тобой? – брякнул он, не подумав, и тут же пожалел об этом, потому что улыбка шута напротив стала шире. – Не имею ни малейшего понятия, о чём ты, лапонька, – сладким голосом ответил тот. Руки Киллуа сжались в кулаки, он ощутил призрачную тень электричества, готовую взметнуться, рассечь, атаковать. – Назовёшь меня так ещё раз – и я тебе башку снесу, – процедил он с такой яростью, что прогуливающиеся неподалёку от них прохожие заспешили прочь, тревожно на него оборачиваясь. – Ох, а ты умеешь увлечь. Это фамильная черта Золдиков, я так понимаю? – В глазах Хисоки светилось предвкушение и, кажется, возбуждение. Лицо Киллуа сложилось в гримасу отвращения. Он успел забыть, каким чёртовым извращенцем Хисока был, это что-то, что не могло поменяться за последние – сколько прошло с их последней встречи? Пять лет? В любом случае, пора было заканчивать с бессмысленной болтовнёй – если дать Хисоке волю, тот никогда не заткнётся. – Я не собираюсь разводить с тобой пустые разговоры, Хисока. Всё, что я хочу сказать – это держись подальше от Гона. Или пожалеешь. – Киллуа бросил на него мрачный взгляд, но на Хисоку это, конечно, не произвело никакого впечатления. Киллуа сжал руки в кулаки. Если этот тип полезет к Гону… – На самом деле, – начал Хисока, понижая голос, будто собираясь открыть Киллуа какой-то секрет. Затем фокусник протянул к нему руку – он был альфой, внезапно осознал Киллуа, – только чтобы Киллуа перехватил её, останавливая движение. Чего он точно не хотел, так это чтобы Хисока прикасался к нему. – Я думаю, что за Гоном и не придётся идти, – закончил Хисока, с удовлетворением глядя, как Киллуа всё крепче сжимает его запястье. Киллуа тут же отпустил, будто обжёгшись. – Что ты имеешь в виду? Что ты задумал? – спросил он, пытаясь унять внутренний голос, что шептал ему вступи в схватку первым, не жди, иначе преимущество ускользнет между пальцев, этот альфа опасен… – О, совершенно ничего, – ответил Хисока, широко улыбаясь. Киллуа моргнул. Хисока исчез. Киллуа чертыхнулся, поворачиваясь вокруг своей оси, ища – и не находя ни следа. Пару мгновений он стоял напряжённый, вслушивающийся, а потом плечи его опустились, кулаки разжались. Прошло пять лет – а Хисока так и остался недосягаемым. Направляясь обратно, совершенно потеряв настроение покупать какую-либо выпечку, Киллуа задался вопросом, почему этот провал силы между ним и чёртовым шутом никак не хочет сокращаться. Киллуа стал сильнее, намного сильнее за прошедшие годы. У него были навыки, была техника, была скорость – и всё же он проигрывал Хисоке в чём-то. Что же это было? Почему фокуснику раз за разом удавалось обходить его? И что он имел в виду насчёт Гона? Гон мог о себе позаботиться, Киллуа это знал. Ну, по большей части мог, когда включал голову. Проблема была в том, что Фрикс всегда был легкомысленным – даже слишком, и даже когда дело доходило до Хисоки. По крайней мере, так было пять лет назад. А сейчас Гон пах Хисокой. Почему? Неужели они уже встречались? Знал ли Гон, что Хисока был тут, в Пеке? Может, они уже виделись с ним, и Гон решил утаить это от Киллуа? Но это ведь не имело никакого смысла, зачем Гону было делать нечто подобное? Эти кружащиеся в голове вопросы порождали лишь бесконечную вереницу новых вопросов. Киллуа тяжело вздохнул. Такие размышления ни к чему его не вели. Он остановился у входа в гостиницу в задумчивости, затем прошёл через автоматически открывающиеся двери по коридору к лифту. Может, стоило просто прямо спросить у Гона, что здесь происходит? У Киллуа было ощущение, что Гон как-нибудь извернётся, но правды ему не скажет. Он был упёртым: если он не хотел говорить, то ничто не могло его заставить. И всё же… Он вышел из лифта, прошёл к нужной двери и открыл её. Гон, разлёгшийся на диване и занятый щёлканьем каналов на телевизоре, тут же подскочил в сидячее положение. – О, Киллуа. А где булочки? – спросил он. Киллуа собирался ответить, закрывая за собой дверь и шагая ближе, собирался рассказать ему о произошедшем, – и тут взгляд Гона изменился. Этот взгляд – вдруг сразу любопытный, остро-внимательный, ищущий почти – сразу многое сказал Киллуа. Он не упустил из внимания, как Гон потянул носом воздух, как постарался сделать это незаметнее. Затем рот у Гона приоткрылся. Киллуа понял всё в секунду. То, как он сжимал руку Хисоки – Киллуа пах теперь Хисокой, и Гон это учуял. Отреагировал на это. – Киллуа, а ты… – начал Гон, а затем закусил губу и замолчал. – Да? – подтолкнул Киллуа, надеясь, что ему расскажут, каким боком в ситуации замешан был рыжий альфа. Гон ничего не рассказывал ему о встрече с Хисокой – и вместе с тем Фрикс узнал его запах тут же. – А, эм, ничего. Так где булочки? – спросил Гон. Киллуа захотелось ударить его, заставить расспросами рассказать ему, – но это бы, конечно, не сработало, так что он просто сказал: – У них сегодня раньше начался перерыв, так что я не смог ничего купить. Гон ответил ему что-то, спросил что-то, – но их пустой разговор быстро затих. Остаток дня Киллуа внимательно и как можно более незаметно наблюдал за другом. Гон был рассеянным, задумывался о чём-то своём, иногда хмурился – будто планировал что-то. Вот почему Хисока сказал то, что сказал. Он специально потянулся к Киллуа, надеясь оставить на нём свой запах. Надеясь, что Гон его уловит и… придёт к нему сам? Зачем бы Гону делать это? Но, наблюдая за тем, как Гон кусает свою нижнюю губу и сводит брови, как невпопад отвечает на вопросы и сосредоточенно молчит, Киллуа всё яснее понимал, что вот он, его ответ. Гон планировал встретиться с Хисокой – но не стал говорить об этом Киллуа, не стал даже спрашивать о Хисоке, будто бы опасался – чего? И какое дело у него вообще могло быть с этим клоуном? И почему, чёрт возьми, Гон пах Хисокой?! Ну что ж, ответов ему просто так не добиться, а значит нужно было принять решение. Хисока был слишком опасен, чтобы оставлять встречу Гона с ним без присмотра. Если Гон не желал рассказывать, почему он вообще хотел встретиться с фокусником – пожалуйста. Киллуа просто проследит за ним. Он мог поставить что угодно, что Гон решит провести секретную встречу как можно скорее, предпочтительнее в ночное время суток, чтобы не вызвать подозрений у Киллуа. А это значило, что Гон планировал совершить вылазку сегодня ночью.